Больно

Что там Питер думал? Что он знает о боли все и что больнее уже точно не будет? Какой же он идиот, забудьте это. То, что он испытывал ранее, было буквально ничем, фикцией, так, детской забавой. Физическая боль, пусть даже и самая ужасная, не идет ни в какое сравнение с душевной. Это Питер Паркер осознал, когда Тони Старк умер. Не так, как в битве за Нью-Йорк или во время парочки других опасных операций, а умер совсем, навсегда. Умер. И никакие силы, ни наука, ни магия необъясненная наука, ни даже то, что находится за гранью человеческого понимания, не могли вернуть его. Питер корил себя. За то, что тогда на Титане не был достаточно сильным, чтобы стянуть перчатку с фиолетового великана. За то, что рассыпался прахом на целых пять лет, бросая мистера Старка в космосе (как будто Питер мог на это повлиять), а перед этим совершенно не по-геройски плача о том, что не хочет умирать. За то, что во время финальной битвы сам не надел эту чертову перчатку, а ведь она в прямом смысле была у него в руках. И тогда бы все было в порядке. Зачем ему нужна паучья регенерация, если в самый решающий момент он не догадался поставить на нее? Соверши Питер щелчок, он бы скорее всего не умер, может быть, потерял бы руку, но разве это высокая цена за спасение мира и всех тех, кто дорог ему? За спасение Тони Старка? Питер ненавидел себя за это, медленно и тихо сжирал себя изнутри, чтобы никто ничего не заподозрил. Он не проронил ни слезинки за два месяца после случившегося. Но потом его накрыло. Тупое граффити на стене жилого дома стало последней каплей. Он разрыдался горько и отчаянно, и ему было совершенно плевать, увидит ли его кто-то или нет. Вы все знаете это чувство, когда все вроде бы хорошо, но на самом деле конечно же нет, а вы крепитесь, пытаетесь справляться, даже улыбаетесь, а потом вечером на кухне у вас вдруг падает ложка и от этого вас накрывает самой настоящей истерикой. Вот так это и было с Питером. Он старался жить ради Мэй, ради Неда, ради Мистера Старка в конце концов, который когда-то поверил в него и Человека-паука. Питер ходил в школу и даже почти не опаздывал на уроки, он прилежно посещал занятия по академическому деклатлону, во время одного из которых с удивлением обнаружил, что Эм Джей на самом деле классная и с ней интересно общаться. После школы наступало время для дружелюбного соседа, который все так же переводил старушек через дорогу и возвращал украденные велосипеды, временами предотвращая и серьезные преступления. Потом он шел домой и наслаждался привычным домашним уютом в компании Мэй или зависал с Недом, если та была на работе. И завершали все вечерние патрули, во время которых как раз-таки обычно и происходили происшествия посерьёзнее. И так день за днем. Привычная рутина, в которой каждый играет свою роль. Но так только казалось. Мистер Старк умер, а с ним, как бы глупо и пафосно это не звучало, умерла и частичка Питера. Частичка того маленького мальчика, который однажды повстречался со своим кумиром, самим Железным человеком, и после этого твердо решил стать таким же героем. Питер не хотел думать об этом, не хотел вспоминать, но он думал и вспоминал почти все свое свободное время, потому что о великом герое, спасшем реальность, кричали буквально на каждом углу. Тони Старк был везде. В миллионах постов в интернете, в новостях и совершенно дурацких шоу по телевизору, на футболках, кружках и другом барахле. В честь него называли детей, даже меняли собственные имена (что по мнению Питера было едва ли не самым глупым), с его изображением били татуировки. О нем говорили, не прекращая. Он был везде. Но самую ужасную боль приносило не все это, а встречи с маленькой девочкой, так похожей на своего отца. Когда Питер ловил на себе внимательный взгляд хорошо знакомых карих глаз, но только на другом, совсем детском личике, ему хотелось тут же выбежать из комнаты, и больше не возвращаться и одновременно никогда-никогда не отходить от Морган Старк. А дыра в груди становилась все больше и больше. Так вот, что такое действительно больно.