Хорошо

Стив пришёл за ним и сказал — идём со мной. Солдат испугался — наверное, испугался; он пока не очень понимает эмоции и не совсем разбирается в том, какие он сам может проявлять. По оттенку голоса объекта он поймёт, напряжён тот или нет, проанализирует все дальнейшие действия на вероятность и выберет самый выгодный механизм пыток. Но с собой — сложнее, за собой нужно следить, когда ты оказался один, нужно обращать внимание куда-то вглубь себя и что-то считать. Солдату сложно. Солдат хочет инструкции. Вообще то, Стив сказал: пойдём со мной пожалуйста ты мне нужен пожалуйста не уходи я не смогу пожалуйста пожалуйста. Стив очень много и быстро говорил, очень-очень испуганно смотрел. Он был напряжён и хотел то ли сбежать, то ли броситься на Солдата. Это Солдат сам понял. А что он тогда сам чувствовал — не понял. Солдат решил — Стив так сильно просит, потому что ему нужно оружие. Солдат лучшее оружие, это да. От Стива не пахнет Гидрой, Стив выглядит приятно, и ведёт себя приятно, и когда говорит — тоже приятно, и он, кажется, совсем-совсем не умеет врать. Солдат подумал, что с таким куратором ему будет даже лучше, чем совсем одному. Он хотел быть один — а оказалось, что не хотел. Может быть куратор подскажет, чего он хотел? Стив (он очень не хочет зваться куратором) привёл его на странную базу. Они долго ехали разными способами (ну да, Солдат был в Европе, оттуда очень далеко в Америку), Стив поминутно оборачивался, искал его глазами, несколько раз брал его за рукав куртки. Солдат подумал — это чтобы он не потерялся. Обычно его привязывают к чему-нибудь или хотя бы кому-нибудь, а Стив, похоже, цепей и фиксаторов с собой не взял, и поэтому очень боялся. Глупый! Нужно всегда думать наперёд. База была маленькая, расположенная высоко, а не под землёй. Она была под самой крышей — Солдат сразу заметил. Это хорошо, удобно отступать. Стив объяснил — это не база, это квартира. Солдат сказал — хорошо, это не база, это квартира. Солдат понятливый. Он уже был на квартирах — это всегда временно, чтобы потом за ним приехали и довезли до базы. Квартира значит, что поблизости невыполненная миссия. Стив сказал — делай что хочешь, только не уходи. Солдат сказал — не уйду, но подумал, что это он так врёт, и на самом деле уйдёт, если ему не понравится миссия. Хотя Стив хороший. Интересно, чего он хочет? Стив дал ему всяких вещей — Солдат не понял, но взял их и стал охранять. Наверное, они важные, хотя зачем Стиву так много одежды и мелких бытовых предметов? Солдат даже не помнил названий некоторых из них. Иногда смотрел на щётку и вспоминал, чистить ей дуло винтовки или отпечатки в труднодоступных местах? Слишком много всего, а инструкций нет — но и не просить же их, в конце концов. Солдат хорошо может думать и сам. Это он больше никому не отдаст. Солдат не докучал Стиву. Вдруг обидится, или подумает, что Солдат глупый и ничего не знает, или что Солдат неисправен. Солдат глупым не был и работать тоже мог хорошо. Он подсматривал за Стивом, иногда наблюдал за прохожими из окна, научился включать новости. Радио у Стива не было, это Солдату не понравилось, но он обещал не уходить, значит не получится украсть из открытого окна рабочий передатчик. Стив как-то спросил — можно я приведу кого-то еще поговорить с тобой? Солдат подумал — это проверка, а он твердо знает — информацию разглашать нельзя. Каждый свидетель должен быть устранен. Он сказал — нет, не буду говорить. Стив согласился. Солдат решил — он ответил правильно. У Стива в доме было много света. Везде стояли небольшие лампочки, фонарики, на кухне светилась вытяжка. Солдату это понравилось, он