Десять минут

Пушистый снег медленно кружился в воздухе, падая к ногам маленького мальчишки в смешных оранжевых ботиночках. Он с нескрываемым восторгом медленно наступил на небольшую белую горку, вызвав приятный слуху хруст первого снежка. — Эдриан, пойдем, дорогой, — высокая женщина с черными длинными волосами подхватила ручку мальчика и повела в сторону большого вокзала. — А что, папа не приедет? — жалобно протянул Эдриан, крепко обхватив руку матери. Но женщина лишь устало пожала плечами, горестно вздохнув. На вокзале было тепло и достаточно людно. Кто-то в спешке бежал к выходу на перрон, кто-то задумчиво изучал табло прибытия поездов. Женщина усадила парнишку на серую вокзальную скамейку и, выхватив мобильный телефон из кармана, набрала своего мужа. — Слушай, — вполголоса начала женщина, как только закончились гудки, — я не собираюсь ждать тебя вечно, Адам. Подумай о сыне. — Аида, послушай, — мужчина на том конце трубки набрал в грудь побольше воздуха, — я буквально через несколько минут буду у вас. Ну, максимум, полчаса. — Ты шутишь? Какие еще полчаса? — Аида закипела, как горячий чайник, отходя чуть подальше от сына. — Я жду тебя ровно десять минут, а затем мы уезжаем. — Понял, десять минут, — он положил трубку. Аида повернулась к мальчику и, обхватив голову руками, села рядом. — Мам, — Эдриан беспечно качал маленькими ножками в воздухе, — а дядя-машинист точно пустит меня в кабину? — он посмотрел на женщину взрослым осмысленным взглядом. — Вы же попросите его с папой? Я не буду ничего трогать, обещаю! Аида ласково потрепала малыша по голове, грустно улыбаясь собственным мыслям. Ее брак рушился прямо у нее на глазах. Любимый муж начал изменять сразу, как только родился сын. Она всегда знала это, но закрывала глаза, ведь мальчику очень нужен отец. Застав мужчину очередной раз в их общей постели с очередной миловидной девицей, Аида не выдержала. Адам плакал, умолял простить и даже предложил уехать ненадолго в мини-путешествие на рождество, дабы укрепить их шаткий союз. Женщине ничего не оставалось, как согласиться, ведь несмотря на давно угасшие чувства, она любила сына. А Эдриан любил отца. Папа приносил ему конфеты, когда приходил с работы, собирал с сыном конструктор и играл в «автобус», катая ребенка на спине. Но самой Аиде очень не хватало внимания Адама. Она правда пыталась зажечь ушедшую искру, вновь и вновь боролась с ним и с собой за чувства. Адам снова клялся в любви и снова разбивал ей сердце. Чертов порочный круг не заканчивался. Аида часто обещала себе уйти, забыть все это, начать с чистого листа. И каждый раз, наступая на те же грабли, продолжала бесшумно плакать в подушку по ночам. Время, выделенное Адаму, неминуемо утекало. Аида с грустью смотрела на целующиеся парочки, счастливые, что вновь встретились после долгой разлуки, сжимая до побеления костяшек тяжелую дорожную сумку. Оставалось всего каких-то семь минут. — Мам, смотри! Там папа, да? — Эдриан тыкал крохотным пальчиком в стекло. — Это его портфель? Аида сощурила глаза, напряженно вглядываясь сквозь белоснежную пелену. Темно-бордовый портфель мелькал в неярком зимнем свете. Ее сердце бешено застучало. Неужели Адам действительно приехал, когда она уже потеряла всякую надежду на воссоединение с мужем?.. Портфель зашел в здание вокзала, и Аида торопливо оглянулась на вход. Вот сейчас он пройдет досмотр, а затем, найдя их глазами, как всегда, подбежит к Эдриану и подхватит его на ручки, целуя темную макушку. Минуты продолжали растягиваться, как липкая конфета, но Адам все еще не появился. Аида проверила телефон. Может он набрал ее, но в царящем вокруг шуме звонок так и не был услышан. Нет. Все пусто. Наверное, это не Адам. — Наверное, это не папа, — грустно протянул ребенок, вырисовывая узорчики на окне. — Солнышко, он должен приехать с минуты на минуту, — ободряюще сказала мама. Хотелось бы ей обещать ему, но, к сожалению, язык так и не повернулся произнести такие слова. Пять минут. Сердце затомилось в ожидании, отдавая щемящей тоской. Адам, пожалуйста, не будь козлом. Новые люди продолжали заходить в здание вокзала, и Эдриан каждый раз провожал мужчин взглядом, приговаривая: — Это не папа. И это тоже не папа. Аиде до одури хотелось разреветься, но внутренний стержень не давал сделать это здесь и сейчас. Три минуты. Адам, у тебя три минуты добраться сквозь усилившийся снегопад к сыну. В голове мелькнула мысль, что он не приедет. Он просто оставил жену и ребенка, ушел к любой из своих любовниц и сейчас греется где-то там с ними в теплой постели. А она, холодная и уставшая, сидит посреди постепенно пустеющего вокзала в ожидании своего поезда. — Мам, — Эдриан поник, — позвони еще раз папе. — Я позвоню, родной, — сердце сжималось в груди, — через две минуты. Две минуты. Уже объявили прибытие их поезда по громкоговорителю. Аиде стало безумно жаль себя, что она, как собачка, покорно ждет своего суженного. На месте болезненных ран образовывалась невероятная злость. Чертов Адам! Почему я унижаюсь сейчас? Жду тебя, как дура. Она запрокинула голову вверх, наблюдая, как под потолком переливается разными огонечками рождественская гирлянда. Слезы медленно застилали глаза, но женщина упорно смахивала их тыльной стороной ладони. Ненависть подступала к горлу. Одна блядская минута. И мы садимся в поезд, проводим вдвоем свой лучший рождественский уикенд, закупаясь игрушками на ярмарке, катаясь на лошадках в парке аттракционов, и дышим воздухом, гуляя по Центральному парку. Без тебя. Зачем Эдриану брать такой дурной пример со своего непутевого отца? Аида последний раз бросила тяжелый взгляд в сторону входа. Я больше не могу так, устала. И это я ухожу от тебя, забирая ребенка. И ты никогда не услышишь о нас впредь. Десять минут истекли, Адам Ньюман. Ты не успел.