город, в котором нет меня

Не бойся, слышишь, я здесь.

Все наладится, будь отважным.

Постепенно пересекаем рубеж,

когда недосказанное становится

самым важным.

- Из всех твоих дурацких идей, Тэ, я считаю эту просто верхом идиотизма, - Намджун на него не смотрит, голос спокоен, но парню все равно слышится явное осуждение. Тэхен только вздыхает, задумчиво уставившись в горящее неоном “Silence” на стене, пока брат любовно смахивает пыль со своей коллекции статуэток в тематике древнегреческих мифов. Эти фигурки – единственное, к чему Намджун проявляет хоть какой-то интерес помимо работы, и иногда Тэхёну кажется, что, если бы того поставили перед выбором: Тэхён или коллекция, он бы выбрал коллекцию. Ладно, все же, немного преувеличение, Намджун не настолько помешанный. Да и профессор сказала, что это абсолютно нормально, что такое поведение - просто его способ борьбы со стрессом. Но иногда все стоящие на отдельной полке фигурки с богами, монстрами или вещами, связанными с мифами, заставляют задуматься, действительно ли с братом все в порядке. Тэхён не так давно случайно разбил одну, изображающую яблоко раздора с выгравированными на нем греческими буквами «τῇ καλλίστῃ» , после чего еще несколько недель ощущал на себе укоризненный взгляд и немое осуждение. - Да, ты прав, - тихо отвечает Тэхён через несколько минут молчания, заставляя Намджуна даже немного вздрогнуть, так как тот ответа уже не ожидал. - Если я прав, то почему тогда ты так рьяно рвешься на эту встречу? Черт бы тебя побрал, - он даже прекращает орудовать тряпочкой и поворачивается к брату, - неужели не понятно, что встречаться и проводить время со следователем, который обвиняет тебя в убийстве – это худшее, что можно придумать? Неужели не понятно, что он будет не просто так с тобой на карусельках кататься? Что будет искать любую мелкую деталь, за которую можно ухватиться и обвинить тебя во всех смертных грехах? Тэхён снова вздыхает и опускает голову. Вроде это ни разу не приходило ему в голову. - Джун, я не идиот, я прекрасно это все понимаю, - парень отводит взгляд в сторону окна, где единственное живое растение в их квартире медленно помахивает листьями на сквозняке. Лениво вспоминает, что так и не заклеил щели, хотя уже столько времени собирался. - Тогда зачем туда идти? Только потому, что твоя профессор сказала? - Нет, не только, - он поднимает на брата голову. В глазах какая-то пронзительная печаль, от которой у Намджуна немного щемит в груди. – Просто… Тэхён все еще не уверен, стоит ли сказать сейчас то, что уже в который день ураганом носится в мыслях и проливным дождем сходит в душе. Кажется, что, зачем брату знать о его переживаниях? Но Намджун смотрит очень внимательно, сразу давая понять, что точно не отпустит. - Просто что? – переспрашивает он. - Просто это нужно мне, понимаешь? Поговорить с ним и хотя бы немного, хоть что-нибудь решить. Хотя бы для себя. Я схожу с ума, понимаешь? Он мне снится постоянно, еще и встречается в жизни с завидной регулярностью. Я уже боюсь выйти из дома лишний раз, чтобы с ним не пересечься, потому что всегда от этого в груди взрывы и извержения вулканов. И это безумно раздражает. Словно какая-то дурацкая песенка из рекламы, которая заседает накрепко в голове и от которой никак не избавиться, сколько бы ни пытался. Профессор говорит, что, поговорив с ним, я смогу хоть немного разобраться в этом всем и решить, что делать дальше. Вот поэтому я так рвусь на эту встречу, Джун. Я хочу успокоиться… Приходит очередь Намджуна тяжело вздыхать. - Ты влюбился в него? Тэхён тут же начинает резко мотать головой. Еще чего. - Нет, какая любовь?! Это… Да