Оттепель в сердцах в 20 градусов мороза

— Коль, Коля, — слышался приглушённый голос откуда-то сверху. Почему всё так размыто? Он… он умирает? Ставрогин спешил очнуться, но никак не получалось. Где же его Пьер? Нужно к нему, скорее, куда же, куда же без него?! — Солнце, — снова этот родной, тёплый зов, а теперь и прикосновения. Петя, Петрушенька, забери Колю, пожалуйста. — Милый, слышишь? Я тебе лекарство принёс. Сработало: Николай подорвался ото сна, тяжело дыша. По щекам текли слёзы, сердце бешено колотилось, а глаза искали только одного: Верховенского. — Петь… — всхлипнул студент и нырнул в объятия возлюбленного. — Петя, Петенька, я тебя люблю, слышишь? Третьекурсник мягко улыбнулся и обнял Ставрогина, поцеловал в горячий лоб, вытер слёзы. — Черныш, ну что же ты так? Глупенький. А Николь не слушал: он растворялся в Верховенском, пытаясь унять пробиравший до костей озноб, боялся, что тот исчезнет и больше никогда не вернётся. Как же он без Петра? Умрёт, точно-точно. Он ему нужен, он — его солнце, свет, надежда. — Котик, нужно жаропонижающее выпить, — Пьер отпустил возлюбленного и помог принять лекарство. — Всё, скоро полегчает, милый. — Не уходи, пожалуйста, Петь, — Коля всхлипнул. — Не бросай меня, пожалуйста, я никогда-никогда тебе не причиню боль, клянусь, бабочка моя. Пётр забрался под одеяло к Ставрогину и укутал его посильнее. — Я тебе верю и никуда не ухожу. Я здесь, рядом с тобой, котик. И так будет всегда, пока тебе это необходимо… *** Онегин вышел с сеанса в своих мыслях, из которых Володе пришлось буквально вырывать Женю. — Ну что? — беспокоился Ленский. — Как тебе? Блондин сел на стул и крепко обнял возлюбленного. — Я всегда бежал от мыслей, а тут им точно открыли клетку, и они полились наружу, прямо как вино из бочки. И они не такие страшные, ты представляешь? С ними не нужно бороться, а Ирине Ивановне (психологу Жени) было интересно их слушать, она так и сказала. Я так рад и в то же время немного растерян. Но я хочу сказать «спасибо», Володь, за то, что показал мне правильный путь, а не тот, которого я придерживался раньше. Ленский нежно улыбнулся. Он был искренне рад за Женечку, правда, давно ни за кого так не радовался. — Ты ж моё чудо. Я так счастлив, что ты наконец обретёшь дружбу с мыслями, мой милый. Мне было очень больно видеть твои страдания, а теперь всё наладится, — Володя всхлипнул и прижался к Онегину ещё крепче. — Вовочка, ты что это? — забеспокоился Женя, но второй не ответил. «Он всё на свете сможет…» *** С улицы слышался хохот и крики восторга, несмотря на довольно позднее время. Нет, это не маленькие дети, которые наконец доделали завалы домашки, а вроде как взрослые студенты. Гриша держал Грушку на коленях и обнимал за спину, а тот визжал, точно они ехали не с маленькой снежной горки, а с огромного горного водопада с порогами и скалами. — Как же легко… — прошептал Грушка, пока они сидели внизу на ватрушке и обнимались. — Знаешь, я с тобой про всё на свете забываю, и это прекрасно. Потому что ты настоящий, Гриш, тёплый и светлый. Печорин смеялся и целовал возлюбленного то в красные от мороза щёки, то в обветренные шершавые губы, то в аккуратненький носик. — Ты тоже просто волшебный. Такой маленький, искренний и нежный, я могу быть собой, ничем себя не обременять, не отягощать, просто любить, пока сердце не перестанет биться. У Грушницкого аж дух захватило от таких слов. Его правда любят, по-настоящему, на всю катушку и навсегда. Он обрёл счастье в Гришеньке, самом волшебном мужчине на свете… *** — Лёш, а можно уже глаза открыть? — спросил Сашка: уж очень ему не терпелось узнать, что за сюрприз подготовил Молчалин. Он обещал, что это лучше всего самого лучшего, о чём Чацкий мог подумать. — Так и быть, — рассмеялся Лёша. — Раз, два, три! Студент открыл глаза, а следом — рот. Вернее, челюсть сама отпала. Парень хлопал глазами и не мог поверить в происходящее. Лёша шутит, точно шутит. — Погоди, ты не смеёшься сейчас? — Нет, ни капли. Разве должен? У неё нелепый вид? — Молчалин обернулся на здание за ним. — Пока что да, но дело не в этом. Я думал, это что-то менее масштабное, типа свидания или той же кошки… Н-но ты не подумай, я не хочу чего-либо взамен, просто максимально неожиданно. И что с ней теперь делать? — Как что? Ремонт, рекламу и начинать работать. Что скажешь? Саша сделал глубокий вдох и вошёл внутрь. Комната была просторной и пустой, а передняя стена представляла собой несколько панорамных окон. — Здесь я думаю поставить диванчики, чтобы живописно сидеть у окошка и пилить сторис; здесь — столики, а вот тут будет сама стойка с витриной, — воодушевлённо рассказывал Молчалин, словно ребёнок о чём-то новом и неизведанном в этой жизни. Чацкий задрал голову к потолку, а, когда опустил, на лице его сияла не менее счастливая улыбка, чем у Лёши. — Солнце, Боже, какой ты у меня умница! — он бросился на шею преподавателя, а тот закружил Сашеньку вокруг своей оси. — Я так рад, что ты нашёл то, чем хочешь заниматься. И ты… правда бросишь универ ради кофейни? — Ну да. Почему бы и нет? В университете я больше не вижу смысла оставаться, ещё и отношения с тобой скрывать не придётся. Ты можешь тут работать, хочешь? Ну, в свободное от учёбы время, конечно. Чацкий активно закивал и пару раз поцеловал Лёшку в веснушчатую щёчку. — Посмотрим, милый. Но то, что я буду зависать иногда здесь с тобой, просто обязательно! Молчалин хихикнул и взял Сашку за подбородок. — Секс на барной стойке, после закрытия, что думаешь? — он усмехнулся и вовлёк партнёра в поцелуй. — Ммм, уже мечтаю попробовать. А пока что давай потренируемся у тебя на столе… Микро эпилог. Все истории заканчиваются. Безусловно, не все хорошо и радужно, но, поверьте, у этих восьмерых всё сложилось более чем замечательно. Кто-то стал успешным бизнесменом, кто-то встрял в международные отношения, а кто-то каждый день надевает эльфийские ушки и дарит людям улыбки и волшебный аромат кофе. Но самое главное, что заставляет их двигаться дальше — это любовь, безусловно и очень точно. Ведь куда проще стать тем, кем тебе хочется, когда тебя держит за руку самый прекрасный человек на свете. Не так ли?