Джинсовка и рубашка

***

      Раннее утро. Солнце встает из-за горизонта. Еще несколько мгновений, и тьма поддастся свету. Все вокруг начинает просыпаться. Темное небо плотным одеялом постепенно отступает от небосклона, ночные тучи будто растворяются в нем. Слегка мутная дымка, нависшая над землей, рассеивается. Утро вступает в свои права. Теперь тепло и свет будут править миром, пока не наступит пора вечерней зари, которая вновь поглотит все во мрак и холод.       «Как же херово… Что? Где я? Я точно не у Шаста, потому что комната совсем другая, светлая… Господи, как же все ломит. Меня будто по стенке размазали. В глазах двоится. Тошнит. Чертово солнце. Слепит. Руки скручивает… Адски болят, но они не скованы, уже радует. Неужели, я могу поправить волосы, хотя им уже не помочь. Грязнее, чем вся моя жизнь. Что за херня, все-таки, где я?»       Арсений был сломлен так, как будто по нему проехались десять грузовиков, он попытался встать. Он ощущал себя истоптанным и изжеванным. Попов не видел себя в зеркале, но точно знал, что выглядит отвратительно. Но на данный момент внешность его совершенно не волновала. Он не мог понять, где находится. Все, что было: то, как Поз появился, начал с ним разговаривать, снял с него наручники, вытащил его из квартиры, посадил в машину — он вообще не помнил, всё было как в тумане, который плотной шторой закрыл и стер из памяти всё увиденное.       Приподнявшись, Арс стал осматривать помещение. Из окна было видно небольшое озеро, парень понял, что это не квартира, а частный дом, и это его серьезно насторожило. Он сглотнул и обратил внимание на лестницу, ведущую на второй этаж, которую не сразу заметил. В доме было уютно, но чувствовалось, что тут лет пять никого не было. Все окружала пыль. В некоторых углах висела паутина. Здесь даже кактусы засохли. Старая люстра медленно качалась и тихо скрипела. Парень растерялся, он не знал, что же делать в этой ситуации. Арсений сидел как котенок, очнувшийся в будке собаки. Дружелюбный ли этот пес? Или, через минуту вернувшись, он порвет его на куски? Разгрызет за две секунды, как плюшевую игрушку?

Послышались шаги.

—Опа, очнулся, — воскликнул вошедший, — Как себя чувствуешь? —Кто ты? Как я здесь оказался? — Смысла кричать и проявлять твердый характер попросту нет, Арс чувствовал себя максимально отвратительно и был уже совсем не в состоянии громко и уверенно говорить. — Такое чувство, что по мне проехалась бетономешалка раз двадцать.       Позов поставил на пол два железных ведра, которые он держал в руках. Он набрал воды из колодца. Дима стоял достаточно далеко от Арсения, в противоположной части гостиной, возле лестницы. Его взгляд был очень осторожным, изучающим. Не ясно, что у парнишки в голове, скорее всего, его с особой жестокостью пытали, и потому он психически нездоров, или еще что похуже.       В мыслях у Позова было только одно: «Буду надеяться на то, что этот тип расскажет про то, что с ним делал Масленников». —Можно сказать, я тебя спас. Пока нас не нашли и к херам не убили, чего, надеюсь, не случится, ты в безопасности. —Но… кто ты? Как тебе это удалось? — Арс хлопая глазами, смотрел на воду. Его мучил жуткий сушняк, — как я понял, этот дом под серьезной охраной…       Попов начал ртом глотать воздух, задыхаясь от приступа кашля. Поз, заметив это, подошел к шкафу с очень древним сервизом, достал стакан, стряхнул с него пыль и стал приближаться к парню, чтобы предложить ему воды. —Это не так важно, лучше ты скажи, что с тобой делала эта гнида? Масленников, то есть. Что вообще произошло? — Дима протянул стакан с водой. —Я… — он судорожно взял стакан двумя руками, они были очень слабы, — почему я должен это рассказывать? Может, ты тоже хочешь меня использовать. —Что за вздор, нахер ты мне сдался, ты себя вообще видел? — Поз закатил глаза, Арс и правда был похож на живой труп, — Я не маньяк и к тому же не педик. Я хочу прижать эту сволочь, давно подозревал, что он что-то скрывает, но все не мог понять, что. Давай, говори, я вроде не страшный, — Дима хмыкнул, поправил черную водолазку и сел на кресло напротив дивана.       