я и сам не знаю, что это такое. Просто не могу выбросить Чон Чонгука из мыслей, хоть убей. Но романтических чувств тут не было и не будет, он меня вообще бесит. Или нет… Честно, я уже не понимаю, что здесь происходит. Профессор говорит, я смогу немного успокоиться и разобраться в своих эмоциях, если поговорю с ним. Намджун молчит. Он все еще считает, что эта идея крайне идиотская, но смотреть на эти полные какой-то горечи глаза и продолжать возмущаться больше не остается сил. После всего, что они вместе прошли, после всех болей и печалей Тэхён до сих пор не спешит делиться даже с ним всеми своими переживаниями, держа лицо в любой ситуации и не подавая виду, что с ним что-то не так. И вытянуть из брата информацию о реальном состоянии души крайне сложно. И когда он, наконец, хоть что-то говорит, это невозможно просто игнорировать. - Иногда мне кажется, - бубнит Намджун, - что твоя профессор специально толкает тебя на идиотские поступки. - Может это просто я идиот, который не может существовать без таких поступков? – улыбается Тэхён, прекрасно понимая, что брат пересмотрел свои взгляды и, хоть и со скрипом, но таки согласен на эту встречу. - Возможно, - кивает Намджун, все еще очень сомневаясь, что это действительно хорошая идея. Он сомневается весь следующий день: на работе, дома, когда забирает Тэхёна, по пути к парку аттракционов, даже в самом парке все еще думает о том, что, может быть, лучше все же уйти. Но вот сама встреча, неожиданно, проходит очень даже неплохо. Сказать, что Намджуна слишком уж интересуют аттракционы или что он прям горит желанием на них покататься, то нет, он более чем равнодушен к такому виду развлечений. Возможно, именно потому проводит почти все время в наблюдении за Чон Чонгуком, который по большей части молчит и, в свою очередь, пытается как можно более незаметно наблюдать за братьями. Тэхён и Джин же веселятся вовсю. Вот уж кому такие развлечения пришлись по душе, даже учитывая, что это крытый парк с не слишком большим разнообразием и одним относительно маленьким колесом обозрения, стоящим впритык к зданию. Словно маленькие дети, они бегают к очередной американской горке или другому какому-то аттракциону, кричат, пугаются, скупают всякую дрянь с торговых лотков и веселятся от души. Намджун уже несколько раз успевает спросить о том, сколько им на самом деле лет, на что получает лишь снисходительное: «Ты ничего не понимаешь». Джин так и не оставил своих намерений хоть как-то вывести его из себя, смутить, разозлить или хотя бы развеселить, из-за чего постоянно таскает Намджуна за собой по горкам, иногда выдавая очередную странную фразу или же выбрасывая очередной граничащий с безумием номер. В какой-то момент Намджун начинает ловить себя на мысли, что этот парень его забавляет, что не так уж он и плох, если подумать. И как раз приблизительно в этот самый момент Джин, отшатываясь от прохожего, который сунет просто на него, немного теряет равновесие, взмахивает руками и выплескивает свой лимонад прямо на кофту Намджуна. Если быть уж совсем честным, он даже не уверен, произошло ли это случайно, или Джин, как обычно, решил сделать новую попытку вывести его из себя. Но такими вещами его уж точно из себя не вывести. Он лишь грустно смотрит на свою кофту (любимую, кстати) и начинает осматриваться вокруг в поисках туалета, бросив в сторону Джина спокойное: - Какое прекрасное завершение вечера, спасибо. Джин тут же рассыпается в извинениях. Тэхён весело хихикает над братом, разглагольствуя, что у него сегодня неплохое такое приключение получилось. При этом парень не прекращает бросать как можно более незаметные взгляды на