блу энд грей

❄️☀️

Måneskin — Coraline Босые ноги дрожали, пока ступали в жёсткий от мороза и колючего ветра снег. Холод окутывал всё тело. Руки едва двигались, но молодой принц Юга умудрялся потирать свои плечи, цепляясь за тонкую, лёгкую для Севера одежду. Новая волна ветра почти снесла ткань с лица и головы, заставив Чонгука замереть на одном месте. Из горла, отдающего резкой и острой болью, вырывался хрип. Губы давно посинели от холода, как и пальцы на ногах и руках. Каждый шаг давался принцу Юга с огромным трудом, с дикой и резкой болью по ступням и пяткам. Ноги принца Юга привыкли к теплу, к лёгким и шелковым тканям одежды, к солнцу. Чон Чонгук знал, что на Севере холодно, но он никогда не знал, что настолько сильно. Ступая в неизвестность, шагая по колено в снегу, морщась и практически плача от дикого холода, молодой принц лишь мог поднимать голову вперед, всматриваясь вдаль. Ничего кроме белых просторов не было видно, лишь горы, ветви деревьев, укрытые огромными одеялами из снега. Мороз щекотал щёки, заставлял стучать зубами и вздрагивать, морщась от боли на каждом шагу. А что, если выйдет стая волков? Они просто загрызут молодого принца Юга, ведь еду найди здесь достаточно сложно. Чонгук понял, что плачет, когда ткань, скрывающая лицо под самыми глазами, начала мокнуть. Если она сейчас намокнет и замёрзнет, то станет неприятно натирать лицо. Ресницы Чонгука и его брови давно покрылись инеем, а наступать на голые ноги было уже невыносимо больно. Больно. Каждый шаг Чонгука — боль, чудовищная и резкая, от которой нет возможности сомкнуть зубы и шагать дальше, от которой хочется лишь кричать, громко плакать и звать лекаря, прося вылечить его. Чонгук никогда не любил болеть — делал это редко, но прямо сейчас, идя в своей тонкой одежде, босиком по бесконечному снегу, ему хотелось плакать. Впервые в жизни захотелось попасть в объятия к маме, позволить ей гладить свои волосы под тканью на голове, позволить той обнимать его, согревать своим теплом. Губы Чонгука исказились от осознания ужасного. Дрожащая ладонь потянулась к груди, легла на кожу, сдавливая ткань одежды. Сердце билось так отчаянно сильно и так бешено, что хотелось бы побежать. Чонгук едва мог сделать следующий шаг — он спотыкался от собственных ног, задыхался от холодного дыхания, задыхался от ужасающего холода Севера. В крови принца Юга текут горячие жилы, он привык жить в жаре и максимально тёплой погоде. Сейчас же, попадя в резкий холод, ступая по снегу без обуви, он мечтал оказаться во дворце, в своих покоях. Там, где всегда тепло, а от воды в купальнях идёт пар. Его ведь не спасут? — Не хочу умирать, не хочу умирать, — не узнавая свой голос, шептал Чонгук. Запнувшись о корень дерева под снегом, Чонгук упал на колени, упираясь ладонями в землю. Руки по локоть провалились в снег, а из горла впервые за всё время вырвался жалостливый плач. С момента, как ему накинули на голову тёмный грязный мешок, пока стянули руки и ноги жёсткой верёвкой, оставляя следы и синяки на запястьях и щиколотках, пока везли в повозке с подстилом из колючей соломы, всё время Чонгук молчал, не позволял себе поддаваться панике, не позволял себе плакать и звать на помощь. Он знал, что король Юга — его отец, не оставит всё это так, он обязательно будет переживать из-за своего сына, обязательно пошлёт всю армию, чтобы его найти. Сердце Чонгука пусть и болело, но теплилось лишь от маленького огонька надежды на спасение. Он помнил, как повозка ехала по каменистой местности, на правом боку у него осталось несколько синяков из-за ям, по которым двигались скрипучие колёса. Чонгук проваливался в сон, не зная, сколько он так ехал, ослабший без еды и воды, потерявшийся в пространстве. Он помнил, как становилось холоднее. Сначала ему казалось, что это из-за того, что он находится неподвижно, но после стал слышен скрип снега, голоса людей становились грубее. Тогда Чонгук понял, что его привезли на Север, а значит хотели продать какому-нибудь богачу на потеху. Чонгук морщился, осознавая свою вину и ошибку, понимая свою глупость. Он должен был кричать о помощи, о спасении, когда только ехал в своих южных землях, но теперь ему не смогут помочь. Чонгук знал, что люди Севера грубые, злые, алчные и ужасные. Они убивали животных, часто сдирали с них шкуры и отдирали мясо от костей. Они зло относились к чужакам и не любили гостей. В их сердцах был лишь холод, ни капли сострадания, ни капли жалости и любви. Чонгук слышал, что самый жестокий человек на Севере — вождь. Тот, кто ведёт за собой людей, кто ищет новые земли, кто убивает людей и не оставляет никого в живых. Кто бы знал, как сложится жизнь Чонгука одним днём, когда он, падая в снег лицом, не сдержал громкого плача. Отчаянного, крикливого, на который точно сбегутся волки и убьют его, загрызая. Не хотелось молчать. Чонгуку хотелось кричать и не переставать плакать, хотелось звать на помощь, но голос не слушался из-за холода и боли в сердце. С неба падал снег. Тонкое и худое тело Чонгука, ослабшее от голода и холода покрывало снегом. Он дрожал, выдыхая воздух, поджимая ладони к своей груди и растирая её. Ему казалось, что его горячее и полное жизни сердце угасает, замерзает здесь, в жестоком Севере. — Не хочу умирать, — шептал Чонгук с болью, морщась и ничего не видя от слёз, пока красивые снежинки мягко падали с неба, огибая стволы деревьев и широкие ветви ель, — не хочу умирать, пожалуйста, я так не хочу умирать, пожалуйста, помогите мне. Его голос медленно утихал, медленно пропадали силы. Холод окутывал всё тело Чонгука, а синюшные ноги давно не слушались. Он не мог пошевелить пальцами ног, не мог громко вдохнуть и закричать. Такая вот смерть принца Юга. Жалкая. Беспомощная. Холодная.

❄️☀️

Женя Любич — Колыбельная тишины — Между ель теплее, — заметно выдохнул Тэхён, слезая с лошади и ведя её рядом с собой, придерживая за нащечные ремни. Лошадь Тэхёна выдыхала пар и спокойно шагала, везя на своих боках несколько огромных мешков с тканью. Погода была замечательная — среди деревьев не было сильного ветра, разве что в отдельных местах сильно заносило, приходилось идти на лошади, но в остальном Тэхён был доволен — он даже убрал ткань с нижней части лица, которая спасала его от холода, улыбаясь красивой местности. На больших стволах елей находился снег, на тех же ветвях он лежал, словно тяжёлое и пушистое одеяло. Под ногами немного поскрипывало, а с неба падали снежинки, заставляя лошадь дёргать гривой. Тэхён чуть сделал шаг в сторону и улыбнулся, погладил ладонью, спрятанной под варежкой, по шее животного и надёжного друга. Ещё через несколько шагов и изучения местности Тэхён нашёл поляну, на которой его народ и вождь могли бы разбить лагерь. Она была достаточно большой и окружённой деревьями, ветви которых не мешали, но скрывали от снега или метели, что может начаться ночью. Воткнув большую палку в сугроб, Тэхён повязал на ней красную ленту, как знак обозначения для людей и вождя, что прибудут по его следам немного позже. Вздохнув, Тэхён бросил взгляд на свою лошадь, вновь погладив по шее, а после подошёл к боку, собираясь на неё залезть, но замер, услышав слабый плач. Звук исходил из самой гущи леса, и сам парень всматривался вдаль, пытаясь понять, откуда доносится угасающий звук, жалобный и полный боли. — Ты стой здесь, — сказал Тэхён своей лошади, достав из одного мешка большой нож. Та словно поняла — взволнованно дёрнулась и топнула ногой, пока Тэхён натянул ткань на нижнюю часть лица, крепче обхватив нож и двинувшись в сторону звуков. Сначала парень не мог понять, чей плач он слышал — животного или человека. Он понимал, что это плач не просто потерявшегося человека, а того, чья жизнь висит на волоске от смерти. Звуки исходят от того человека, который не хочет умирать и всеми силами пытается бороться. Только вот среди деревьев Тэхён замирает, находя измученное и покрытое свежим снегом тело. Человек весь дрожит и цепляется ладошками за грудь. Тэхён впервые в своей жизни испытывает такой шок и ужас одновременно. Он ожидал увидеть раненого человека, хотя бы из своего народа, но совсем не ожидал увидеть настолько голого человека. Тот был в лёгкой тунике и шароварах, с тканью на лице и голове. Скрывает волосы и лицо — незамужний. Как он вообще попал сюда? — Эй, — громко выдает Тэхён, пытаясь привлечь внимание человека, лежащего на земле. Тот даже не дёргается от звука его голоса — слишком потрясённый обстоятельствами, — чёрт бы тебя побрал. Подходя ближе к человеку, Тэхён стягивает ткань со своей шеи, оголяя ее и принимаясь смахивать снег с человека. Тот что-то шепчет, взгляд расфокусирован, выглядит так, словно сейчас отключится. Тэхён морщится, стряхивает снег с его ткани на лице и с ткани на голове, стряхивает с плеч и груди, с бёдер и ног, ужасаясь от цвета кожи. Синюшный весь, не жилец уж точно. Внезапно Тэхён вздрагивает, когда слышит громкий крик своего верного друга, крик своего вождя. Тот виден вдалеке, сидя на своей лошади. Слезая с неё, он привязывает её к стволу дерева и спешит на помощь к своей правой руке. Рядом Тэхён замечает и свою лошадь. Наверное, та сильно волновалась и не устояла на месте, побежала в сторону народа и вождя. — В чём дело? — спрашивает грубым голосом Чимин, вождь Севера. Он пробирается по сугробам быстро и легко, морщится из-за вида Тэхёна, сидящего на коленях. Он волнуется, конечно же он переживает, ведь подумал, что с его верным другом что-то случилось, когда увидел перепуганную лошадь, что прискакала к нему. Люди уже дошли до места их привала, найденного Тэхёном. Они устанавливали палатки, набрасывая на них шкуры животных, чтобы утеплить, пока вождь и его правая рука находились совсем неподалёку. — Здесь человек, — выдал Тэхён, поджимая губы и наклоняясь к человеку, кладя ладонь на его плечо. — Человек? — выдохнул подошедший Чимин, низко наклоняясь к другу и замирая. — Он сильно плакал, а сейчас перестал. Он, наверное, не выживет, — договаривает Тэхён. — Он ещё вздрагивает, — хмурится Чимин, — посмотри на его одежду, это южанин. Что он здесь забыл? — Не понимаю, как он ещё не умер и столько дотерпел на холоде, посмотри на его ноги, они синюшные. — Отнесём его в лагерь, — заканчивает Чимин без раздумий, ловко поднимая южанина, прижимая к себе за спину и бёдра. Тэхён поспешно поднимается и движется за вождём. Оспаривать слова своего вождя и друга ему не хочется, всё о чём мечтает Тэхён после долгих дней в пути — вкусная горячая еда и крепкий сон. Конечно, ему бы ещё хотелось поймать Юнги в ночи, чтобы насладиться его губами, поднимая ткань на лице. Но не получится. — Какой ужас, — выдаёт первая женщина, замечая вождя и его правую руку, идущих в сторону палатки с человеком на руках. Мужчины и женщины, дети, все останавливаются, замирая на своих местах и отвлекаясь от своих дел, внимательно смотря на то, как вождь на своих руках несёт едва живого человека. Тот слишком легко одет, едва ли вздрагивает и хрипло, глубоко дышит. Чимин поражается тому, как тело южанина холодно, как не пышет жаром и теплом. Он ведь пролежал и пробыл на холоде чёрт знает сколько, одному Богу известно. — Позови Юнги, — просит Чимин Тэхёна, а тот кивает и отправляется на поиски лекаря. Заходя в палатку лекаря, установленную самой первой, вождь кладёт человека на шкуры и подтягивает к себе одеяла, укрывая его. Не согреет, он не знает, что делать в такой ситуации и даже не может сказать, выживет ли южанин после такого холода и шока. Шкуры отодвигаются, Юнги буквально влетает в свою палатку. Он падает на колени рядом с вождём, принимаясь поджигать все лампы. Тэхён тоже заходит следом, морщась от запаха трав. Юнги, маленький лекарь Севера, с белой тканью на лице и голове, принимается разрывать большую ткань на лоскуты. — Где вы нашли его? — В снегу, — отозвался Тэхён, наблюдая за тем, как южанин под огромным одеялом дрожит всем телом. — Мне нужно много кипячёной воды, — говорит Юнги так, словно отдаёт приказы. Тэхён двигается первым, он сразу же выходит из палатки, призывая детишек и девушек, прося помочь им — нужно накипятить много воды. Те сразу же принимаются разводить костры, расчищать снег и доставать огромные тазы и кастрюли, складывая туда снег, чтобы растопить его и вскипятить воду. Они бросаются на помощь, оставляя свои палатки недоделанными. Мужчины приносят дрова, чистят поляну от снега и продолжают работать. Каждый занят делом, а Чимин всё также находится в палатке лекаря, смотря на южанина. Когда Юнги откидывает одеяло с ног парня, то сам громко вздыхает — не ожидал такое увидеть. Сколько лет жил на холоде и морозе, всю жизнь был северянином, но никогда не видел настолько замёрзшей синюшной кожи. Беря из одного мешка часть сухих листьев, Юнги принимается растирать их в глубокой чаше. Морщась, он стягивает с плеч огромную накидку и остаётся в широком свитере с подвёрнутыми рукавами. Вождь бросает взгляд на лекаря и прищуривается, рассматривая его сведённые брови и напряжённый взгляд. — Нужен спирт, — выдаёт Юнги, поднимая взгляд на Чимина. — Я принесу, — кивает Чимин, тоже поднимаясь на ноги. Он выходит из палатки и выдыхает тяжело. Не хотелось бы, чтобы на его руках умирал человек. Тяжело шагая по поляне, вождь доходит до мужчин, просит дать ему как можно больше бутылок со спиртом, а после с их же помощью несёт всё это в сторону палатки лекаря. Юнги благодарно кивает, с трудом поднимая большие бутылки, выливая спирт в чашу с измельчёнными травами, но прищуриваясь. Он молчит, за тканью на лице не видно, но лекарь кусает губы. Он чувствует, что идёт борьба за жизнь, что та утекает из пальцев парня каждую секунду, что осталось немного времени. Тем временем первую партию вскипяченной воды доставляет Тэхён, ставит совсем рядом с южанином и уходит за следующим тазом. — Тебе помочь? — спрашивает Чимин, всё ещё находящийся в палатке лекаря. — Можешь немного перелить этой воды в чашу? Мне тяжело поднять таз, — кивает Юнги, вновь морщась. После того, как кипячёная вода оказывается в чаше, Юнги копается в своей сумке, находя бутылку с конским жиром, добавляя его в чашу и опуская в неё ладонь с тряпкой. Его рука практически сразу же начинает гореть от жара, от трав и жира. Промокая ткань в воде, Юнги приподнимает одну ногу парня, принимаясь его всего обтирать, грубо надавливая на кожу и растирая её. — Я могу помочь, — говорит вождь, на что Юнги отрицательно качает головой. — Я справлюсь сам, — твёрдо выдаёт лекарь, принимаясь растирать вторую ногу, вновь и вновь опуская ткань в чашу. Время проходит невероятно быстро, пока Тэхён заполняет палатку лекаря большими кастрюлями и тазами с горячей водой, выдыхая от жара. Он стягивает свою накидку и подходит ближе к вождю и лекарю, присаживаясь на подстил. Ничего не говорит, наблюдает за действиями Юнги, за тем, как краснеют ноги и ладони южанина, постепенно согреваясь. Юнги знает что делать, не даром его считают великолепным лекарем Севера. Сам же Юнги предпочитает быстро работать, делая новые отвары в чаше и натирая тело парня. — Откуда он вообще такой? — выдаёт Юнги, посматривая на скрытое тканью лицо парня, на его подрагивающие чёрные и длинные ресницы. — Вероятнее всего с Юга, — говорит Чимин, продолжая неподвижно сидеть рядом с человеком на подстиле, — слишком легко одет. Только вот как он сюда забрался в таком виде — загадка. — Повезло ему, — кивнул Юнги, оборачивая тканью ноги южанина. После растираний его груди он делает компресс там же, охватывая ещё и горло, — Тэхён, помоги мне. Подержи его голову. Мужчина подходит ближе, приподнимает голову южанина и отворачивает своё лицо, это же делает и вождь, потому что Юнги в этот момент аккуратно приподнимает ткань на лице южанина, прижимая к его губам чашу с тёплым отваром, заливая его в рот. На лица незамужних, спрятанные за тканью, нельзя смотреть. Это самая главная традиция, которую они соблюдают в своей жизни. Они относятся почтительно к тем людям, что ещё с самого детства закрывают своё лицо. Ведь именно эти люди впоследствии могут стать их мужьями или женами. Открывать своё лицо можно было только после проведения брачной ночи. Хранить своё тело и прятать свои волосы и лицо было главным. Лицо южанина и его волосы были скрыты тканью бледно-розового цвета. На лицах людей Севера тоже были ткани. Так, например, сам лекарь Севера — Юнги, носил белую ткань на лице и волосах, пряча своё лицо. Но лекарь мог этого не делать — именно этим людям запрещен брак и любовь. Они не должны поддаваться разврату и похоти, должны вести своё дело с чистой душой, наполненной холодным расчётом. Лекарям нельзя любить, быть мужьями и женами, нельзя иметь детей, они выбраны теми людьми, что в любой момент могут спасти других людей от гибели, они были выбраны теми, кто своей чистой душой мог отправить умирающих людей на небеса. Считалось, что лекари с чистой и невинной душой помогали обретать людям счастье, помогали добраться до небес, помогали родить здорового ребёнка. Юнги был выбран лекарем с самого детства, он никогда не считал это проклятием, всегда считал даром и старался помогать тем, кто нуждался в помощи. Юнги понял, что это проклятие только в тот момент, когда повстречал Тэхёна — правую руку вождя. Тот был обходительным, слегка наглым и добрым. Многие незамужние девушки и мужчины крутились возле него, заставляя маленького лекаря безумно сильно ревновать. По ночам Юнги даже плакал. Он уходил подальше от лагеря, сидел в сугробе и плакал, обращая своё лицо луне и звёздам. В одну из таких ночей его нашёл Тэхён. Он понимал боль Юнги, хотел забрать её себе, чувствовал все его переживания, но ничего не мог сделать. В ту холодную ночь он позволил себе приподнять ткань на лице Юнги, осматривая его тонкие губы, что дрожали от невозможности сказать хоть слово. Поцелуй был горячее вина на Юге — сладкий, желанный, но до ужаса наполненный горечью. А после началась их игра, о которой знали только они двое — жаркие поцелуи по ночам, разговоры до самого утра и любовь, разделённая на двоих. Юнги устало вздохнул и закрыл лицо южанина, отмечая небольшую родинку под его губой, пухлую нижнюю губу и тонкую верхнюю. Тэхён опустил голову парня, а после вышел за вещами. Одевать его приходилось и Юнги и вождю. Чимин хмурился, аккуратно натягивая на южанина штаны, пока Юнги продевал свитер через голову парня, поправляя его на поясе. Он накрыл его одним одеялом, а сверху шкурой оленя, тяжело вздыхая. — Остаётся только ждать до утра, — поморщился лекарь, обтирая ладонь о свою штанину, после чего натягивая варежку, — иди. Я останусь с ним. — Хорошо, — кивает Чимин и поднимается, выходя из палатки. Хмурясь, он обводит взглядом место их привала, людей, что давно уже разошлись по своим палаткам, хоть некоторые и вышли сторожить их палатки от диких животных, что могли утащить еду. Чимин прошёл до своей палатки, слыша, как хрустит под ногами снег. Ночь была светлой, небо тоже не выглядело мрачным и тёмным. Только вот лёжа на шкурах, вождь понял — сон не идёт. Какое-то непонятное чувство было в груди, из-за чего трудно было уснуть. Чимин пробовал повернуться на один бок и на другой, пробовал садиться и закидывать руки за голову, но всё равно не мог понять, почему на душе было тревожно, волнительно и так плохо. Возможно, он волновался за молодого южанина, который остался в палатке лекаря. Возможно, он волновался о том, что нужно вести своих людей обратно в поселение. Даже волки не выли этой ночью на полную луну, что было странным. В палатке лекаря стоял запах трав и снега. Южанин дрожал всем телом, хрипло дыша. Юнги гладил молодого парнишку по груди, успокаивая своими ласковыми движениями сквозь слой одеяла и шкуры, сквозь слой варежки. Шкуры отодвинулись в стороны и на пороге палатки показался Тэхён. Он прошёл совсем тихо до парня и лекаря, сел рядом, подогнув под себя ноги и потянулся к ладошке Юнги, спрятанной под варежку. Лекарь не сопротивлялся, позволил правой руке вождя снять с него варежку. — Я так и знал, — тихо прошептал Тэхён, аккуратно поглаживая обоженную с красными пятнами и волдырями кожу. Юнги смущенно повел плечом, но позволил пальцам Тэхёна выводить узоры на своей ладони, на тыльной стороне и фалангах. Тэхён был нежен с ним, как с хрупкой ледяной фигуркой. Ласково гладил по пальцам, наклонился, целуя их, заставляя Юнги не морщиться от боли, а широко и мило улыбаться. Хоть за тканью этого и не было видно, Тэхён видел по глазам лекаря, что ему приятно. Глаза — зеркало души, давно об этом стали говорить, но Тэхёну смотреть в одни глаза Юнги уже осточертело. Так хотелось стянуть с его лица ткань и любоваться его небесной красотой днями и ночами. Он бы ночью не стал спать, лишь желал смотреть в лицо своего любимого. Жаль, что его могли наказать за это, могли лишить жизни. Многие люди не поняли бы их любви и просили бы убить Тэхёна, что опорочил их святого и нежного лекаря. Юнги святым не был, нежным уж точно, в его глазах часто плясали чертики, а в закромах ночи, стоя далеко-далеко от поселения и находясь вжатым в ствол дерева, лекарь всегда цеплялся за штаны правой руки вождя, так и порываясь забрать тонкой ладошкой внутрь. Вздыхая, Тэхён протянул ладонь, кладя голову Юнги на своё плечо. Тот послушно уткнулся лбом в его плечо и вздохнул морозный воздух, исходящий от него. Слегка покачиваясь, Тэхён наклонил голову, оставляя на лбу Юнги поцелуй. — Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя, мне бы вьюгу, чтоб убаюкала, мне бы звёзды, чтоб осветить твой путь, мне б увидеть сон твой когда-нибудь, — тихо прошептал Тэхён, хрипловатым и глубоким голосом напевая колыбельную из детства. Его мама пела её, когда он был ещё маленьким мальчишкой. Она укутывала его в одеяло и тихонько напевала, поглаживая мальчика по волосам. Тот всегда смотрел на маму с огромным обожанием и безграничной детской любовью. Тэхён знал песню наизусть спустя долгие годы, часто напевал её Юнги, чтобы лекарь мог уснуть. И сам неоднократно просил лекаря спеть её ему. Так хотелось послушать от родного голоса эти строки. Но Юнги говорил, что его голос не предназначен для песен, не может он петь красиво и тонко, не сможет вложить в песню любовь, что испытывает к Тэхёну. Тэхён не обижался, но в ушко, закрытое тканью, продолжал напевать родные и любимые сердцу строки. — Баю-баю-бай, ветер, ветер, улетай, и до самого утра я останусь ждать тебя. К рассвету уснули все.

