Песнь о старом свете

Павший свет, оскорбленный бледнотой, капли чёрных слез истекают, медленно, вязко. Томный ручей, где текла когда-то жизнь, неугомонно, быстро и мягко, оставил все пустым. Мотылёк не мог подняться, его крылья изорваны, кара достала его, порвав границы, меж явью и грезами. Так тяжело, взревел мотылёк, пытаясь избавиться от тёмных оков, что сам на себя наложил. Павший тот, что переродился, аккуратно пустоту беря, обратил он её в смертоносье, что закрыло мир грёз навсегда. Что ж ты наделал, о милый мотылёк? Неуж-то чернота навсегда затмила, твой светлый разум, без единого просвета или дива, ласково нос щекочя. Мотылёк не может взлететь, его тянет что-то, что не даёт покоя, а грёзы, что наполняли твою душу, унёс ли их ветер, и как далеко от тебя? Время идёт, жестко, никого не щадя, павшие никогда не восстанут, капли слез катились из их пустых глаз. Пустота и злоба, пожирающие твои сны, сотканные из дивного света. Что ты, разбитый мотылёк, что ты начудил? Никто не восстанет, ничто не поможет, и монстров никаких нет, демонов мстекрылых, что сотканы из кошмаров, лишь отражение смотрит вверх на тебя, ожидая так ненавистных ему ударов. Когда небо упадёт вниз, когда пламя будет летать, словно птица, среди всех душ найдётся одна, что не свершит божьей кары, восставший будет ждать её сам. Элегии, что поёт ласковый ветер, нежно трепечущих подле уха, томный ручей, осторожно кисти кладя, будет тихо омывать трупы. Нежные очи, что горели жизнью, погаснут, тяжело опуская веки, но навсегда ли? Песнь имеет цикл, что словно восьмёрка, идёт своим чередом, медленно, туда... сюда... Коль ты, милый мотылёк, голову не потеряешь, при странствиях, потерявший все, что имел, ради мечт, остававшись при своих желаниях, не можешь подняться, а поднимись, ласково ветер ему шептал. Он играл его крыльями, пока мотылёк, стрекотя, медленно падал, в утопию в своих мечтах, тихо-тихо плача, закрывая лицо в руках. Снова падая на колени, смотря на когда-то живую фигуру, начинает рыдать, молча проклиная себя, готовый порезать себе руку. Он просит прощения, кричит, что не хотя. А павший молчит, ему все равно, что мотылёк утонул в своих мыслях, что пустота, дико хохоча, все время стоит над ним, выливая чашу слез на его раненые крылья. Тихо тихо, только ветер шумит, магия давно успокоилась, ее будто и никогда не было. Мотылёк поднимается, подходит к арке, его трясет, расправляет свои изтерзанные крылья, закрывает глаза, что выплакали больше всего слез, и, спустя долгое время, тихо растворяясь в танце ветра, на закате, сквозь облака, наконец-то обретает покой. Лишь крылья его опадают, шёлково опускаясь под летящей кометой.