стоящего немного поодаль Чон Чонгука, который на это все сказал лишь: «Молодец, так держать». - Джин, оставляй это дело и пошли на колесо! Его в последний раз запускают перед закрытием парка, мы не можем этого пропустить! Тот только вздыхает, наигранно грустно отвечая: - Ох, это было бы лучшим финалом для такого вечера, но не могу же я бросить твоего милашку-братика одного в беде? - Ага, ты – моя самая большая беда, непосредственный ее источник, - бормочет Намджун, пытаясь осторожно промокнуть самую мокрую часть найденной сухой салфеткой. Это, конечно, как пытаться вычерпать океан чайной чашкой. - А, то есть я твой? – Джин хитро улыбается и двигает бровями. Тэхён давится смехом, и даже Чонгук немного улыбается. - Мой самый страшный кошмар, - парирует Намджун. - Но, все же, твой? - не отступает Джин, подавая мужчине еще одну салфетку. Намджун только вздыхает: - Это бесполезно. Ты слышишь лишь то, что хочешь слышать. - Конечно, и это спасает мне миллионы нервных клеток, котеночек. Давай я вытру. Намджун тут же отшатывается: - Не суй ко мне свои загребущие грабли, я боюсь представить, куда ты надумаешь сунуть их дальше. Тэхён прыскает. Сказанные безэмоциональным голосом, слова звучат более чем комично. Эти двое ему напоминают ненормальную влюбленную парочку. - Я бы и дальше слушал ваши чудесные заигрывания, но, Джин, хочу на колесо! А одному скучно, потому бросай это все и пошли со мной, потом будешь за моим братом ухаживать! - Возьми вон Гука, покатайся с ним. Это ведь моя вина, что этот милашка стал немного мокреньким, надо его спасать, - Джин снова протягивает руку к бесполезно пытающемуся что-то изменить Намджуну, но ее тут же отстраняют. - Ты же понимаешь, что я уже давно привык к этим твоим идиотским фразочкам в мою сторону, и они меня никак не трогают? – Намджун теряет надежду что-то изменить салфеткой и в отчаянии ищет туалет. - Понимаю. Мне просто нравится тебя так называть. - О боги, с кем я общаюсь? - Со мной. И зачем ты обращаешься к богам? Я и так здесь, - лучезарно улыбается Джин своей безупречной улыбкой, затем разворачивается к Тэхёну. – Давай шевелись, а то пропустишь последний круг. Бери Чонгука за ручку и шагайте туда, детки. А взрослые дяденьки пойдут спасать одежду. Ну, или ее снимать, - он недвусмысленно подмигивает Намджуну, который выбирает ничего на это не отвечать. - А почему у меня никто не спросил? – подает голос Чонгук. – Я, вообще-то, не хочу. - Что, боишься? – хитро усмехается Джин. - Я?! Еще чего! Ладно, пошли на твою дурацкую карусельку! Тэхён вообще не очень понимает, что происходит и как они вообще к этому пришли. Он не хочет находиться один на один с Чонгуком в стеклянной капсуле, подвешенной над землей, откуда ни спастись, ни сбежать. Но затем он вспоминает, для чего, собственно, вообще соглашался на эту авантюру, что дело было, вроде как, и не в аттракционах совсем, а в возможности поговорить с этим самым Чон Чонгуком, который, почему-то, сейчас вроде как немного побледнел, но выглядит более чем решительно. - Ладно, давай, пошли, следователь Чон, - бросает Тэхён и, не дожидаясь ответа, мчит в сторону колеса, надеясь, что там еще есть места и они успеют. За ним, совсем не такой радостный и абсолютно без энтузиазма бредет Чонгук, очень сильно надеясь, что они не успеют. В душе все перекручивается от осознания, что человек, который снится ему чуть ли не каждую ночь, который накрепко засел в его мыслях через каких-то несколько секунд может оказаться совсем рядом, в закрытом пространстве капсулы, высоко над землей, откуда никак не сбежать. И, если быть уж совсем честным, он не может не сказать, что не представлял