❄️☀️

Edward Sharpe & The Magnetic Zeros — Home Чонгук медленно открыл глаза, чувствуя непривычный жар внутри и снаружи своего тела. Он нахмурился, всматриваясь в тёмный потолок, а после, не сдержав звонкого зевка, попытался сесть. На нём лежали шкуры и одеяла, сам он был в тёплых штанах и большом вязанном свитере. На секунду испугавшись, принц Юга потянулся к своему лицу. С облегчением выдыхая, он понял, что на нём всё также находятся ткань, скрывающая волосы и лицо. Выбираясь из кучи шкур и одеял, Чонгук нашёл обувь, натянув на ноги. Он боялся — если говорить совсем уж честно. В этой палатке так странно пахло, а рядом было постеленное место, что уже говорит о том, что лежал он здесь не один. Ноги покалывало от шерстяных носков, а тело от колючего свитера с высоким горлом. Снаружи палатки слышались голоса и смех, что заставило Чонгука замереть. Он аккуратно отодвинул края палатки и первое, что попалось его взору — много снега. Было очевидно, что он находился на Севере, а люди, что спасли его — северяне. Только вот зачем они спасли его? Чтобы убить? Пытать? Страх и любопытство всё же идут под руку, именно поэтому из палатки Чонгук высовывает не только нос, но и голову, пораженно выдыхая. Это какой-то лагерь? Вокруг поляна, много различных палаток, деревья и голоса людей. Выходя из места своего укрытия, Чонгук хватается за край свитера и аккуратно движется рядом с палатками, боясь увидеть кого-нибудь на своём пути. Мимо него пробегают шестеро детишек в возрасте восьми-девяти лет, громко смеясь и убегая в сторону поляны, где находится большой костёр. Чонгук с бешеными глазами осматривает происходящее, боясь, что его вот-вот возьмут за шиворот и понесут к этому костру, сжигая как пленного, который им и не нужен. Детишки звонко смеются и всё выглядит так зловеще и страшно для принца Юга. Огромные мужчины с крепкими руками в свитерах и жилетах поднимают топоры, рубят дрова, женщины сидят на пеньках и вокруг них стоят тазы с водой, а снег под ними окрашен в красный и розовый цвет — они сдирают с костей мясо. Их собаки крутятся вокруг, но не подходят ближе — виляют хвостами и гавкают в тон ко смеху детей. Некоторые девушки и парни заняты одеждой и шкурами — зашивая и разговаривая. Лица некоторых так и скрыты тканями, отчего Чонгук чувствует себя немного, но лучше. Он делает неосторожный шаг, поскальзываясь на пролитой и застывшей воде, а после падает прямо на колени перед женщинами, сидящими на поляне. Они сразу обращают на него своё внимание, а Чонгук с ужасом в глазах наблюдает за большими ножами и по локоть грязными от крови руками. — Батюшки, — выдаёт одна, широко улыбаясь, — живехонький! Вы посмотрите-ка на него! Осилил силу Севера! А я говорила вам! — Усядься, — пробурчала другая женщина, лукаво смотря на парнишку, что поспешно встал с колен, молча наблюдая за народом Севера. — Ну? Чего встал? Иди сюда, будешь помогать, — деловито выдала третья женщина, показывая на нож, который воткнут в снег и кусок мяса рядом. — Н-но… — голос Чонгука задрожал, как только он посмотрел на мясо и нож в руках, — убивать? Я не умею… — Тебя как звать-то? И кто сказал, что ты будешь убивать? Надо снять мясо с костей для сегодняшнего ужина, — выдохнула женщина терпеливо. — Чон Чонгук, я п… из Юга, — выдал Чонгук, умалчивая о том, что он королевских кровей. После всего случившегося ему показалось разумным держать язык за зубами и не говорить многое о себе. — Да видим уж, что не свой, — кивнула первая женщина, с интересом рассматривая его, — раз не можешь взяться за готовку, иди помоги нашим незамужним со шкурами и шитьём. — Я не умею, — Чонгук понизил голос, стыдливо опуская глаза. Он в своей жизни ни разу не держал в руках иглу с нитками и ткани, которые нужно сшить вместе. Отчего-то в этот момент перед народом Севера стало не то чтобы страшно, но… стыдно. Именно стыд и дикое смущение охватили Чонгука, словно облили водой из вёдер. Женщины тихо посмеивались, смотря на парня. Южанин поднял голову, ожидая увидеть в их глазах осуждение и злобу, но смех женщин был весёлый и, можно даже сказать, заразительный. Никто не смотрел на него с раздражением, злобой и осуждением. Они смотрели на него с искренним пониманием, словно сами оказались в неволе вдали от дома и своей родной страны. Это отношение — такое теплое и по-странному домашнее, очень сильно удивило Чонгука. Никто не желал ему зла, подумать только, народ Севера, самые суровые и злые люди в мире! Женщины продолжали свою работу, пока Чонгук смущенно топтался рядом. Они не ругали его, не приказывали что-то делать, а начали обсуждать свои домашние дела. Одна рассказывала о том, как её сын ночью проснулся и якобы начал говорить о том, что слышал стаю волков, вторые поддержали её смехом, рассказывая о небылицах от своих детей. — Извините, — вежливо и тихо позвал Чонгук, смотря на женщин, — чем я могу вам помочь? Те переглянулись между собой, замолчав на несколько секунд. Одна из них с неглубокими морщинами на лице показала кончиком ножа в сторону костра и двух больших кастрюль. — Видишь кастрюли? В них нужно растопить воду, чтобы было её доверху, — она продолжала сдирать мясо с кости ножом, — ребятня сейчас прибежит, они дадут тебе ведро и будешь с ними носить снег, чтобы растопили и вскипятили воду. Они покажут где набирать. — Спасибо, — Чонгук улыбнулся, продолжая наблюдать за добрыми женщинами, что с улыбками смотрели на него. — Эй! — крикнула самая молодая из всех, а после так оглушительно свистнула, что от мужчин, работавших с топорами, послышался смех и хлопки в ладоши, — ребятня! Идите сюда! Детишки наперебой понеслись к своим родителям, смеясь и поправляя шапки на голове. Их щёки были красными, а рты светились от улыбок. Глаза жадно осматривали нового человека. Молодая женщина начала объяснять самому старшему ребёнку о том, что нужно делать. Оставила его за главного, показала в сторону Чонгука и ведёр, а после широко улыбнулась. Самый старший ребёнок, которого оставили за главного — Юта. Он поднял палец вверх, говоря самым крепким ребятам брать вёдра и нести их к краю поляны, остальные же, вместе с Чонгуком, пошли за ребёнком. — Как тебя зовут? — деловито спросил Юта у идущего рядом южанина. — Чонгук, — ответил парень, осматривая высокие деревья и сугробы снега, — я из Юга. — А правда, что у вас на Юге настолько тепло, что вы ходите без одежды? — выдала девчушка, подходя к Чонгуку и смело беря его ладонь в свою. — Мы носим лёгкую одежду, шелковую. В особо жаркие дни мы можем ходить без верха, только в шароварах, — отвечает Чонгук, видя в глазах детей чистый интерес. Даже Юта, самый серьёзный ребёнок из всех, поворачивает голову к Чонгуку и распахивает губы, приготовившись слушать. Чонгук улыбается, внезапно чувствуя тепло в душе. Все дети смотрят на него с интересом и явно ожидают продолжения истории о том, какой же Юг на самом деле. Чонгук и не против поделиться с маленькими северянами своими знаниями о Юге. — Юг красив, — начинает Чонгук своим тонким и звонким голосом, — у нас нет снега, есть дороги из камней, живописные статуи в виде людей и животных, у нас есть множество красивых цветов всяких разных расцветок. Есть и белые, как ваш снег, и фиолетовые, и красные, и голубые, и жёлтые, и розовые. Множество, на самом деле. У нас есть парки с озёрами, с красивыми дорожками и стенами, покрытыми зелёными цветами. У нас есть огромные библиотеки с многими книгами, школы, куда ходят многие дети. — У нас мало книг, — говорит Юта, внимательно слушая Чонгука. — У нас нет цветов, — грустно выдыхает одна из девочек. — Вы можете когда-нибудь отправиться на Юг, чтобы погостить там, и сможете всё это увидеть своими глазами, — уверенно заявляет Чонгук. — А что вы едите? — встревает в разговор идущий мальчик. — Фрукты, овощи, мясо, рыбу. Всё тоже самое, что и вы. — Здорово, — выдаёт девочка, помахав мальчикам, идущим с вёдрами. В дальнейшем они становятся заняты тем, что постепенно несут вёдра со снегом, ставят кастрюли на специальные подставки из камня и с помощью Чонгука и Юты вываливают снег в кастрюли. Чонгук громко смеётся от каждой шутки детей, чувствуя себя счастливым. Что может быть плохого? Его спасли, отогрели, приняли в свой лагерь, никто не смотрит на него со злобой, которую ожидал увидеть Чонгук, никто не гонит его в шею и не ругается на то, что он носит их одежду и будет есть их еду. Чонгук ожидал чего угодно, но не этого. Он ожидал увидеть злых людей, грубых мужчин и женщин, что готовы поднять топор или нож над его головой, замахиваясь невероятно сильно. Люди были удивительно добры, приветливы и веселы. Чонгук слышал как незамужние распевали песни, а мужчины, что рубили дрова, лишь наслаждались этими звонкими молодыми голосами. Самому Чонгуку было семнадцать. Он знал о своей неведанной красоте, знал о глазах цвета тёмного океана, таких синих и глубоких. Ни одной ткани на Юге нельзя было найти с таким же оттенком и цветом, как глаза Чонгука. Порой он часто закрывался в покоях и снимал ткань с волос и лица, рассматривая своё лицо: ему оно казалось до ужаса детским, но красивым. Под пухловатой нижней губой мелькала родинка, нос был широковат, яркие брови и тёмно-синие глаза. Его скулы наливались румянцем каждый раз, когда Чонгук позволял себе широко улыбнуться. Казалось, всё в его движениях было плавным, мягким и свободным. Он был нежен. Его взгляд горел, как и у многих жителей раскрепощенного Юга. Но движения Чонгука и его походка выдавали его мягкость и пластичность. Он медленно тянулся, вытягивал носочки и поднимал руки вверх, покачиваясь в стороны. Чонгук ловил на себе много разных взглядов, когда в родном дворце выходил в сад. Слуги засматривались на молодого принца, поражаясь его красоте, а сам король не раз говорил, что Чонгук в скором времени встретит своего мужа. Только вот король был не тем самым любимым отцом и добрым правителем — алчный жирдяй, сидящий на троне и замасленными от жира уток пальцами гладящий свой скипетр. Чонгук ценил своего отца, но с любовью вспоминал маму, что рано ушла из его жизни. Мама была его ярким лучиком света, открытой и чистой душой. Она очень любила лилии, травяной чай и вечерние посиделки на подушках в саду. Объятия мамы были самыми тёплыми и нежными — Чонгук это помнил. Вся его нежность, красота и плавность передалась от неё — удивительной женщины. Несмотря на то, что люди Севера с удивлением рассматривали южанина, сам Чонгук смотрел на них с таким же нескрываемым интересом. Он видел высоких и статных мужчин, с крепкими руками и изредка полноватых. У многих из них была грубая от вечных морозов кожа, прищуренный взгляд, но улыбки и смех доносились от каждого человека. Они удивительно добры. Трудолюбивы и совсем не злы. Они не такие, какими их себе представлял Чонгук. Удивлённая улыбка сама ползёт на лицо, когда Чонгук с усталостью садится на пенек, на котором до этого сидела одна из женщин. Те кружат вокруг кастрюль, кидая в них порубленные куски мяса, перемешивая и разговаривая. Незаметно наступает вечер. Чонгук внезапно чувствует, как начинает замерзать. Он помнит это ужасное чувство холода. — Эй, Чонгук, — зовёт одна из женщин, — принесёшь несколько вёдер снега? Надо растопить воду, чтобы умыть детишек. — Да, конечно, — кивает Чонгук и подхватывает вёдра за железные ручки, легко поднимая их и уходя в ту сторону, где они набирали снег. Закат виден так отчётливо ярко и здесь он даже красивее, чем на Юге. Небо белое-белое, а закат синеватый, светит фиолетовым и красными цветами. На верхушках сосен и елей виден снег, который в любую минуту может упасть на голову, но Чонгук не задумывается над этим. Он ставит вёдра и набирает в них снег, прихлопывая покрасневшими ладошками, утрамбовывая его. Издали слышится шелест и скрип снега. Животные? Южанин прищуривается, поднимая вёдра в руки, всматриваясь в лес, спрятанный за стволами деревьев. Слышится лаянье собак, а после видно первую лошадь и мужчину на ней, после становится видно вторую лошадь и всадника на ней. Видимо, это и есть вожак Севера. Это видно сразу — на изуродованном шрамами лице отразилась вся серьёзность, там нет спокойствия и безмятежности. Его голос груб, пробирает мурашками до самых костей, заставляя Чонгука замереть на месте, вытаращив глаза. Он внимательно смотрит на мужчин, что замечают его и слезают с лошадей, придерживая их и идя навстречу парню. — Здравствуй, — первым говорит Тэхён, но Чонгук не может отвести взгляда от второго мужчины. Очевидно, что ему под тридцать, он выглядит взросло и хмуро. Нос с горбинкой, пухлые губы и шрамы на лице, что уродуют. Его тёмные волосы отливаются цветом как свежая вскопанная земля. Тэхён сдерживает смешок, наблюдая за южанином и бросая взгляд на вождя. Чимин тоже замер, всматриваясь в глаза невиданной красоты. Они обрамлены густыми тёмными ресницами, густыми тёмными бровями. Чимин осматривает тело южанина бегло и быстро, возвращая свой взгляд к его лицу, спрятанному под ткань. — Здравствуйте, — тихо выдаёт Чонгук, боясь, что его голос выдаст его страх перед этим человеком. Он действительно боится смотреть в его лицо, боится услышать от него что-то грубое и плохое. Кажется, что он настоящий житель Севера, даже стоящий рядом больше похож на человека из Запада или Востока, его взгляд насмешливый и добрый. От вожака исходит холод и Чонгук чувствует всем нутром, как замерзает вновь. Как это объяснить? Как успокоить самого себя, когда сердце начинает бешено биться о грудную клетку, призывая спрятаться от этого внимательного взгляда. Чонгук понимает, им ещё предстоит разговор, но как пересилить себя и двинуться в сторону, сделать хоть шаг. Лошади нетерпеливо мотают головами, а собаки бегают вокруг Чонгука, обнюхивая его ноги. — Что ты делаешь? — спрашивает Чимин хрипловатым голосом, указывая подбородком на вёдра в руках Чонгука. — Меня попросили принести снега, чтобы растопить воды для детей. Я помогал сегодня, не сидел без дела, — тихо отвечает Чонгук, опуская взгляд. — Ты носил снег? — удивлённо спрашивает Тэхён, начиная громко хохотать. Он хватается ладонью за свой живот и запрокидывает голову, пока Чонгук поднимает на мужчину растерянный взгляд. — Да… а что не так? — Они дали тебе детскую работу, — Чимин давит улыбку, а после протягивает одну руку, забирая одно ведро. — Но мне понравилось, — растерянно дополняет Чонгук, — я познакомился со многими детьми и это было очень весело. Тэхён, всё ещё громко смеясь, забирает второе ведро и ведёт свою лошадь вперёд, чуть насвистывая, чтобы собаки побежали за ним. Тэхён настолько сильно проголодался после охоты, что готов съесть целую кастрюлю мяса и похлебки. А ещё он безумно сильно соскучился по Юнги, что весь день возился на окраине леса, раскапывая