Мандариновое бедствие

      Ким Сокджин очень странная штучка: может обижаться на тебя за любую провинность, но стоит тебе сделать милую мордочку или какое-то жертвоприношение, например, отдать свой пирожок, как тот сразу становится покладистым, забывает все обиды, опять режет воздух и слух своим скрипучим смехом и вообще такой приставучка умиляющаяся, что просто вынос мозга.       Но может быть и такое, так сказать, обратная сторона медали, когда Сокджин-и обижается взаправду, прям со всеми пунктами вроде игнора, отрешенности, раздражительности в поведении и совсем-совсем не делится своей едой, но такое случается редко, однако длится гораздо дольше, примерно неделю, если не больше. Но это уже надо постараться.       А Мин Юнги (и в этом плане) очень старательный парень и неисправимый неудачник.       Юнги уже второй день "ночует на коврике для кролика" и пытается понять, обиделся ли Ким серьезно или просто дуется. Мин ещё ни разу не подошёл с извинениями, так как считал тот случай в магазине мелочью — бывало и похуже. Однако, это Сокджин и, видимо, такой довольно детский поступок рэпера задел чувства Джина, а значит стоит попросить прощения, даже если вины как таковой и не было. Ой, ну и подумаешь, что после ему пришлось отбиваться от 5 голодных мемберов, что агрессивно атаковали его драгоценные мандаринки и так же агрессивно пожирали их на его глазах. Хоть большую долю Юнги и отвоевал, однако на следующий день последний ящик по неведомым причинам пропал, как и Джин-хён.       После ночи размышлений, самобичевания и репетиций перед зеркалом (если б зеркало могло, то оно бы заплакало от внешней утренней "красоты" паренька и его незаурядного "актерского таланта") было принято решение выяснить причину обиды парня и как следует попросить прощения за него. План был довольно простым, просто нерушим ничем (даже Намджуном), кроме отсутствия цели этого плана.       Сокджин как в воду провалился или в землю канул ещё с того дня и на сообщения или звонки Мина вообще не отвечал. Было срочное совещание в комнате вечных руммейтов, но раскрывать местоположение Джина никто не спешил, все ходили вокруг да около, говорили загадками и в основном о лапше для быстрого приготовления. Готовить сил и желания не у кого не было.       Юнги, поняв, что не дождется от них четкого ответа, сам стал устраивать мозговой штурм и обзванивать всех, кто знал Кима и мог общаться с ним. Но все будто сговорились и раскрывать все тайны его парня, не торопились. А может и вправду не знали.       Злой и бесившийся от незнания, вины и собственной никчёмности Шуга, не зная, куда себя деть, вошел в их с хёном комнату и укутался в их одеяло, сохранивший приятный аромат его возлюбленного, свернувшись в клубочек. От одного глубокого вздоха по телу пронеслось расслабление и покой: он был чертовски напряжен с самого утра. Его план не удался и дело даже было не в Намджуне, хотя тот строил из себя великого непонимающего, что зеркало, если б могло, то треснуло и разбилось в дребезги от неповторимого "актерского мастерства" младшего (и, заметьте, не от его разрушительных действий!) Ему не помешало бы вздремнуть, глядишь, к 9-10 часам вечера его хён вернётся, он убедительно извинится за все содеянное зеркало гордо смахнёт скупую мужскую слезу, и они забудут этот инцидент, наслаждаясь компанией друг друга.       Но время доходило уже до полуночи, а Сокджина все не было видно на горизонте. Юнги уже успел выспаться, приготовить неплохой ужин для себя и ребят, убраться в комнате, позалипать на котиков (горько вздохнуть от скрывающихся с пухлых губ "котеночек" в его голове) и пролистать всю ленту новостей, но отсутствие его парня здорово подкашивало его нервную систему, и при каждом хлопке двери он выбегал в коридор, чтоб увидеть лица его друзей вместо одного с изящными очертаниями.       Хандра и банальная лень уже вовсю облепили парня, что на очередной шум в коридоре он не обратил внимания, списывая всё на выкидывающих ночью мусор одногруппников и все также продолжая лежать на кровати, свернувшись калачиком. Но когда открылась дверь в их обитель, а полоска света прошлась по его лицу, сердце Мина гулко стукнуло раз и замерло. Все чувства разом обострились, а тело напряглось в мучительном ожидании. Тень человека с минуты поколебалось на месте и с тяжелым выдохом направилось к кровати.       — Юнги.       Мин, услышав до боли знакомый голос, резко подорвался к Киму и обхватил руками и ногами всё его тело. Автоматически вздохнул аромат свежей выпечки (и, это что, цитрусы?) и сильнее прильнул.       — Хэй, Юнги-чи, ты чего?       — Джин-и, я люблю тебя, и этот день без тебя прошел мучительно для меня. И дело даже не в ораве орущих, голодающих детей. Я не представляю свою жизнь без тебя, без твоей готовки, заразительного смеха стеклоочистителя, твоего чарующего голоса и простого присутствия рядом, — подняв голову, Шуга замер в нескольких миллиметрах от желанных губ, всё продолжая шептать и опалять горячим дыханием их. — Я не хочу даже думать о таком. Прости меня, пожалуйста, хён, и давай никогда не ссориться. Обещаю, что впредь буду согласовывать свои желания с твоими и приходить к компромиссу. Мы ж не дети, как Чимин и Тэхён, из-за пельменей ссориться в самом деле. Так что, Сокджин-хён, ты примешь мои извинения?       — К-конечно, Юнги-я, я приму тво... — договорить парню не дал настойчивый поцелуй от его счастливого возлюбленного. Растерянный всей этой ситуацией Ким лишь придвинулся ближе и не менее страстно целовал младшего в ответ, зарывшись пятернёй в темных волосах, а другой рукой лаская талию под помявшейся рубашкой.       — Боже, как я люблю тебя, Джин-и!       — Я тоже люблю тебя, Юнги-я. Только вот... за что ты просишь прощения?       Оторвавшись от пылающей шеи хёна и расстегивания рубашки старшего, Мин недоумённо моргнул своими по-кошачьи оленьими глазами и чуть наклонил голову в бок.       — Что? Но разве ты ушел от меня не потому что я обидел тебя своими выходками в магазине?       — Ты про те мандарины? А, ну так я всё равно же купил те продукты, да и ты выглядел таким счастливым при их покупке и таким... Когда ты их ел, я не знал, что хочу сильнее — тебя или цитрусы...       Подобное откровение жарило парня и с каждым словом выкрашивало его в 50 оттенков красного. Но...       — А куда делся мой последний ящик с фруктами? Разве ты так мне не отомстил?       — Что?! Йаааахх! Юнги-чи, во-первых, я почти не трогал твои чертовы мандарины! И штук пять не считается! — возмущению старшего не было предела от подобной несправедливости, но Мин не обращал внимания на это, заслышав про краденные пять мандаринок.       — Джин!       — Не перебивай и говори "Хён"!!!       — Ну, хёоооон, мы ж прошли через это.       — Я не договорил! Во-вторых, это сделал Намджун...       — ...       — Подожди! Я должен сфотографировать это выражение лица! — звук затвора и смех стеклоочистителя. — Ты так похож сейчас на того покемона желтого из одного аниме. Такой "О"?!       — Очень смешно, — мило надувшись, Юнги отвернулся от Кима и скрестил руки, на что сам парень лишь очаровательно улыбнулся и тут же аккуратно обнял со спины, уткнувшись носом за ухо.       Что ж, Мин Юнги тоже был той ещё странной штучкой, обижающейся на всякую чепуху и громко выражающей свое недовольство, но быстро млеющей от таких приятных прикосновений.       — Да и мстил бы я по другому.       — И как же? — поворот в объятиях и теперь их взгляды пересекались. — Выгнал бы из кровати спать на коврике, как бездомную собаку, как недавно?       — Юнги-я, как знал, что ты забудешь и всё повесишь на меня! — возмутился Сокджин и уже отдирал от себя прилипшего возлюбленного, не спешившего отставать от него. — Сам наклюкался в щи от горя, что твоих драгоценных деток беспощадно сожрали/убили твои тонсены, а меня обвинил в предательстве, мол, не защитил, сидел в сторонке да ржал!! А потом сам же и лег и задрых на коврике Чонгука.       Юнги, изо всех сил пытающийся подавить лезущие наружу улыбку и смех, продолжал липнуть к хёну, пытаясь успокоить обиженного на этот мир парня.       — Ой, всё, отстань, Мин Юнги! Теперь я по-настоящему обиделся на тебя! Не видать тебе моей стряпни, ночных свиданий и тем более моего подарка, пока не загладишь вину!       Но Шуга будто не слышал его жалобы и, совсем не скрывая свою десновую улыбку от уха до уха, нежно поцеловал резко успокоившегося Кима, кончиками пальцев прикасаясь к порозовевшей щеке и к такой же шее.       — Вредный кошак, — буркнул Джин, подставляясь под ласковые поглаживания своего парня и плавно притягивая за его талию, тем самым вызывая у Мина очередной приступ любви и нежности.       — А что за подарок? Сегодня какой-то праздник?       Ким переводит взгляд на прикрывшего глаза, чуть ли не мурлычущего как кот от удовольствия сурового рэпера медленно растягивает слова, выделяя каждое с особой интонацией.       — Верно. Сегодня очень важный день в нашей жизни. Настоящий праздник, для тебя, меня, ребят и наших фанатов, — в глазах напротив зажигается огонек заинтересованности, нетерпения узнать, что это за день. — В этот день на свет появился самый милый, очаровательный, невероятно талантливый, амбициозный и всеми любимый человек. Тот человек, что неизменно до сих пор верен своей музыке, по-прежнему любит ее всей душой. Тот человек, кому я доверил свое сердце и не разу не пожалел о своем выборе. Я люблю тебя и с днём рождения, мой Юнги-чи!       Тело мелко дрожит, а голова идет кругом. Внутри что-то взрывается в нем и разливается по всему телу, как тепло и бесконечная любовь к этому человеку. Неконтролируемая, она заставляет стискивать его в своих крепких объятиях, одаривать поцелуями каждый сантиметр кожи его возлюбленного, неустанно благодаря небеса за то, что они даровали ему самое лучшее, что могло быть в его жизни.       Он определённо самый счастливый человек на земле...