Холод

      Ванда не любила холод с детства. Глубоко пряталась в шарф, пытаясь спасти лицо от обжигающего щёки мороза. Пьетро всегда смеялся над этой привычкой, по-доброму подначивая угрюмую сестру. Каждую зиму она устраивала своеобразную изоляцию, сокращая до минимума выходы на улицу. Она постоянно носила тёплые свитера с высоким горлом, куталась в большие пуховики и никому не позволяла открывать дома окна. Ей нравилось тепло и то ощущение комфорта, которое оно дарило.       Наташа была холодной. Во всех смыслах. Стоило ей появиться, как возникало ощущение, будто кто-то выкрутил кондиционер на полную мощность. Она не стеснялась в выражениях, не подбирала слов и никогда не заботилась о чувствах других. Каждый пойманный вольно или невольно взгляд ощущался как ушат холодной воды, каждое брошенное слово глубоко впивалось сосульками, каждое невольное прикосновение превращало то, чему не повезло, в лёд. И пусть не физически, но пробирало до самых костей.       Ванда ассоциировала её с айсбергом, безжалостно топившим заплутавшие корабли. И подобно айсбергу, скрывающему тонны льда очень глубоко, оставляя на поверхности лишь малую часть, Наташа была слишком опасной для неё. И она никак не могла объяснить себе, почему так тянулась к той, что могла погубить её по щелчку пальцев.       Она не питала надежд и не строила воздушных замков. Слишком ненадёжно это всё. Растопить лёд было явно не в её силах, да и, честно говоря, слабо верилось, что это возможно. Ванда была не готова отдавать ту крошечную часть тепла, которую хранила, тому, кому это тепло не нужно. И она была убеждена, что Наташа не нуждается в этом. – Может, ты всё же бросишь свои каракули и начнёшь участвовать в дискуссии?       Ванда подняла взгляд от листа бумаги, крепче сжимая в руке затупившийся карандаш. Наташа смотрела на неё осуждающе, с раздражённым прищуром помутневших от усталости глаз. Она смотрела в упор, не отводя взгляда, пока Ванда с едва сдерживаемым вздохом не захлопнула альбом, откладывая его в сторону. Со временем она научилась не обращать внимание на грубый тон и едкие замечания, списывая всё на своеобразную манеру общения вдовы. Ко всему можно привыкнуть, к этому тоже. Ей не хотелось растрачивать энергию на споры и попытки добиться от Наташи хоть малейшего одобрения. Конечно, поначалу очень хотелось занять значимую позицию, но позже желание куда-то пропало. Тактика «делай что тебе говорят и не высовывайся» стала её любимой.       Дискуссия, к которой Наташа её призывала, ни к чему не привела. Все разошлись по своим делам, проблема осталась нерешённой, а Наташа… как всегда холодной. Ванда молча забрала альбом и карандаш и ушла первой, как только Тони объявил об окончании сбора.       В комнате Ванда чувствовала себя в безопасности. Никто не заходил к ней, за исключением Вижна, который иногда был чересчур навязчивым. Он никогда не позволял себе говорить ничего лишнего, вёл себя тактично и не лез ей в душу. Именно поэтому ведьма прощала ему периодическую навязчивость, принимая его искреннюю заботу и беспокойство. Комната была её зоной комфорта, которую не хотелось покидать. Внутри всегда было тихо и спокойно, а биометрические замки на дверях давали ощущение полной безопасности.       Закутавшись в тяжёлое и объёмное одеяло, Ванда тихо всхлипнула, совершенно не ожидавшая от самой себя такой реакции. Привыкла она, чёрта с два. Наташа никогда не сдерживала себя, когда дело доходило до того, чтобы отчитать Ванду. И не имело значения, что было причиной очередной грубости. Будь то фатальная ошибка на миссии или просто пролитая в проходе вода, Наташа делала всё, чтобы Ванда не раз прокручивала обидные слова в голове. Было так глупо чувствовать что-то к тому, кто так отчаянно пытается вывести тебя из равновесия. И из-за этого она чувствовала себя полнейшей идиоткой.       