себе такой ситуации, но одно дело представлять, а совсем другое – оказаться в ней в реальности. И реальность вообще безумно пугает, ведь, черт, ну что можно ему сказать? Чонгук все еще прекрасно помнит, зачем здесь, прекрасно помнит те слова об убитой девушке и все свои абсолютно точно обоснованные подозрения. Но вот он наблюдал за Ким Тэхёном несколько часов, и уверенность в его виновности тает быстрее, чем град посреди лета. Ну не может этот очаровательный парень, так непосредственно бегающий от аттракциона к аттракциону, так искренне веселящийся, с немного грустной улыбкой и искрящимися глазами, в которых затухают звезды и умирают вселенные быть убийцей. Или может? Чонгук уже совсем запутался. Остается только надеяться, что билетов на колесо обозрения не осталось. Надежда умерла быстро и жестоко, одним закрытием прозрачной двери капсулы. Чонгук вдыхает поглубже и, усевшись на небольшую скамейку, крепко сжимает поручни, надеясь, что эта пытка скоро прекратится. Тэхёну же неймется. Ему хочется рассмотреть все за окном, но непосредственное наличие его персональной головной боли всего в каком-то метре не позволяет нормально насладиться видом ночного города. Аура следователя, словно никак не прекращающаяся взрывная волна, сбивает с ног и вдавливает в скамейку. Тэхёну снова сложно дышать, в груди вообще будто находится какой-то тяжелый сторонний предмет, попробуй его еще оттуда достань… Парню хочется что-то сказать, ведь он ради этого разговора и вытянул упрямо отбивающегося Намджуна из дома, но сейчас все слова словно испарились, исчезли вообще из употребления, в воздухе только густым сизым дымом витает неловкость. Ну что он может сказать сейчас? Как начать разговор? Потому, вместо этого, Тэхён продолжает пялиться в окно, хоть и виды ночного города уже отошли далеко на задний план. Также, стараясь делать это как можно незаметней, он косит глаза в сторону сидящего напротив парня. Тот крепко вцепился в поручни, в окно не смотрит, предпочитая гипнотизировать собственные колени (которые, на секундочку, от коленей Тэхёна всего в каких-то сантиметрах, будь прокляты эти малюсенькие капсулы). И он сначала не понимает, что не так, но потом… - Тебе страшно? – Тэхён словно мечом разрезает уже успевшую загустеть между ними смесь неловкости и тишины. Чонгук даже вздрагивает, выныривая из собственных мыслей, в которых пытался находиться от этого места настолько далеко, насколько это вообще возможно. - Нет, - бурчит он, еще крепче вцепляясь в поручень, до побелевших костяшек, так как капсулу особенно сильно качнуло. Рука предательски пару раз дрожит и потеет. - Черт, я даже не думал, что ты высоты боишься… - продолжает Тэхён, пытаясь осознать ситуацию. Следователь, который казался ему каким-то воплощением злости, агрессии и ненависти, боится высоты. Конечно, это не взаимоисключающие вещи, можно быть злым и акрофобом, но как-то не вяжется это совсем с тем образом Чон Чонгука, который нарисовался в его голове. - Ничего я не боюсь, - цедит сквозь зубы Чонгук. – Заткнись. И ему даже немного стыдно за то, что бросается вот так на, по сути, ни в чем неповинного человека. Ну не виноват же Тэхён, что Чонгук боится многих вещей, включая высоту, верно? Но все эти разумные и рассудительные доводы не доходят до его повязшей в ужасе головы - там только агрессия, которая, по сути, есть его естественной реакцией на стресс. Его бесит Ким Тэхён, который уже столько времени не может прекратить насиловать его мозг своим дурацким образом, который сейчас увидел одну из самых позорных его сторон и, конечно же, не пропустит такой чудесной возможности для насмешек. Почему он