О причинах и счастье

Люмин придумала пять причин, почему она не будет этого делать. Причина раз: она вполне способна справиться со всем самостоятельно. Ее, на минуточку, называют Почетным Рыцарем, Спасительницей Ли Юэ и Героиней каждого места, где только ступала ее нога. Ей что один хиличурл, что сто – она всех одной левой и с закрытыми глазами, вон спросите Паймон. Причина два: где глаза приходится развязывать, и этого не хватает, ей на помощь приходит целый отряд умелых воинов: все талантливы и храбры как на подбор, прям хоть сейчас пиши про них роман и отправляй в Издательство Яэ. Вот, например, Дилюк с его пламенным сердцем, или Кэйя с танцующей на мече изморозью, или Чжун Ли. Господи, у нее есть даже Архонт, без лишних разговоров встающий за плечом и укрывающий щитом. Зачем ей кто-то еще? Причина три: у него, вообще-то, куча дел, кроме как помогать случайной знакомой. Демоны, карма, Ли Юэ, долг, что там еще? И если уж ему выдается свободная минутка, так пусть тратит ее на отдых и заботу о себе, а не на чьи-то непонятные просьбы. Причина четыре: просьбы у нее нет. Вот не придумала. Все, что приходит на ум, кажется на редкость неуместным, глупым и никак не способным спрятать то, что ей просто хочется его увидеть. Причина пять: зачем ей его видеть, у них ни общих тем, ни поводов для шуток, ему две тысячи лет, что она ему такого расскажет, о чем он не знает? Хотя других миров он не видел, так что может... Но далеко не всем интересны ее рассказы, а у него – причина три – точно нет времени для пустой болтовни. Причина шесть – было же пять? – он, наверняка, уже забыл о своем обещании. Точно забыл. Вот она даже сейчас назовет его имя, чисто для проверки, и никто не появится, потому что только Люмин умудряется придавать столько значения мелочам. Нет, она не будет называть его имя. Причина семь: у нее тоже нет времени на все эти размышления. Ей брата надо искать. И выполнять миллион дел, которые горазды придумывать местные жители. Люмин сидит на ступеньках, ведущих к храму Наруками, и жует онигири. Перед ней садится солнце, заливая Инадзуму огнем, а за спиной уже слышны голоса жриц. Ноги гудят – Люмин очень удивлена, как до храма вообще кто-то добирается, на такой-то высоте. – О чем задумалась? – внезапно спрашивает Паймон, материализовавшись буквально из воздуха. Люмин машинально отвечает: – Ни о чем. – Что-то Паймон сомневается, – заявляет та, и оказывается прямо перед носом, недвусмысленно глядя на онигири. – Думаешь об ужине? Люмин пожимает плечами и одним махом доедает остаток. – Эй! – возмущается Паймон. – Что тут думать, съем тебя, да и все, – улыбается Люмин уголком рта. – Эй!!! – вдвое громче пищит Паймон. – Эта шутка уже изжила себя! – Ничего не изжила, – смеется Люмин и рывком поднимается на ноги. – Пойдем, чуть-чуть осталось. – Вот и беспокойся о тебе, – ворчит Паймон, но послушно летит следом. В храме нарядно и ало, как и всегда. Лепестки танцуют в воздухе, шелестят хакама, щебечут птицы. Воздух прозрачен и чист, и эта звенящая ясность мало-помалу проникает в голову. Люмин здесь по просьбе Катерины, но по пути ей приходит идея погадать. Если бы на бирке еще могли написать ответ на ее вопрос, Люмин бы отдала всю мору, что имеет, ни монетки бы ни пожалела. На какой вопрос, она сама пока не решила. – Как ты думаешь, – задумчиво спрашивает она, выбирая предсказание. – Адепты вообще могут переместиться из Ли Юэ в Инадзуму? Или они привязаны к своей стране? – Не знаю, – тянет Паймон. – Давай проверим? Сяо! – Прекрати! – шипит Люмин, забыв про гадание и резко развернувшись. Шарит глазами по храму, но не видит ничего необычного. – Почему? – удивляется Паймон. – Потому что нечего дергать человека просто так, – недовольно отвечает Люмин и возвращается к биркам. Сердце колотится так быстро, что щеки горят. – А мы не просто так, – говорит Паймон. – Мы ему Инадзуму покажем. И накормим. Сяо же, наверняка, не пробовал инадзумских сладостей. – Может он и не хочет их пробовать, – Люмин тянет бирку и старается звучать спокойно. – Он же вообще толком не ест. – Тем более, ему надо попробовать! – Паймон воодушевленно кружится в воздухе и в предвкушении облизывается. – Трехцветные данго! Пирог! Конфеты! – Не думаю, что Сяо это понравится, – печально качает головой Люмин и разворачивает предсказание. Прочитать она не успевает. – Ты звала? – раздается знакомый голос за спиной, и внутри все замирает, натягивается струной, взрывается бенгальскими огнями. Она оборачивается, медленно, боясь лишний раз вдохнуть: и в чистом-чистом воздухе, среди инадзумских цветов и пейзажей стоит Сяо, тот самый Сяо, ровно такой, каким она его запомнила. С тем же пристальным взглядом и растрепанными волосами, в той же одежде и с тем же копьем за спиной. Причина шесть рассыпается в пыль. Люмин сглатывает и комкает платье в руке. Сяо оглядывается, задерживая взгляд на деревьях и жрицах. – Сяо! – восклицает Паймон, и как же Люмин ей сейчас благодарна, – Мы хотели показать тебе Инадзуму! Сяо слушает и переводит глаза на Люмин. Словно спрашивает подтверждения. Наверное, она должна признаться, что это вышло случайно и извиниться, у нее на это, в конце концов, множество причин. Так будет правильно. – Если у тебя есть время, – вместо этого говорит она. – Тут очень красиво, и я подумала о тебе. Это совсем ненадолго, а потом можно попробовать местную кухню. Или я приготовлю миндальный тофу. Сяо кивает даже прежде, чем она заканчивает речь, делает шаг вперед, неловко протягивает ладонь, но тут же складывает руки на груди и отводит взгляд в сторону. У Люмин так бешено колотится сердце, что она, кажется, сейчас взлетит. Все причины растворились, остались лишь следствия. – Спасибо! – она улыбается и почти бегом подходит к нему. А предсказание, не читая, засовывает в карман. Потому что она и так знает, что там написано. И счастье прямо перед ней.