припорошенные травы и мох. — Залезай на лошадь, — кивает Чимин ладонью, пока Чонгук подходит ближе, спотыкаясь о корень дерева и наваливаясь на грудь вожака. Поднимая испуганный взгляд, Чонгук наталкивается на шокированный взгляд Чимина, что поджимает свои полные губы и придерживает парня за руки. Он ставит ведро со снегом на землю и ловко обхватывает Гука за талию, на секунду поражаясь тому, что она невероятно тонкая. Он приподнимает парня на руки и сажает на лошадь. Чонгук не перекидывает через неё ногу, сидит боком, держась за вожжи. Чимин поднимает ведро и хватается за узду, направляя лошадь и ведя её в сторону их привала. Они так и появляются — боком сидящий на лошади Чонгук, со смущением наблюдая за людьми, что осматривают их. Идущий рядом вожак Севера, несущий ведро и ведущий лошадь. Передавая ведро подбежавшему ребёнку, Чимин подаёт ладонь Чонгуку, но тот спрыгивает сам, потирая свои ладони, осматривая поляну, на которую стали приносить брёвна и шкуры, посуду. — Как тебя зовут? — спрашивает Чимин, привязывая свою лошадь к дереву. — Чон Чонгук, — южанин рассматривает широкие плечи Чимина, — я принц Юга. — Что? — Чимин оборачивается, сквозя удивлением в голосе и во взгляде. Он замирает, рассматривает парня с ног до головы, замечая смущение в его виде. Чонгук переминается с ноги на ногу и вздыхает, собираясь продолжить говорить, как его сбивают с ног, заставляя оступиться. Лекарь чертовски сильно зол. — Захожу в палатку, а там никого нет! Почему ты ушёл и даже не оделся? Хочешь снова семь дней лежать под шкурами и одеялами, трясясь от холода? — возмущенно проговаривает невысокий парень с закрытым лицом и волосами. — Но… я… — Чонгук запинается, сбитый с толку, не подумав о том, что он должен был вернуться в свою палатку, — сколько дней?.. Так долго?.. Чонгук растеряно бросает взгляд в сторону вожака Севера, в сторону лекаря, людей на поляне, что готовятся к ужину. Юнги смотрит хмуро в ответ на Чонгука, поджимая губы, жаль этого не видно за тканью. Лекарь сжимает руки в кулаки и тычет пальцем в сторону палаток, едва ли не топая ногой. Но что он может против Чонгука, молодого южанина, на голову выше его? — Быстро в палатку! Я дам тебе тёплую одежду и пойдём на ужин, бестолочь, — выругался тихо лекарь, разворачиваясь и идя в сторону палаток. — Иди, не доводи его, — просит Чимин, показывая в сторону Юнги и наблюдая за тем, как Чонгук сорвался за парнем. Принцу Юга здесь не место. Его руки не созданы для работы, а здесь его ею постоянно будут нагружать, люди будут смотреть с неодобрением, если южанин будет просто слоняться без дела. Даже дети чем-то заняты и не играют весь день, что уж говорить о взрослом незамужнем парне. Чимин прищуривается, стоя около своей лошади и размышляя о том, как до сих пор по его душу не пришёл народ Юга за своим принцем. Либо король не знает, где его искать, либо ищет в других странах. Чонгук ещё должен рассказать ему: как он оказался в таком виде в середине ледяного Севера. Чонгуку нужно отправляться домой, потому как его отец всё равно отправит армию, чтобы найти своего сына, а Чимину лишние проблемы не нужны. Всё, что он может дать этому гостю сейчас: тёплую одежду и горячую еду, а ещё место, где он может поспать. Но в остальном принц Юга для них будет обузой и ребёнком, не умеющим делать многие вещи. Отправлять его одного на Юг — глупо, потому что как отпустить человека в неизвестность? Человека, который наверняка и нож в руке держать не умеет, не говоря о защите своей жизни. И чем питаться будет? Животное для еды убить не сможет, а значит умрёт от холода и голода. Чимин не любил оставлять людей в беде, поэтому он понимал, что они своим небольшим лагерем должны отправиться на Юг, чтобы помочь парню дойти до дома. Когда около поляны разместили большие брёвна, раскидали на них шкуру, все мужчины и женщины разместились вокруг костра с большим чаном. Несколько женщин наливали похлёбку, набрасывая мясо в тарелки. Они передавали тарелки мужчинам, а те друг другу, чтобы никто не остался без еды. Чимин сидел на одном из брёвен, замечая как к поляне подходят Юнги и тепло одетый Чонгук, с интересом наблюдающий за всем происходящим. Вождь принял тарелку с похлёбкой, сжимая её в одной руке, грея руки от горячей жидкости. Тэхён сел рядом с вождём, с улыбкой принимая свою порцию. Юнги посадил Чонгука рядом с собой, и показывал, как правильно нужно есть, чтобы не открывать лица. Лекарь приподнял свою накидку на лице и подсунул под неё тарелку лёгким и привычным движением, пряча её за тканью. Таким образом его тарелки не было видно из-за ткани на лице. И только после этого Юнги начал есть. Чонгук попробовал сделать также, но ему всё равно потребовалась помощь. Сидящая рядом незамужняя девушка помогла Чонгуку, тонкими пальцами распрямляя ткань. На Юге ему приходилось есть со специальными палочками и другими приборами. — Что думаешь делать с ним? — спросил Тэхён, с прищуром наблюдая за Юнги, радуясь тому, что он сидят рядом с южанином, и ему самому не придётся вертеть головой в разные стороны, чтобы оправдываться тем, что хочет посмотреть на всех людей их лагеря. — Нужно отвести его домой, — задумчиво говорит Чимин, вытирая рот от бульона ладонью. — На Юг? — с удивлением спрашивает Тэхён, смотря на вождя, пока Чимин устало кивает. — И нужно выдвигаться как можно быстрее, — Чимин отдаёт свою тарелку подошедшей девушке, — пока король не спохватился о пропаже своего чада. Хотя, он уже должен был спохватиться. — Должен был, — согласно кивает Тэхён, бросая взгляд на своего отца, сидящего с другими мужчинами, бурно обсуждающими что-то, — когда выдвигаемся? — Завтра, — пожимает плечами Чимин, — скажу об этом утром. Мне нужно поговорить с Чонгуком об этом. — Поговори, — Тэхён снова бросает взгляд в сторону Юнги, пока тот достаёт пустую тарелку и убирает её от лица, смотря в сторону своего любимого человека. Тэхён отчаянно прячет улыбку. — Пора бы тебе поискать себе пару, — говорит Чимин, наклоняя голову к плечу и бросая взгляд в сторону костра, — как вернёмся в поселение, не затягивай с этим. Я хочу понянчить твоих детей. — Тебе бы самому завести ребятишек, — улыбается Ким, смотря на своего друга, — а то просидишь так до самой старости, и станешь дедом без внуков. — Это не моя судьба, — качает головой Чимин, отчётливо чувствуя полосы шрамов на своём уродливом лице. Хмурые брови вновь сходятся к переносице, а Тэхён решает не трогать старые раны, чтобы не делать больно, чтобы не напоминать о прошлом. Чонгук, который тоже доедает, поворачивает голову в сторону детей, мужчин и женщин, девушек и парней, натыкаясь своими небесными глазами на бревно, где сидит вождь и его правая рука. Они смотрят на него, а Чонгук смущенно улыбается под тканью, смотря в ответ. Чимин подзывает к себе парня пальцами. Чонгук неспешно встаёт и доходит до бревна, садясь рядом с вождём, а остальные люди с удивлением рассматривают это действие. До них слишком быстро доходит то, что Чонгук не местный и правил он не знает. Садиться рядом с вождём могут лишь его приближённые, как Тэхён, люди, либо его семья. — Мы проводим тебя домой, — сказал Чимин, поворачивая голову в сторону молодого парня. Чонгук округляет и без того широкие глаза, неприлично смотря в лицо вождя, замечая все его шрамы и требовательный, холодный взгляд. Южанин сразу же стыдливо опускает глаза, ругая себя за то, что пялится. Он кивает, складывает руки вместе и поднимает голову, тоже смотря на костёр. — Благодарю вас, — мягким голосом произносит Чонгук, — вы не дали мне умереть. — Ну, это я спас тебя, — отзывается Тэхён, возмущенно приподнимая брови, зная, что Чимин начнёт улыбаться после его слов. — Спасибо, — ещё раз говорит Чонгук, легко наклоняя голову, — извините, я сделал что-то не так? Они очень странно смотрят на меня. — Они наверняка думают, что ты хочешь набиться мне или Тэхёну в мужья, — с лёгкой тенью улыбки на лице выдаёт Чимин, даже не подозревая, что Чонгук смущается и краснеет щеками. — Что вы! — едва ли вскрикивает он, — я не… нет! Я бы никогда к вам так не набивался! То есть… не потому что вы не красивый, а потому что… Ой. Нет. Вы красивый, конечно, но… Тэхён разражается громким смехом рядом, пока Чимин смотрит на Чонгука с полным сочувствием во взгляде, едва ли улыбаясь чуть шире. Южанин забавный. Он вроде взрослый уже, но такой смешной, как ребёнок. А ещё Чимину нравятся его тёмно-синие глаза, и, если честно, он хочет рассмотреть их получше, потому что ему не попадались люди с такими глазами до этого. Чонгук сам по себе уникальный. А ещё уникально корит себя и бубнит что-то под нос, морщась. — Извините, — ещё раз выдаёт парень и ударяет по своей коленке, обтянутой толстой тканью штанов. — Весёлый малый, — кивает сам себе Тэхён, замечая, как некоторые люди начинают расходиться. — Как ты оказался здесь? — спрашивает Чимин, прищуриваясь с доброй улыбкой, всё ещё смотря на Чонгука, пока тот задумчиво хмурит брови. — Я помню, как на приём к отцу прибыло много людей. Была ночь. Женщины играли на арфах. Я танцевал. Помню, как кружилось все перед глазами, смешались все цвета в один, а после я вышел на балкон, чтобы отдышаться. Слишком быстро кто-то лишил меня зрения, связали руки и ноги. Кажется, я ехал в телеге… точно помню ржание лошадей, голоса мужчин, каменистую дорогу. Помню, как начинался холод, — Чонгук тяжело выдохнул, с осознанием поднимая взгляд на двух мужчин, — кажется, что-то произошло с мужчинами, потому что я слышал возню. Мне удалось вытащить руки, и только после этого я увидел белый свет. — Тебя похитили, — завершил Чимин кивком головы, — но если ты принц, значит, твой отец — король — должен был начать тебя искать. — Да, — Чонгук вновь опускает взгляд, расстроенно поджимая губы и хмуря брови, — он должен меня искать… — Не волнуйся, — говорит Тэхен, — мир большой. Есть ещё Запад и Восток. Твой отец не мог знать заранее, в какую именно точку этой земли тебя повезут. Поэтому, все нормально. — Тэхен прав, — Чимин наклоняет голову и прищуривается, рассматривая молодого парня, — мы доведём тебя до земель Юга, а дальше ты будешь справляться в одиночку. Это большее, что ты можешь получить от нас. — Такая помощь мне по душе, — Чонгук улыбнулся, мужчины поняли это по прищуру глаз, — благодарю вас. Вы спасли мне жизнь. Вы обязаны дойти до нашего дворца. Король точно отблагодарит вас. — Богатство — не то, что нам сейчас нужно, — поучительным голосом выдал Чимин, заставляя Чонгука слегка покраснеть. Сейчас как никогда чувствовалась небольшая возрастная преграда между ними. Чонгук чувствовал себя ребёнком под взором взрослого, рассудительного и строгого вождя. Чимин чувствовал, что наставляет на путь истинный маленького ребёнка. К счастью, все тело Чонгука источало любопытство. Ему было интересно, немного страшно и боязно, но очень любопытно узнать, как живут люди Севера. У них есть какие-то свои традиции, может, свои обычаи? Что в их жизни необычного, отличающегося от жизни людей Юга? Подошедший к сидящим Юнги осмотрел Чонгука, коротко вздыхая и подавая тому руку. Молодой принц поднял глаза на парня, а после поднялся с бревна. — Будешь спать в моей палатке, — сказал Юнги, — мы отправляемся покорять сон. — Спокойной ночи, — сказал Чимин, позволив себе едва заметную улыбку. — Добрых снов, — Чонгук неловко помахал мужчинам, уходя вслед за лекарем. Идти по такому месту ночью не было опасным, но своё очарование в этом все же было. Небо было таким же — цветом темного оникса, с горсткой рассыпанных созвездий. Воздух был морозным — Чонгук каждый раз выдыхал пар себе под нос. Практически все жители устраивались в своих палатках, некоторые семьи укладывали детишек, рассказывая им выдуманные сказки. Юнги, как только они дошли до его палатки, отворил шкуры в стороны. Внутри было тепло. Приходилось слегка нагибаться, чтобы не сбить навес головой. — Сильно не раздевайся, ночь будет морозной, небо ясное, — выдал Юнги, стягивая с себя лишь одну накидку. — Я могу спросить то, что меня интересует? — задал вопрос принц, укладываясь на свой подстил, укрываясь несколькими пуховыми одеялами. Юнги зажег свечку, установив ее недалеко от их лиц. Тени сразу же заплясали по шкурам и тканям. — Спроси, — спокойно выдохнул Юнги, ложась на спину и укрываясь одеялом. — Это ведь не ваше поселение… это привал? — Верно, — Юнги не спешил отвечать развёрнуто, но Чонгук все равно повернулся лицом к лекарю, подкладывая под голову руку, всматриваясь в ткань на лице парня. — Что… с лицом вождя? — Чонгук облизнул губы, продолжая говорить, — он кажется таким суровым и холодным. — Ты слишком любопытен, — укорил Юнги, поворачивая голову в сторону Чонгука, — и Чимин… нет, он не настолько суров, как тебе показалось. Он очень добрый, просто его доброту убили. Плохим поступком. — Это секрет? — возмущённым шепотом спросил Чонгук, обиженно поджимая губы. — Секрет, — пожимает плечами лекарь, прикрывая глаза, — давай спать. Я очень устал за сегодня. — Извини, — тихо попросил молодой принц, — а как вы живете? Все время в холоде? — Давай поговорим утром? — спросил Юнги, накрывая своё лицо шкурой, прячась от вопросов любопытного Чонгука. Сам принц коротко хмыкнул и немного обиженно выдохнул. Он понимал, что лекарь очень устал и не хотел бы с кем-то разговаривать на сон грядущий. Поэтому Чонгук отвернулся от него, принимаясь рассматривать узоры на шкурах, куда достигал свет от свечи. Юнги приподнялся, зашуршал чем-то, а после дунул на свечу, обращая их палатку в темноту. Чонгук внезапно ощутил себя так, как в ту ночь, когда на его голову набросили мешок. Он испуганно перевернулся, улёгшись на спину, пытаясь привыкнуть к кромешной темноте. — Можно взять тебя за руку? — слегка дрожащим и тихим голосом спросил Чонгук. — Что случилось? — едва настороженно задал вопрос Юнги. — Слишком темно, — Чонгук поджал губы, вцепившись одной рукой в одеяла. — Господь милостивый, — выдохнул парень. Лекарь протянул ладонь, утыкаясь сначала в плечо принца, а после пошоркал ладошкой по подстилу, найдя ладонь парня. Чонгук даже выдохнул, когда Юнги крепко обхватил его ладонь, пряча их под одеяла. — Не вертись, а то волки придут. Примета такая, — выдал Юнги, поджимая губы, слыша, как резко вздохнул парень. — Что? — шёпот Чонгука был максимально громкий, а сам он крепче сжал ладонь лекаря, пододвигаясь к нему поближе. Юнги ничего не ответил. Усмехнулся за тканью, находящейся на его лице, и не считал себя злым человеком, напугавшим молодого принца абсолютно детской потешкой, которой пугали родители своих непослушных деток. И только благодаря тому, как ровно лежал Чонгук, боясь сдвинуться в сторону и лечь подальше от Юнги, он быстрее погрузился в сон, неожиданно засыпая раньше самого Юнги.

