Песня о них

Снова концерт, снова интервью, снова мит... Заученные фразы автоматом слетают с губ. Кто сегодня главный ответственный? Вчера была Вик, сегодня - Дамиано. Иногда вступает Итан, а его, Томаса, лучше не трогать. И ребята это знают. Его дело - играть, а взрослые разговоры, нет, увольте. Ему бы, правда, посидеть в студии, может, дописать новую песню, видимо, опять в стол. Выкурить полпачки, половину впустую, просто замечтавшись, до фильтра, до слегка обоженных пальцев. Погрезить... о том... о ком... о котором нельзя и невозможно, но что делать, если сон переходит в явь, в которой он снова живет сном, в котором они вместе с... Нет, снова не то, не стоит и думать. Томас и себе не признается, чего уж говорить об остальных, о Вик, например. Ведь, скажи он Вик, она поняла, поняла бы? Он не знает... А сказать Дами... Нет! Никогда! Нет, нет!.. И снова слова из сна складываются в строчки, и аккорды, и очередная песня - пятая, шестая? - ложится в дальний ящик, тяжелым воспоминанием давя на душу... - ...Томас? Все смотрят на него - девочка-журналистка, ребята, оператор. Дамиано кладет ладонь на его руку, мягко, но ощутимо: - Томас? - Да, да, - оказывается, вопрос отпечатался в мозгу. Он слышал, так часто бывает, пассивное слушание что ли. - Да, я тоже надеюсь на новый альбом в 2022-ом. Все кивают, улыбаются и слушают следующий пункт. Все одно и то же, он же знает. Может, есть в этой стабильности своя прелесть, эх, понять бы только, какая... - Томи, ты что-то совсем рассеян в последние дни, - взгляд Вик проницателен, снимает с души защитные одежки одну за другой. - Он просто не высыпается, - бросает Итан, - нам всем не мешало бы спать больше. - Иди нафиг, ЗОЖник, - смеется Вик. - Ты свои 9 часов очень даже отсыпаешь. - Я тоже сплю, - буркает Томас. Знали бы они, как он ждет этих часов сна, своей персональной сказки!.. Итан невозмутим, как всегда. У него по плану водные процедуры, все эти маски и прочие средства поддержания тела и духа. Он улыбается, покидая их. И Томас, честно, ему завидует, классно быть таким непоколебимым ничем. Сам же он колеблется от одного только взгляда на кое-кого, от одной мысли о его присутствии рядом, и недосып тут совсем не при чем. - Томи, - звуки этого голоса бросают в жар (внутренняя хвала небу, что он не краснеет!), - ты вчера наигрывал какую-то мелодию, я раньше не слышал. Что это? Беспомощный взгляд на Вик, но та полностью ушла в телефон. Дамиано смотрит в упор, чуть сощурившись, с этой своей фирменной улыбкой уголками рта. - Ты о чем? - О новой мелодии. Или старой? - Ээ.. Наверное, что-то наигрывал.. мм... не помню... Дами держит взгляд еще секунд десять (о, боже, боже, прекрати это, пожалуйста!), потом резко встает с дивана: - Ну, пока. Схожу проветрюсь немного. И - вполоборота к Тому: - Мне понравилось. Шаги, стук входной двери, легкие пробежки пальцев Вик по клавиатуре. Вдох, выдох. Дыши, дыши! И все, что ему хочется, пойти и повеситься, вот прямо сейчас... Позднее утро, хотя, для кого как. Итан в спортзале, Вик уехала по делам. Они с Дамиано одни в доме, и Томас только надеется, что тот еще спит. Привычный рацион - кофе и сигареты - неплохо бы разбавить. Но кухня - явление в чьем-то другом мире, чей-то еще дар, но не его. Может, бутерброды? Томас достает ветчину и хлеб, застывая с ножом в руке. Осознание невозможности хоть какого-то счастья в этой жизни накатывает внезапно, до опустошения внутри и внезапной сухости