решил, что Ким Тэхён только и ждет момента поиздеваться, он не знает. Но Ким Тэхён, почему-то, насмехаться не спешит. Только смотрит внимательно своими пронзительными глазами, в которых затухают звезды, и молчит. Затем приятным бархатным голосом, от которого у Чонгука уже в который раз, даже не смотря на страх, мурашки по коже, тихо произносит: - Почему ты ничего не сказал? Мы бы не пошли сюда… - Я же говорю, мне не страшно! – чуть ли не кричит Чонгук, хватаясь за последнюю спасительную ниточку выстроенной с собственной голове иллюзии. Тэхён вздыхает: - Сам понимаешь ведь, что отрицать бесполезно, твое побледневшее лицо выдает с потрохами. Я действительно даже не думал… Слушай, не бойся, хорошо? Все будет окей, всего пара минут еще, и мы будем на земле… - Самое дебильное, что можно сказать человеку, когда он боится – это «не бойся», - рычит Чонгук, крепко сцепляя зубы. Он все еще не понимает, почему так срывается на парне, который, неожиданно, пытается ему хоть как-нибудь помочь. Но эти злость и раздражение, которые клокочут в груди, очень сложно сдержать. - Тогда надо было не быть идиотом, - абсолютно спокойно и как-то холодно отвечает Тэхён, - а сказать прямо, что высоты боишься. Зачем вообще полез тогда на это колесо, если сейчас чуть ли не в обморок тут падаешь? Чонгук неожиданно снова покрывается мурашками. Ему вспоминается тот день, когда Тэхён успокоил его, разбушевавшегося, в кафе – тогда тоже был этот холодный голос острее ножа, от которого сердце немного замедляется. Он опускает глаза, не в силах сдерживать напор глаз напротив. - Клин клином вышибают, - выплевывает парень, снова рассматривая свои одетые в черные джинсы колени. - Мозги тебе совсем вышибло этим самым клином, - закатывает глаза Тэхён, но голос тут же становится мягче и добрее: – Ладно, не будем об этом, уже что случилось, то случилось. Потерпи еще немножечко, тут осталось несколько метров… Словно услышав его слова, капсула дергается и останавливается. - Вот видишь, - радостно восклицает Тэхён, - я же… Он резко замолкает после того, как выглядывает в окно. Между ними и землей все еще остается несколько метров, и парень понятия не имеет, как сказать про это Чонгуку. - Что там? – замечает его резкую смену настроения следователь, тоже при этом решаясь взглянуть в окошко, после чего резко отворачивается и так сильно цепляется за поручень, что, кажется, сейчас сломается то ли он, то ли его рука. – Пиздец! Чонгук, в общем, не матерится, но в таких вот ситуациях сдержаться просто невозможно. Этого еще не хватало – остаться висеть в воздухе в тесном бочонке без еды, воды и с огромнейшей вероятностью рухнуть вниз. Чудесно. И даже вся эта ситуация, что Ким Тэхён находится в метре от него, так близко, просто отходит на второй план. Дышать становится очень тяжело, сердце, кажется, увеличилось до огромных размеров, и теперь заполняет каждую частичку его тела. Он сам теперь весь одно большое колотящееся от страха сердце. Немного отвлекает от всего боль. Он опять бессознательно запихнул в рот большой палец левой руки и прикусил зубами – дурацкая привычка с детства, которая проявляется в моменты большого испуга. Тэхёну в этот момент он кажется таким милым и невинным испуганным ребенком, которого хочется просто молча обнять и спасти от мира. Даже не смотря на то, что этот «ребенок» в два раза больше него и ужасно раздражающий. Надо, все же, его как-то отвлечь. Неожиданно за всеми мыслями о близкой кончине (он уже успел попрощаться со всеми знакомыми и друзьями), Чонгук чувствует на своих коленях чужие руки, которые, мало того, что туда зачем-то полезли, так еще и сжимают! - Ты чего