В Арсении велась борьба. Не просто борьба, а война, самая настоящая. Он не знал, можно ли было доверять своему спасителю. Воспоминания нахлынули резким ударом по голове, как цунами, различные события атаковали его и насильно заставляли переживать их еще раз. Унижение, избиения, похабщина пытки. Кровать с металлическим изголовьем. Серые стены. Твердый пол. Примерно пятнадцатый этаж. Какая дрянная ситуация. Даже через окно сбежать нельзя — вот насколько положение безвыходное и давящее. Высокий парень с зелеными, неоновыми, как токсичные отходы, глазами вновь смотрел на него, вновь принуждал делать все, что мог придумать только дьявол. Вновь не хватает воздуха, тяжело дышать. Руки скованы, он полностью беспомощен. Он даже не может вытереть влажные губы своими сухими дрожащими руками. Арс утопает, опускается на дно, его затягивает эта пучина леденящих воспоминаний. —Эй-эй! — Дима потряс его за плечо, потому что тот застыл и не двигался, его ледяной взгляд остановился на стакане и не хотел сдвигаться с мертвой точки, — живой же, дыши там, это…       У Арсения из носа потекла тонкая струйка крови. Он резко пришел в себя и, дернувшись, посмотрел на обеспокоенного Поза. — Блять, не помри только здесь, — выругался Дима и пошел за льдом и салфетками.       По пути он взялся за голову и понял, насколько будет непросто найти общий язык с парнишей. У него совершенно не было опыта общения с людьми, пережившими физическое и сексуальное насилие, плюс вдобавок к ним психологическую травму. Дима ни разу не успокаивал кого-либо, тем более, ему не приходилось выступать в роли психолога. Так уж вышло, что за всю жизнь он ни о ком не заботился, разве что о кактусах. Видимо, придется пересилить себя, чтобы узнать правду о Масленникове. —Успокойся, я тебя бить и всякое такое не буду, и так уже синий, — Поз зажал парню мягкую область переносицы, а затем приложил лед, он говорил твердо, но спокойно. — Ты понимаешь, что этот хер будет нас искать, и в твоих же интересах рассказать о том, что он делал, чтобы я хоть как-то попытался помочь. —Ладно… Я обычный официант. Масленников и Шаст похитили меня и моего лучшего друга, — после того, как Арсений упомянул Эмиля, его взгляд резко устремился в потолок, чтобы не заплакать, он глубоко вздохнул, — когда мы возвращались с ночной смены. Масленников прострелил ему ногу, а затем они затолкали нас в машину и увезли. Божьи твари, да им клейма ставить негде, уже все запятнано. Как я понял, они геи, которым не хватает… острых ощущений? Я не знаю, как это еще можно назвать. Это пиздец. Шаст забрал меня, а он Эмиля. В тот день он сказал: «Тебе еще повезло, что я тебя выбрал, а вот твоему дружку будет еще хуже», тогда я по-настоящему испугался, думал, что он добрее, чем Масленников, но… Я думал, что смогу дать отпор, сбежать, но ничего подобного. Он дикий… И сильный, обезбашенный, — Попов буквально выдавливал из себя слова, они давались ему с невероятным трудом, — он заламывал мне руки, бил меня и… Я не могу это сказать, но ты наверняка понял, что еще. Хотел сделать из меня гея. Какой пиздец… А когда я увиделся с Эмилем, то просто обомлел. Черт, я… Я даже не знаю, сколько они нас там держали и что они с ним сделают, если Шаст обнаружит, что я пропал, или уже что-то сделали… — Арс схватился за голову, жмуря глаза.       Арсений стал вспоминать лицо Иманова, и слезы потекли сами собой. Все. Сдерживаться уже нет сил. Взгляд переметнулся на полностью охреневшего и потерявшего дар речи Позова. Дима видел в небесных глазах парня дикую боль, и ему, что внезапно и неожиданно, стало его жалко: «Вот чье имя он бормотал…». Он, наверное, впервые за всю жизнь почувствовал настоящее сострадание. Теперь Поз был точно уверен в том, что поможет Арсу и спасет его друга. Правда, он еще не понял, на что ему придется пойти ради этой невыполнимой миссии. Голубоглазый разрыдался, ему стало стыдно и неприятно, он закрыл лицо руками и не смог больше ничего говорить. Повисла гробовая тишина. —Ну охуеть! — единственное, что смог выдать лысый после