не любил темноту, в ней могли быть шпионы. Конечно, со светом шпионам легче в него целиться, но у Солдата всегда преимущество, так что какая разница? Он бы никогда никому не сказал про фонарики, но Стив услышал несказанное. Сказал — я тоже боюсь темноты, это нормально. Мы можем спать в одной комнате? Солдат решил — да, это хорошая мысль, так легче будет защищать Стива и можно будет о чем-нибудь думать ночью. Одному в тишине плохо — она начинает меняться, куда-то уплывать, Солдат не понимает, это правда или нет. А когда кто-то дышит — это слышно, об этом можно думать, это возвращает к реальности. В нереальности никто никогда не дышит. Солдат хотел сесть на подоконник или за шкаф, но когда он вкрался в комнату — Стив уже расстелил постель и занял самое-самое маленькое место. Он отвернулся к окну и уже спал — Солдат слышал — и было совершенно очевидно, что он принёс на свою большую-большую кровать еще подушек и одеяло. Стив бы обиделся, сядь Солдат на подоконник. Пришлось согласиться, снять с себя оружие — только самое крупное, чтобы не мешать Стиву — и лечь на краешек. Солдат кровати не любит — на них сложно бодрствовать. Он сказал это Стиву, а тот сказал — это ничего, можешь спать, когда хочешь. Даже ночью? Да, даже ночью. Солдату не понравилось. Стив сказал — я буду часовым вместо тебя, а тебе надо много отдыхать и много есть. Солдат подумал, что если у него получается много есть, то он попробует много спать, тогда Стиву будет еще лучше, а это важно. И Стиву это правда понравилось. Стив спросил — можно звать тебя по-другому? Солдат сказал — нет, это моё имя. Если у меня будет много имён, мы запутаемся. Стив кивнул. Всё-таки Солдат неглупый. Солдат проснулся, хотя еще рано и спать надо больше, потому что в штанах — тянет, ноет, почти болит. Это неприятно, а со Стивом всегда приятно, и его мозг это тоже запомнил и разбудил его — исправляй. Стив лежал перед ним, спиной к груди, потому что он постоянно мёрзнет; Солдат не любит холод, но забирает его, потому что так он греет Стива и тогда тому хорошо. Солдат двинулся, чтобы посмотреть, что такое — но стало приятно. Он замер, подумал, вернулся обратно, и стало тоже хорошо. Солдат подумал — плохо, что Стив спит, он всегда всё молча понимает и ненавязчиво что-нибудь подсказывает, но будить Стива тоже плохо. Стив спит чутко, но его можно не разбудить, если двигаться плавно и аккуратно, как будто ты тоже сам во сне. Солдат знал — это плохо, если человек или оружие спит глубоко, если об этом узнают плохие — от них будет плохо. Но Солдат не плохой. И плохо он тоже не делает — только если очень случайно. И он сам во всём разберётся, но не сделает Стиву плохо. Солдат хотел вернуться в изначальное положение, чтобы начать с начала, положил Стиву на бок руку, снова прижался грудью к спине — и снова стало приятно. Солдат подумал — это из-за Стива хорошо, но ему нужно действовать аккуратно, пока он разбирается, чтобы Стив спал и дальше. Солдат чуть-чуть полежал. Он не может поладить со своими чувствами — он долго даже не знал, что он что-то чувствует вообще — и это его слабость, но он хорошо знает своё тело. Если оружие физически здорово — оно выполняет свои функции даже лучше среднего. А если оружию физически хорошо? Наверное, оно покорит Эверест. Солдат хрипло засмеялся, как будто закашлял. Потом спохватился — Стив. Стив не проснулся. Солдат допустил оплошность, но это ничего. Стив вообще часто говорит, что ошибаться можно и даже нужно. Но Солдату это не нравится, и он решил, что дальше всё сделает без ошибок. Он прижался к Стиву теперь полностью — от носа до пальцев на ногах. Да, так