творишь? – бубнит он, задыхаясь то ли от страха, то ли от возмущения. - Не думай о том, что мы застряли, - Тэхён смотрит на него спокойно, уверенно. Под этим взглядом хочется сжаться в комочек и закрыть лицо. – Не думай о высоте, о страхе. Не думай ни о чем, кроме того, что мои руки на твоих коленях, и насколько это неловко. Чонгук отводит взгляд, пытаясь понять, что сейчас происходит. В душе бурлят паника, страх, неловкость, ярость и, почему-то, жуткое стеснение, от которого особенно хочется дать себе пощечину. - Посмотри на меня, - снова произносит Тэхён своим бархатным голосом. – Чон Чонгук, смотри на меня, а не куда-то еще. Он почему-то не может противиться этому голосу, который, неожиданно, становится настолько властным… И не скажешь, что этот щуплый парнишка может быть таким… Чонгук поднимает на него глаза. - Вот так. Все хорошо. Думай только о моих руках и, возможно, о том, как сильно ты хочешь вмазать мне за то, что они творят, - на его губах появляется улыбка. – Это ненадолго, сейчас они все исправят, и мы будем на земле. Тут нечего бояться, честное слово. Чонгук силой выталкивает из себя воздух. Все происходящее вокруг – будто какой-то абсурдный сон, причем микс кошмара и какой-то странной пошлости, которую и пошлостью то не назовешь. Но вот руки Ким Тэхёна действительно немного наглеют, позволяют себе не только сжимать его коленки, а еще и поглаживать… Его молящему о пощаде мозгу и так многого не требуется, чтобы сойти с ума, а телу и еще меньше. В какой-то момент Чонгук ловит себя на мысли, что начинает заводиться, после чего, охреневая от собственной реакции, резко скидывает ладони Тэхёна со своих ног прочь. - Прекрати, это уже перебор, - цедит он сквозь зубы. Тэхён только улыбается, но возвращать руки обратно не спешит. - Хорошо, извини, не хотел тебя так сильно смутить, просто нужно чем-то отвлечься. Я не буду тебя больше трогать, давай просто поговорим, хорошо? Без касаний Тэхёна Чонгук замечает, что опять понемногу возвращается в панику и какой-то животный страх, потому со скрипом признает, что отвлекаться все же нужно. - О чем поговорим? – он не думает, что у них с этим парнем могут быть хоть какие-нибудь общие интересы или хоть что-нибудь, о чем можно пообщаться. - Расскажи о своем самом радостном детском воспоминании, - снова улыбается Тэхён, а Чонгук снова впадает в ступор. Что за бред? Кто этот парень такой, чтобы спрашивать о настолько личных вещах. - Ты правда думаешь, что я вот так брошусь и начну тебе всю свою подноготную рассказывать? За кого ты меня принимаешь? Тэхён пожимает плечами: - За очень напуганного человека, которого пытаюсь любыми способами отвлечь. Ладно, давай я начну. Чтобы откровение за откровение. Хорошо? Чонгук не собирается рассказывать ничего, но готов с радостью послушать что-то о детстве Тэхёна. Ведь, как-никак, он пришел на эти дурацкие горки, чтобы за ним понаблюдать и узнать что он за человек. - Я вырос в маленьком городке, - Тэхён прикрывает глаза, когда говорит. – На окраине, совсем рядом с лесом. И вот один раз, летом, мы с братом нашли на одном из деревьев между ветками прибитые доски, видимо, кто-то пытался построить там домик, но так и не закончил. В то лето мы часто туда приходили, это стало чем-то вроде нашего тайного места. Один раз брат где-то нашел деньги и купил нам мороженое. И вот, мое самое счастливое воспоминание, это когда я сижу на этих досках, смотрю сквозь листву вниз на землю, болтаю ногами в воздухе и ем это мороженое, а брат рядом рассказывает что-то о государственном праве. Он всегда хотел адвокатом стать и рано начал готовиться. Этот момент кажется мне самым спокойным