того, как парень немного успокоился. — Я ведь дергал ручку другой двери, а там твой друг сидел и слышал оттуда шорохи… Я в ахуе. Твою мать, там еще и Шаст замешан. А как я против двоих пойду? Никогда в жизни бы не подумал, что они настолько конченые, в банде сколько лет с ними был — и ничего. Хотя я ведь знал, что они занимаются чем-то странным, но настолько… Шаст — гей, охренеть… А эти мне не верили, что же с ними будет теперь? Тоже против меня пойдут, даже Сударь, по-любому. Свалилось же дерьмо на голову, а… —Ты не сможешь его спасти, да? — Арсений громко шмыгал носом. Он смотрел на раздосадованного и причитающего как старого деда Диму и медленно понимал, что ничего не получится, и Эмиля, скорее всего убьют. В полицию соваться нет смысла, там с огромной вероятностью есть свои. —Ну, слушай… Я теперь должен его оттуда вытащить. В душе не ебу, зачем я это делаю и как я это сделаю, ты мне по сути никто, и звать тебя никак. Просто… — Дима как будто отвечал на вопрос сам себе, — у меня внезапно разгорелось чувство острой справедливости, и я максимально охуел с твоей истории. — Поз немного помолчал и стал набирать прохладной воды в опустошенный стакан, — кстати, как тебя зовут-то хоть? —Арсений, — надрывающимся голосом ответил он. —Я Дима. Можешь называть меня Позом. На, выпей еще воды. Да и, наверное, тебе лучше пойти помыться.       Неужели, это правда начало спасения? Тоненький солнечный лучик в светлое будущее? Свет в конце туннеля? Арс все еще с трудом верил в то, что Дима сможет ему помочь. За все то время, которое он пробыл в заточении у похотливых бандитов, он перестал полагаться на сострадание и заботу людей, словно забыл, что такие качества вообще существуют. Глаза живо забегали, в них появился крохотный отблеск яркого солнца. Попов не переставал думать об Эмиле. С каждой секундой он все красочнее и подробнее представлял, как они уедут далеко-далеко от этого проклятого города и, позабыв обо всем, будут весело и беззаботно лежать на берегу моря, на теплом мягком и нежном песке, и громко задорно смеяться. Но все же он понимал, что его фантазии могут не сбыться, старался меньше мечтать, чтобы не было так больно, если вдруг с Эмилем случится трагедия, но не получалось.

***

      Масленников лежал в ванной, когда Антон вернулся от Сережи. Парень решил немного разгорячиться, перед тем, как пойдет к кареглазому. Он набрал воду с температурой почти кипения, плавно лег, расставил руки в стороны и расслабился. Он подумал, что если даст себе отдых от тяжелых попыток вспомнить, как попал домой, то воспоминания придут сами собой. Полный релакс. Приглушенный теплый свет, как солнце, грел Масленникова, вся комната была заполнена горячим паром. Хлопнула дверь. — Диман, ты здесь? — громко спросил Шаст.       Дима поморщился оттого, что его побеспокоили. — Тут, — он коротко ответил и, закрыв глаза, продолжил ловить дзен. «Холодно, капец, зима что ли приближается…»       Шаст, пока снимал верхнюю одежду и разувался, говорил сам с собой, он делал это достаточно тихо, но Дима все равно все слышал. «Даа… Надо сиги в другую куртку уже перекладывать».       Хоть он и не сильно много выпил, но голова все равно немного шла кругом. Кажется, Антону тоже нужен был отдых. Агрессия, ярость и дикая похоть окружили его разум и не давали выйти на свежий воздух и отвлечься даже на секунду. Да, уже было время, когда он сомневался в том, правильно ли поступает, но эти сомнения быстро рассеялись. Шаст четко решил, что забудет про мораль, гуманность и все в этом роде. Но что-то все равно было не так. Высокий словно наркоман, который счастлив, когда под дозой, а без нее начинается жуткая ломка. Впрочем, наркотики он никогда не пробовал. Он их продавал, распространял, перевозил, но сам совершенно не желал познавать их действие. Единственный его наркотик — это Арсений. Шаст не был влюблен в него, как девятиклассница, скорее просто привязан. Арс — прекрасный объект, на которого можно выплеснуть свой гнев, которому можно продемонстрировать свою власть и превосходство, рассказывать длинные монологи обо всем, и тот совершенно ничего не скажет в ответ. Полностью убив в себе чувство сострадания и совести, Шастун в прямом смысле превратился в хозяина, который завел себе раба.       