Накопившееся за долгое время обращение вылилось нескончаемым потоком слёз, беззвучно стекающим по щекам. Размазав по лицу влагу, Ванда неохотно выбралась из-под одеяла и, предварительно просканировав ближайшие проходы, вышла из комнаты. Ей необходимо было выпить воды, иначе успокаиваться не выходило. Тихо дойдя до кухни, она мысленно обрадовалась тому, что никого на ней не было, налила в стакан жидкость и побрела в комнату.       И какой же неудачницей надо было быть, чтобы полностью погрузиться в мысли и врезаться в того, в кого уж точно не стоило врезаться. На секунду замершая Наташа медленно оглядела облитую водой футболку и также медленно перевела взгляд на Ванду. Вспыхнувшая мгновенно ярость тут же утихла, стоило ей оценить внешний вид виновницы происшествия.       Ванда смотрела бездумно, зная, что Наташа уж точно не оставит это без своих привычных нелицеприятных высказываний. И ей было плевать. Она так устала от них, что не было сил даже привычно расправить плечи под взглядом ледяных глаз. Но в этот раз всё пошло не по сценарию.       Наташа молча разглядывала её, будто пытаясь найти ответы на какие-то известные только ей вопросы. А затем сделала полушаг вперёд. И хотя со стороны выглядело это угрожающе, в голове вдовы всё было иначе. – Ты что, плакала? – простой вопрос, выбивший весь воздух из лёгких.       Ванда понятия не имела, что ей ответить. Смысла врать не было, на её лице всё и так было написано. А говорить правду – глупо; зачем признаваться в том, что не имело для Наташи никакого смысла. – Отвечай. – Просто дай мне спокойно уйти, – Ванда выдохнула и сделала шаг в сторону, стремясь обойти девушку, но та, словно того и ожидала, синхронно шагнула вместе с ней. – Из-за чего ты рыдала?       Ванда опустила голову, глубоко вздыхая. Да уж, этот день она однозначно занесёт в список самых идиотских. Ей хотелось поскорее оказаться в своей комнате, за запертой дверью. Но она всё ещё стояла посреди коридора, под настойчивым взглядом вдовы. – Наташа, пожалуйста, – она подняла на неё глаза. – Ты и без того делаешь мне больно каждый день... – Так это из-за меня, – не вопрос, утверждение, холодное и чёткое. – Наташа… – она снова опустила голову, чувствуя непрошенный ком в горле.       Одна слеза сорвалась с уголка глаза и рухнула на пол. Наташа нахмурилась и неожиданно мягко коснулась рукой её подбородка, заставляя вздрогнуть и отшатнуться. Нат тут же убрала руки за спину, будто сама испугалась своего жеста и произнесла: – Я не хотела этого.       Ванда натянуто улыбнулась и шагнула в сторону. В этот раз никто не стал препятствовать, и она быстрым шагом отправилась в комнату, желая поскорее забыть весь сегодняшний день, а ещё лучше забыть Наташу и всё сказанное ей.       Ей удалось унять накатывающую истерику. Накрывшись одеялом с головой, она решила, что лучшим решением сейчас будет поспать. Но у мыслей в голове были другие планы. Мозг то и дело подбрасывал ей картинки издевающейся Наташи, подбирая выражения, которыми могла воспользоваться только она. Непонятная пустота внутри заполнялась разочарованием в самой себе. Наташа не должна была видеть её в таком состоянии. Теперь Ванда боялась, что этот момент может дополнить список вещей, которыми её можно задеть. Но была маленькая часть её, не понимающая Нат. Она навсегда запомнит это невесомое прикосновение, которого сама Наташа от себя не ожидала. Та маленькая часть будет греть себя мыслью, что вдова действительно не хотела ранить её. И будет уничтожать, напоминая, что рука Наташи холодная, именно такая, какой она себе её представляла в одну из ночей, когда единственный раз позволила мыслям пойти в запретную зону. В зону чувств, которых она так стыдилась.       Следующим утром выпал снег. Ванде показалось это символичным и даже смешным. Почему именно после ночи, когда ей приснилось жаркое лето и заполненный людьми городской пляж, выпал снег? Выбравшись из-под нагретого одеяла, она ступила босыми ногами на прохладный пол и поежилась, сделав в голове пометку включить обогрев.       