❄️☀️

Grouplove — Tongue Tied Чонгук никогда не мог себе даже представить, что северяне окажутся настолько дружелюбными и милыми людьми! Все их шутки, рассказы и разговоры, воспоминания и мечты, все их голоса сливались нежными, шутливыми интонациями. Чонгук не мог не улыбаться, когда некоторые мужчины рассказывали о том, как выбирали себе жён и мужей, как тряслись от первой брачной ночи, рассказывали о том, как проходили обряды и церемонии свадьбы. Чонгук слушал все, часто запоминал и прокручивал слова северян в своей голове поздно ночью, когда сон не шёл. Иногда он выбирался из палатки, стоило только Юнги шумно засопеть. Чонгук осматривал поляну, на которой они останавливались каждый раз, как только начали двигаться на Юг. На удивление Чонгука, народ Чимина относительно спокойно приняли новость о том, что они доставят Чонгука в родные земли. Никто, кроме Юнги, Тэхена и Чимина не знали, что Чонгук являлся принцем. Хоть некоторые и говорили о его невероятной и неземной красоте, видя это только по глазам. Молодые незамужние парни часто положительно отзывались о глазах Чонгука, с интересом всматриваясь в необычайно глубокий, темно-синий цвет. Незамужние девушки с некой светлой завистью оглядывали тонкие пальцы Чонгука, лишенные шрамов, царапин. Его руки были гладкими, как шёлк, бархатными, как самая дорогая парча, хоть у всех людей Севера руки были огрубевшими от холода и колючими, жесткими. Тайну шрама на лице Чимина ему так никто и не выдал. Чонгук пытался спросить у Юнги ещё несколько раз, но после бросил попытки, когда лекарь начинал психовать. Путешествовать Чонгуку ещё не доводилось — все детство и юность он проводил в стенах дворца, большом саду и улицах, покрытыми камнями. А теперь он был тепло одет, сидел верхом на лошади, всматриваясь в природу вокруг него. Снег был везде, от его яркого блеска порой слепило глаза. Иногда ночи были настолько холодными, что Чонгук, чья душа и тело привыкли к теплу, начинал грустно хныкать и плакать, скучая по теплу с особенной тягой. Обычно в такие моменты Юнги был более добр, самостоятельно ложился рядом с южанином, обнимал его и дул на ушко, согревая тёплым воздухом-паром. В такие дни Чонгук засыпал тяжелее обычного, постоянно спрашивая у лекаря, почему его отец не ищет своего сына. Не смотря на все любопытство Чонгука, в душе он сильно тосковал по родному дому. Да, путешествовать верхом на лошади, пока она проваливается в снег, видеть огромные горы, покрытые снегом, видеть густые леса и ощущать колючие иголки елей было необычно, но Чонгук так скучал по приятной возможности зайти в свою большую купальню, искупавшись в горячей воде, натирая тело маслами. Он скучал по своей кровати с пышными одеялами, в которых утопал всем телом. Он скучал по яркому солнцу, что грело его каждый день, а не морозило одним своим видом. Чонгук был ребёнком солнца — тёплый и искренний молодой парень. Ещё Чонгук замечал, как смотрят на него незамужние девушки и парни, стоило ему подойти к их вождю чуть ближе дозволенного. Чимин весь путь был крайне спокойным. Он словно точно знал, куда нужно идти, словно понимал весь смысл жизни. Его складка меж бровей редко разглаживалась, а холодный острый взгляд часто сканировал принца с головы до ног. Чимин был… да, вождем. Он направлял людей, был лидером, крепким плечом, на которое опирались северяне, безоговорочно доверяя своему вождю. Чимин был добр, но строг. Он выглядел как лёд, а взгляд его протыкал сильнее, чем наточенные мечи в армии короля Юга. От вождя Севера исходила природная сила, уверенности и непоколебимая воля. Чонгука это немного пугало, но больше — привлекало. — Какое ваше поселение? — спросил однажды за обедом Чонгук, с прищуром осматривая вождя. Тогда Чимин был в хорошем расположении духа, и практически с радостью ему ответил. — У нас есть дома. Свои собственные. Из дерева. У нас есть печки, которые прогневают наши дома, на которых мы готовим. Есть ванные комнаты, где мы купаемся. У нас есть все, что у вас, только выглядит немного по-другому. В нашем поселении не такой сильный холод, мы ходим в легких штанах и свитерах. Там вполне хорошо растут некоторые овощи и фрукты, приспособленные к холодам. Мы живём как обычные люди. — Хотел бы я посмотреть на ваш дом, — с улыбкой ответил Чонгук, дергая плечами. — Мой дом самый обычный, — отмахивается Чимин, — кухня, ванная комната, общая комната, три спальных комнаты. Я сплю в той, что находится дальше от печки. Не люблю жару. — Вы привыкли к холоду, — кивнул Чонгук понимающе, но заметил, как Чимин усмехнулся, легко покачав головой. — Не совсем. Я люблю спать и укрываться чем-то тяжелым, так мой сон становится крепче. А когда мне жарко — я вовсе не могу уснуть. Чонгук изумительно выдыхает на такие откровенные слова вождя и прищуривается, слегка отходя от него на небольшое расстояние. С каждым днём они продвигаются все ближе и ближе к Югу. Потихоньку начинает теплеть, Чонгук чувствует перемену погоды, когда одним ранним утром выходит из палатки, шумно зевая. На небольшом дереве с низкой веткой сидит небольшая птичка, звонко чирикая и напевая свою песенку. Тогда ещё Чонгук не знает, что за ним наблюдает вождь. А сам Чимин почему-то продолжает глупо стоять на одном месте, не имея попытки сдвинуться в сторону. Он внимательно смотрит за Чонгуком, что легко протягивает тонкие пальцы к вспорхнувшей птице. Сам Чонгук легко посвистывает, и спокойная птичка приземляется ему на пальцы, крепко хватаясь лапками и коготками. Чимин поражено наблюдает за развернувшейся картиной, в который раз признавая, что Чонгук — удивительный человек. Многие его жители приняли этого доброго парня, отчаянно желающего помочь каждому сразу. Чонгука научили шить, а он тренировался, действуя с иглами крайне аккуратно, чтобы не исколоть пальцы. Чонгука просили помочь в готовке, и он с радостью стоял около огромных кастрюль, перемешивая в бульоне мясо. Чонгука просили помочь носить дрова для костра, и он с радостью соглашался. Добрый парень, готовый оказать помощь в любую секунду своей жизни. Чимину нравился смех молодого принца, нравилась его детская непосредственность, его желание узнать все вокруг себя. Чимин и не заметил, как все чаще и чаще стал обращать внимание на молодого принца, легко находя его по звонкому и тонкому голосу. Чонгук радовался, приветственно кивал вождю и занимался делами с народом Севера. Чонгук словно был их частью, частью одной большой дружной семьи, так точно дополняющей ее. Даже маленький лекарь обрёл некое спокойствие рядом с принцем, относясь к нему, как к младшему брату, поучительно делясь секретами и изредка продолжая пугать детскими приметами. Постепенно Чимин стал замечать, что Чонгук становится ему интересен. По общению он всегда вызывал улыбку, а когда забавно щурил глаза, Чимин не мог отвести взгляда. Чонгук творил с ним что-то колдовское, заставляя чувства просыпаться, а вождь не мог этому сопротивляться. Не мог отводить взглядов, не мог слушать других, ловить взгляды, действия и намеки незамужних. Чимин отчего-то перестал смотреть на девушек и парней своего народа, все больше и больше любуясь южанином. Когда как южанин тоже чувствовал эти странные эмоции, не имея возможности их объяснить хотя бы самому себе. Одно Чонгук понял относительно недавно — у любви нет правил, традиций и законов.

❄️☀️

ooes — зима Юнги обернулся, всматриваясь через плечо в темноту, проверяя, крепко ли спит Чонгук на своём подстиле. Тот звонко сопел слегка заложенным носом, потому что накануне влез помогать стирать в ледяную воду. Убедившись, что южанин крепко спит, Юнги шире отодвинул края палатки и выглянул наружу, замечая, что дежурящие ночью мужчины стоят далеко от его палатки. Он медленно выбрался, прикрывая за собой шкуры и поднялся на ноги, плотнее кутаясь в ткань, уходя в сторону ручья. Чонгук медленно открыл глаза, садясь. Его любопытство, наверное, могло бы его погубить. Когда-нибудь. Не сегодня. Он заметил, как лекарь некоторыми ночами стал выбираться из палатки, уходя на несколько часов и возвращаясь едва ли не к рассвету. Куда он ходил и что делал — загадка для Чонгука. Спрашивать напрямую было бесполезно — на те вопросы, которые ему не нравились, лекарь отвечал игнорированием. И это, пожалуй, было самым жестоким, что испытывал Чонгук. Юнги делал вид, что не слышал его вопросов, делал вид, что его вовсе не существует. Именно поэтому в одну из ночей Чонгук решил притвориться, что спит. На самом деле он подскочил на ноги сразу же, как только услышал слабый скрип снега под ногами Юнги. Идти за ним не было большой опасностью, лекарь практически никогда не оборачивался, ступая аккуратными шагами по протоптанным дорожкам. Чонгуку оставалось шагать вдалеке и приблизительно одновременно с лекарем, чтобы не издать лишнего шума. Куда шёл Юнги — было интересно. Только вот загадка решилась сама собой. Молодой лекарь вышел на небольшую поляну с несколькими поваленными брёвнами, где утром женщины стирали ткани. Чонгук притаился, прячась за деревом, рассматривая фигуру Юнги. Впереди было светло из-за полной луны, ярких звёзд и гладкой речки, покрытой тонкой коркой льда из-за мороза. Южанин прижался всем телом к дереву, за которым прятался, и принялся смотреть. На одном из брёвен сидел мужчина. Он смотрел в сторону реки, сжимая пальцы в кулаки. Чонгук прищурился, с сомнением осматривая знакомую фигуру. Удивленный вздох сорвался с его губ, когда мужчина повернул голову. Правая рука вождя. Тэхен. Дальнейшее заставило Чонгука не просто удивиться, но и впасть в шок. Юнги положил ладонь на плечо сидящему Тэхену, с едва слышным смехом сел на его колени. А Тэхен, с улыбкой на губах, любовью во взгляде, протянул пальцы к ткани на лице Юнги, приподнимая. Взгляд Тэхена был голодным, а атмосфера становилась наколенной. Чонгук впервые видел, как люди нарушают главные и вековые традиции. Тэхен поддался ближе, затянул тонкие губы лекаря в поцелуй, пока сам Юнги, сидя на коленях Тэхена, принялся крепко сжимать накидку на его плечах, притягивая мужчину ближе к себе. Этот поцелуй явно не был первым, явно относился к тому разряду, в котором любимые скучают друг по другу, не имея возможности уединиться. Чонгук прижал ладошку к своему лицу, не имея возможности оторвать взгляд от развернувшейся перед ним картины. Это сложно. Юнги все это время уходил к Тэхену, потому что… любит его? И у них это взаимно? Чонгук знает традиции, знает, что лекари — невинные существа, посланные на мир самим господом, чтобы лечить тела и души. Такое — запрещено. Такое — на грани самоубийства. Если бы кто-то другой увидел их — Тэхена повесили бы или убили за совращение невинности. Они чертовски сильно рискуют, позволяя своей любви вырываться из сердец. Чонгук хочет сделать шаг в сторону, но неожиданно попадает по скрипучему снегу, оставляя новый след. Он поднимает испуганный взгляд в сторону пары, понимая, что раскрыл своё местоположение. Юнги смотрел прямо на него, отпустив ткань, позволяя ей упасть на своё лицо. Он смотрел так потеряно, источая жуткий страх. В одну секунду маленькому лекарю захотелось закрыть тело Тэхена своим, защищая от всех бед, что могли на него свалиться после этого. Тэхен поджал губы, опуская взгляд и качая головой, а Чонгук, понимая, что напугал их — мигом сорвался со своего места, направляясь обратно в палатку. — Прости меня, — выдохнул Юнги, болезненно морщась. Он уложил холодные ладони на щёки Тэхена, сжимая их и прижимаясь ближе к его лицу, тычась в его щеки, жадно и быстро дыша. Юнги дрожал в крепких руках серьезного Тэхена. Мужчина гладил лекаря по спине, но молчал. Ничего не говорил, отчаянно пытался остаться спокойным и успокоить испугавшегося Юнги. Теперь произойти могло все что угодно. Чонгук мог побежать и разбудить всех людей, мог рассказать отцу Тэхена или чего хуже — самому Чимину. Юнги повернул голову в сторону темного леса и прижался щекой к плечу мужчины, всматриваясь в темноту, дожидаясь, когда собаки начнут лаять, а злые люди с огненными палками и острыми ножами придут за его мужчиной. Его мужчина. Его любовь.  — Тебе нужно поспать, — говорит Тэхен спустя некоторое время, чувствуя, как тело Юнги в его объятиях начинает вздрагивать, погружаясь в сон. Юнги действительно засыпал, крепко цепляясь за мужчину и моргая все реже. Он дышал ровно и спокойно, распластавшись по всему плечу мужчины. — Он расскажет всем, — Юнги срывается на болезненный шёпот. — Значит такова судьба, — кивает сам себе Тэхен, словно уже смирился со смертью. — Нет. Нет, черт возьми! Какая к черту судьба, Тэхен?! — Я люблю тебя, — Тэхен позволил себе улыбнуться уголком губ, позволил себе поцеловать холодный подбородок Юнги, задрав ткань на его лице. Он позволил себе отпустить его. И Юнги стремительно направился в сторону палаток. Он дрожал всем телом, а к горлу подступала тошнота, волнение и желание некрасиво расплакаться. Он готов умолять Чонгука молчать, потому что потерять Тэхена равно лишиться собственной жизни. Подходя к своей палатке, Юнги глубоко вздохнул, дрожащими руками раскрывая ее и забираясь внутрь. Он остановился у самого входа, замечая сидящего на подстиле Чонгука, зажегшего свечку. Чонгук посмотрел на него, даже вздохнул, словно собирался начать говорить. Колени Юнги сами подогнулись. Он упал на них, тяжело дыша из-за бега и страха. Лекарь упёрся ладошками в землю и низко наклонил голову перед Чонгуком, сгибаясь в глубоком и уважительном поклоне. — Пожалуйста, — дрожащим голосом заговорил лекарь. — Что ты делаешь? — изумленно выдохнул Чонгук, не понимая действий Юнги, — встань, прошу тебя. — Пожалуйста, — повторил Юнги, — я умоляю тебя — не рассказывай никому о том, что видел. Тэхен останется без головы, а я… слишком… слишком сильно дорожу этим человеком. — Юнги, — потрясено позвал Чонгук, подбираясь ближе к парню и заставляя его выпрямиться. Чонгук сразу же обнимает Юнги, крепко прижимая худое тело лекаря к себе. Он морщится, когда чувствует, как Юнги начинает отчаянно плакать, цепляясь за его спину. — Я т-так испугался, — заикается Юнги, продолжая дрожащим шепотом умолять южанина, — я прош-шу тебя, только не говори им, не г-говори никому. Умоляю тебя, Чонгук. — Я не скажу, — твёрдо ответил Чонгук, не запинаясь в своих словах, — я никому не скажу. Обещаю. Прости, что подглядел за вами. Я не думал, что так получится. А если бы спросил у тебя напрямую, ты бы не ответил. — Это большой грех — наша с ним любовь. Но я не могу иначе, он — тоже. Это сложно, Чонгук, — шепчет Юнги, немного отстраняясь, чтобы вытереть кожу под глазами. — Я понимаю, — покорно шепчет южанин, кладя ладони на плечи лекаря, крепко их сжимая, — я буду молчать. Обещаю, что никому об этом никогда не расскажу. Только… секрет за секрет, ладно? — О чем ты? — Юнги в непонимании наклоняет голову к плечу, всматриваясь в горящие интересом синие глаза. — Расскажи мне про шрам вождя на его лице. В их палатке раздаётся молчаливая тишина. Свеча едва колышется, продолжая гореть, пока Юнги садится на свой подстил, устало вытягивая ноги. Лекарь молчит, под тканью на лице не видно, как сильно он кусает свои губы. Зато слышно, как тяжело он вздыхает, словно собирается выдать главный секрет своего народа. То, что случилось с вождем много лет назад — вовсе не секрет, но кому будет приятно рассказывать о слабостях? Чонгук повернулся лицом к Юнги, подгибая под себя ноги и с ожиданием высматривая эмоции в его отстранённых глазах. Лекарь все ещё молчал, боясь нарушать тишину и рассказывать секрет, боясь выдавать то, что видел давным давно, когда сам ещё был молодым. Он помнил тот день, словно это было вчера. Он помнил удушающий мороз, шум от ветра и вьюги, холод улицы. — У вождя была жена, — Юнги устало выдыхает, продолжая рассказывать, — они любили друг друга. Тогда ещё Чимин не был вождем — его отец готовил его. В двадцать лет он должен был взять опеку над нашим поселением, пройти обряд и стать главным. Тогда ещё… Мне тогда было десять лет. Я обучался у старейшего лекаря, чтобы пройти обряд вместе с вождем, и стать врачевателем Севера. — Что тогда произошло? — тихо спросил Чонгук. — Чтобы стать вождем Севера, нужно пройти обряд очищения и голыми руками убить волка. — Что? — поражённо выдохнул Чонгук, шумно выдыхая от шока, — но это невозможно! — Только самые сильные достойны этого. Это возможно, если в твоей душе целый вулкан этой непоколебимой силы и желания. Когда Чимин отправился, чтобы убить волка, его жена натравила на него ещё одного волка. Она сбежала той же ночью, никто не смог выследить ее, а все, что я помню, как в хижину прошлого лекаря стали забегать люди. Они что-то бурно кричали, стоял гул. Они звали на помощь. Потом в хижину зашёл вождь — отец Чимина. Он держал его на руках, а тот был… весь в крови. Мы думали — не выживет, слаб, разорвали волки. Не достоин быть вождем. — Он выжил, — говорит Чонгук, — но как? — Кто знает, Чонгук. Он был слабым тогда, я помню, как он кричал, когда лекарь лечил его. Я помню, как громко он стонал от боли. А когда он очнулся, его лицо… это ужасно, Чонгук. Чимин убил в ту ночь двоих волков, а не одного. А его жена пропала. — Это ужасно, — соглашается Чонгук, несколько раз кивая головой, — сколько прошло лет с той ночи? — Почти десять, — Юнги со вздохом ложится на свой подстил, прикрывая глаза, — самое печальное теперь то, что он не подпускает к себе никого. Незамужние девушки и парни так и вьются около него, пытаясь позвать на свидание, а ему это уже не нужно. Наверное, он разочаровался в любви? — Я бы тоже перестал в неё верить, если бы мой муж решил натравить на меня волка, — тихо сказал Чонгук, — почему она так поступила? Они плохо жили? Чимин обижал ее? — Нет, — отмахивается Юнги, — Чимин на такое не способен. Скорее всего она не выдержала слов вождя. Отец Чимина ждал внуков, а она не могла забеременеть. Прошлый лекарь сказал, что в какой-то момент она была беременной, а потом сама погубила ребёнка внутри себя — не хотела рожать. — Это не любовь, — мотает головой Чонгук, — она могла бы остаться с ним из-за того, что Чимин становился вождем? — Конечно, Чонгук. Сейчас все незамужние вертятся около него именно из-за этого — быть супругом вождя, значит заиметь хорошую жизнь. Только они боятся вождя, боятся его уродливых шрамов. — Вождь красивый, — Чонгук уверенно качает головой, — шрамы его не уродуют. — Из всех незамужних так думаешь лишь ты, — отвечает Юнги. Он молчит несколько секунд, а после подскакивает со своего подстила, всматриваясь в лицо парня, — только не говори, что ты влюбился! — Нет! — Чонгук отрицает, поджимая губы и вздыхая, — нет, Юнги. Я не влюбился. Я могу здраво оценивать внешний облик человека, не испытывая к нему никаких чувств. Это дар южан. — Врешь же ты неумело, — хихикает вдруг Юнги, продолжая подначивать Чонгука, — так и скажи, что влюбился. — Нет, — более серьезно отвечает принц, коротко выдыхая, — я ложусь спать. Они ложатся на свои подстилы, Юнги тушит свечу коротким выдохом, а после они оба стремительно быстро погружаются в сон. Чонгуку оставшуюся ночь снится тёмный лес с колючими ветками, вой волков, полная луна и ужасно окровавленный Чимин, что пробирается по высоким сугробам в поселение. Юнги не снится в эту ночь ничего. Утром их будит лай собак, проносившихся мимо палаток, и смех громких и веселых детишек, родители которых начали складывать пожитки и вещи, чтобы направиться дальше. Народ Севера удивлял Чонгука — они беспрекословно следовали за своим вождем, не пытались противиться и навредить ему. Конечно, некоторые незамужние смотрели на Чонгука, как на врага, который может увести их прекрасную жизнь из-под носа. Принц не врал в своих словах — он на самом деле не был влюблён в вождя, но также не видел ничего ужасного в его внешности. Чимин привлекал. Может, своим суровым и хмурым взглядом, может, своими игривыми шутками, которые все воспринимали абсолютно спокойно. Может, своими взглядами на жизнь. Думать и считать можно многое, поэтому Чонгук предпочитает отпустить себя и плыть по течению. В его сердце живет Юг, и быть с вождем Севера — не его судьба.