Антон взял из ящика плитку горького шоколада, откусил от нее кусочек и небрежной походкой направился в комнату к Попову. Прошло пару секунд, он вылетел оттуда с диким взглядом и помчался в соседнюю комнату, где находился Эмиль. Дима, который выходил из ванной в халате, тут же подорвался к двери, настороженно смотря на друга. «Что то не так». —Ключи, — потребовал Шаст, гневно смотря на Диму.       Тот, отходя, кинул их в руки. Было не ясно, что именно произошло, и Масленникову это не нравилось, он напрягся. Дверь резко распахнулась. Дима наблюдал за другом, взглянув вниз, он заметил, что руки его напарника сжаты в кулаки. Зеленые глаза прожигали комнату насквозь, находя взглядом Эмиля. Он был в ярости. Шаст выглядел таким раскаленным, что, казалось, будто из него вылетали искры. Грудная клетка безумно быстро поднималась и опускалась, его сердце разогналось до такой степени, что могло бы спокойно обогнать Феррари. —Ты! — накинувшись на беззащитного парня и взяв его за шею двумя руками, заорал он. —Где твой дружок? — и, не получив ответа, дал ему сильную пощёчину, дабы выполнили приказ. — Отвечай!       Иманов дёрнулся, схватившись одной рукой за горящую щёку, а другой за запястье Шаста, прося ослабить хватку, испуганно зажмурив глаза, из которых начали течь горячие дорожки слёз, он начал задыхаться. —Какого чёрта?! — разозлился Дима, и в считанные секунды возник стеной, отшвыривая от парня напарника, загородив его собой.       Ярость. Это всё, что он чувствовал сейчас. Его друг чуть не задушил его люби… Любимую игрушку. Обернувшись, он увидел, что Эмиль трясётся и держится за горло, восстанавливая дыхание, пятясь к краю кровати.       Шастун, как бык, тяжело дышал, отходя от стены, в которую впечатал его друг. —У меня есть пару вопросов к нему, отойди, — потребовал Шаст, направляя раздражённый взор на паренька, сидящего за Димой. —Ты можешь ясно сказать, что, твою мать, произошло? — грубо спросил Дима, окидывая друга злым взглядом, не собираясь двигаться с места. —Арсения нет в комнате, — кратко ответил Шаст, уже не злобно, а напряжённо смотря на шокированного Эмиля. —Чего? — переспросил Масленников, явно не догоняя, он как будто пропустил эту фразу мимо ушей, он наблюдал лишь за испуганным Эмилькой. —Арс… Пропал? — прошептал парень, опустошённо смотря вперёд стеклянным взглядом, в глазах пропал свет. — А я…       Гнев Антона сходил на нет, когда он смотрел на растерянного и встревоженного Иманова, ловя его непонимающий взгляд. Но тут до него дошло. Осознание, кто виноват в этой ситуации. —Тебе, блять, вообще пить нельзя, уебок! — максимально повышенный уже на Масленникова голос высокого кричал о том, что еще пара секунд, и он будет готов убивать. Эмиль вздрогнул и вжался в спинку кровати. —Что ты несешь?! Ты че такой взведенный?! — Масленников был в абсолютном недоумении.       Обычно Шаст говорит с ним достаточно спокойно, не смеет повышать тон, так как относится к нему с уважением, а сейчас… Он ударил и чуть не задушил Эмиля, а теперь начал сыпать агрессивные грубейшие оскорбления в его сторону.       Кудрявый сжался от криков. Дима, заметив это, силком вытащил напарника из комнаты, захлопнув дверь, птенчику не стоит слышать их разговор. Их вечер ещё не успел начаться, а всё уже испорчено, благодаря Антону, что и начало бесить Диму, ведь они только только начали сближаться с Имановым. —Блять, это твоя вина! Из-за этого ебаного Иманова совсем голову потерял, еблан! Напился, как животное, и стал хуйню творить, я в этом на сто процентов уверен! — Антон не слышал и не видел Диму, им управлял гнев. Агрессия беспрестанно выливалась на товарища. Он, совершенно не контролируя себя, обвинял напарника, выражаясь до ужаса грубыми словами. —Да что, черт возьми, за херню ты несешь, ты можешь объяснить?! —Лучше ты мне, блять, объясни, дверь была не заперта! Понимаешь?! Там пусто! Его там нет! — Шаст очень активно жестикулировал, от его резких движений разгонялся невидимый пар, — а твой Эмилька, блять, на месте, это как вообще, сука, могло случиться? —Что… — глаза Димы расширились до невероятных размеров от услышанного.       