На кухне никого не было, что было ожидаемо, учитывая, что часы на плите показывали половину шестого утра. Ванда заварила чай и взяла печенье. Подогнув под себя одну ногу, она села на стул. Тишина прерывалась лишь едва слышимым урчанием холодильника, и Ванда действительно насладилась этим моментом спокойствия. Но он не мог быть вечным.       Проходящая мимо Наташа остановилась, внимательно осматривая девушку. Ванде даже здороваться не хотелось, поэтому она сделала вид, будто не заметила её. Но вдова не двигалась с места, и Ванда не выдержала, поворачивая голову туда, где она стояла. Наташа выглядела потрёпанной: собранные в пучок волосы повылезали на висках, спортивные штаны развязались, а на серой футболке можно было разглядеть едва заметные следы пота. Максимофф никогда не понимала её привычки тренироваться в такую рань. – Выглядишь дерьмово, – бросила Наташа, наливая себе стакан воды. Ванда действительно выглядела измождённой. Из-за вчерашних слёз глаза припухли, а пролитый стакан воды оставил её без необходимой влаги, вследствие чего губы слегка потрескались. – Ты тоже, знаешь ли, – безэмоционально бросила Ванда, возвращая внимание уже успевшему немного остыть чаю.       Поэтому она не видела возникшей на губах вдовы неуместной улыбки. Это и было хорошо, потому что Наташа и сама себе объяснить бы не смогла, с чего вдруг улыбается. Она ушла с кухни, оставляя Ванду в одиночестве, а когда вернулась, девушка всё ещё сидела там, доедая чёрт знает какое по счёту печенье. – Ты в курсе, что от сахара фигура портится? – складывая яйца в сотейник, проговорила Наташа. – С каких пор тебя заботит моя фигура?       Наташа промолчала, не ожидая, что девушка обернёт всё в свою сторону. Ванда хмыкнула и отложила наполовину пустую упаковку в сторону, допивая остатки чая. Встав с места, она пошла к раковине и ополоснула кружку. Наташа стояла рядом, следя за таймером на плите. – А печенье без сахара, попробуй, если захочешь, – Ванда оставила упаковку на соседнем столе и ушла.       Наташа слегка растерянно обернулась ей вслед, и следила взглядом до тех пор, пока она не скрылась из вида. Затем обернулась, выключила плиту и посмотрела на оставленную упаковку. Вздохнув, она вынула одно печенье и откусила. До этого момента Наташа и не думала, что ей может понравиться кокосовое печенье, она вообще не любила этот вид перекуса. Подумав немного, она взяла ещё одно и убрала упаковку в шкаф.       Вернувшись в комнату, Ванда порисовала немного и, одевшись как можно теплее, покинула базу. Как бы сильно она ни хотела остаться дома, развеяться было просто необходимо. Только сейчас она поняла, насколько тяжело ей приходилось всё это время. Вернувшись практически ночью, Ванда бесшумно прошла через все коридоры и зашла в комнату. Включив свет, она с трудом сдержала крик. На подоконнике сидела Наташа, свесив ноги и сложив руки на груди. – Ты как сюда вошла? – ошарашенно выпалила ведьма, оставляя пакеты с новой одеждой у входа. – Через дверь, – Наташа пожала плечами, наслаждаясь такой реакцией. – О, ну спасибо, что не через стену! – саркастично бросила она в ответ, снимая куртку. – Могу предложить выйти через окно. – Хороший вариант, – усмехнулась Наташа и спрыгнула с подоконника. – Я пришла поговорить. – А нам есть о чём разговаривать? – Ванда повесила куртку на плечико и убрала в шкаф, разворачиваясь к ней. – Я считаю, да. – Так пересчитай, – Ванде больше всего сейчас хотелось остаться одной и она уж точно не хотела тратить время на сотрясания воздуха с той, кто кроме как замечаний ничего больше говорить не умеет. – У меня научилась? – Наташа улыбнулась и забралась с ногами на её кровать.       