for the storms trapped under the covers

музыка из плейлиста чонгука, звенящая у него в ушах, создаёт успокаивающую ауру вечера. так продолжается до тех пор, пока песня не подходит к концу, и чонгука не встречают звуки, которые врезаются в его внутренние стены. сначала они слабые, но затем чонгук узнаёт безошибочный высокий стон чимина, резонирующий во всём общежитии, и он замирает на месте. чимин занимается сексом в соседней комнате. чонгук закрывает глаза и включает громкость на полную, позволяя музыке бить по ушам. он снова оставляет реальный мир позади, закрывает веки в попытке бегства и представляет, как швыряет свою электрогитару через всю комнату, ударяя ею о стену. плакаты на ней разорвались от самого звука, и чонгук кричит, плачет и переворачивает всю свою спальню вверх дном за считанные секунды– он пытается и терпит неудачу. в конце концов, ничего из этого не происходит: никакого взрыва, просто вдох, разрушающий его решимость. чонгук дёргает себя за волосы в знак поражения. ничего не происходит, абсолютно ничего. это не первый раз, когда случаются подобные вещи. чонгук всегда убегает от этого – не хочет думать о том, кто, как и что именно происходит в соседней комнате. он просто не может избавиться от чувства неловкости, когда сталкивается с реальностью полового акта. когда чонгук выходит из своей комнаты и закрывает за собой дверь, то это происходит в полной тишине. его челюсть сжата, но никто ничего не спрашивает и не видит. по той причине, что он хорошо это скрывает. наушники зажаты в руке – чонгук запоздало осознаёт, что его плейлист всё ещё включен, слышны слабые отчаянные крики bring me the horizon. он автоматически направляется к входной двери, снимает куртку с вешалки, даже не обращая внимания, действительно ли она принадлежит ему. но дверь открывается прежде, чем чонгук касается ручки, и фигура юнги останавливается в проёме. он выглядит усталым, и хмурится, как только видит макнэ. чонгук прослеживает за его взглядом и быстро замечает, что куртка, которую он схватил, – не является ею: это огромное пальто намджуна. даже оно не подходит чонгуку. он разжимает челюсть, что юнги, конечно же, мгновенно замечает. они не обмениваются ни словом. чонгук проходит мимо и закрывает дверь, прежде чем юнги успевает задать какой-либо вопрос. * юнги – неудивительно – подходит к нему первым, днём позже. они одни на кухне, и старший останавливается рядом с чонгуком. — ты хочешь, чтобы мы перестали приводить сюда людей? — спрашивает он, переходя прямо к делу. чонгук напрягается, отказываясь поворачиваться к юнги. — нет, — отвечает он, не подумав. но юнги настаивает: — мы не будем злиться– — хён– нет. конечно же, нет, — чонгук в конце концов поворачивается лицом к нему, но глаза остаются прикованными к полу: — дело не в этом. юнги спокоен и, к ужасу чонгука, выжидательно молчит. — тогда в чем дело? — сдаётся старший первым, садясь напротив чонгука. чонгук думает о противоположных парадоксах, связывающих его с двумя вещами, которые он всегда отчаянно пытался соединить. — я просто не могу этого вынести, — чонгук произносит это с сердитым вздохом, полным нарастающего разочарования. он чувствует себя чудовищно лицемерным. — я не могу вынести эти звуки, образы–, — его голос замолкает, на грани того, чтобы закончить фразу словами я не могу вынести этой мысли..., но чувство вины возвращается, тяжёлое и не дающее себя проглотить. это ложь – может быть, он был рождён, чтобы быть лжецом. внутри него есть диссонанс, глубокий и постыдный. потому что чонгук не может быть против идеи секса, когда наслаждается им, находясь только с собой, один в своей постели, стоит двери закрыться и запереть его со своими фантазиями. мысль о том, что они могут быть реальными, — вот что отталкивает его. — гук, — начинает юнги. — мы искренне не хотим, чтобы тебе было некомфортно дома. ты ведь знаешь это, верно? — я ничего не имею против секса, — выпаливает чонгук, защищаясь, слишком громко в тишине кухни. — я и не говорю, что это так. — отлично. тогда никаких проблем. юнги бросает на него взгляд. он откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. чонгук смотрит в ответ и не знает, что с собой делать. он чувствует себя в ловушке – не из-за юнги, а из-за подтачивающего чувства стыда, нависшего над его головой. он видит беспокойство на лице хёна, слышит тиканье часов над холодильником. — это такой беспорядок, — начинает