Он не мог осознать свою ошибку. И ведь его напарник прав. Он совершенно не помнит, как добрался домой, да что уж там, в голове пустота. Это его очень сильно испугало и выбило из колеи. Как Арсений мог сбежать, если он был в невменяемом состоянии, в наручниках, а дверь была заперта? Как? Масленников точно знал, что никто, кроме Шаста не знает его адрес, а, следовательно, не мог пробраться в квартиру и выкрасть паренька. А даже если и знал бы, то зачем ему Арсений? Почему же он не тронул Эмиля, даже не вскрыл замок в его двери? Бред, бред, какой же все это бред. Полная околесица, абсурд, абсолютно непонятная ситуация. От осознания произошедшего Дима медленно опустился на диван. Он старался провести цепочку логических заключений по вчерашнему вечеру, но в голове до сих пор был плотный туман. Дмитрий начал подозревать что-то неладное. У него было чувство, будто кто-то жестоко его подставил.       Дима пассивно затих, пытаясь переосмыслить то, что вообще произошло, и найти пути решения этой проблемы. В данной ситуации он просто сидел и молча бегал глазами по залу. Антон, наблюдая за этим, исчерпал крупицы и так уже потерянной совести и терпения. Он перешел все границы. Он подошел почти вплотную к Диме и схватил его за плечо, приказывая встать с дивана. Встретившись с разъярённым взглядом, главарь пришел в чувства, взял себя в руки и понял, что этого хищника нужно успокаивать, иначе он совсем оборзеет. —Шаст, еб твою мать, успокойся! — Дима влепил сильную затрещину парню, тот схватившись за голову, отшатнулся на пару сантиметров, — на доме дохерища камер, сейчас мы все посмотрим, что ты как ужаленный?! Мозгоебством решил заняться?! Хватит, блять, на меня все сваливать, достаточно! И не приплетай сюда его, понял? —Масленников толкнул парня в коридор. — Выйди, остынь!       Шастун гневно задышал, его грудь тяжело поднималась, кулаки сжались с такой силой, что на коже остались следы от ногтей, а глаза так и горели яростным огнём. Он хотел убивать. —Пока не успокоишься, даже не смей сюда суваться, — властно зыркнув на друга, приказал Масленников. —Да пошёл ты нахуй, — процедил Антон, показывая фак главарю, и, резко развернувшись, вышел в коридор. Спустя минуту он громко хлопнул входной дверью. —Блять… — тяжело вздохнув, прошептал Дима, взъерошивая свои волосы рукой, продумывая план действия.

***

      Сказать, что Иманов был удивлен — значит не сказать совсем ничего. Он застыл в панике, оцепенение. Все тело словно парализовало. Эмиль находился в таком состоянии в первый раз на заброшке, самый первый день, когда его вместе с Арсением похитили. В голове стоял шум. Куча мыслей, как маленькие беспокойные крысы, бешено носились внутри и прогрызали мозг. Арсений сбежал? Как? Или его похитил кто-то другой? На все эти вопросы паренек не знал ответа. Эта ситуация напугала его до чертиков, а еще больше его напугал взбешенный Шастун, который был готов убивать. Да, высокий стал подозревать, что он с Поповым в сговоре, и пропажа Арса — часть плана. Но, отойдя от тяжело дышавшего кареглазого, он увидел искреннее изумление в глазах парня и сразу отбросил эту мысль. —Эмиль, — выпав из своих переживаний, Эмиль услышал все такой же бархатный голос, но сейчас в интонации была не власть, а что-то похожее на раскаяние.       