Ванда опешила и с трудом сдержала себя от того, чтобы не левитировать её тут же к чертям подальше. Она никому не позволяла даже просто садиться на свою кровать, считая это место чем-то личным. – Какая-то ты нервная, – ситуация явно веселила Наташу, делая такой, какой Ванда её раньше не видела. – Слезь с моей кровати, – с расстановкой произнесла Ванда. – Ах, вот в чём дело, – протянула Нат, а затем плюхнулась на подушку.       Ванда в два шага преодолела расстояние и схватила её за руку, потянув на себя. Но несмотря на то, что Наташа выглядела хрупкой, ей не удалось сдвинуть её ни на дюйм. Будто забыв, что обладает телекинезом, она продолжала настойчиво тянуть её, пытаясь стащить с кровати. – Катись отсюда, труп ходячий, – намекая на её ледяные руки, Ванда прикладывала все усилия. – Кто-то отрастил зубки, – Нат насмехалась над ней, даже не пытаясь отнять у Ванды руку.       В один момент Наташа просто резко встала, отчего Ванда едва не упала назад. Если бы Нат не удержала её второй рукой за плечо, так бы и было. Какое-то время они так и стояли: Ванда сжимала одну руку Наташи, пока та держала её за плечо. А потом вдова сделала резкий шаг назад, убирая обе руки за спину. Ванда тяжело дышала, смотря на неё, а потом вдруг решила: сейчас или никогда. Возможно, всему виной был адреналин, потому что спустя секунду она шагнула к Наташе и, притянув к себе за футболку поцеловала.       Наташа от шока застыла, широко раскрыв глаза. А затем подалась вперёд, прижимая к себе ведьму и перенимая контроль. Ванда задрожала в её руках, чувствуя, как исступленно чужие губы впиваются в её собственные. Но всё прекратилось также внезапно, как началось. Наташа отпустила её и, одарив каким-то непонятным взглядом, быстро вышла из комнаты.       Ванда так и осталась стоять там, прижимая подушечки пальцев к разгорячённым губам и пялясь на только что захлопнувшуюся дверь. Это было в разы хуже, чем все те вещи, которые Наташа говорила ей. Уж лучше бы бросила что-то привычно-обидное, чем вот так молча сбежала после того, как Ванда сделала то, что сделала.       Внутри всё горело, хотелось догнать Наташу, раздеть её и сделать так, чтобы она пожалела о том, что ушла. А ещё хотелось убить себя, потому что с чего-то вдруг решила, что имеет на это право. Она до сих пор ощущала её ледяные руки, блуждающие по спине. И впервые в жизни готова была замёрзнуть, лишь бы они снова касались её. Рухнув в постель, Ванда разочарованно вздохнула. Каких-то пять минут назад она гнала Наташу из своей кровати, а сейчас многое бы отдала, чтобы она оказалась там.       Наташа добежала до своей комнаты и захлопнула дверь, скатываясь по ней. Какого чёрта она вообще позволила Ванде сделать это? Так отчаянно пыталась засунуть свои чувства куда подальше, специально отталкивала её от себя, чтобы вот так взять и уничтожить всё? Руки тряслись, а в горле стоял ком. Ванда сделала это сама, сделала то, о чём, возможно, скоро пожалеет. А она не смогла, просто не смогла оттолкнуть её в этот момент. Надо было осадить её, назвать идиоткой и уйти. Она ведь изначально пришла, чтобы объясниться, чтобы дать понять, что не просто так держит дистанцию. Наташа ведь не дура и прекрасно понимала, что добром это не кончится. Союз с ней никогда не может кончиться добром. Ванда была слишком юна, чтобы понять это самостоятельно. И с самого начала Наташа видела, к чему всё идёт. И хотела пресечь это. И всё даже выходило, до вчерашнего дня. Пока она не увидела её заплаканное лицо и не поняла, что перестаралась.       Наташа вздрогнула от стука в дверь и встала, распахивая её. Ванда. Вот и зачем она пришла? Хотелось вжать её в стену и целовать-целовать-целовать. Везде, где только получится. Бродить руками по идеальному телу и прижимать к себе настолько близко, чтобы не оставалось ни миллиметра пространства между ними. Но этого нельзя было допустить. – Ты хотела поговорить, – Ванда кусала губы, не отводя взгляда от помутневших глаз Наташи. – Ванда, уйди, – выдохнула она, покачав головой, словно пыталась избавиться от наваждения. – Не уйду, – она шагнула ближе. – Пока ты мне не скажешь, почему поцеловала меня в ответ. – Просто хотела снова поиздеваться над тобой, – она усмехнулась и опёрлась о косяк.       