чонгук. юнги прерывает его: — только ты так считаешь. — я делал разные вещи, — чонгук мгновенно вздрагивает, чувствуя себя так, словно собирается исповедаться в своих грехах священнику. он закрывает голову руками: — типа– в постели и всё такое. но… никогда ни с кем-то ещё. я не хочу этого делать. лицо юнги остаётся невыразительным. — всё в порядке, — успокаивает он. — нет, это еще не всё, — очень быстро говорит чонгук, пока не сделал шаг назад. — это– это что-то вроде внезапного отключения, — он делает глубокий вдох: — мой интерес к сексу... как будто угасает каждый раз, когда он становится реальным. оно пропадает, когда я связываю все эти сексуальные вещи с собой. — разве это так неправильно? чонгук смотрит на юнги с недоверием. — я хочу секса, — объясняет он, как будто это было очевидно, и чувствует, как раздражение обжигает его горло. юнги пристально смотрит на чонгука несколько секунд и не торопится формулировать свой следующий ответ. — поправь меня, если я ошибаюсь, но я не думаю, что ты прав. ты хочешь эту идею. идея — то, чем ты можешь заполнять своё желание. это не значит, что тебе нужно всё остальное. если подобное приятно для тебя, приятно в моменты, когда ты погружён в свои идеи... почему бы и нет? по-моему, этого вполне достаточно. нет ничего плохого в том, чтобы остановиться только на этом. — но я не хочу навсегда застрять только на этом. — чонгук, — юнги наклоняется, проводит пальцами по тыльной стороне ладони чонгука и не отстраняется. — воображение безгранично. ты не застрял… ты фантазируешь. ты изливаешь желание – в своей голове или в своей постели, не имеет значения. этот намёк заставляет чонгука сильно покраснеть, но он не отталкивает юнги. — разве это не странно, что меня привлекает идея секса, но я испытываю к нему отвращение, когда дело доходит до реальности? к удивлению чонгука, юнги хихикает. — ты потратил месяцы, убивая людей в видеоиграх. тебя тянет к убийству? — младший не выглядит убеждённым. — послушай, я серьёзно. ты тоже находишься в асексуальном спектре, ты лучше других знаешь, что нет никакой разницы между сексуальным влечением и сексуальным интересом. ну, здесь то же самое… есть разные вариации секса, разные способы заняться им. чонгук внимательно обдумывает слова юнги. он не может отрицать, что тот прав, но ему по-прежнему трудно принять. — мы будем более осторожны в общежитии, — говорит юнги, не оставляя места для возражений. — твои чувства и потребности имеют такое же значение, как и наши. * слова хёна эхом отдаются в голове чонгука в течение нескольких дней, побуждая его верить– доверять своим собственным ощущениям. в гостиничном номере, в котором он остановился, не совсем тихо; снаружи шторм, а в лёгких чонгука – пожар. кровать огромная и холодная, почти неприветливая, но он всё равно залезает в неё, накрываясь простынями. когда приходит жара, чонгук не останавливает её, позволяет биться вместе с его сердцем. но это кажется вынужденным и ненастоящим, похожим на красный флаг в сознании. это неправильно с каждым движением. чонгук останавливается. должен сделать это. снова. он слепо тянется за чем–то – чувствует телефон у уха и едва осознаёт, как дошёл до этого. на другом конце провода голос юнги сразу же снимает часть его страха. — мне стыдно за это, — говорит чонгук без каких-либо дальнейших объяснений. неудивительно, что юнги звучит сбитым с толку: — ... чего ты стыдишься? — каждый раз, когда я пытаюсь доставить себе удовольствие, мне становится стыдно за себя. я не могу закончить. он слышит, как юнги движется, а после звук закрывающейся двери. — я не знаю, что сказать, — признаётся юнги, почти застенчиво. — я не уверен, что если скажу тебе, что в этом нет ничего постыдного, ты почувствуешь себя лучше. есть ли что-нибудь, что ты хочешь, чтобы я сделал? ты хочешь, чтобы я пришёл? — хён, — говорит Чонгук тихим голосом. — я действительно устал чувствовать себя виноватым из-за этого, — он не уверен, о чём просит юнги, не уверен, чего он от него хочет. — может быть, мы можем просто– поговорить или–блять, я просто не хочу чувствовать себя плохо сегодня вечером. я не знаю, что делать. на мгновение чонгук ожидает, что будет встречен нерешительностью и нежеланием. но он не хочет вешать трубку, хочет держаться за своего хёна, нуждается в его присутствии, чтобы убедить его, что он не сошёл с ума. — ты хочешь, чтобы я помог? чонгук не совсем уверен, что влечёт