Закрой рот

«Закрой рот, Питер. Закрой свой жалкий рот». «Просто заткнись. Не до тебя». «Не смей. Вмешиваться. В этот. Разговор. Питер. Вообще ни в какой не смей. Стой и молчи». Эти фразы вновь пришли к нему. Он думал, что запер их в своем сознании слишком крепко, но, видимо, он слишком самоуверен в этом. Они как снежный шар, накопившись, прорвали все замки, за которыми он их прятал, и атаковали его сон. Он правда думал, что уже забыл каково это. Но нет. Все те же знакомые ощущения. Все та же душащая тишина. Пустота. Словно вакуум. И только эти дурацкие фразы, которые в голове все громче и громче. Какого-то черта. Их руками заглушить теперь нельзя — боже, это слишком громко. Слишком. Кажется, что еще пара фраз и из его ушей потечет кровь — барабанные перепонки просто лопнут. Музыка, которая раньше могла глушить, уже тоже не помогает отвлечься, а идти к Тони будет так по-детски. По-глупому если честно. Да и тревожить его не хочется, пусть тот вновь застрял до утра в мастерской. Пока он решался встать и все же сходить к Тони — решила все П.Я.Т.Н.И.Ц.А. — а он то и слова сказать против не мог. Даже если бы и хотел — не смог. Не умеет. Не может. Черт, он слишком бесполезен кажется. уйти в себя и в голоса глубже не дает Тони. — Питер, малыш, что случило... Фраза обрывается в самом конце. Тони просто смотрит на Питера, на его заплаканное лицо, бегающие глаза и все еще прижатые к ушам руки. И сам все понимает. Подходит, обнимает, дает Питеру такую нужную ему сейчас подушку безопасности в виде себя. А Питер принимает ее. Принимает, даже не задумываясь, — Тони его еще не разу не подводил. Ни разу за все те года, как он забрал его из того ада. — Малыш, все хорошо. Дыши. Я тут. Вдох, выдох. Тех людей больше никогда нет и не будет в твоей жизни. Я ведь обещал и я сделал тогда, что смог. Дыши. Скоро Харли приедет и тебе будет лучше, верно? Да. верно. Ему нужен Харли. Харли, который поможет ему, как и сотни раз до этого. Харли, который вытянул из того дерьма тогда и сейчас его тоже не бросит. Он смотрит жалостно на Тони — отца, который им стал после того, как вытащил из ада и доказал что не вернет — и глазами просит позвонить парню. — Конечно, Питер. П.Я.Т.Н.И.Ц.А., набери Харли. — Конечно. По ту сторону буквально через минуту раздается заспанно-хриплый голос парня: — Да, пап, что такое? Что-то с Питером? — Да, у него опять голоса. — Он меня слышит? — Да. — Питер, солнце, я тут. Я скоро приеду и обниму тебя. Питер, все будет хорошо, помнишь? Я говорил тебе, и папа тоже говорил, что тех людей, чьи голоса остались, больше не будет. Ты нам веришь, солнце? А Питер да и рад бы ответить, что верит, да не может. Господи, как его бесит уже этот барьер. Он хочет говорить. Хочет. Харли все еще что-то говорил, такое нежное, бессвязное, что Питер уснул прямо на диване на кухне. А утром он проснулся уже в объятиях своего парня. Почувствовал множество поцелуев на своих щеках, лбу, глазах, носе. — Доброе утро, солнце. — Доброе, — впервые отвечает он своим хриплым голосом.