хорошо. И в низу, и здесь, в груди. Некоторые эмоции идут из груди — Солдат это помнил и мог их все перечислить с закрытыми глазами, но примерить их на себя никак не получалось. И не хотелось пока. У него сейчас что-то важное происходит. Стив сквозь сон куда-то потянулся и тоже задвигался, и Солдат понял — да, это точно из-за Стива. Он уже более таргетированно прижался и потёрся, и всё хорошее начало расходиться волнами по телу, и Стив выдохнул, словно бы хотел проснуться, но не хотел тоже. Солдат приткнулся лицом к затылку Стива, попробовал скосить глаза, но ничего не было видно. Стив дышал размеренно — значит, еще не проснулся. Не до конца проснулся, но это тоже считается. — Бак, — малоразборчиво пробормотал он, двигая бёдрами навстречу, и Солдат хотел подумать о том, что это за слово, но как-то не получилось, и пришлось отложить. Он легонько толкнулся вперёд, чуть-чуть вверх, понял — надо вот так. Стив что-то выдохнул, стал дышать немного быстрее, но все так же глубоко, и Солдат забыл — это Стив спит или сейчас уже не спит, и что с этим надо сделать, и надо ли что-то сказать или еще не доброе утро — доброе утро ведь по часам, но сейчас еще темно, а часов Солдат не видит. Стив толкнулся в ответ. Солдат зачем-то открыл рот и прижался губами к шее Стива, и тот наклонил голову, подставляясь. Да, Стив всегда знает, как сделать лучше. Солдат почти забылся в найденном ритме, но потом Стив потянулся рукой назад, накрыл его ладонью через штаны, погладил, и Солдату пришлось дышать уже через рот, выдыхая Стиву прямо в затылок, и он почувствовал, что сердце куда-то тянет, и он уже не может соображать, и только Стив его ведёт — правильно и куда надо. Стив расстегнул брюки Солдата — он бы ни за что не стал переодеваться в выданную Стивом непрактичную одежду, даже если он всё время находится в квартире — и скользнул мокрой рукой внутрь, и коленки Солдата почему-то сами стукнулись друг о друга. Он хотел развести их, но понял — он уже крупно подрагивает всем телом, и пальцами ставит Стиву синяки, и затылок у Стива тоже уже горячий от его дыхания, и Солдат хотел отодвинуться, но не смог. Стив им совсем-совсем завладел, без конца, и Солдат уже не может убежать по своему решению. Он толкнулся в руку и ахнул от пробежавших перед глазами вспышек, и Стив тоже как-то по-странному вздыхал и ерзал на месте. Он убрал руку, и Солдат хотел недовольно заскулить, но Стив стащил с себя мягкие пижамные штаны и Солдат понял всё. По наитию прижался вплотную, и ахнул теперь Стив, а Солдат устроил поудобнее руку у него на тазовых косточках, так, чтобы не впиваться больше пальцами, и притёрся. Теперь по всей длине, и стало так жадно, что он опять схватил Стива пальцами сильнее, чем надо, но Стив почему-то застонал, и Солдат совсем забыл, что надо думать. Толкнулся, не получилось, попробовал снова, Стив сам его направил, и накрыло разом, с головой. Дышать не выходило, мысли путались и сталкивались друг с другом, но двигаться получалось, и слушать Стива — тоже очень хорошо. У Стива приятный голос, он сам заставляет тебя прислушиваться, а теперь Стив громко дышал, и стонал, но не от боли, а по-хорошему, и иногда рвано выдыхал, одновременно с этим сжимаясь, и шептал свое баки-баки-баки, и было очень непонятно, но хорошо. Солдат испачкал Стива, точно сделал ему неприятно, когда сжимал рукой, но Солдат потом много проспал и не успел вовремя потребовать себе наказания. И съел тоже больше, чем обычно хотелось с утра. И Стив смотрел на него странно, иногда одёргивая себя и пряча взгляд, но много ему улыбался, смущался, немного смеялся, и Солдат решил, что хорошего