Раз. Ванда почувствовала, как к горлу подкатывает ком. – Ты выглядела так жалко.       Два. В уголках глаз скапливаются слёзы. – Такая дура, правда подумала, что я могу что-то к тебе чувствовать?       Три. Она срывается и бежит.       Всё вокруг размылось из-за слёз, она не видела и не понимала, куда бежит. Едва различила входную дверь и вылетела в неё, прямо так, без верхней одежды. Она остановилась только тогда, когда позади оставались лишь деревья. Холодный ветер пробирал до самых костей, а снег падал и тут же таял на одежде, оставляя после себя мокрые следы. В кромешной темноте ничего не было видно. Она ненавидела холод и ненавидела чёртову Наташу. Оглядевшись вокруг, она выбрала направление и пошла куда-то, желая убраться как можно дальше от базы и от той, что втоптала её в грязь.       Наташа ходила по комнате, сбрасывая все вещи с поверхностей. Почему предназначенные Ванде слова делали так больно ей самой? Она не первый раз врала, но первый раз ненавидела себя за эту ложь настолько сильно. Надо было сдаться. Надо было забыть всё и просто позволить ей быть рядом. Резкий стук в дверь прервал её метания. И в этот раз она надеялась, что там будет Ванда. Но это была не она. – Романофф, что происходит? – Тони шагнул внутрь и оглядел разрушения. – Пятница сообщила, что Ванда пулей вылетела из твоей комнаты, ушла с базы в чём была, а потом и вовсе пропала с камер. – Что? – она в шоке смотрела на него. – Ищи её как хочешь, потому что объяснять почему ведьма замёрзла и умерла я не намерен.       Он ушёл, хлопнув дверью. Наташа тут же накинула кофту, взяла куртку и тепловизор, запросила у Пятницы данные о последнем местонахождении ведьмы и ринулась на поиски. Выпадающий снег заметал следы, что усложняло задачу во много раз. Идиотка. Она убьёт её, как только найдёт. А потом себя. Потребовалось полчаса на то, чтобы найти её. Хотя, казалось, сделать это в огромном лесу будет невозможно. Ванда не успела уйти далеко, а Наташа на мотоцикле могла бы догнать её за пять минут, если бы знала координаты. – Быстро одевайся, – она бросила в неё куртку, спрыгнув с мотоцикла. – Зачем ты… и как ты… – Пожалуйста, надень курту и поехали.       Ванда хотела поспорить, послать её куда-нибудь далеко, но слишком сильно хотела вернуться в тепло. Поэтому просто молча села сзади, крепко хватаясь за Наташу.       По приезде Нат сразу же укутала её в одеяло и принесла горячий чай, налив кружку и для себя, потому что отдала свою куртку Ванде и порядком замёрзла. Она молча приняла чай и продолжила сверлить взглядом стену. – Ты такая дура, – Наташа только сейчас смогла облегчённо выдохнуть. – Ты уже говорила это. – Я… – Наташа осеклась.       Отставив кружку в сторону, она села прямо перед ведьмой и взяла её руки в свои. – Прости, что сказала всё это, – она поджала губы. – Единственная дура здесь – я. – У тебя руки теперь теплее моих, – не в тему заметила Ванда, а Наташа медленно притянула её ладони к себе и принялась согревать дыханием. – Я тебя совсем не понимаю. – Я старалась оттолкнуть тебя, заставить понять, что я плохой человек… – Плохо старалась, раз я умудрилась влюбиться, – Ванда шмыгнула носом, который начало предательски щипать. – Ванда… – Нат, я нравлюсь тебе хоть чуть-чуть? – с надеждой спросила она, заглядывая в глаза. – Не нравишься, – отрезала Наташа, а Ванда сглотнула ком. – Это слово для детей. – А какое не для детей? – Вот такое. Нат приподнялась на колени и поцеловала её, укладывая на кровать и нависая сверху. На секунду отстранилась и заглянула в глаза, сдувая лезшую в глаза прядь. – Ты же понимаешь, что это не слово? – тяжело дыша, заметила Ванда. – Заткнись.       И она вернулась к начатому, напрочь забывая обо всех правилах, которые сама же и установила.