❄️☀️

Lord Huron — The Night Me Met Чонгук привыкал к Северу. Привыкал ловить рыбу в сети около подтаявших озёр, привыкал ставить палатку, готовить обед или ужин, помогать мыть всю посуду. Он смог вышить несколько заплаток, по прибытии во дворец Чонгук хотел бы вышить что-то красивое и яркое для вождя. Он и его правая рука не оставили принца умирать. Не позволили ему замёрзнуть в снегах, отдать свою душу холоду и морозам. Они наградили его спасением, а Чонгук, сердце которого было наполнено огромной благодарностью, не мог не благодарить и говорить спасибо действиями. Они продолжали идти — шли недели, пока они добрались до мест, едва ли покрытых снегом. Здесь не было сугробов по колено, тяжелые накидки из шкур можно было снять, а спать становилось все приятнее и приятнее. Конечно, засыпая в палатке с Юнги, Чонгук постоянно думал о словах Чимина, что спит хорошо он только в походах и диком холоде, имея возможность укрыться с ног до головы пуховыми одеялами и тяжелыми шкурами. Но ощущая теплоту с каждым новым днём их путешествия, Чонгук с огромной радостью медленно освобождался от одежды. Он снимал накидки, меховой жилет, тёплые накладки на бёдра. В один из дней он вообще гулял по лагерю в свитере, ловко засучив рукава. Народ становился взволнованнее, многие с нетерпением хотели увидеть прекрасную красоту Юга, о которой рассказывал Чонгук. Частенько он делал это за ужином, когда они все садились в общий и большой круг, допрашивая его. В один из таких вечеров несколько мужчин достали музыкальные инструменты. Несколько звонких и небольших барабанов. Они ласково и знающе проводили по ним ладошками, а после принимались отбивать буйный ритм. Чонгук с улыбкой наблюдал за детьми, которые первыми пустились в пляс. После подхватили это действие женщины, поддерживая игру своих мужей. Незамужние тоже поднялись, чтобы не уступать, частенько посматривая в сторону вождя. Чонгук со спокойным выдохом осмотрел поляну, в которой люди водили большой хоровод и пели свои традиционные песни. Искры костра, казалось, долетали до самого неба. Оно было темным, несмотря на яркие созвездия и луну. Южанин положил ладонь на грудь, вздохнул, чувствуя, в каком спокойном ритме бьется его сердце. Сейчас, преодолев огромный путь по холодному Северу, он начал чувствовать, что, возможно, находится на своём месте. Что он не лишний здесь, что тоже часть этой огромной, сплоченной семьи. Север удивительный. Прекрасен своими горными мысами и равнинами, вьюгой и непроходимыми белоснежными сугробами. Снег легкий, а снежинки так быстро тают, если на них подуть тёплым воздухом. Похлебка — не такая уж и противная еда, а сон на земле заставляет чувствовать себя бодрее, чем после кровати. Во всем есть свои плюсы и минусы, хорошие качества и недостатки. Чонгук, несмотря на все ужасные события, что произошли с ним, сейчас видит только плюсы. Ему приятно находиться среди людей. Вот один молодой незамужний парень дотанцевал, слегка подпрыгивая, до Тэхена, сидящего на бревне. Он протянул ему обе ладони смущенно, а Тэхен не отказал, поднимаясь и уносясь танцевать. Вождь сидел на своём месте, с легкой улыбкой смотря на друга. Юнги сидел, рассматривая то, как Тэхен танцевал. Он практически не сводил с него глаз. Такая любовь, это ведь запрет. Это страшный грех. А разве вообще любить можно? Чонгук часто задумывался о том, какие чувства испытывает Юнги к Тэхёну, какое приятное чувство поселяется в глубине его души, какое счастье он обретает, пока любимый человек его обнимает, укутывая в любовь. Чертовы законы. Юнги никогда не сможет быть с Тэхеном из-за этих традиций. В конце концов обстоятельства сложатся так, что Тэхену придётся взять в мужья или жены человека, придётся приобрести свою семью. Что тогда будет с Юнги, как он будет это переживать? Чонгук расстраивался, когда думал, какого жениха ему подберёт король. Наверняка он не будет считаться с мнением своего отпрыска, находя ту кандидатуру, которая ему будет важнее. Чонгук не хотел так выходить замуж. Ему абсолютно не нравились правила, связанные с браком. Если бы только люди в их мире перестали носить эти ткани на лице и голове, то мир был бы совсем другим. Многое бы изменилось. Юнги загрустил. Его взгляд, что провожал Тэхена, заметно опустился к ногам танцующих. Чтобы не смотреть на любимого человека, не делать больно самому себе. Стоп. А почему вообще лекарь сидит? По законам и ему нельзя веселиться? Чонгук нахмурил брови, раздумывая несколько секунд, прежде чем подняться со своего места. Как только он встал с бревна, одна из девушек, лицо и волосы которой были покрыты белой тканью, подскочила к вождю, протягивая ему обе раскрытые ладони. Чонгук оступился, всматриваясь и наблюдая, примет ли Чимин её приглашение. Не принял. Чимин медленно покачал головой в отрицании, а девушка тут же обернулась, поймав взгляд Чонгука, чувствуя смущение и поражение. Принц направился к лекарю, протягивая обе ладони Юнги. Тот замер на мгновение, с надеждой всматриваясь в лицо Чонгука. Кажется, он улыбнулся. Жаль, этого не было видно за тканью на лице. Она прятала все эмоции, и Чонгук, на самом деле почитая традиции, искренне их ненавидел. Юнги вложил ладошки в руки Чонгука, резко подпрыгнул и со смехом направился прямо к танцующим людям, показывая Чонгуку их традиционные движения с топотом ног, взмахом рук и разворотами. На Севере танцевали немного грубее, и музыка здесь была энергичнее. На Юге танцевали совсем по-другому, там музыка была мягче, спокойнее, струны арф тянулись как мёд. Там Чонгук танцевал спокойнее, двигал бёдрами в такт, делал волну всем телом, красиво плыл запястьями и пальцами по воздуху. Здесь же ему приходилось тратить всю силу и энергию. — Если ты пригласишь вождя на танец, он не откажется, — сказал Юнги, близко наклоняясь к лицу Чонгука. — Я не стану, — в отрицании покачал головой южанин. — Чего ты боишься? Никто тебя не съест за это! — рассмеялся повеселевший Юнги. — Нет, я просто… он уходит? — Чонгук остановился, бросив взгляд на Чимина, что поднялся со своего бревна, направившись по вытоптанным следам к озеру. — Иди, — Юнги решительно подтолкнул Чонгука в спину, — иди-иди, а то упустишь своё счастье. — Какое счастье, — пробурчал себе под нос Чонгук, делая два шага вперёд. Он обреченно выдохнул, смущенно поджал плечи и направился по следам к вождю. Деревья скрывали шум с поляны, а Чимин, стоящий около озера, напевал какую-то мелодию себе под нос. Чонгук почувствовал себя так, словно прямо сейчас прерывает уединение. Он даже хотел развернуться и уйти, но ветка под его ногой хрустнула, а несколько стоявших неподалёку лошадей издали громкое ржание. Чимин обернулся, замечая тонкую фигуру, стоящую у деревьев. — Чонгук? — Да. Я… не хотел мешать. Я пойду, — смущенно ответил принц. — Останься, — спокойно сказал Чимин, повернув голову к озеру, наблюдая за редкими бликами, — как тебе наши традиционные танцы и песни? — Ну, — Чонгук подошёл ближе, прищуриваясь оценочно, — слишком энергично. У нас другие танцы. — Во всем мире другие танцы. Мы привыкли двигаться быстро, чтобы не замерзнуть, оттого и песни у нас громкие, а танцы резвые, — Чимин улыбнулся, словно начал вспоминать прошлое. Чонгук замер, пытаясь представить, что чувствует. Он почему-то выдумал в своей голове, как сам Чимин подходит к неизвестной девушке, приглашая ее на танец, как утягивает ее на поляну и после делает предложение. Как они становятся женатой парой. Как пытаются приобрести семью. — Знаешь, — вдруг начал Чимин, — я все время думаю о том, что мы относимся к тебе не так, как ты привык. Мы нагружаем тебя разной работой, а ты не можешь нам отказать. Принцы наверняка ничего из этого не делают. — Мне это нравится, — честно выдаёт Чонгук, — в дворце мне запрещено делать многие вещи. Остаётся только учиться, читать книги в библиотеке или в саду, валяться в купальнях и присутствовать на вечерах короля. — Почему ты не называешь его отцом? — спрашивает Чимин напрямую тот вопрос, который больше всего его интересует. — Короля в нем больше, чем отца, — уклончиво отвечает Чонгук, пожав плечами, — на самом деле, когда я вернусь во дворец, первым делом он устроит смотрины. Ему нужна свадьба. — А тебе? — Чимин с прищуром рассматривает сгорбившуюся фигуру Чонгука, — это ведь прекрасное событие. — Свадьба по любви, Чимин, это прекрасное событие. А не тогда, когда тебя отдадут в мужья к неизвестно какому человеку, которого ты знать не знаешь. Я не хочу так, — устало выдохнул Чонгук, после чего иронично хмыкнул, — возможно, я даже боюсь этого. Глупо, правда? — Вовсе нет, — Чимин покачал головой, ощущая, как южанин перевёл на него свой взгляд, внимательно всматриваясь, — ты волен любить сердцем. Все покрытые люди прекрасны, я уверен, что и у тебя небесная красота. И скрывать ее долгие годы — это сложно. А после нужно дарить своё тело и сердце тому, кого, возможно, ты никогда не видел в своей жизни. Это печально, Чонгук. Мне жаль. — Мне тоже, — покачал головой южанин, прикрывая глаза, — мне тоже жаль. На несколько минут они унеслись в тишину, раздумывая над словами друг друга. Чимин понимал его, а сам Чонгук начал понимать слова Юнги о том, какой их вождь добрый сердцем. Да, хмурая складка на лице Чимина все ещё присутствовала, но она больше не пугала Чонгука. Наоборот — хотелось протянуть к ней пальцы, разгладить. Хотелось уложить руки на щёки, прикоснуться губами к кончику шрама на скуле, втянуть всю боль в себя маленькими нежными поцелуями. — Это больно? — тихо спросил Чонгук, дергая лицом в сторону Чимина. — Это? — Чимин поднял палец, подставляя к своему лицу. — Да, — кивнул Чонгук. — Дай руку, — сказал Чимин, протягивая ладошку к Чонгуку. Тот немного замялся, несмело уложил тёплые и слегка влажные от пота из-за напряжения пальцы в ладонь Чимина, немного стыдясь и стесняясь. Вождь поднял ладонь Чонгука вверх и протянул к своей щеке, укладывая тонкие пальцы. Чонгук замер, во все глаза рассматривая шрамы, стоя непростительно близко, чувствуя горячее дыхание вождя своим нутром. — А-аа! — внезапно вскрикнул Чимин, отдернув ладонь Чонгука и поморщился болезненно. — Боги! Прости меня! Прости! Черт! Тебе очень больно? — Чонгук взметнулся, желая протянуть руки к вождю, желая помочь ему. Чимин дёргал плечами, вовсе не пытаясь скрыть боль, а на самом деле пытаясь не засмеяться очень громко с лица Чонгука, которое вызвало такую бурную реакцию. Чонгук испугался так натурально сильно, так отдернул руку и уставился на него своими широко раскрытыми глазами, словно побоялся, что сделал больно. — Зачем так пугать?! — Чонгук в шоке уставился на вождя, кажется, впервые слыша такой его смех, — ты с ума сошёл! — Боже, выражение на твоём лице просто невероятно, — Чимин смеялся уже открыто, чувствуя, что Чонгук начал дуться. Вождь сразу же поймал ладонь южанина, смелее прижимая к неровной коже на своей щеке, крепко удерживая, чтобы Чонгук не отдёрнул руку. Мысленно Чимин просил его не бояться, не пугаться, не кривить лицом и не показывать ему отвращение. — Тебе все ещё больно? — шепотом спросил Чонгук, проводя кончиками пальцев по зажившим белым шрамам, рассматривая их с сожалением. — Уже нет, — выдохнул Чимин, едва заметно улыбаясь, загадочно сверкая глазами. — Уже? — в непонимании выдал Чонгук, опомнившись, что стоит слишком близко к вождю, что чувствует его дыхание поверх своей ткани, чувствует его грубую ладонь, — прости за глупый вопрос и эту просьбу. Это невежливо с моей стороны. — Знаешь, — в свою очередь выдал Чимин, — ты самый необычный принц, которого я встречал и о котором мне довелось слышать. Добрый, сердечный, оказывающий помощь каждому человеку, не лезущий за словом в карман, не боишься грязно поработать руками. Обычно большинство принцев — всего лишь разбалованные взрослые дети, но ты не такой. Ты танцуешь и смеёшься, как ребёнок, но если принимаешься за тяжелую работу, то выполняешь ее как наши мужчины. — Не пойму, — лукаво улыбается Чонгук, — это комплимент? — Если бы я предложил остаться с нами, ты бы остался? — спросил Чимин, с прищуром наблюдая за Чонгуком. Чимин вновь молил о том, чтобы Чонгук не смотрел на него с отвращением, не показывал пренебрежение. Он единственный, как ему казалось, смотрит на его лицо так, словно никаких шрамов там нет. Он единственный не боится быть откровенным. — Во дворце меня ждёт король, — тихо отвечает Чонгук на все мысли Чимина, заставляя за одну секунду расстроиться. «Дома меня ждёт отец», — должен был ответить Чонгук. «Я бы остался только ради тебя», — думает Чонгук в своей голове. Кажется, он понимает, что чувствуют Юнги и Тэхен по отношению друг к другу.

