О словах и людях

— Ну чего там? — с любопытством спросил Илья, когда Горшков, закончив свой пламенный монолог, наконец-то повесил трубку. — Ничего хорошего, — ответил Алексей, продолжая хмуро глядеть на погасший экран. — Если сформулировать кратко, то «повлияйте на свою девочку…» — Какая я ему девочка? — тут же возмущенно подала голос Алена; она сидела тут же, набирала кому-то сообщение и не показывала ни малейших признаков раскаяния. — Мне вообще-то уже почти двадцать! Алексей, никак не среагировав на ее замечание (вообще за последние полтора года он много чего привык пропускать мимо ушей), монотонно продолжил: — «…чтобы она не позволяла себе подобных высказываний, которые позорят наше фигурное катание и всю страну в целом». Алена шумно фыркнула и демонстративно уткнулась в телефон. Илья сделал то же самое, сосредоточенно черкая ручкой по разложенной перед ним бумаге. — Что ты делаешь? — поинтересовался у него Алексей. — Бинго собираю, — азартно ответил тот, листая ленту новостей. — Кому уже успели дозвониться с нашим потрясающим инфоповодом. Тарасова — есть, Леонова — есть, Слуцкая — есть, Коган — есть… все высказываются в примерно таком же духе. О! Даже Липу достали! Алексей чуть не подскочил на стуле. — Юля? — Она самая, — кивнул Илья и, театрально откашлявшись, прочитал с ухмылкой, — у нее кое-что поинтереснее. «Основываясь на собственном опыте, могу сказать, что по содержанию согласна полностью». — Во как, — заявила Алена, заметив, что Алексей примолк. — Даже Липницкая со мной согласна, а вы… — По содержанию! — возразил он, мысленно взывая ко всем запасам своего терпения — это тоже за последние полтора года он, если не кривить душой, проворачивал весьма часто. — Но по форме… — Да ладно вам, — надулась она, — ничего я такого не… Тут же и Илья, будто ждал подходящего момента, запустил очередной ролик с ее вчерашним интервью — тем самым, которое уже разошлось на весь инстаграм, тикток и ютьюб в виде простых отрывков, музыкальных ремиксов, переозвучек и того, что сама Алена со знанием дела назвала «пупами». — Скажите, пожалуйста, — журналиста, задавшего этот вопрос, Алексей готов был, наплевав на все, придушить отдельно, — полтора года назад вы удивили всех своим решением о смене тренерского штаба и переезде в Сочи… вам не приходилось об этом жалеть? — Нет, не приходилось, — ответила Алена прерывающимся голосом — произвольную программу она откатала наотмашь, да так, что не смогла перевести дыхание даже в кике, а потом, стоило Алексею отвлечься на секунду, ее уже поволокли в микст-зону, и за то, что упустил ее, Алексей был готов придушить уже себя. — И вообще отстаньте, пожалуйста, от моего тренера, у нас все отлично и вообще он самый пиздатый. На этом видео закончилось и установилось молчание. Илья испустил пару смешков (ему все не надоедало), крепко прижимая ко рту сжатый кулак. Алексей смотрел на Алену, а она, не отводя взгляд — на него. — Что? — сказала она наконец таким тоном, что он утратил последнюю надежду, будто ей может стать стыдно. — Я же сказала «пожалуйста». — Так нельзя, — мрачно припечатал он, постукивая по столу ладонью. — Теперь все как с ума сош… — Мне нельзя? А им что, можно? — вдруг вопросила Алена, не давая ему договорить. — Я только что после программы, я там каталась как последний раз в жизни, у меня в голове каша, и тут ко мне подлетают эти муда… — Алена. — …эти не очень хорошие и нетактичные люди, — старательно поправилась она, даже чуть покраснев от сделанного над собой усилия, — и начинают совать мне под нос свои уеб… не очень хорошие и нетактичные вопросы! Что я должна была ответить? Алексей