Право голоса

      — Пу-пу-пу, — выдохнул Чанёль, постукивая пальцами по рулю, когда движение в потоке снова остановилось.       Солнце ещё не успело показаться из-за городских многоэтажек и отразиться в стёклах окон высоченных бизнес-центров, а дорожный трафик уже был перегружен.       Мужчина не мог заявить, что выспался, но хотя бы прошлую ночь спал полноценно, а это, как оказалось, уже роскошь. В связи с последними событиями Чанёль был благодарен и за это. Знатно его встряхнула вся эта неделя, да и кто бы мог подумать, что это будет связано с тихим скромным Бэкхёном, от которого веяло всё-таки больше теплом, чем неблагополучием.       Да, по омеге видно, что он выживал, а не жил, и всё же альфа и представить себе не мог, что его жизнь настолько плоха. Он размышлял об этом без негатива и агрессии, принимал факты и взвешивал на чаше весов, где на второй половине покоился его, как оказалось, хрупкий семейный мир. Маленькая сфера, за тонким свечением которой прятался ничего не знающий Джено и опытные, но не имеющие никакого отношения к криминалу родители. Их втягивать в неприятности хотелось меньше всего.       И тем не менее, оставить Бэкхёна Чанёль не мог. Он с хирургической аккуратностью пытался втянуть эфемерную фигурку омеги и его сына в свой мирок, но сфера искрилась, а тьма вне её сопротивлялась, прикладывая массу усилий для того, чтобы противостоять этому дисбалансу.       Богатое воображение подкидывало образ зловещей улыбки, прятавшейся во тьме. Она скалилась и пугала всех, кроме одного человека — Бэкхён со смирением на неё оглядывался, за спиной пытаясь оттолкнуть руки Чанёля, чтобы скрыть их связь от этой бездны.       — А кто сказал, что будет легко? — донёсся до него голос папы из динамиков машины. — Сынок, пойми, иногда люди не могут выйти из отношений, которые их убивают.       Чанёль не знал, зачем позвонил ему, но папа будто бы оказался единственным человеком, у которого можно было спросить совет в этой ситуации. Мистер Ким, сколько себя помнил альфа, всегда оставался сдержанным и мудрым человеком. Что бы ни случалось: начиная с порванной одежды и плохих оценок до бунта против наставлений по выбору профессии, — папа становился защитой для него от всего мира, даже от отца. Отец же имел резкий и вспыльчивый нрав, за что часто себя клял и благодарил мужа, что вовремя его останавливал.       — У него ребёнок, он держится за образ полной семьи в своей голове, боится его отпустить. Поменять или, чего хуже, потерять его — это страшно для такого человека, как Бэкхён. Иногда таким людям просто нужна помощь. Нужно показать, что перемены к лучшему, — рассуждал мистер Ким, и в его голосе звучала улыбка.       — Наверное, — Чанёль откинулся на спинку сиденья, замечая, что всё это время был напряжён.       Он хоть и боялся втягивать посторонних, выложил папе всё как на духу про ситуацию Бэкхёна, про корни его проблем, не упоминая полицию и другие ужасы. Сейчас дело было не в преступлениях, а именно в отношениях между ними двоими. Его жизненного багажа даже к тридцати четырём годам не хватало для решения такого ребуса. Раньше Чанёль мало задумывался о правильности своих решений, не слушал скепсис, направленный на Хёнджина, зато теперь всё поменялось. Ему очень хотелось не растерять те крупицы их с Бэкхёном связи, которые ему удалось выловить дырявой сетью из затерянного в густой чаще болота.       Альфа знал, что это останется между ними, потому откровенно признался:       — Он мне нравится.       В трубке повисла звенящая тишина. Рановато ляпнул?       — Ну, мы все симпатизируем нашему кругу общения, а иначе… — начал было мистер Ким, как его перебили.       — Нет, пап, — Чанёль устало скользил глазами по крышам автомобилей вокруг. — Он мне нравится, как омега.       Мистер Ким прочистил горло. Чанёль знал, что наверняка сильно удивил его своими откровениями, только вот сейчас он впервые в жизни трезво оценивал свои чувства. Это уже не было гормонами переходного возраста, первой любовью или пресловутым подростковым максимализмом. Четвертый десяток приближался к своему экватору — в таком возрасте люди делились на две категории: повзрослевшие и ответственные, которые ясно понимали, для чего им это нужно, и, как называл их Чанёль, маразматики, которым снова в душе семнадцать, и они готовы на любовные подвиги до бесконечности. Чанёль относил себя к первому типу и надеялся, что в глазах общества выглядит подобающе.       — Ты уверен? — наконец мистер Ким снова улыбнулся.       Вероятно, он боролся с собой эти краткие десять секунд, прежде чем принять слова сына.       — Да. Я думал, что больше не смогу полюбить. Что мой максимум — расчёт, чтобы нам обоим было комфортно, а Джено получил второго родителя, но… — Чанёль остановился и нервно облизнул губы. — Кажется, я ошибся.       — На самом деле, я ждал этого, — мистер Ким тихо усмехнулся. — Только не думал, что всё ещё стоит переживать за твой выбор кандидатуры.       — Тебя смущает его положение? — зацепился он и нахмурился, глядя на экран проигрывателя, на котором отображался номер папы.       — Да, — честно признался омега и тяжело выдохнул. — Я представлял твоего избранника иначе.       — Ты же понимаешь, что…       — Чанёль, я ничего не имею против Бэкхёна, — мягко перебил он, подбирая правильные слова. — Ты в таком возрасте, когда вряд ли встретишь кого-то без какого-либо прошлого. Я не тешу себя иллюзиями, но я волнуюсь, что ты взваливаешь на себя слишком большую ответственность. Просто смоделируй своё будущее сам. При таком раскладе. Ты в состоянии взвесить риски.       Чанёль молчал, начиная понимать, о чём говорил папа. Он понимал его. Понимал беспокойства, понимал, что без контекста ситуация и впрямь не радужная, но в контексте ведь и дело.       — Представь себя через год, — продолжил мистер Ким. — Допустим, Бэкхён согласится на отношения с тобой. У него ребёнок. То есть у вас вместе двое детей. Он всё ещё студент, а значит работаешь только ты, а ртов в два раза больше.       — Пап, не забывай, что я сейчас плачу Бэкхёну — то на то и выходит.       Мистер Ким тихо засмеялся:       — Ты прав, хорошо. Но платить работнику и обеспечивать омегу с ребёнком, при этом имея и своего под боком — эмоционально тяжелее. Морально. Это совсем другое. Вспомни ваш брак с Хёнджином…       — Не сравнивай их, — осторожно, с нотками стали в голосе, попросил Чанёль.       — Я про ответственность. Если ты берёшь на себя ответственность за ещё двоих людей, то будь добр её нести, — его усмешка снова поддела исподтишка. — Не думай, что ещё один развод — выход из положения. Я хочу, чтобы ты в полной мере осознавал, что это жизнь, а не игра. Даже если из ситуации есть быстрый выход, подумай о своём партнёре. Ты даёшь ему надежду, а значит должен бережно отнестись к человеку, который тебе доверился. Посмотри на нас с отцом. Не всегда в нашем браке царила идиллия, ссоры случаются, недопонимания. Но мы из года в год учимся находить друг к другу подход, мы каждый день не забываем ценить то, что мы имеем.       Чанёль успел доехать до работы и припарковаться, пока снова и снова прокручивал слова папы. Слышать нравоучения, если их можно было так назвать, неприятно, но мужчина понимал одну простую вещь — папа-то прав. А ещё он, услышав все предостережения снова, спустя годы, твёрдо убедился в своих намерениях.       Семья его родителей являлась тем примером, который с детства мелькал перед глазами. Да, когда он был маленьким, много оставалось за кадром его жизни, но с возрастом он больше понимал, что брак его родителей — не сказочка о «и жили они долго и счастливо», а работа: большое поместье, кирпичик за кирпичиком выстроенное обеими сторонами. Фундамент из взаимоуважения стал настоящим местом их силы, вокруг которого разросся невероятной красоты сад. Чанёль увидел результаты их трудов только после развода с Хёнджином, анализируя собственные ошибки, и теперь, когда он набрался сил и встретил человека, за которого болело сердце, он наконец был готов взять в руки план предстоящей постройки. Он был готов предложить сотрудничество Бэкхёну, научив основам, показав, как и для чего. Он хотел увидеть в чужих глазах желание пойти ему навстречу в этом деле.       Что бы там ни было, мистер Ким не знал всех тонкостей их взаимоотношений. Он не знал Бэкхёна так, как знал его Чанёль. Мистер Ким оставался папой, а значит самым близким человеком, который всегда будет на его стороне. Альфа был благодарен ему. Благодарен за промывку мозгов, ведь не отворотившись от всех представившихся картин, он с уверенностью мог идти дальше. Он на верном пути.