❄️☀️

Hozier — Take Me To Church Как только лагерь северян вступил на землю Юга, Чонгук выдохнул с некоторым облегчением, чувствуя противоречивые чувства и тревогу. Он не понимал, как объяснить свои эмоции и мысли, но каждый раз думал над тем, как сильно ошибся, когда ответил Чимину не так, как хотелось на самом деле. Наверняка Чимин увидел в нем хорошего человека, поэтому предложил остаться, а сам Чонгук надумал себе невесть чего, подумал о том, что вождь мог в него влюбиться, и теперь страдает из-за этих мыслей. Впрочем, у них часто получалось разговаривать на отвлеченные темы, потому что Чонгук без толики сомнений вёл свою лошадь к вождю, спрашивая о том, что хотелось услышать. Постепенно и незамужние начали окончательно привыкать к Чонгуку, воспринимая его не как конкурента, а как часть семьи. Некоторые даже начали с ним советоваться. Тэхен смотрел на Чонгука с улыбкой, по-доброму относился к нему, и наедине с Чимином не прекращал подначивать вождя. Чимину нравился Чонгук — это видели все невооруженным взглядом, все пытались столкнуть их друг с другом. Люди Севера пытались это сделать, потому что помнят обряд и как его прошёл Чимин, некоторые знают это по рассказам родных. Они понимают, что вождь должен приобрести свою семью, но единственный человек, на которого он стал смотреть — это Чонгук. Чонгук смотрел в ответ взглядом, полным надежды, но ничего не предпринимал. За день до того, как дойти до дворца Юга, на шумном ужине Чонгук признался лагерю, что он принц Юга, что король — его отец. Он настоятельно просил отправиться вместе с ним во дворец, чтобы получить достойное вознаграждение. — Так ты мальчик королевских кровей? — удивленно выдал в ту ночь отец Тэхена, пока Чонгук смущенно кивнул. — Простите, что не сказал раньше. Но я прошу вас немного задержаться в стенах дворца и как следует отдохнуть. У нас есть много необычайно вкусных фруктов, бесчисленное количество библиотек, сады и оранжереи, огромные купальни. Вам там понравится, — убеждал народ Чонгук. А сам думал про себя, что не только этих людей просит остаться, он хочет, чтобы Чимин ещё немного побыл рядом. Не расставаться с ним в тот же день, когда он увидит короля, а побыть ещё немного рядом. Северяне тогда переговаривались, а Чимин поблагодарил за радушный приём и принял его, обещая дать им семь дней отдыха, после чего они направятся к себе домой. Детишки радостно принялись бегать по поляне из-за этой новости, потому что им не терпелось увидеть дворец. Чонгук сказал, что для незамужних выделят красивые платки и шелка, и всем придётся по вкусу эти семь дней отдыха. Каждый верил, что все будет хорошо. Они продолжали идти, пока жара не стала настолько невыносимой, что пришлось практически полностью избавиться от тёплой одежды. Тэхен снял свитер, оставаясь в тонкой рубахе, протянул ладони к своим густым чёрным волосам, вьющимся у кончиков, зачесал их назад и снова бросил взгляд на вождя. Поселение встретило их спокойно: здесь, в этом городе, царила жизнь и суета. Лавочные рынки с одеждой, мясом, рыбой, фруктами, сувенирами и пергаментом манили обилием красоты и запахов. Чонгук рассматривал эти места со спокойной улыбкой, вспоминая, как в детстве часто бегал от одной лавке к другой с мешочком монет. Интересно, два его попугайчика ещё были живы? По улицам сразу раздался шум и возглас, стоило нескольким людям прокричать, что это принц. — Вернулся! Принц вернулся! Чонгук посмотрел вдаль, замечая в конце улицы дорогу, ведущую ко дворцу. Уже оттуда ровным строем двигалась толпа солдатов, держа в руках мечи на случай, если они пришли убивать. Убивать им было особо не чем — северяне не носили мечи, лишь удобные большие ножи и топоры. Чонгук слез с лошади и лагерь позади него остановился. Шагать по ровным дорожкам из камня стало таким непривычным. Принц выжидал. Стоял, не двигаясь, выпрямив плечи, дожидаясь, пока до него дойдёт эта орава солдат, и выйдет навстречу командир, приветствуя его. Солдаты и правда расступились, пропуская высокого, грузного мужчину. Тот прошёл до Чонгука, всмотрелся в его глаза и широко улыбнулся. — Вы дома, — выдохнул мужчина с облегчением, искренне радуясь тому, что принц прибыл к ним в целости и сохранности. — Меня спас вождь Севера и его народ, им нужно оказать почетный и достойный уход, — сразу же мягко выдал Чонгук. — Как вам будет велено, — поклонился мужчина, сразу же начиная раздавать указания, — у меня есть для вас новости. Нужно будет поговорить. — Я думал, — честно сказал Тэхен, когда они все практически дошли до ворот дворца, — что будем драться. — В этом нет нужды, — отмахнулся Чонгук, с интересом рассматривая все родные взору стены и камни, дорожки и деревья. Дворец был поистине огромным. Слуги сразу же распределили гостей, занимаясь с ними, пока вождь и сам Чонгук направились к королю. Тому уже доложили о том, что его сын вернулся вместе со спасителями. Тронный зал, где восседал король, был огромным. Чимин с прищуром рассмотрел высокие потолки, незамысловатые колонны и картины. Король сидел на троне, он стоял на небольшом пьедестале. По обеим от него сторонам дежурила охрана. Несколько женщин, сидящих около арф, играли. Несколько слуг держали подносы с вином и фруктами, а сам король разговаривал со своим подопечным. Чонгук и Чимин остановились у самых ступенек, ведущих к трону. Принц выпрямился, почтительно склонил голову и подошёл ближе, ловко и привычно садясь на колени, пока король потянулся, горячо целуя сына в лоб. Чимин с интересом наблюдал за традициями этой страны, потому как такого в их поселении не было. Чонгук выпрямился, спустился со ступеней к Чимину, становясь рядом с ним, пока король радостно улыбнулся. — Приветствую, Пак Чимин, — выдал король с улыбкой, — благодарю, что вернул мой драгоценный бриллиант. — Мы просто помогли принцу дойти до своего дома, — отозвался Чимин своим хмурым голосом, замечая слегка презрительный, полный отвращения взгляд на своём лице от короля. Слуги смотрели на него с любопытством, а Чимин чувствовал себя как те животные на рынке, заточенным в клетку, пока его рассматривают со всех сторон и думают, будет ли он угоден. — Вечером я соберу всех на ужин, устроим пир! — засмеялся король, поворачивая голову к Чонгуку, — ты вернулся вовремя. — Вернулся, — вдруг зло усмехнулся Чонгук, поджимая губы, — вы искали меня, король? Чимин прищуривается, смотрит в лицо короля, пока тот вдруг хмурится. Не специально, но Чонгук ставит отца в неудобное положение, выставляя не в самом прекрасном свете перед гостем и правителем Севера. — Конечно, — выдаёт король серьезнее. «Конечно, нет», — с горечью думает Чонгук. «Конечно, нет, кусок ты дерьма», — со злостью думает Чимин. — Ведь скоро твоя свадьба! Я все организовал! До неё осталась пара дней! Твой жених уже находится во дворце, он прибыл с месяц назад. Мы многое обсудили с ним за это время, и сегодня он будет на ужине, если здоровье его не подведёт. Чонгук шокировано выдохнул, явно не ожидая таких слов. То, чего он больше всего боялся, случится совсем скоро. Король и так не искал его, думал, что Чонгук сбежал, думает, что поступил по-ребячески. Он нашёл ему жениха. Того, кого Чонгук в глаза ни разу в жизни не видел. Чимин прищуривается, стоя рядом с ним, тяжело выдыхая. Он опоздал. Те зарождающиеся чувства любви в его груди не дали ему воспользоваться шансом признаться Чонгуку в симпатии. Если бы только немного отмотать времени назад, Чимин бы ещё тем вечером у озера сказал Чонгуку, что ощущает приятные чувства. Он бы сказал, что Чонгук влюбляет его в себя. Он бы забрал Чонгука в свой дом на Севере. Он бы ни за что не вернул его в эту золотую тюрьму. — Его здоровье? — тихо спросил потерянный Чонгук, пытаясь справиться с эмоциями. — Он чуть старше твоего покойного деда, — выдал король, заставляя Чимина сморщиться в отвращении. Он так легко готов отдать своего сына какому-то старику. Чонгуку ведь всего семнадцать лет, свадьба в его возрасте — прекрасно. Но не тогда, когда твой жених в несколько раз старше тебя самого. — Отправьте правителя Севера в его покои. А ты, Чонгук, отправляйся в свои. Чонгук не стал дожидаться слуг, почтительно кланяться королю. Он развернулся, с тяжёлым и громким шагом быстро уходя в сторону своих покоев. Чимин следовал за охраной в выделенные ему покои, устало садясь на тяжёлую постель. Черт. Он упустил свой шанс. Чонгук был чертовски сильно зол. Войдя в свои родные покои, он первым делом отшвырнул столик из дерева, на котором лежали книги. Попугайчики в своей клетке были мертвыми. Все нутро Чонгука горело от злости и несправедливости. Он понимал, что король его не искал. Понимал, что свадьба в любом случае состоится. Чонгук понимал, что был дураком, когда отказался от предложения Чимина. Нужно было идти на Север, становиться мужем и жить эту жизнь так, как велит сердце. Только вот сейчас оно задыхается и едва ли стучит из-за ужаса, которое испытывает Чонгук. Спустя некоторое время, когда Чонгук успевает принять ванну, переодеться в лёгкую шелковую одежду, собрать книги с пола, привести порядок и отдать клетку слугам, двери его покоев отворяются. Принц поджимает губы, когда видит взбешённого короля и его помощника на пороге своей спальни. — Какого черта ты, мальчишка, смеешь так меня выставлять перед правителем Севера? — зло рычит король, грузно передвигаясь из-за своего огромного жирного пуза, — я спустил тебе с рук то, что ты сбежал! — Я не сбегал, — твёрдо говорит Чонгук, — меня похитили! — Не может быть такого! — злится ещё сильнее король, — кем ты меня выставить хочешь? Полным дураком? Тебя ждёт свадьба и муж, который почти и не ходит! Ему немного осталось и он умрет, а ты заберёшь его богатство себе и будешь жить припеваючи. — Я не хочу этого, — дрожащим голосом говорит Чонгук. — Неблагодарная ты тварь, — давится словами король, — я столько сил вложил, чтобы вырастить тебя достойным человеком, а ты ведёшь себя, как последняя паскуда! Отребье. Ничтожество. — Пусть я такой, — с обидой выдаёт Чонгук, — но я не согласен на свадьбу! — Миндже, — зовёт помощника король, — принеси палку. В него нужно вбивать хорошее отношение и почтение к королю. — Нет, — тихо выдохнул Чонгук, качая головой в отрицании, — не надо. Миндже со злой ухмылкой на губах вышел из покоев, пока король кивнул на кровать. Чонгук отошёл от неё на несколько шагов и в отрицании покачал головой, чувствуя уродливый страх в груди, вспоминая эту ужасную экзекуцию. — Либо здесь, — выдаёт король, — либо при всём дворце, как тогда, когда тебе было десять. Чонгук помнил. Отец тогда наказал его за непослушание, вытащил из-под ткани ухо, крепко зацепился своими жирными пальцами и грубо сжал, потащив Чонгука на дорожку. Слуги, охрана, рабочие, солдаты — все были там. Чонгук просил остановиться, захлебывался слезами и просил помощи. Те, кто на самом деле любили маленького принца — ничего не могли сделать. Король был зол, и попадаться ему на дух — значит навлечь на себя смерть. Он бил тогда родного сына своей излюбленной железной палкой. Чонгуку прилетало ею по спине часто в детстве. Правила просты: ты снимаешь верхнюю одежду, ложишься или становишься на колени, получаешь своё наказание, а после всего этого нужно обязательно громко попросить прощения у короля, поцеловать палку, которой били и встать, уходя в свои покои (если получал наказание в другом месте). Чонгук знал эти правила как свои пять пальцев. Знал и прекрасно помнил ту боль, которая сыпалась на его спину. — Воспитание в тебя можно только вбить, — удовлетворяется король страхом своего сына, — ложись. Немедленно. Чонгук качает головой, чувствуя, как первые слёзы срываются с ресниц, попадая на ткань на лице, впитываясь в неё. Миндже заходит в покои с палкой в руках, передавая ее в руки королю. Принц вздрагивает, не сдерживая громких позорных рыданий, вырывающихся из самого горла. Король не жалеет, грузно подходит к чаду и замахивается палкой, больно ударяя по руке. Ударила словно не палка, а раскалённый прут. — Не надо, — стыдливо просит Чонгук, кусая губы, чтобы не завыть в голос, — пожалуйста. Больно, когда твои просьбы никто не слышит. Больно, когда их слышат, но не понимают. Палка ударяет по руке сильнее, пока Чонгук, глухо рыдая, опускается на колени, упираясь лбом в пол, крепко сжимая руки между бёдрами. Миндже смотрит, не просит короля остановиться, наблюдает за наказанием, упиваясь звуком от ударов. Король не жалеет, бьет по спине, наказывает за то, что, якобы сбежал, что выставляет его плохим отцом, что не соглашается на свадьбу. Когда удары заканчиваются, король подносит конец палки к губам Чонгука, ждёт, когда тот скажет слова извинений, когда поцелует палку и встанет. Чонгук медленно встаёт, смотрит на короля злым и заплаканным взглядом, молчит. Король хмурится, крепче сжимает палку в своих руках. — Жаль, эта тряпка на лице не позволяет мне плюнуть в твою жалкую жирную рожу, — зло выдаёт Чонгук, чувствуя, как в груди все бурлит от ненависти и злости. Он невероятно сильно зол, настолько, что готов поднять руку на собственного отца и ударить его в ответ. Чонгук в жизни никого ни разу не бил, и кулаки его никогда не сжимались из-за злости так, как сейчас. Но он готов. Король замахивается, отвешивает пощёчину, наблюдая за тем, как лицо Чонгука отклоняется в сторону. Тот возвращает взгляд, полный ненависти, и король в нем больше не видит страха. Минуту назад он корчился на полу из-за боли и рыдал от страха, а уже сейчас стоит и смотрит на него, как феникс, восставший из пепла. Что случилось? Король переступил черту? Шагнул дальше положенного и надломил надежду, доверие? — Тварь, — прорычал потрясённый словами сына король, — ну ничего. Вечером я отдам это твоему будущему мужу как подарок. Он приподнял палку, чтобы нагнать страха, но не увидев его в глазах сына, развернулся и вышел вместе с Миндже из покоев. Чонгук сделал несколько шагов, устало падая на постель, кладя ладонь на своё плечо. Спина ужасно горела и болела, но разум был чист. Сердце только было наполнено ненавистью и огромным желанием покинуть Юг навсегда.