больше, чем плохого. А в следующий раз плохого совсем не будет. Солдат подкрался к нему, когда Стив читал, лежа на боку, и скользнул под одеяло, сразу припадая губами к шее. Стив вздрогнул — Солдат очень тихий — но отложил книжку, тоже улёгся поудобнее, наклонил голову вперед, чтобы Солдат мог прижаться к шее. Солдат обхватил его рукой через живот, чтобы быть еще ближе, и предвкушающе вздохнул, думая о том, как чётко проработанный им план понравится Стиву; но Стив потянулся от него вперёд, к краю кровати, и Солдат уже испугался, но Стив достал из-под нее бутылочку и вернулся. Солдат уже видел её там раньше, но не придал значения и не стал проверять. С бутылочкой стало легче и точно лучше. Стив больше не дышал по-странному сквозь зубы, сдерживая какие-то слова или звуки, и толкался назад тоже по-другому, так, что у Солдата совершенно не осталось сил. Отдохнув — на этот раз Стив никуда не ушел, и Солдат всё так же грел его, хотя обоим, наверное, было жарко — Солдат спросил, чего еще Стив хочет, потому что у Стива всегда лучше получается знать, что нужно им обоим. Стив думал, долго — Солдат решил, что Стив заснул, а потом сказал: не прячься за спиной, и тоже говори мне, чего ты хочешь. Повернул голову, чтобы посмотреть на Солдата, и улыбнулся, и Солдат понял, что ему тоже весело и хорошо, и что Стив хороший куратор. Но если он не хочет быть куратором, значит он просто хороший Стив, и Солдат это тоже принимает. Он думал всю ночь, и не двигался, чтобы Стив не подумал, что он опять не спит, а на утро сказал: изюма хочется. Стив ему ответил — изюма нет, но изюм будет. И изюм был, много, свежий, сушеный, в хлебе и просто так, в коробочке. Солдат наелся, Стив тоже поморщился, но чуть-чуть пожевал. Солдат подумал — Стив прав, чего-нибудь хотеть тоже хорошо, и много вспоминал, чего он на самом деле хочет. Чтобы не соврать Стиву и не попросить чего-нибудь ненужного. Солдат попросил машинное масло, чтобы рука лучше работала, что-нибудь сладкое, щётку для чистки ружейного дула, потому что та не подходила, и большой альбом, и чтобы с ним карандашей побольше. Стив всё принёс, и Солдату всё понравилось, но что делать с альбомом он не понял. Большой альбом это хорошо, это нужно, но как его использовать он пока затруднялся ответить. Отложил его и решил, что поймет, как это было с щёткой. Стив в ответ попросил сидеть подальше от телевизора, чтобы не сажать зрение, и не спать стоя. Солдат глубоко возмутился, сжал губы, но подумал, что это пустяки, а Стиву будет хорошо. Пришлось уступить тактические позиции у стены и совершенно изменить свой режим сна, полностью перебравшись в кровать. Потом Стив принёс синюю ватную куртку с эмблемой на плече и спросил, что Солдат думает. Солдат её рассматривал и вертел в руках, потом пришёл к выводу, что куртка тонкая, но хорошая. Забрал. Носить её поверх тактического костюма было нельзя, и пришлось его снять. Стив любезно показал, какую ещё одежду можно подобрать. Сказал, что крыло на плече — это потому что он быстрее смерти. Солдату понравилось. В следующий раз Стив вывернулся, опять напугав Солдата, и лёг на спину, за плечи притягивая Солдата на себя. Солдат сначала ничего не понял, но потом оказалось, что так тоже можно, и тоже очень удобно, и можно быть еще ближе к Стиву. Теперь Стив тоже дышал ему в шею, и шептал уже на ухо, но Солдат всё равно не понимал, или забывал понимать, или был уже где-то настолько далеко, что не мог понимать. Стив не обижался. Солдат больше не оставлял случайных отметин. Они научились так, как правильно для обоих. Потом Солдат сказал — хорошо, можешь звать меня как тебе