в глазах, подавить которую можно лишь слезами. Но он не будет плакать, только этого не хватало! Он запрокидывает голову и сильно моргает, должно помочь, хотя, кто проверял? Внезапные шаги и хриплое со сна: "Доброе утро" лишают последней выдержки. Томас дергается, нож впивается в пальцы, и кровь медленно и неотвратимо проступает наружу. - Томас! - Дамиано уже рядом, хватает за руку, промокает бумажным полотенцем, смотрит в глаза. - Ты чего? Ну как так-то? И слезы все же капают вниз, прямо в лужицу крови, вид зрелищный, но совершенно удручающий, и реветь оттого хочется лишь больше. Дамиано пугается - раны или мужских слез, неизвестно еще, чего больше. Зажимает его лицо в ладони, большими пальцами смахивает слезы с ресниц и все шепчет, шепчет: - Ты чего, очень больно? - Больно! Только не там, где ты думаешь, и не так, вовсе не так! - Хочется крикнуть в ответ. Но Томас молчит и рыдает сильнее, и ненавидит себя за это еще больше. А потом срывается с кухни, убегая в ванную, мечтая лишь о том, чтобы за дверью в нее была временная пропасть. Откуда не возвращаются. Вечернюю репетицию отменили. Их гитарист ранен, играть не может... Гитарист лежит у себя в комнате и прокручивает утренний эпизод снова и снова. В гостиной звучат голоса, и смех, и Вик приходила к нему и звала вниз, есть пиццу, смотреть новый фильм. И Томас все усиленнее изучал потолок, памятуя об утренних слезах и уповая лишь на то, что сейчас он стабильнее, и чуточку умнее, и дважды такое не случается. Вик очень внимательна и наверняка все знает, уже знает, но она только берет его за руку и говорит: - Не волнуйся, ты справишься. И предательская влага вновь подпирает уголки глаз, и он очень просит ее уйти, и остальных тоже держаться подальше, хотя бы сегодня. И вот он лежит один, и не плачет, просто мечтает исчезнуть сейчас и до следующей жизни и родиться, видимо, девушкой, чтобы ухватить хоть какой-то шанс в этом гребанном мире, где его любовь - мужского пола... Томас балансирует между сном и реальностью, и на самой границе Дамиано снова спрашивает: - Что ты играл тогда? И он снова лжет о какой-то старой мелодии, стыдясь и злясь на себя одновременно. - Просто сыграй мне, - просит Дами. Томас вдруг думает, что во сне можно, достает гитару, касается струн. Пальцам немного больно, но это пустое, это ерунда, зато он наконец-то сможет сыграть песню, что написал для них. И если Дамиано понравится, он, возможно, будет ее петь. Дами стоит в дверях, он удивлен (хоть бы приятно!), и Томас скользит по струнам увереннее. Повязка мешает, без нее пальцы чуть кровоточат, но это неважно, пока его слушают, пока у него есть этот шанс. - Томас, ты что творишь?! - Дамиано, живой, не из сна, подскакивает к нему, хватает за руки. - Не смей, отпусти гитару! Но он вцепляется сильнее, струны въедаются в подушечки, раскрывая порезы. Томас поет, не разрывая взгляда. Это - тебе, это - для тебя! Струны окрашиваются в красный, Дами пытается вырвать инструмент. Томас снова плачет. Это не от боли, это - от любви. - Я знаю, знаю, - шепчет Дамиано. Смахивает слезы, гладит по щеке. И... целует, забирая в себя слова песни... и нежности. - Все знаю... - Томас? Все те же вопросы на тех же интервью, но вот ответы, оказывается, могут быть разными. - Да, - улыбается он. - Возможно, в новом альбоме будут и мои песни. Дамиано мягко касается его локтя и кивает. Песня о них, он непременно споет ее. И другой жизни ждать вовсе необязательно.