Кудрявый все еще не мог успокоиться, он часто моргал и бегал взглядом. Пальцы невольно сжались в одеяло. Масленников решительно и твердо приближался к нему, но его брови были не нахмурены, а расслаблены, даже слегка подняты вверх. Сглотнув, Дима сел на край кровати и виновато посмотрел на Иманова. —Не бойся. Шаст мудак, я ему уже сказал пару ласковых, — Масленников произнес последние два слова особенно серьезно и ненадолго остановился, осматривая парнишку снизу вверх. Он дрожал с таким жалобным видом, что Дима еле сдерживался, чтобы не взять его и прижать к себе. — Я заглажу его вину. —Может… Не надо?.. — черные глаза боялись подняться даже на секунду, стиснув одеяло ещё сильнее. —Птенчик, ну-ка, посмотри на меня, — парень придвинулся к Эмилю и приобнял его крепким хватом, все так же пристально наблюдая за опущенными в пол обеспокоенными карими глазами. — Ты же знаешь, я не люблю, когда мне отказывают, так что не выводи меня из себя, — голос медленно и постепенно понижался до грубого и глубоко требовательного. — Ты же не хочешь, чтобы я разозлился, правда? — риторически спросил он. — я найду твоего друга, если ты будешь слушаться меня. Вспомни наш первый разговор в этой комнате, я всегда сдерживаю обещания. — проведя по чистым кудрявым волосам парня, он сжал несколько прядей, смотря на парня.       Масленников был идеальным манипулятором. Он точно знал, каким образом можно получить желаемое. Застенчивые, слабые и неуверенные в себе жертвы всегда велись на его удочку. И Иманов повелся. Эмоциональные качели привязали его к Диме за два быстрых счета, стоило ему сначала побыть ласковым и нежным, чтобы вызвать доверие, а затем деспотичным и жестким, чтобы внушить страх — и все. Парниша лежит прямо в лапах зверя, похитителя, в отличие от своего сильного и здравомыслящего друга, который ни за что самолично не пошел бы на поводу у Шаста. —Я… а… — буквы неразборчиво вылетали изо рта Эмиля, он не мог связать и двух слов. Он дергался, пытаясь отодвинуться от горячей руки Димы, но слабо, разум говорил, что то, что сейчас произойдет, неизбежно, — что случилось с Арсом?.. —Тс… Я все решу, не переживай. — положив на его губы палец, прошептал он. — Расслабься.       Томный, с придыханиями, шепот проник прямо в ухо парниши и обжег его. Большая мощная рука нежно обвилась вокруг его хрупкой, словно фарфоровой, шеи. Эмиль взялся за ладонь Масленникова и направил на него молящий взгляд. Но буквально через секунду рука стала сжимать горло сильнее, и он понял, что это бессмысленно. Разум кричал: «Нет, господи, это безумие, только не снова», и парень отключил его. Отключил все мысли. Эмиль принял свою судьбу и постарался расслабиться. Ему пришлось довериться Диме, ведь ничего больше не оставалось. —Хорошо… — просипел он, принимая неизбежное.       Иманов закрыл глаза и отпустил руки. Масленников поразился на долю секунды, неужели, он больше его не боится? С легким довольным оскалом, он продолжил свои действия. Пальцы спускались все ниже, аккуратно поглаживая и тонко чувствуя шелковую уязвимую кожу. Эмиль впервые проявил инициативу. Кудрявый сам прильнул к чужим губам. Не отдавая себе никакого отчета в своих действиях, совершенно позабыв о здравом смысле, Иманов полностью отдался своему сильному похитителю. Мурашки. Он положил еще дрожащую руку на щеку Димы и ощутил легкую небрежную щетину. Та мгновенно запылала, и мужчина резко впился в губы Эмиля еще сильнее, ещё яростнее, его притянуло, как самым сильнейшим магнитом, и уже не отпускало. Прежде недоступный, растерянный и боязливый мальчик, который всегда стыдливо пятился назад, здесь, лежит на его ладони, как открытая книжка. Масленников, осыпая каждый миллиметр желанного тела поцелуями, представлял его запретные мысли: «Ну же, возьми меня…» и уже не мог сдерживать свою пылающую похоть.       Горячие руки спустились ниже бёдер, раздвигая ноги парня, не думая о смазке, он рывком стащил с парня нижнее бельё и резко, без церемонии вошёл в него. По лицу покатились слёзы, от стен комнаты отталкивались громкие стоны боли и наслаждения, которые Эмиль старался заглушить, но не получилось. Тело горело от прикосновений. Пальцы сжимали простыни кровати с новой силой при каждом толчке его партнёра, вдавливая его в матрас всё сильнее и сильнее. Его руки переместились на торс мужчины, прося остановиться. —Ты… — как только рот Эмиля открылся, в него проник Дима, заткнув парня страстным поцелуем, не позволяя вставить ни слова, он перехватил упирающиеся руки и сжал их над кроватью.       