за собой такого рода помощь, чувствуя головокружение от открывающихся возможностей. его горло почти болит, сжимается, и он сдерживает слёзы: — я просто хочу услышать твой голос, — чонгук закрывает глаза, как только произносит эти слова; он не знает, что это значит для него, он чувствует отвращение, угрожающее затопить его сердце. юнги мычит и несколько секунд молчит. а затем, — то, о чём ты думаешь... опиши мне это. эти слова вызывают мгновенную реакцию у чонгука, который шипит, перекатываясь на спину, прежде чем зажать переносицу рукой, которая не держит телефон. — это чертовски неловко, — бормочет чонгук на одном дыхании. — ты можешь сказать «нет», — быстро отвечает юнги. — ничего страшного, если ты передумаешь. я не хочу принуждать тебя ни к чему. — я не– что... — чонгук делает глубокий выдох, чувствуя себя глупее с каждой секундой. — ...что я должен сказать? что ты хочешь знать? — всё, о чём ты захочешь поговорить со мной. чонгук сглатывает: — что– что разрешено? — всё, что угодно. ответ приходит на коротком вдохе, и чонгук чувствует, как его кровяное давление поднимается от тона юнги, искреннего и правдивого. надежда медленно начинает расцветать при мысли, что это, возможно, не должно быть так трудно; что стыд может исчезнуть вместе с привкусом эгоизма. — это будет звучать странно, — предупреждает чонгук. он почти слышит, как юнги закатывает глаза: — просто скажи мне. — я думаю о вселенной hyyh, — начинает он, ожидая, что юнги фыркнет, но тот не издаёт ни звука. — более конкретно… я думаю о чонгуке и юнги. как о вымышленных персонажах. он закрывает глаза, готовясь к худшему. юнги молчит ещё некоторое время. — я слышу тебя. — пожалуйста, не пойми это неправильно. я– это не о тебе, типа– я бы никогда не сделал этого без твоего согласия. я даже не могу понять, как всё это соотносится с реальностью. и это также не обо мне, это просто– — гук, всё в порядке. я знаю. я понимаю, о чём ты говоришь, — удар. — ты не единственный, кто думает об этих персонажах. чонгук не сразу понимает последние слова. — они хорошие персонажи, — говорит он очевидные вещи, почти пытаясь оправдать себя таким образом. — это так, — соглашается юнги. чонгук краснеет. — расскажи мне больше? — просит юнги. — их тянет друг к другу. они бы всё отдали, чтобы быть вместе. им нравится дурачиться… и это похоже на, ну, ты знаешь– они похожи на очень хороших друзей, — они оба хихикают над шуткой чонгука, но затем проясняет сказанное: — и они– я имею в виду, это работает, потому что их дружба невероятно сильна, понимаешь? это делает их чувственную и сексуальную близость намного глубже. без этого они были бы никем. — я тоже так считаю. я думаю о том, как они вплетены друг в друга, когда я снимаю наши сцены, — соглашается юнги. чонгук слышит, как тот снова сдвигается: — не думаю, что с твоей стороны неправильно представлять их физически близкими. это... действительно имеет смысл. — им есть так много чего терять... и они бы тоже потеряли себя, чтобы защитить другого. и они оба в отчаянии, — чонгук хмурится, не желая оставлять места для сомнений. — не из-за сексуального влечения, а потому, что они оба боятся, что скоро потеряют друг друга, они знают, что смерть не за горами, даже если не могут этого объяснить. в фантазии он видит, как альтернативная версия его самого наклоняется первым и целует вымышленную версию юнги отчаянно, яростно и поспешно– но прежде всего уверенно, так, как он хотел бы... в своём воображении. — речь идёт о том, что они чувствуют друг к другу эмоционально, — продолжает чонгук. — вот что придаёт вес тому, как они держатся друг за друга в постели. он кивает сам себе, хотя юнги этого и не видит. парадоксально, но то, что наполняет атмосферу сексуальным напряжением, для него – это всё, кроме секса; это заключается в эмоциях, чувственности момента, связи между двумя людьми, которые любят друг друга, цвете их сердец и том, что они сделали бы, чтобы обезопасить друг друга. — о чём ещё ты думаешь? чонгук представляет тела, полностью одетыми – хотя к коже прилипает жар, и в каждом вздохе слышится спасение. представляет, как пальцы ласкают тепло, как грудь вздымается в ответ на прикосновения. чонгук переворачивается на живот, кладёт телефон рядом с подушкой и включает громкую связь; он тянется за одной из плюшевых игрушек на кровати, нуждаясь в том, чтобы держаться за что-то мягкое. — иногда я думаю о том, как они трахают друг друга до бесчувствия. — какими ты нас видишь? у чонгука перехватывает дыхание; нас. ему даже не нужно было ничего говорить. юнги играет роль, погружаясь в фантазию – наслаждается ею. его голос ни с чем не спутаешь. — хён, — еле слышный шёпот. — ...