набрал в грудь побольше воздуха, но составить слова из этого вдоха почему-то так и не сумел. Может, потому, что сам уже давно перестал отвечать на звонки от прессы, а если кто-то все-таки умудрялся до него добраться — отбрыкивался самыми простыми, шаблонными, ничего не значащими фразами и скорее спасался бегством. У Алены такой возможности не было, и ей пришлось поневоле принять на себя первый удар того, что обрушилось полтора года назад на их с Алексеем головы — когда он, придя как-то на просмотр ребят для младшей группы, обнаружил в конце нестройной шеренги из трехлетней малышни ее — одетую в тренировочный костюм, с убранными волосами и в коньках. — Две тысячи семнадцатый год рождения? — спросил он, стараясь не обращать внимания на странное ощущение, поселившееся в груди — то ли тошнотворное, то ли тоскливое, то ли обреченное. Алена ему улыбнулась. — Выгляжу немного старше. Мне даже пиво без паспорта продают. — Повезло, — ответил он, не веря про себя до конца, что этот разговор происходит в действительности. — Мы разве не обсудили все по телефону? Мне кажется, я ясно дал понять… — Но вы же не видели меня в реале! — горячо возразила она, перебивая его, порываясь подъехать поближе, чтобы схватить за локоть или просто заглянуть своими огромными глазищами прямо ему в лицо; Алексей хотел бы выглядеть неколебимо спокойным, но все равно шарахнулся в сторону. — Даже не видели, что я умею! Давайте, вы передумаете? — Я видел многое другое, — глухо откликнулся он. — Мне этого хватило. — Нет! — уже в тот день стоило понять, что иногда легче сдвинуть с места «Айсберг», чем переупрямить эту девицу. — Разве это справедливо? Дайте мне пару минут! У Алексея начало немилосердно, давяще ныть в затылке. — Алена, — сказал он чуть тише, но она, что удивительно, сразу замолчала, — я же уже сказал: мы все обсудили. Я не знаю, как вы привыкли в своем… штабе, — последнее слово он выговорил через силу, прогнав с языка сотню других, менее нейтральных слов, — но мое «нет» значит «нет». До свидания. Послаблений себе он был настроен давать не больше, чем ей — отъехал чуть в сторону, давая понять, что намерен заниматься теми, ради кого, собственно, сюда и пришел, и тут ему в барабанную перепонку вонзился ее звонкий голос: — Диджей! Диджей! — А? — сидевший «у микрофонов» Илья встрепенулся, будто не ожидал, что про него вообще вспомнят. — Что такое? Алена повернулась к Алексею; он видел, как лицо ее закаменело и влажно блеснули глаза. — Поставьте… поставьте… поставьте… поставьте «Лебединое озеро»! Воспоминание было резким и ярким, как вспышка — но Алексей возвращался к нему регулярно, и оно неизменно оказывалось для него отрезвляющим. Может, кто-то со стороны сказал бы, что именно та сцена полуторалетней давности и задала тон всему их сотрудничеству, той истории, которую тренер и ученик, кто бы что ни говорил, пишут сообща — но Алексей знал, что на деле это не так. Он, во всяком случае, больше не мог на Алену всерьез разозлиться; а она, в свою очередь, что бы ни случалось, никогда уже не препиралась с ним так — отчаянно, будто от этого зависела ее жизнь. — Ладно, — сказал он, вздыхая. — Попробуем спустить на тормозах. Но давай условимся — никакого больше мата в интервью. — Да я как будто специально, — сказала она обиженно, но уже скорее для проформы. — Ну, постараюсь. И добавила негромко и очень серьезно, будто только так можно было исчерпать инцидент целиком: — Не, ну вы же правда пиздатый. Без вопросов. Илья торжествующе вычеркнул в своем «бинго» целую диагональ. — Спасибо, — ответил Алексей, думая, что прочие слова после всего уже сказанного будут излишни.