Он исследовал каждый сантиметр, жадно целуя и проводя языком по нёбу, взбудораживая парня. Мужчина понял его и отстранился, умерил темп, давая отдышаться. Одна рука Димы сначала стерла мокрые дорожки слёз, а потом переместилась на затылок, вороша волосы парня, мягко сжимая их, а вторая, освободив руки, подхватила его за ноги, входя с новой силой в него, желая услышать столь сладостный стон из его уст со своим именем. —Масленников, мне больно, остановись… — сорвался стон с его уст. —Неверное уточнение, малец, — ответил он, впившись в губы парня, покусывая их, возбуждённо ускоряя темп. —Пожалуйста… — задыхаясь, стонал он. — Дима… —Всё только началось, птенчик, куда спешить? — оторвавшись, тяжело дыша, спросил он. — У нас впереди целая ночь, ты же хочешь, чтобы я вернул твоего друга?       Страсть сжимала его в тиски. Не дождавшись ответа, он впился зубами в шею, тут же зализывая кровь с раны. Он дёрнул Эмиля и прижал к своей груди, ставя засосы на хрупкой шее и груди парня, не давая продыху ни минуты.       Он не разрешает Эмилю лишний раз вдохнуть. Кажется, ещё немного и он потеряет сознание, но Дима не позволит этому случиться. Он пристально следит за происходящим, чувствует ту самую тонкую грань между болью и удовольствием. Снова и снова проверяя Эмиля на прочность, он заставляет повиноваться, исполнять все его прихоти. Его белоснежные зубы слишком острые для человека — вгрызаются в шею, заставляя стонать и выгибаться под его горячими ладонями. Он словно издевался над парнем. Он ломает и вновь собирает по крупицам, вынуждая встать на колени и повиноваться, слушать каждый его приказ и выполнять. Ослушаться его — верная смерть. Эмиль чувствовал, что сходил с ума. Дмитрий стал его кислородом. Его грубые прикосновения, жёсткие толчки, выбивающие пошлые стоны, редкие ласковые поцелуи и холодный взгляд, при этом способный расплавить Эмиля за пару секунд. Его нужно бояться, иначе случится беда. Его руки холодны и грубы, лицо не выражает ничего, кроме презрения с толикой похоти, пока ты стоишь перед ним на коленях, но его любовь можно почувствовать в воздухе. Через каждую клеточку тела она проникает внутрь, заставляя сердце трепетать, а дыхание сбиться.       «Что со мной? С ним мысли путаются в голове, заставляя её раскалываться и кружиться. Это безумство, я точно схожу с ума. Почему так больно, но так приятно одновременно… Это неправильно, но… Но я уже не имею власти над своим телом. И, кажется, над своим разумом тоже».

***

      Масленников тихо вышел из комнаты под утро, плотно накрыв парня одеялом. Оставлять его не хотелось, как и вставать с постели. Он хотел ещё долго прижимать Эмиля к себе и чувствовать его спокойное, равномерное дыхание в области шеи.       Он курил на балконе, наблюдая за слегка качающимися деревьями. Тишина. Он опустошил практически половину пачки за один час. Перед взором, как фотопленка, мелькали воспоминания о том, что он делал с Эмилем. Он до сих пор не верил. Ему удалось приручить крохотного трусливого птенчика и приковать его к своим огромным могучим лапам. Дима прекрасно понимал, что парень сломался, его психика сдала сбой, он потерял волю и самоконтроль, но для главаря банды это было хорошо. Все это играло ему на руку. Масленников добился своего. Теперь Эмиль полностью принадлежит ему. В этот момент он думал лишь о нем, даже забыл про Шаста и Арсения, они ему были совсем чужими людьми, не представляющими никакой ценности.       Негромкий осторожный кашель. Дима даже не обернулся, он понял, что пришел Антон и сейчас будет просить прощения за свою агрессию. Высокий тяжело вздохнул, ему и правда было стыдно. Чрезмерная вспыльчивость — то, от чего он усердно старался избавиться, но не выходило. —Диман, я сорвался, прости, — начал Шаст, когда фильтр, черт его знает, какой по счету сигареты Димы развевался по ветру. — Не хотел, чтобы так все вышло. —Заткнись, — тихо процедил он. — Да, я на твоём месте поступил бы так же, но сначала бы разобрался, что да как, перед тем, как набрасываться и обвинять, — подул сильный ветер, и Дима облокотился на перила, слегка откинув голову назад, — надо позвонить Чернецу и сказать ему, чтобы порыскал камеры, мы должны найти ту крысу.