в жизни, когда нет никаких проблем и печалей, и разочарований. Только мы с братом, лес и мороженое. Тэхёну немного неловко. Точнее, ему очень неловко. Кажется, что все сказанное было абсолютно лишним, и ему не нужно было говорить об этом, и уж точно не с Чон Чонгуком, который должен знать о нем как можно меньше, если уж на то пошло. Но от его взора не скрылось, что парень напротив больше не трясется так сильно, а внимательно слушает и, вроде как, отвлекся. - В моем детстве нет счастливых воспоминаний, - что ты творишь, Чонгук? Твою мать, ты же не собирался ничего говорить, так зачем рот открыл?! Но тот словно оказывается отрезанным от центрального командования и работает сам по себе. – Но одно, все же, очень люблю. Когда я был совсем маленьким, мама взяла меня с собой, и мы целый день катались на поездах. Не помню, куда именно, но помню это ощущение дороги, летящие пейзажи за окном, затем перрон и потом следующий поезд. Мы просто ехали, жевали какие-то булочки, купленные на вокзале, и больше ни о чем не думали. Тогда было…спокойно. Самое спокойное мое воспоминание. Тэхён хочет что-то сказать, что-то спросить. Например, почему в его детстве, кроме этого, не нашлось больше никаких других счастливых воспоминаний, но тут капсула резко трогается с места. У Чонгука при этом сердце падает куда-то ниже пяток, но затем наступает облегчение - он не умрет в этой тесной дыре, он скоро будет на земле. И спасибо Ким Тэхёну, что не продолжает предыдущую тему. На самом деле Чонгук очень благодарен парню. Тот не только не посмеялся с его иррационального страха, так еще и всеми силами пытался поддержать… Чонгук настолько благодарен, что, при прощании, хлопает Тэхёна по плечу и, пригнувшись немного ближе, шепчет тихое: «Спасибо», почему-то все еще чувствуя прикосновение чужих ладоней на своих коленях даже тогда, когда их давно оттуда убрали. Эти прикосновения все еще горят огнем даже дома, даже после душа, даже когда он, с телефоном в руках, лежит в постели, пытаясь глупыми смешными видео забить мозг, который развил бурную мыслительную деятельность о все том же Ким Тэхёне. Чонгук-то думал, что это раньше он сходил с ума, но, оказывается, то были такие цветочки… Эти глаза, в которых затухают звезды, и взволнованный (из-за него взволнованный, кстати!) бархатный голос, кажется, затянули его за какую-то условную грань безумия, из которой уже не вырваться и не спастись. Прикосновения чужих ладоней все еще ощущаются. Чонгук вертится в кровати туда-сюда, пытаясь хоть как-то успокоиться, отогнать от себя одну назойливую дурацкую мысль, которая то и дело возникает поверх всех остальных. Но за все это время после встречи с Ким Тэхёном он вроде как должен был понять уже, что это невозможно. Потому, сдаваясь в плен неожиданным порывам, парень достает телефон, находит в поиске мессенджера никнейм этого самого Ким Тэхёна, который любезно предоставил ему Хосок, несколько минут зависает над пустым чатом, но затем все же пишет. Jungkook Хэй. А затем еще пару минут жутко ненавидит себя и мечтает послать телефон прямехонько в стену, чтобы не видеть этого стыда. Боги, ну зачем было ему писать? Парень, вроде как, подозреваемый в убийстве. Подозреваемый, черт возьми! Чонгук, ты идиот! Что за хуйню творишь?! Но желание стать хоть немного ближе к этому непонятному существу заглушает любые доводы. Да и, если честно, Чонгук не верит в его причастность, как бы ни пытался. Даже учитывая странные слова об убитой девушке до ее убийства. Даже учитывая всю его необычность и непонятность. Руки Ким Тэхёна все еще ощущаются на коленях и не позволяют сосредоточиться. И он вообще даже не ожидает, что