***

      Минсок смотрел на лучшего друга со смесью озадаченности и ужаса. Бэкхён даже сказал бы, что его перекосило: правая половина лица пыталась держать напряженными мышцами подобие контроля над собой и переварить услышанное, а левая поплыла в гримасе накрывшей паники.       — Классный сюжет для триллера, — наконец выдавил он и сморгнул.       Высохшие от напряжения глаза неприятно защипало, и омега взялся за переносицу, чувствуя, как приближается мигрень. Пока он сладко спал в постельке, потом просыпался, пил вкусный кофеек в тишине и собирался на пары, Бэкхён переживал какой-то кошмар, который абсолютно не укладывался в голове. И даже не сообщил! Не попросил о помощи!       — Я, наверное, уже не удивлюсь, если в скором времени мне позвонят и пригласят на опознание, — Минсок отхлебнул остывший капучино, которым планировал насладиться в приятной компании.       — Дурак? — нахмурился Бэкхён и легонько толкнул его в плечо. — Всё же нормально.       Минсок подавился и закашлялся. То ли показушно, то действительно его вывело из себя чужое равнодушие, но он покраснел:       — Чёрт, ничего мне не говори.       Бэкхён виновато поджал губы, ощущая привкус своего проступка — он снова заставил друзей беспокоиться. Снова попал в неприятности.       — Прости.       — Да ты издеваешься, — свёл брови домиком тот и жалобно посмотрел на Бэкхёна. — За что ты извиняешься? Я просто за тебя переживаю так сильно, но ведь это только моя проблема…       — Боже, нет, — Бэкхён приобнял его за плечи и мягко улыбнулся. — Мне очень приятно, что ты беспокоишься обо мне. Только вот именно поэтому я меньше всего хочу тебя волновать.       — Ай-й, — Минсок покрутил сжатым кулаком прямо перед его носом и расслабил плечи. — Как хорошо, что у тебя появился Чанёль. Его ты волновать не боишься.       — Он не у меня появился, — возмутился Бэкхён, смущаясь.       — Ох, ты как маленький, — он махнул на него рукой. — Я не имел в виду ничего такого. Пока что. Это ведь ненадолго?       — Я не знаю, — омега выдохнул и прикрыл веки, вспоминая последние пару дней.       Они с мистером Паком действительно сблизились за короткий промежуток времени, и это не могло не настораживать. Хотя, с другой стороны, сами обстоятельства подталкивали их к подобному — это не личная инициатива каждого из них. И что греха таить, ему хотелось его волновать.       Ему хотелось волновать хоть кого-нибудь. Хоть и не в том смысле, в каком лучше всего у него получалось на данный момент. Он думал о том, как было бы здорово, существуй на свете человек (не друг), у которого бы трепетало сердце при одной мысли о нём, о Бэкхёне, как о своём омеге. Он бы хотел нравиться. Он бы хотел стать для Чанёля кем-то важным. Вот так эгоистично, как раньше, не думая о детях. Как в подростковом возрасте, только навсегда.       — А Джеминни? Он в порядке?       Бэкхён открыл глаза и улыбнулся шире:       — Я так рад, что он ещё совсем маленький.       — Не думаешь, что, когда он подрастёт, может начать вопросы задавать? — Минсок хмыкнул, перебирая в голове свои самые ранние воспоминания. — Я много помню из своего детства. Или ты планируешь разрешить Тэкёну видеться с ним?       — Ещё ничего не закончилось. Все зависит от того, что мы по итогу получим. Конечно, я боюсь, что Джемин может что-то не понять, но было бы славно, если бы у него в будущем было у кого спросить, верно? — задумчиво протянул Бэкхён, рассматривая проезжавшие мимо них автомобили.       Он ещё об этом не думал. Развод — приговор, который он поставил их семье, а о последствиях даже предположить боялся. Это слишком по-взрослому. Слишком. Он едва привык к роли родителя.       