как ты меня хочешь? этот сдвиг такой внезапный, такой естественный. — невероятно сильно, — выпаливает чонгук. он слышит улыбку в голосе юнги: — ах… кто бы мог подумать. — заткнись– не то чтобы я когда-либо скрывал это. удар. затем, — до тех пор, пока ты не позволишь мне сделать всю работу. чонгук колеблется. но он делает всё возможное, чтобы собрать мысли воедино, играть роль точно так же, как это делает юнги – хочет быть хорошим, хочет сделать всё на отлично. он нежно прижимает плюшевую игрушку ближе к себе и говорит: — сначала тебе придётся умолять. юнги издаёт искренний смех, громко звонящий по телефону, и это заставляет чонгука тоже хихикать, чувствуя тяжесть в груди, а после, почти смущённо, юнги тихо говорит: «хорошо», и жар снова овладевает чонгуком. очень слабо, сгорая от смущения, чонгук крепче сжимает плюшевую игрушку в объятиях и прижимается бёдрами к кровати, закусывая губу, не смея издать ни звука. — и что теперь? — я не хочу говорить– пожалуйста, я– просто хочу чувствовать тебя. хочу слушать. — хорошо, малыш. это прозвище заставляет чонгука ахнуть – громко и хрипло – и он останавливается. не может быть, чтобы юнги этого не слышал. но старший не упоминает об этом, как если бы он привык к этому – и это правда, думает чонгук, потому что они делали подобное бесчисленное количество раз, потому что они знают друг друга, доверяют друг другу… ждут друг друга. всё это подпитывает фантазию, так хорошо подходит к их персонажам, и юнги каким-то образом позволяет этому быть таким естественным. — тебе не нужно останавливаться. погладь себя для меня, хорошо? Чонгук не говорит о плюшевом кролике, зажатом между кроватью и его бёдрами; просто слушает, подчиняется и продолжает бесстыдно раскачиваться вперёд, пугающе быстро становясь нуждающимся. но это первый раз, когда он позволяет себе потеряться в фантазии и продолжать хотеть. слова юнги переплетаются с частью его собственных идей, заставляя его чувствовать больше, чем это делает реальность или сон; не прекращай двигаться. позволь себе почувствовать это. это нормально – думать об этом, я хочу этого. я тоже думаю об этом. каждый день я хочу дотянуться до тебя. хочу, чтобы ты был рядом. хочу тебя в– когда чонгук приближается, он видит их эмоциональную привязанность – готов следовать за хёном куда угодно, даже если это будет означать собственную гибель вместе с ним; почти чувствует запах пламени в комнате мотеля, в которой он хотел бы находиться. он сжимается вокруг пустоты, чувствуя себя крайне опустошённым, отчаявшимся – и доводит себя до грани сверхстимуляции, вдыхая запах собственного пота, уткнувшись лицом в подушку. чонгук делает резкий рывок вперёд, пытаясь удержаться. юнги не отпускает его, позволяет успокоиться и почувствовать себя хорошо, без капли застенчивости, притягивая к себе – чонгук представляет вес своего хёна на себе. ощущение пустоты накатывает снова, он физически нуждается в каком-то заземлении– — юнги, — в этот момент чонгук не уверен, кого он зовёт, реального юнги или того, кто в фантазии. его беспокоит, что это не должно находиться на грани выбора, но чувствует, что оба варианта будут в порядке... оба необходимы. он скулит, тихо, но достаточно, чтобы юнги услышал. — да, я здесь. я здесь. воцаряется успокаивающая тишина. чонгук всем сердцем наслаждается негой. — в следующий раз я приду прямо за тобой. громкий смешок срывается с губ чонгука: — ах, ты несправедлив, юнги-я. он слышит, как юнги тихо мычит, прежде чем снова понижает голос: — мы можем забронировать другой номер в мотеле… как мы и привыкли. чонгук улыбается, находя милым, что юнги, похоже, тоже не горит желанием отказываться от своей фантазии. — не могу дождаться, — честно отвечает он, прежде чем заколебаться, и снова берёт телефон. он прикладывает его к уху. — хён, я– спасибо, что не перенёс это на реальность. — это я должен благодарить тебя за то, что ты доверился мне. чонгук снова слышит шум дождя, но не сосредотачивается на нём; решает остаться с юнги ещё на некоторое время. — я бы сделал это снова. чонгук держит глаза открытыми, чувствуя себя в безопасности и испытывая головокружение. — я бы позволил.