через каких-то пару минут телефон звякнет тихим: Tiresias Хэй ** - Алиби Пак Чимина подтверждено, босс, - бросает Чонгук, уже успев натянуть на себя куртку и собираясь убираться домой. – Извини, забыл сказать. Его в том клубе видело минимум человек двадцать, а то и больше. Юнги немного мнется в кресле, переставляет поудобней закинутые на стол ноги и бросает многозначительное: - Угу. - Ты не очень-то и расстроен, как я вижу. Парни говорили, что между вами там искры летали, - хихикает Чонгук, отступая поближе к двери и подальше от босса. – Теперь, когда он не подозреваемый, пригласишь его на свидание? Юнги очень хочется запустить в наглого мальчишку чем-то тяжелым, но это еще тянуться надо, а затем замахиваться и бросать. Слишком много лишних движений, потому он ограничивается только: - Пошел к черту. - Уже иду, - усмехается Чонгук, открывая дверь. – Если что, его номер есть в деле. И быстренько выбегает прочь, опасаясь, что босс действительно чем-то в него запустит. Юнги только вздыхает и мысленно дает себе затрещину. Он серьезный полицейский, обученный никогда не принимать дела близко к сердцу и всегда объективно смотреть на улики и подозреваемых. Но этот дурацкий парнишка с персиковыми волосами так безумно манит желать его невиновности, что остается только мысленно лупить себя по чему попало. Потому известие о его железном алиби вызвало у Юнги непозволительное в такой ситуации облегчение, которого, так то, быть и не должно совсем. Он снова вздыхает и вспоминает, что еще где-то в обед телефон издал последние всхлипы и умер, а он так и не дошел до розетки, чтобы вернуть железяку к жизни. Надо бы этим заняться, а то нехорошо быть вне зоны доступа. Через несколько минут телефон, наконец, включается и тут же сообщает о 5 пропущенных вызовах и одном странном сообщении, привлекшем внимание Юнги намного больше, чем все те звонки. Chi Ситуация "если что-то вспомню" еще не наступила, господин следователь. Но я все же решился вам написать. Юнги даже не нужно долго раздумывать, кто это и зачем пишет. «Господин следователь» говорит само за себя – этот дурацкий парень даже на расстоянии умудряется его достать. Не откладывая дела в долгий ящик, Юнги пишет сообщение и убирает телефон из рук, не ожидая быстрого ответа. M Зачем? Это по делу? Но телефон пикает пришедшим сообщением почти сразу. Chi Ну-у... Да, можно сказать, что дело есть. М Я вас внимательно слушаю, господин Пак. Chi Господин следователь, вы хотите меня трахнуть? На некоторое время Юнги зависает над телефоном, перечитывая несколько раз, чтобы убедиться, что ему не кажется, и что он все правильно понял. Но на экране светятся все те же буквы, ничего не меняется, а в голову приходит мысль, что, после того, о чем они говорили на допросе, это не такой уж и страшный вопрос. Немного развиснув, Юнги ухмыляется. Кажется, дело то становится все более интересным. И он даже готов не обратить внимания на это «господин следователь». М А вы, господин Пак, хотели бы, чтобы я вас трахнул? Chi Очень даже возможно. Ваш похотливый взгляд в участке не дает мне спокойно жить весь день, преследует, куда бы я ни пошел. В университете, в магазине, в ванной… М Что же, господин Пак, кажется, раз я стал вашим невольным преследователем, мне следовало бы извиниться. Chi Да-Да, господин следователь. Вам определенно стоит извиниться. И очень хорошо извиниться, чтобы я смог вас простить. Юнги не может прекратить улыбаться и еле сдерживается, чтобы не начать говорить все свои не слишком приличные мысли вслух. Давно он никем так не интересовался. М И как бы вы хотели, чтобы я это сделал, господин Пак? Я к вашим услугам.