❄️☀️

Until the Ribbon Breaks — Goldfish Вечер был наполнен приятным щебетом птиц, находившихся в саду. Было тепло, удушающая жара спала, оставив место для духоты. Северяне находились за большими столиками, восседая на мягких подушках, кушая еду специальными приборами. В походе незамужние прятали тарелки за тканью, а сейчас едят столовыми приборами, как дома. Чимин медленно пережёвывал кусок мяса, пока Тэхен, сидящий за его столом, уплетал пышные булочки, распивая вино. Краснота сразу же потекла по его шее и щекам, придавая пьяный вид. — Ого, — сказал шепотом Юнги, что также сидел рядом с вождем. Лекарь кивнул головой в сторону длинной дорожки, по которой едва шагая, шёл старый человек. Рядом с ним шли его сопровождающие, помогая сесть. Чимин прищурился, понимая, кто это на самом деле. Старик с седой головой, с трясущимися руками и едва ходячий. Будущий муж Чонгука. — Этого человека король выбрал Чонгуку в мужья, — проговорил спокойным голосом Чимин. Но вот на душе у него было неспокойно. Они помнил слова Чонгука о том, как он относится к подобной церемонии. Чонгука тоже можно было понять, как и любого незамужнего или незамужнюю, которых отдают в брак по неволе. В это время Чонгук подготавливался, чтобы выйти в тронный зал. Он надел широкие шелковые штаны небесного цвета, надел тунику с такими же широкими рукавами, с плотной тканью со стороны спины, чтобы не просвечивать её и не светить своими ушибами и синяки. Чонгук перемещался в ограждении слуг. Большинство людей и гостей почтительно наклонили головы, стоило Чонгуку зайти в зал. Ровной походкой, босиком, Чонгук добрался до своего небольшого столика, садясь на одну из подушек. Король смотрел на него с презрительной улыбкой. Чонгук бросил взгляд на еду, стоящую в красивой посуде на столике, а после опустил голову ниже — ему не хотелось даже палочки в руки брать, настолько отвратительным было нахождение рядом с королем и его приближенными людьми. Будущий муж жадно осматривал своего мальчика. Трясущейся рукой он кивнул в его сторону и поманил пальцем к себе. Чонгук предпочитал не двигаться, но взгляд поднял, всматриваясь в старое, искаженное морщинами лицо. Видел ли этот старик в его взгляде ненависть? Король хмыкнул, сидя на своём троне, потянулся к Миндже. В руках блеснуло, Чонгук сразу понял, в чем дело, в мгновение ока испытывая щемящий душу стыд. Они все увидят. Они все узнают. Чимин увидит. Почему-то перед этим человеком становилось стыднее всего. — Великолепный, — громким голосом проговорил король, протягивая палку старику, — это поможет тебе в воспитании твоего супруга. Только благодаря этой вещи я справлялся с его детством. Чонгук сжал руки в кулаки, пряча их под столом, чувствуя, как обида просачивается через его тело, желая вырваться наружу. Старик осматривает палку, сжимает пальцами, словно проверяет на прочность, а после просит будущего супруга вытянуть ладонь. Чонгук в отрицании качает головой — нет. Только не при всех. Миндже с раздражением спускается со ступеней и подходит к принцу, грубо поднимая его левую руку тыльной стороной вверх. Чимин смотрит неотрывно на пальцы Чонгука, и даже с такого расстояния ему видно, что они дрожат. Миндже крепко сжимает его запястье, не давая отдёрнуть руку, а под тканью светло-персикового цвета, Чонгук с силой кусает губы. Юнги испуганно выдыхает первым, и даже сидящий рядом Тэхен невольно вздрагивает, приоткрывая рот от шока. Народ Севера молчит, рассматривая представшую перед ними картину с немым шоком. Они не узнают этого Чонгука, потому что здесь он оказывается совсем другим — не смеётся с ними через каждое слово, смотрит спокойным грустным взглядом в пол, двигается плавно, не делает резких движений. Он ведёт себя как подобает принцу, но с его губ больше не слетает тот задорный смех, который привыкли слышать северяне. Миндже отпускает запястье Чонгука, пока тот прижимает дрожащую руку к себе. Ближе. Спрятать, укрыть, отвести взгляд. Пальцы и косточки, по которым ударила палка, горят до невыносимого жутко. И так сильно хочется заплакать, встать и позорно уйти, чтобы никто больше его не видел. На Юге не было и нет счастья. Здесь не умеют любить. Здесь люди алчные, злые и продажные. Здесь часто прикладывают руки мужья к своим жёнам и мужьям. На занятиях в школах считают нормальным телесные наказания. Здесь замужние должны почитать и любить только мужа, не смотреть ему в глаза на улице, не разговаривать с ним на людях, молчать при любых обстоятельствах. Это не Север, где у людей не сходит улыбка с лица из-за счастья и душевного спокойствия. Стоит ли вообще так жить? — Не думал, — громко говорит Чимин, чтобы король услышал его, — что такие исторические и невежественные поступки совершаются в такой красивой части этого мира. — Простите? — выдыхает король, прищуриваясь, — а вы так не делаете со своими людьми? — Мы цивилизованные люди, — позволил себе грубо усмехнуться вождь, — почитать наших детей, родителей и незамужних — закон. — Так вы не стали бы применять телесные наказания к своему супругу? — усмехнулся король, издевательски вскинув брови. — У меня нет супруга, — спокойно ответил Чимин, — пока ещё. — О, — король улыбнулся чуть лукаво, желая перевести тему, — уже есть кто-то на примете? — Тот, кому принадлежит моё сердце, не принадлежит мне, — таким же спокойным голосом проговаривает Чимин, пока его народ начинает хихикать и шептаться, прекрасно понимая, о ком он говорит. Чонгук тихо выдыхает, поднимая осторожный взгляд в сторону Чимина. Вождь не смотрит на него, продолжает трапезу, зато Юнги и Тэхен смотрят на него так откровенно, что глаза хочется закрыть руками. У него и так все лицо спрятано за тканью практически всю жизнь, но смущение и какая-то невесёлая надежда от слов Чимина заставляет Чонгука вздохнуть совсем по-другому. — Так за своё счастье нужно бороться, — выдал король, прося ещё налить ему вина, — или вы ждёте, когда синица сама прилетит вам в руки? Так не бывает. — Вы так считаете? — Чимин усмехается, опуская взгляд на свой бокал с вином, так и не отпив от него ни капли, — думаю, вы правы. Просто не всегда борьба приводит к наилучшему исходу. — Мы вправе сами выбирать, какой это исход для нас, — врывается в разговор Тэхен своим бойким голосом, пока Юнги тоже смущенно опускает взгляд. — С вашего позволения, я хотел бы в одиночку погулять по саду, — проговаривает Чимин, бросая взгляд в сторону короля, который тут же кивает несколько раз, соглашаясь. Чимин проходит по коридору в полной тишине, медленно выходя на улицу. Чонгук, продолжая тихо сидеть на своём месте, дожидается того момента, когда выйдет танцевать гарем короля, и сам он вместе с Миндже отвлекутся на голые животы парней и девушек, плавно двигающихся в мотивы арф. Тогда-то Чонгук и встаёт со своего места, тихонько уходя до охраны, оповещая, что он направится в свои покои и сопровождающие ему не нужны. Чонгук не идёт в покои, он даже не шагает спокойным шагом, потому что чувствует, как его сердце стучит в самом горле, вынуждая его сорваться на бег. Длинный коридор преодолевается очень быстро, а прохладный камень тревожит чистые ступни Чонгука, пока он осматривается, найдя охрану, сторожащих на своём месте, вроде бы даже наполовину уснувших. Принц срывается с места и бежит дальше, вглубь самого сада, где охрана не ходит, но ходит один человек. Чонгук задыхается, и в боку у него начинает колоть, пока он бежит по невысокой траве, пачкая голые ступни. Принц добегает до озера, берега которого выложены камнями. Чимин сидит неподалёку, всматриваясь в темное озеро, но на шум поднимает голову. Грудь Чонгука ходит ходуном, а сам он едва дышит, стремительно быстрым шагом огибая небольшое озеро, подходя к вождю. Чимин встаёт со своего места, выпрямляется, смотря в глаза Чонгука. — То, что ты сказал… Чонгук только начинает говорить, но не может продолжить — голос оседает, срывается, в красивых синих глазах можно увидеть застывшие слезы. Чимин не знает, но губы Чонгука дрожат за тканью, он изламывает брови, пытаясь отдышаться и продолжить говорить. — Я думал только о тебе, — тихо проговаривает Чимин, наблюдая за тем, как на мгновение Чонгук замирает, глубоко вздохнув. — Зачем? — Чонгук прищуривается, замахивается, ударяя кулаком по крепкой груди вождя, — зачем ты сказал это сейчас? Почему сейчас? Почему? — Бей ещё, — спокойно кивает Чимин, видя, как Чонгук в очередной раз замахивается, чтобы ударить. Он бьет. Но с каждым разом удары становятся все слабее и слабее, а ткань на лице пропитывается влагой из-за слез, становясь неудобной, натирая раздражённую кожу. В момент очередного удара, когда Чонгук не сдерживает шумного всхлипа, кладя ладонь на то место, куда бил, Чимин сочувственно выдыхает. — Я не могу бить тебя. — Иди ко мне. Чимин не протягивает руки, дожидаясь, пока Чонгук выберет, обнять его или прижаться, или оттолкнуть. Чимин не оставляет выбора, когда делает шаг, обеими руками прижимая к себе худое тело принца. Он обнимает крепко, до скрипящих костей, а Чонгук шумно сопит заложенным носом, пытаясь успокоиться. Он обнимает вождя за спину, вжимается в его плечо своим лицом, чувствуя одну ладонь Чимина на своей спине, а другую на своей голове поверх ткани. — Я должен был предпринять хоть что-то, — с сожалением выдыхает Чимин, отпуская маленького южанина и поднимая его ладонь с темными красными пятнами, — он часто бил тебя? Чонгук не отвечает, но кивает послушно, заставляя брови Чимина хмуро сойтись в переносице. — Это не правильно, — шепчет северянин, прижимая косточки и тонкие пальцы Чонгука к своим губам, целуя, — мужья должны быть крепкой защитой, оберегать от всех бед и болезней, а не создавать их. — Ты слишком добр для этого мира, — проговаривает охрипшим голосом Чонгук, с тоской наблюдая за тем, как Чимин ласково обращается с его покалеченной рукой. — Ты познал много жестокости, — шепчет Чимин, в очередной раз целуя тонкие пальцы. — Не хочу свадьбы, — в отрицании качает головой Чонгук, — я не смогу. Наложу на себя руки, напьюсь яда. — Ты должен быть сильнее этого, — строго говорит Чимин, заглядывая в глаза Чонгука. — Я хочу с тобой на Север, — шепчет Чонгук, чувствуя, как все переживания от предстоящий жизни откладываются на его душе, делая больно. — Он пойдёт с войной на мой народ, если я так просто заберу тебя, — качает головой Чимин, сожалея, зная, что не может поступить иначе. Чонгук, несомненно, стоит целого мира. Но не необдуманных решений и поступков. — Нам никогда не быть вместе? — спрашивает Чонгук, хмуря брови, — что мне делать с тем, что ты нравишься моему сердцу? — Беречь его, — Чимин кладёт ладонь на грудь Чонгука, вновь всматриваясь в его лицо. — Но я хочу быть счастливым рядом с тобой. Хочу перестать носить эти ткани на лице и голове, и делать это до брака, а не после, хочу, чтобы люди перестали прятать за ними свои эмоции и свою уверенность, ведь многие люди Юга могут дать отпор своим мужьям, но сидят и терпят, боятся. Я так не хочу. — Я понимаю, — Чимин искренне кивает, внезапно осматривает все лицо Чонгука, с легкой улыбкой склоняет голову, — можешь сделать мне подарок? — Какой? — тихо спрашивает Чонгук. — Можешь показать себя? Чонгук замирает, потрясённо выдыхая. Он не сопротивляется, поднимает руки к камешкам, расстегивая их и медленно снимая с головы платок. Темные, едва завитые природой волосы послушно лежат на голове, Чимин с огромным любопытством рассматривает их, поднимает руку, касаясь. Они пушистые, мягкие, приятно ложатся в руку. На затылке Чонгука можно найти цепочку с перемычками из камешков. Чимин подходит совсем вплотную, пока Чонгук держит в одной руке ткань, а второй цепляется за руку вождя, рассматривая его с легким волнением. Чимин поднимает вторую руку медленно, расстегивает перемычки и тихо, неспешно убирает ткань с лица Чонгука. Весь мир замирает вокруг него. Чонгук поднимает взгляд, молча рассматривая лицо Чимина. Вождь задыхается от увиденной перед ним красоты. Трава больше не шелестит под ногами, деревья спокойно хранят обет молчания, наблюдая за прекрасной картиной, где обнаженная душа вывернута наружу. Даже вода в озере не колышется медленными волнами, замирая на одном месте. Чонгук чуть смущенно выдыхает из-за пристального взгляда. — Невероятный, — качает головой Чимин, — как ты… какие художники этого мира рисовали тебя? — Чимин, — принц неловко поджимает губы, пока вождь поднимает руку к лицу Чонгука. Он проводит пальцами по гладкой щеке, движется самыми кончиками к подбородку, возвращается к носу, заставляя Чонгука хихикнуть от щекотки. Чимин давит на родинку под большой губой, заставляя их слегка приоткрыться. Они смотрит в глаза друг друга меньше секунды. Чимин только спрашивает взглядом, а Чонгук соглашается на все. Чимин прижимается вплотную с очередным шагом, наклоняется и впивается в горячие губы Чонгука, утягивая его в поцелуй. Принц без опыта, не знает, как ему отвечать, что делать. Чимин жадно вдыхает запах Чонгука, проводя ладонью по его широкой тунике на спине. Чонгук выдыхает в рот Чимина жарко, цепляясь пальцами за его плечи и коротко стриженный затылок. Момент и Чимин уже проскальзывает языком в рот Чонгука, натыкаясь на его язык. Жарко, глубоко и влажно. Принц сжимает крепче пальцами затылок вождя, немея от страсти и возбуждения, что охватывает его тело из-за этого поцелуя. Слюна мешается и мажет по подбородку, Чимин облизывает губы Чонгука, но вновь проникает языком внутрь, не может оторваться, ровно как и Чонгук, который не может не дышать этой страстью. Его грудь ходит худом, и он послушно обхватывает талию Чимина своими ногами, стоит вождю приподнять его на руках вверх. Чимин целует и обожает его с особой нежностью, с особой любовью дарит наслаждение, давая почувствовать твёрдость в своих штанах, позволяя утопать в смущении и желании поскорее справиться с возбуждением. Чонгук нетерпеливый. Стоит Чимину уложить его спиной на камни около озера, Чонгук тянется к одежде Чимина, помогая её снять. Тело Чимина не совсем идеально — по груди и боку разбросаны рубцы шрамов, оставленные после борьбы с волками. Вождь ничего не говорит, не комментирует это, с прищуром наблюдает за тем, как Чонгук со слезами на глазах, нежно вжимается щекой в его не совсем гладкую кожу, прижимаясь к шрамам губами с особой нежностью, с неожиданным желанием подарить этому мужчине заботу и нежность. Чимин улыбается — так ярко, красочно и живописно, целует в открытую шею Чонгука и прижимает его своим телом ближе к себе. Они ни о чем не думают, не отдают отчёт своим действиям, но одежды на теле становится меньше, облизанные пальцы уже проникают в тугого Чонгука, который выдыхает и сжимает бедро вождя, царапая поверх его рубцов и шрамов. На глазах слезы у обоих из-за первого проникновения. Тела покрыты испариной, прилипли друг к другу, жмутся под темнотой ночи, двигаются плавно, специально болезненно, чтобы чувствовать только такую боль. Но Чонгук не может перестать думать о другой, о той, что сидит в его груди. Ему не быть с Чимином, не просыпаться по утрам от его ласковых рук, не принимать кружку с травянистым чаем и не наводить такой же для него. Ему не потягиваться по утрам в тёплой пуховой постели, и не ждать его возвращения домой после дел. Ему не встречать его прямо на крыльце в тёплых колючих носках, чувствуя его горячее дыхание на своей голой шее. Ему не обнимать Чимина так, словно он единственный его драгоценный человек. Чимину не быть рядом с ним. Не гладить его тёплое тело, в порыве очередного занятия любовью, не впиваться в худую кожу пальцами и не накладывать ему побольше порций, чтобы немного откормить. Ему не обнимать его по вечерам, не помогать носить ведра с горячей водой, чтобы искупаться. Ему не целовать его щеки, не целовать в хихикающие губы и не прижимать к себе так, словно он единственное его сокровище. Движения становятся быстрее, Чонгук приподнимает бедра и весь вытягивается в струнку, позволяя дарить себе удовольствие. Чимин двигает бёдрами быстро, размашисто, впивается пахом в тело до жалобного скулежа в губы. Чонгук идеальный под ним. С тонким худым телом, с огромной отдачей, которую он чувствует и получает. Они заканчивают резко, тяжело дышат в лицо друг друга, пытаясь осознать, что натворили. Чонгук не жалеет, ни на долю секунды не жалеет, что отдал девственность вождю Севера, потому что уже отдал ему своё сердце и душу. Чимин садится, опуская ноги в озеро, наблюдая за принцем. Чонгук садится рядом, смущенно улыбаясь из-за наготы Чимина и той пошлости, что была между ними. — Нам нужно уходить отсюда, — шепчет Чимин, убирая пальцами волосы Чонгука за ушко. — Можно я посплю сегодня в твоих покоях? — просит Чонгук, поджимая губы. — Нас могут увидеть, — качает головой Чимин в отрицании, с прищуром бросая взгляд на голую спину принца, — Чонгук… — Я говорил, — тихим голосом заканчивает Чонгук, — короля в нем больше, чем отца. И внезапно становится так жалко за свою прожитую жизнь, что слезы срываются с ресниц Чонгука, капая на колени. Со слезами выходит все сожаление, вся боль, которую довелось испытать на протяжении прожитых лет. Чимин бережно обнимает, хрупко гладит по спине, уродливой из-за шрамов и ушибов, синяков. — Что мне делать, Чимин? Этот старик тоже будет бить меня, потому что я никогда не смогу сесть с ним за одним столом, чтобы поесть, никогда не смогу зайти с ним в одну купальню и ни за что не стану ложиться в его постель, — Чонгук шумно всхлипывает, — о Боги, что мне делать? Чимин винит себя в эту секунду, потому что несмотря на все слова Чонгука о родном доме, ему стоило насильно забрать его на Север, в свой дом. Чонгук не знает, куда себя деть из-за страха перед неизбежным. Он понимает, что на днях состоятся его душевные похороны. И все люди будут наблюдать за этой церемонией, мысленно обсуждая её и сплетничая. — Ты сильнее, чем думаешь, — шепчет Чимин в волосы Чонгука, прижимая его к себе. — Ты даже не представляешь, насколько я слаб и жалок, — выдыхает ничтожно Чонгук. Слова всегда ранят и делают больно. — Здесь я лишён права слова, здесь мне нельзя ничего делать, нельзя радоваться и улыбаться, я не могу быть собой, — Чонгук перечисляет сбитым голосом. — Ты забываешь важное, Чонгук. В этой стране ты — принц. Второй по значимости человек. Люди будут слушать тебя, чтобы ты не сказал им. Они пойдут за тобой, они будут внимать каждому твоему слову, потому что твои слова идут отсюда, — Чимин кладёт ладошку на голую грудь Чонгука, поверх сердца, — твои мысли должны быть в холодном спокойствии, чтобы предпринимать какие-то решения. Я буду рядом, Чонгук. Буду смотреть на тебя с гордостью, и буду внимать каждому твоему слову, потому что ты — принц моего сердца. — Обещаешь? — завороженным голосом шепчет Чонгук. — Клянусь, — твёрдо отвечает Чимин, кладя ладонь на своё сердце и смотря на парня. С этой минуты Чонгук знает, что делать.