Они стояли на крыльце университета на большом перерыве и дышали выхлопными газами с прилегающей к их университету эстакады. Промозглый ноябрьский ветер трепал взлохмаченные волосы Бэкхёна, и он впервые задумался о собственной шапке. Неужели умные мысли в голову надуло? Он покосился на Минсока, чьи уши прикрывала смешная вязаная шапка, напоминающая ушанку, только ещё и с помпоном. Она придавала парню вид того самого беспризорника из фильмов, но это дарило его образу только больше шаловливости. Они вышли из детского дома, стараясь забыть многое, что с ними там произошло, но его след всё равно отпечатался на их лицах. В их глазах плескался огонёк покинутости, который, несмотря на трудности, не погасал. Он тлел, периодически снова вспыхивая, потому что благодаря детству они, детдомовцы, научились выживать в любых условиях. Они цеплялись за жизнь, за возможности, за тепло чужих людей. Каждый по-своему. Каждый жаждал лучшей жизни, но не все готовы были принимать себя и своё прошлое. Минсок принимал, и Бэкхён этим восхищался. На фоне него он стыдился.       — Я не пойму, мне сейчас надо тебя отругать, посмеяться или поддержать? — Минсок залпом допил остатки некогда вкусного кофе, отвлекая Бэкхёна от философских мыслей. — Один твой рассказ лишил меня моральных сил, поэтому я не понимаю твоей иронии.       — Нет, я искренне. Реалистично смотрю на вещи, — пожал он плечами и потянулся, зевая в шарф. — Знаешь, во мне будто что-то изменилось. Я впервые чувствую себя… свободным?       И это было правдой. Только озвучив эту мысль, он наконец поймал её за хвост, вдыхая аромат. Бэкхён обрубил якорь, привязанный к ноге, отбросил тяжеленную цепь и оттолкнулся ото дна глубокого озера. От его толчка вокруг всколыхнулся ил, пока что слегка, а потом вновь улёгся, и на месте, где он стоял долгие годы, остались глубокие кратеры от его голых ступней. Если ничего не трогать, они наверняка в скором времени затянутся, как и всё вокруг, вот только он не планировал оставлять всё как есть. Как? Это другой вопрос.       Бэкхён парил в толще мутной воды, не двигаясь, медленно следуя по направлению течения. Он смотрел сквозь множество мелких песчинок на чётко очерченные солнечные лучи, достигавшие его кожи, и вытягивал руки, пытаясь уловить их тепло. Бесполезно. Вода хоть и прогревалась от света, вот только он был всё ещё слишком глубоко от поверхности. И всё же ему нравилось то, что он уже не внизу. Все его мышцы расслабились.       Так он ощущал свободу. Она не выход, но прямой путь к нему. Омега чувствовал, что так правильно, и в его груди зарождалась радость. Нет, Бэкхён не собирался прыгать и веселиться — это было другое ощущение. Ощущение дозволенности быть тем, кем он являлся; выбирать то, что хотел только он один.       Наверное, поэтому он ощутил, как покалывает уши от мороза. Прогноз погоды обещал нулевую температуру и не соврал.       — Главное, чтобы с непривычки ты не испугался этого и не загнал себя в новые ограничения, — Минсок заметно поёжился, что не укрылось от Бэкхёна.       — Ладно, пойдём в здание, я тоже замерзать начинаю, — прошептал он, выдыхая облачко густого пара.       Они просидели все пары, коих оказалось всего три, так что даже не пришлось отпрашиваться или сбегать, чтобы успеть забрать Джено из школы. Минсок решил прогуляться вместе с Бэкхёном, потому что ему явно не хватило времени обсудить всё. Он всё ещё прибывал в замешательстве, выискивая в истории нестыковки, будто поверить не мог в правдивость. Его переполняли эмоции, которыми хотелось поделиться, да вот кому он мог такое рассказать, кроме Чондэ, который работал до вечера вместе с мистером Паком и, наверняка, знал половину.       — А, ещё хотел спросить, — вспомнил Бэкхён, когда они вышли из метро и направились к учебному заведению. — Можно оккупировать твою кухню?       — Когда? — Минсок удивился. — И зачем?       — По идее сегодня и завтра, — он посмотрел на экран смартфона, времени на приготовление торта осталось совсем мало. В идеале: сегодня — коржи, завтра — сборка и ночь, чтоб настоялся. — Нужно приготовить торт для мистера Пака.       — Да без проблем, — усмехнулся Минсок, расплываясь в хитрой улыбке. — Неужели хоть время вместе проведём?       — Только я обещал Джено, что он тоже поучаствует в приготовлении, — вспомнил омега и неловко закусил губу, поглядывая на друга. — Можно?       — О, так компания собирается большая? — обрадовался тот и кивнул. — Супер. У мистера Пака день рождения?       — Да, — стушевался Бэкхён и тут же поспешил оправдаться. — Джено попросил помочь сделать подарок.       — А ты что подаришь?       — Не… не знаю, — замялся он, хотя некоторые задумки уже сформировались в его голове. — Есть одна идея, но я не уверен, что пройду по деньгам.       Деньги. Как он теперь мог брать с мистера Пака плату за свою работу, если пользовался его гостеприимством? Вот же... Искать новую подработку? Да когда ему теперь этим заниматься? Может, фриланс?       — Хм? — заинтересовался Минсок и хитро заулыбался, точно напоминая лису. — Интере-е-есно. Вы ещё даже не в отношениях, а ты уже хочешь вложиться в его подарок?       — Что? — округлил глаза он и смутился ещё больше. — Нет, я… В смысле… Я просто… Я просто не знаю, что ещё выбрать, а дарить безделушки я не хочу, лучше уж вообще ничего не дарить. А ничего не дарить вообще нехорошо…       — Да ладно, — цыкнул он, перебивая, и закатил глаза. — Что страшного признать, что ты хочешь сделать ему приятно? Я же не осуждаю, а так, на всякий случай напоминаю, чтоб ты подумал ещё разок. И вообще, почему ты оправдываешься? Хочешь — делай, — после чего захохотал. — Только признайся мне, что действительно хочешь сделать ему приятное. Я сгораю от нетерпения услышать, что был прав!       Бэкхён возмущённо зашипел и ничего не ответил, попросту не находя слов. Себе-то он с лёгкостью мог в этом признаться, но окружающим — увольте! Да он сам отнекивался от возможной связи с мистером Паком буквально пару дней назад, как он мог так быстро переобуться? Слаб человек.       Но на самом деле ведь это не просто сделать приятное, за этим крылось и желание понравиться. Желание выделиться, стать кем-то особенным, чтобы Чанёль, не дай бог, не разочаровался. Выслужиться. Чёрт. Опять всё уходило в нездоровую привязанность.       А ведь ему хотелось быть лучше на фоне папы Джисона и его кексов. Так по-детски ему хотелось, чтобы именно его похвалили. Как утомительно, он ведь давно вырос из этого возраста, когда ему важно получать одобрение старших. Он тяжело вздохнул. А не всё ли равно? Пусть так. Он это не исправит одними упрёками в свой адрес, значит, остаётся контролировать это и идти на поводу у своих желаний. Бэкхён и так слишком часто себе отказывал.       Они забрали Джено со школы и направились в гости к Минсоку. Маленький альфа впервые столкнулся с другом Бэкхёна, а потому тут же закрылся, на что сразу обратил внимание Бэкхён. Он почувствовал, что, возможно, поступил не совсем этично, примешивая к работе посторонних, но по-другому не мог. К этому всему прибавлялась секретность планировавшейся операции, ведь, как просил Джено, его отец не должен ничего заподозрить. Готовить на кухне семьи Пак равноценно предупреждению в лоб о сюрпризе. Готовить на кухне семьи Ок (или всё-таки семьи Бён?) — самоубийство.       Насколько это правильно? Он забирал чужого ребёнка и уводил чёрт-те куда, в неизвестном направлении, не предупредив родителей — пройдёт ли всё гладко? Он бы с ума сошёл на месте мистера Пака или мистера Хван (если тот вообще спохватился бы о сыне).       Тут в голову пришла внезапная идея, и омега достал телефон под непонимающими взглядами Минсока и Джено.       — Мистер Ким? — стоя перед подземным переходом в метро, Бэкхён нервно кусал губы. — Это Бэкхён. Здравствуйте…