захочется, а Стив сказал — нет, если тебе этого не хочется, и они как дураки друг другу уступали, и Солдат даже начал пихаться, но Стив не обижался, и они почему-то оказались оба на полу, и еще ноги у Солдата запутались в одеяле и остались на кровати, пока он сам пытался подняться с пола. Солдат сказал — я уступил первым, значит, ты должен принять. Стив согласился, но сказал, что Солдает ему сразу скажет, как передумает. Солдат не передумал — Стив выбрал ему имя красивое, короткое, и непонятное — даже Солдат не подумал бы, что это настоящее имя. Но оно красиво звучало у Стива на губах, и отзывалось где-то внутри, и было приятно просто держать его у себя в голове, и Баки решил, что Стив знает совершенно всё на свете. Он спросил его с утра, когда Стив проснулся и сказал ему привет — почему он так хорошо его знает? Солдат тоже хочет так уметь, но не знает, где учиться. Стив посмотрел как-то странно, даже замялся, но Баки знал — он всё равно не соврёт, потому что он Стив, и ещё потому что он совсем не умеет врать. Стив сказал — мы когда-то еще были друзьями, и Баки хотел посмеяться с ним над шуткой, но Стив не улыбнулся, и Баки не стал. Он спросил — кто первый ушёл, Стив посмотрел серьёзно и сказал — я, но я никогда так не хотел. Солдат подумал и сказал честно — я тебя совсем не помню, но не думаю, что ты врёшь, и тогда Стив сказал — помнишь. Потому что, оказывается, очень давно Стив хотел себе большой альбом с карандашами, но они никак не могли его купить, а Баки про него сейчас вспомнил. Значит, он помнит Стива. И знает его. Солдату стало ещё сложнее — теперь он не был уверен, что то, чего он хочет, нужно ему, а не Стиву. Вспомнить получалось только образы, и образ Стива с карандашами был очень чёткий, поэтому он попросил его порисовать — и вышло правда хорошо. Не совсем так, как представлял Баки, но почему не так — непонятно, поэтому он всё равно остался доволен. Стив потом достал старые масляные краски и изляпал всё лицо, пока рисовал Баки цветы, и Баки подумал что да, он точно знает Стива. Но подходить и спрашивать, а черный чай и маленький кубик сахара — это для тебя или для меня, пришлось всё равно. Стив его внимательно слушал, честно отвечал и скрывал, как улыбается, когда оказывалось, что для него. Солдат много думал, сопоставлял разные вещи — оказывается, ничего не нужно вспоминать, потому что всё на самой поверхности, и нужно только хорошенько об этом подумать, чтобы стало понятнее. А потом почему-то вспомнил — миссия. У него должна быть миссия, а Стив ничего не говорит. Солдат все-таки пошёл к нему и спросил, почему так, а Стив даже кажется испугался того, какой Солдат хмурый. Чуть-чуть помолчал и сказал — это твоя миссия, значит ты сам её выбираешь. Баки хотел возразить, что так не бывает, но в голове так всё смешалось, что он не мог быть уверенным, что он узнал из сна, а что понял сам. Он много думал, пока Стив что-то плел из его волос; сначала о том — правда ли это, но с этим было легко, потому что неправду Стив бы не сказал. Потом о том, не станет ли что-нибудь плохо, потому что даже если Стив не врёт, он может ошибаться. Наконец о том, как бы он ответил на вопрос. Солдат всегда получал миссии, и они были чёткие, со всеми подпунктами и конечной целью. Без Гидры Баки какое-то время справлялся, потому что выполнял для себя мелкие задачи, а потом за него всё делал Стив. — Я хочу, чтобы всё было хорошо, — ответил Баки, хотя не знал, те ли это слова. — Хорошо — это как? — тихо спросил Стив, и Баки снова отвёл взгляд. Ненадолго. Потом сказал уверенно: — Хорошо — это когда ты считаешь, что хорошо, и я считаю, что хорошо.