❄️☀️

Tom Odell — Another Love Подготовка к свадьбе началась с новым рассветом. Народ Севера ещё никогда не видели, чтобы так спешили выдать кого-то замуж. У них самих подготовка обычно занимала время в несколько месяцев, а здесь за день украсили тронный зал свисающими с колонн тканями различных ярких цветов, поставили огромные вазы белого цвета, начистили полы и трон короля, украшая пространство. На кухне дворца с самой ночи кружились повара и слуги, разнося лучшую посуду Юга по столикам, укладывая только самые изысканные, исписанные позолотой подушки. Показывали богатство, чистоту и красоту. Помещение пахло цветами, готовой едой и приезжими гостями с Юга, что спешили поздравить короля с таким прекрасным событием. Чимин видел этих гостей, приветствовал и заглядывал в их лица, понимая, что кроме алчности там нет ничего. Церемония будет красивой, но вот обстоятельства — нет. Все это время Чонгука подготавливали, поэтому увидеть его не было возможности. Тэхен сочувственно качал головой каждый раз, как натыкался взглядом на старика. — Неужели ничего нельзя сделать, Чимин? Посмотри на него, — Тэхен поморщился, — я почтительно отношусь к старикам, но этот точно под себя будет скоро ходить. — Можно было сделать. Не возвращать его сюда, — Чимин кивает и тяжело вздыхает. — Но он ведь говорил, что Юг прекрасен, — возмущается тихим шепотом Тэхен. — Видимо, он говорил обо всем, кроме людей, — Чимин устало потирает переносицу, натыкаясь на шрам. Воспоминания той ночи у озера не покидают его мыслей. Он помнит стройное и ладное тело Чонгука, помнит его тихие выдохи и мучительно-горячие стоны. Он помнит его лицо до каждого плавного изгиба. Это все чертовски несправедливо, и сам Чимин не знает, что ему делать. Как его спасти? Сорвать свадьбу? Но как? В лучшем случае его вместе с народом отправят на свои земли, но это никак не может помочь Чонгуку. Ах, если бы только отмотать время назад, совсем немного убрать из их прожитых дней и спросить у Чонгука вновь, не хотел бы он остаться. И тогда, если он ответит нет, то силой забрать его в свои земли и любить-любить-любить, как никого другого. Чимин поплатился своим молчанием и бездействием сполна. Он тоже не может ничего сделать теперь, оставаясь только, чтобы наблюдать. Нет, вообще-то Чимин может обратиться за помощью к своим близким друзьям из других земель, но это… это будет кровопролитной войной с кучей потерь. Стоила ли одна жизнь такого? Чонгук думал. Все то время, пока ему отдирали волосы с ног и паха клейким мёдом, он сжимал зубы и думал. Слуги крутились возле него, подавали белое облачение, отводили в святые купальни, где Чонгук погружался под воду с головой, заставляя ткань прилипнуть к своему лицу и голове. Он молился Богам, но думал о том, как совершит задуманное, как навсегда освободится от страха в сердце. Он менял ткани на лице в исповедальне, произнося о своих грехах, завязывал красивую ткань около своего лица, пряча ещё и волосы. Его тело натирали несколько человек, специальные мастера трудились над его руками и пальцами, напевая свадебные песни и рисуя символы о богатстве, здоровье, счастье, любви. Они все благословляли его, помогали одеваться, носились вокруг и шумели. Для них это было истинным праздником — свадьба в самом дворце. Свадьба самого принца, за которым они присматривали с самого детства. Все поздравляли его с улыбками на лицах, желая счастья. Чонгук кивал, не проронив ни слова. Он молчал, поджимая губы за тканью. Перед самой свадьбой он послушно надел белого цвета шаровары, белый расписной топ с открытой спиной и длинными массивными рукавами. Свадебный наряд всегда оголял их тела, позволяя смотреть на большее. Синяки со спины не до конца зажили, но Чонгук не стеснялся этого, открыто отводя плечи, позволяя всем слугам видеть его слабость. Голый живот холодило из-за легкого ветерка, врывающегося в покои. Чонгук глубоко вздохнул, видя себя в отражении большого зеркала. Он был поистине красив в традиционной свадебной одежде Юга. На тело надели тонкую прозрачную ткань, что едва ли могла закрыть хоть какой-то оголенный участок тела. Эту ткань должен будет использовать его муж после первой брачной ночи. — Вот вы уже совсем готовы, — лепетали без остановки слуги. Тяжелый браслет лёг поверх правой ноги, щелчком закрепляясь на щиколотке. Браслеты также легли на запястье левой и правой рук, прячась за тканью. На шею слуги надели огромное количество ожерелий из дорогих камней. Последние штрихи обычно заканчивали родители незамужнего. Чонгук сидел в своих покоях, сложив руки. Обычно в такие моменты приходилось снова молиться, уже о благополучии жизни в браке. Принц делал вид, что молился, сложив крестом руки, но он все думал о том плане, который крутился в его голове. Дверь покоев отворилась быстро, король вошёл первым. В своём праздничном наряде он дошёл до сына, наклоняясь и целуя его в лоб. — Да, красота твоего тела позволит жить тебе в достатке, — сказал король, принимая от слуг тонкую цепочку яркого, алого цвета. Цепочка крепилась от одного виска, до другого, полукругом ложась на лицо поверх ткани. Благословение родителей, дарующих своим детям только счастье. — Отчего глаза твои невеселы? — издевательским тоном спросил король, — не нравится что-то? Что ты там говорил, а? Что свадьбы не будет? Так вот она. Ты уже готов к ней и душой и телом, осталось только выпустить из этих покоев. — Я ненавижу вас всей душой, мой король, — произнёс Чонгук спокойным голосом, задевая гордость отца, — чтоб вы сдохли, подобно собаке в грязном болоте. — Тварь, — шипит король, обхватывая пальцами лицо принца поверх ткани, больно сжимая скулы и щеки, — посмотрим, каким послушным ты станешь после ночи со своим мужем. Мразь. Посмотрим. Чонгук хитро улыбнулся, чуть пригибая колени, пока слуги принялись цеплять на платок, находящийся на его голове, длинный шлейф красного цвета, в тон драгоценным камням, висящим на его лице. Шлейф тянулся позади идущего Чонгука на несколько метров. Король ушёл, занимая свой трон, а гости встали, делая длинный коридор, по которому пройдёт молодой принц. Чимин ждал парня с замиранием сердца, посматривая на широкие двери, дожидаясь, когда они откроются. Совсем немного осталось. Старик уже стоял, опираясь на тонкую палку, подаренную королем. Он держал одну руку за своей спиной, голова его непроизвольно тряслась, а колени дрожали. Старость делает людей слабыми, безвольными, немощными. — Пусть все получится, — прошептал самому себе Чонгук, плотнее натягивая ткань на глаза, оборачиваясь и смотря на шлейф. Когда двери открылись, женщины сразу стали играть на арфах, а мужчины и незамужние хлопать. Чонгук сделал глубокий вздох, нашёл взглядом Чимина, что одним только своим видом уже придавал ему уверенности. Под ноги Чонгука бросали лепестки цветов, чтобы жизнь, по которой он ступал, была мягкой и ласковой. Волнение уже в горле, давление стучит и ушах, пока Чонгук медленно продолжает ступать голыми ступнями по лепесткам, направляясь прямо к королю, что не сдерживает своё злорадство. Шаг. Ещё шаг. Сейчас. Или никогда. Чонгук поднимает ладони, продолжая шагать. Он снимает со своей головы шлейф, оставляя его лежать позади. Люди сразу же с недоумением начинают смотреть на принца. Король медленно прищуривается. Они все смотрят на него, все ждут дальнейших действий. Чонгук снимает ткань со своих волос, позволяя всем увидеть их. Многие люди охают от шока, теряясь и не понимая, что происходит. Король со злостью поднимается со своего трона, топает ногой по полу и спускается со ступеней, пытаясь добраться до сына и задушить его собственными руками. — Что он делает? — спрашивает Тэхен, уставившись во все глаза на южанина. Чонгук сглатывает все своё волнение, медленно выдыхает и задирает руки за голову, расцепляя камешки. Ткань с лица стремительно падает ему под ноги, оголяя его полностью. Женщины перестают играть на арфах, и весь тронный зал погружается в молчание. Король застывает на ступенях, рассматривая лицо своего сына. Чимин понял. Понял по его решимости и взгляду, по его действиям. Вождь обещал быть его поддержкой. Делая шаг вперёд, Чимин опускается на одно колено, в почтении наклоняя голову. Он едва заметно улыбается, когда слышит, как весь народ Севера безоговорочно выполняет движение своего вождя, поклоняясь принцу в почтении, опускаясь на одно колено. Чонгук видит это, чувствует щемящую гордость и распирающую решимость в своей груди. — Поклонитесь же своему принцу, — громко выговаривает один из стражников короля, тоже поступая, как северяне. — Что ты… творишь? — спрашивает громко король, смотря в лицо сына. — Я долго молчал. И моё терпение копилось вот здесь, — Чонгук прижал руку к груди, — я больше не позволю обращаться с собой, как с вещью. Встаньте. Вы все. Поднимитесь и делайте так, как велит вам ваше сердце, а не закон. Мы больше не будем прятать свои лица и головы, мы сами будем выбирать, как нам жить. Хватит бояться и прятаться за спины своих мужей и жён. Вы не скот, и не должны позволять так обращаться с собой. — Я высеку тебя на главной площади, пока твоё жалкое тело не истечёт кровью! — кричит от злости король. — Ты можешь плеваться своим ядом и дальше, король, — со злой усмешкой продолжил Чонгук, — у людей есть своё право. Ты не можешь обращаться с нами так, словно ты Бог. Юнги, завороженно слушая Чонгука, первым потянул руки к ткани на лице и платку на голове. Он освободил себя от этой ноши легким движением, позволяя своей груди спокойно вздохнуть. Те люди, которые действительно вытерпели многое, начали снимать ткани со своего лица и головы. — Прекратите немедленно! — громко закричал король, — я приказываю! Стража! Убить всех раскрытых! — Оставьте свой страх позади, — продолжил Чонгук громким голосом, — вы — сильнее, чем вы думаете. Ваша сила внутри вас, позвольте ей окрепнуть и вырваться. Мы почитаем традиции и законы, мы любим наших Богов и предков, и мы сами выбираем свой жизненный путь. Я больше не позволю причинять себе боль. Больше не позволю всякому отребью унижать меня. — Почему вы ничего не делаете? — кричит король главнокомандующему армией. Тот продолжает молчать, сцепив руки, не двигаясь со своего места. Люди толпятся позади Чонгука, понимают, что стража не бежит к ним, чтобы убить, никто из них не дёргается в их сторону. Даже мужья замужних замерли, пытаясь понять, что будет происходить дальше. — Немыслимо! — кричит король, — моя армия должна меня слушаться! Ты! Маленькая грязная тварь! Я убью тебя! Задушу своими руками и выкину твоё тело с земель Юга на съедение волкам. — Он больше не принц Юга, — продолжил Чимин, подходя к Чонгуку, чтобы встать рядом с ним, — с этого момента он принц Севера. Мой будущий муж. — Не позволю, — зло шипит король, — голова неверных полетит с плеч, я созову армии с Запада и Востока! — Западом правит Ким Сокджин, Востоком правит Ким Намджун. Мои благоверные друзья. Думаешь, они пойдут войной против своего друга, человека, что не раз защищал их собственные жизни? — Чимин вскидывает подбородок, усмехаясь, — ты уже проиграл, король. Он морщится, погано ругается и плюет под собственные ноги. Убить сына все ещё вертится огромной идеей в его голове, но Чонгук находит ладошку Чимина, сплетает с ним пальцы, едва заметно улыбаясь. — Главнокомандующий нашей армии Чон Хосок не раз спасал жизнь людям Юга, — продолжил Чонгук, — он будет достойным королем этой страны, слушающий все ваши просьбы. — Для меня это огромная честь, принц… — начал с улыбкой Хосок, — … Севера. Мы начнём менять реформы и исправим некоторые законы с сегодняшнего дня. Король, простите, но я вынужден арестовать вас за жестокое обращение к своему ребёнку и своему народу, за невыполнение своих должностных обязанностей. И просто за то, что вы специально наняли каннибалов-наемников, чтобы попробовать избавиться от собственного сына. — Как ты узнал… — прошипел король, желая продолжить разговор, но тут же закричал, стоило охране схватить его за руки. — Празднование не отменяется, — Чонгук едва улыбнулся, — поприветствуйте своего нового короля! Первые аплодисменты и поклоны посыпались от молодых людей, в последствии поддерживаемые замужними и пожилыми. Чонгук спрятал лицо на плече Чимина, смущенно улыбаясь. Вождь крепче обнял его, прижимая к себе и прикрывая глаза, продолжая легко улыбаться. — Мы правда можем снять это? — послышалось от некоторых незамужних, указывающих на свои ткани на лицах. — Вы можете снять это навсегда, — проговорил Чонгук с лёгкой улыбкой на губах. — Вы подарили нашим детям счастье, — всплакнула одна женщина, с радостью и любовью осматривая лицо своего ребёнка, давно уже позабыв, как оно выглядело. — Лекари, — начал Чонгук, бросив взгляд на взволнованное лицо Юнги, — лекари должны и обязаны получать ещё больше любви, чем мы с вами. Они тратят все силы на то, чтобы спасать людей и лечить их от болезней. Они должны быть счастливыми. Лекари — наши ангелы. Мы должны оберегать их жизни и их желания. — Наконец-то! — громко вскрикнул Тэхен, заразительно смеясь и подходя к Юнги, поднимая его на руки одним легким движением, удерживая руками за спину и бедра, — это самый лучший закон! — Тэхен? — удивленно срывается голос отца, пока они все с огромным шоком наблюдают за тем, как сам Юнги обнимает своего любимого за шею, прижимаясь к его щеке своим носом. — Я буду любить тебя вечность, — обещает Тэхен, целуя Юнги в кончик носа и веко, заставляя его захихикать. — Я никому не позволю тебе навредить, — гордо и смело продолжил лекарь Севера. — Ты знал? — спрашивает Чимин у Чонгука, — знал и специально так сказал? — Может быть, — лукаво улыбнулся Чонгук. Он бросил взгляд на свой народ, на людей, обнимающих друг друга, плачущих от счастья, на матерей и отцов, обнимающих своих детей, стоя небольшими группками. Конечно, будут несогласные и недовольные с его словами, но уверенность все больше и сильнее врывается в сердце Чонгука, стоит ему увидеть, как люди обнимают своих детей, с улыбкой рассматривая их счастливые и улыбчивые лица. Короля, Миндже и их приспешников посадили в темницу дворца, Чон Хосок успешно встанет на место короля, продолжая охранять и оберегать свой народ. Юг ведь будет цвести и дальше, он никуда не денется. Не исчезнут каменные дорожки и сады, фонтаны и парки. Не пропадут библиотеки и счастье в сердцах освобождённых, по своему, людей. Не угаснет жить в стенах дворца. — Отправимся домой? — спросил Чимин, уложив ладонь на спину Чонгука, чувствуя его горячую кожу. — Да, — смело отвечает Чонгук, молясь Богам, чтобы шрамы, оставленные на его спине, были последней болью, причинённой в его жизни. Народ Юга получил спасение. Народ Севера впервые получил принца.

❄️☀️

BTS — Blue & Grey Чонгук поправил свитер и зачесал волосы, опуская ноги в тёплые ботинки с меховой подкладкой. Беря в руки кружку с горячим дымящимся чаем, пахнущим листьями липы и мяты, молодой парень вышел из дома, закрывая за собой дверь. Спускаясь по небольшим деревянным ступенькам, он широко зевнул, плотнее кутаясь в свитер своего мужа, обходя дом и находя его на заднем дворе. Чимин сидел на дереве, с улыбкой на губах обматывая плотную ветку яблоневого дерева тугой веревкой, завязывая её в несколько узлов. Он выдохнул, увидев подошедшего Чонгука, перелез и повис на руках, спрыгивая на землю. — Доброе утро, — улыбнулся Чимин, бережно целуя своего мужа в губы и забирая кружку с чаем, — спасибо. — Как назовёшь это? — спросил Чонгук, подходя к двум веревкам, посередине которых было широкое и большое бревно. Чонгук сел на это бревно, обхватывая руками веревки, пока Чимин сделал глоток горячего чая, светя своим счастливым лицом. Он придумал это устройство вместе с Тэхеном ещё на прошлой неделе, когда они оба выпивали за здоровье Юнтэ. Одна из рожениц отдала семье Ким своего ребёнка. Такое явление было частым, порой родители сами могли выбрать из специальных женщин ту, что подарит мужской паре ребёнка. Это не было странным и необычным законом или традицией. — Подумать только, они соединили свои имена, чтобы подарить ему целое — Юнтэ, — задумчиво сказал Чонгук. — Это звучит красиво, — согласно кивнул Чимин, одной рукой держа кружку с чаем, а другой хватаясь за веревку, слегка её раскачивая. — Минсе будет смеяться, если мы соединим наши с тобой имена, — дует губы Чонгук, — давай назовём нашего ребёнка Чонсок? — Почему именно Чонсок? — прищуриваясь, спрашивает вождь. — Просто… чувствую тепло, когда говорю это имя… но, так звали мою маму. Извини, — Чонгук устало выдыхает. — Все хорошо, мы назовём так нашего ребёнка, — уверенно говорит Чимин, с улыбкой продолжая качать мужа. — Только скажи народу, что это ты придумал имя. А то они будут недовольны. — Не правда, — улыбается Чимин, — они любят тебя больше, чем меня, и ты это прекрасно знаешь. Ты открыл две библиотеки, сделав отсек для обучающихся шире, снабдив некоторыми книгами из Юга. Мы привезли столько новых тканей и платков швеям, а ещё сделали огромный парк. И все это благодаря тебе. — Ну, ладно, — скромно соглашается Чонгук, лукаво улыбаясь, — я не остановлюсь на этом, знаешь? Юнги нужны помощники в лазарете. — Отлично, — кивает Чимин, — я могу принимать роды. — Примешь роды у нашей кошки, — смеётся в голос Чонгук, вставая с бревна. — Это кот, — недоуменно бросает Чимин. — Это кошка, Чимин, и она очень беременна, — улыбается ласково Чонгук. — Вот черт, — хмыкает вождь, поджимая губы и бросая взгляд в сторону бревна, — пусть это будет качелями. — Как скажете, мой вождь, — хихикает Чонгук, с улыбкой целуя мужа в щеку, задевая губами шрамы. Безграничное счастье будет после — путешествия в другие страны, жаркие ночи в тёплых постелях, покусывания маленьких детских пальчиков, гладящих шрамы на лице, крепкие объятия и бесконечная любовь двух людей.

Вождя Севера и его маленького принца.