Поцелуй меня

В конце года в компании, как это обычно и случалось, требовалось решить слишком много дел сразу, так что день сменялся днём, а у Лань Чжаня не находилось лишней минуты даже на свободный вздох, не то что на обед с кем-либо. И чем больше времени проходило, тем меньше решимости в нём оставалось. Какой смысл выражать благодарность спустя две недели? Вэй Усянь, должно быть, уже и думать забыл о том, как помог случайному встречному. Однако если решимость покидала Лань Чжаня, то желание увидеться с новым знакомым только крепло. А вместе с ним разрастались тоска и напряжённое волнение. Лань Чжань думал о Вэй Усяне каждый день. Как ни пытался — не мог не думать, и это едва не сводило с ума. Никогда прежде с ним такого не случалось! Однако тот вечер стал для него самым ярким за многие годы, и мало-помалу Лань Чжань понял, что дело было вовсе не в потрясении от того, как он едва не попал в аварию, а в пришедшем на помощь Вэй Усяне. Весёлый, говорливый, открытый, он был словно само солнце — и, соприкоснувшись с его светом однажды, Лань Чжань не мог больше жить в привычном полумраке. Поначалу это напугало. Ведь… разве захочет Вэй Усянь светить для него? После того как родителей не стало, Лань Чжань замкнулся в себе, он сторонился других детей, а те, чувствуя это, тоже не спешили приближаться. Прошли годы, из нелюдимого ребёнка он вырос столь же нелюдимым взрослым, и только Сичэнь — единственный, кто понимал его боль, — всегда был рядом. Иногда Лань Чжань упрямо твердил себе, что этого достаточно; но иногда признавал, что одного лишь брата мало, слишком мало. Однако он так и не научился сближаться с людьми. Он легко справлялся с деловыми переговорами, пусть не любил, но умел поддерживать светскую беседу с партнёрами, умел быть как располагающим, так и жёстким в зависимости от ситуации, — после некоторой практики всё это давалось просто, потому что было не более чем работой. Чего он всё ещё не умел, так это отпускать себя в личных отношениях. Но, если быть совсем откровенным, никогда прежде Лань Чжань и не желал этого по-настоящему. Он встречал интересных людей, но возможное сближение неизменно казалось небезопасным и… не стоящим того. Поэтому он позволял им уходить, нисколько не задерживаясь в его жизни. Вэй Усянь оказался первым, кого отчаянно не хотелось отпускать. С кем он готов был рискнуть. Лань Чжань долго размышлял. Даже если Вэй Усянь не захочет быть его другом — пусть в глубине души он понимал, что желает иного, всерьёз надеяться на это было бы глупо, — они могут по крайней мере… поддерживать связь, время от времени обедать вместе. Вот-вот должен был наступить Юань-дань — а что может быть лучшим поводом изменить свою жизнь? Кроме Праздника Весны, конечно, но ждать ещё месяц Лань Чжань просто не мог. Так что двадцать девятого декабря, в очередной раз пролистывая в WeChat моменты «Старейшины», он твёрдо решил, что пригласит Вэй Усяня на обед — их первый, но не последний совместный обед — первого же января.

***

Пусть Лань Цижэнь относился к Юань-дань с лёгким пренебрежением, он тем не менее требовал, чтобы его, как и Праздник весны, они встречали семьёй в загородном доме. Эти семейные празднования были довольно скучными, но не лишёнными своеобразного уюта. Лань Цижэнь, всегда запредельно строгий и серьёзный, как будто даже добрел в такие вечера, и обычно Лань Чжаня не особенно тяготила необходимость проводить новогоднюю ночь с дядей и братом. Обычно, но не в этот раз. С приближением первого января Лань Чжаня охватывало всё большее волнение. Он не раз открывал чат с одним-единственным сообщением, порываясь написать сразу, но снова и снова останавливал себя. Ему казалось символичным, важным написать именно в первый день нового года — ведь нет лучшего дня, чтобы открыть новую жизненную страницу. В итоге Лань Чжань так издёргался, что предстоящий семейный ужин, запланированный на десять вечера, заранее казался ему пыткой. Брат — как делал с того самого момента, как они всё же поговорили, — будет бросать на него ободряющие взгляды, от которых на душе лишь тяжелее. Дядя сначала обеспокоенно выскажется о том, что он, Лань Чжань, был слишком рассеян в последние недели, а это недопустимо, особенно в такое важное для компании время, как конец года, и напомнит следить за режимом сна и питания, а после непременно перейдёт к своей излюбленной теме: к тому, что обоим братьям пора жениться. Сичэню неведомым образом всегда удавалось сравнительно легко уйти от этой темы, пусть даже он был старшим: он улыбался и мягко отшучивался, ни с чем не соглашаясь, ни в чём не отказывая, и дядя оставлял его в покое. Лань Чжаню никогда так не везло. Возможно, именно потому, что Лань Чжань не умел сходиться с людьми, Лань Цижэнь боялся, что он останется один навсегда, и всякий раз торопил его найти спутницу жизни. Однажды Лань Чжань даже хотел признаться, что вряд ли когда-нибудь свяжет судьбу с женщиной, но, поразмыслив, понял, что этим делу не помочь, дядя наверняка станет навязывать женитьбу только сильнее. Брат, как оказалось, был с ним согласен. С годами Лань Чжань привык к этой беседе — почти монологу — и принял её как неизбежное зло. Стоило дяде поднять эту тему, и он абстрагировался, практически не слушая, и возвращался в реальность, лишь когда чувствовал, что тон Лань Цижэня изменился. Не слушать собеседника было крайне невежливо, но так он хотя бы мог вынести это без лишних эмоций. Теперь же Лань Чжань чувствовал, что сегодня эта часть ужина дастся ему особенно тяжело. После всех волнений прошедших недель, когда он влюбился в недосягаемого человека, у него просто не осталось сил слушать понукания вступить в брак. Так что если обычно Лань Чжань приезжал в загородный дом за несколько часов до назначенного времени, чтобы помочь с приготовлениями, то в этот раз он решил прибыть аккурат к десяти. Несмотря на то, что родители погибли в автокатастрофе, вождение успокаивало его, давало почувствовать, что он контролирует ситуацию, а езда по пустой трассе и вовсе ощущалась почти медитацией. Поэтому из нескольких маршрутов, что вели к загородному дому, Лань Чжань выбрал самый длинный, предполагающий немалый крюк. Он поехал не спеша, позволяя себе отдохнуть от суматошного дня и подготовиться к неприятной ночи, и прибавил скорости, лишь когда заметил, что на нынешней не успеет добраться вовремя. А когда миновал чуть больше половины пути, машину вдруг уже знакомо повело — и пришлось изо всех сил выворачивать руль, чтобы не слететь с трассы. Едва его отпустил первый шок, Лань Чжань, включив аварийку, уронил голову на руль, чувствуя, как грудь начинает сотрясаться от смеха. На самом деле он редко смеялся, но что ещё было делать сейчас? Кто меньше чем за месяц дважды пробивает колесо, да ещё и одно и то же? И ведь на этот раз он не смог бы заменить его, даже если бы умел: у него просто не было запаски. Прошедшие две с половиной недели были настолько напряжёнными, что он и испорченное колесо выбросить не успел, что уж говорить о том, чтобы купить новое. Когда нервный смех отступил, Лань Чжань откинулся на спинку сиденья и вдруг тоскливо подумал, что дядя, должно быть, не простит ему этого опоздания до конца жизни — слишком трепетно Лань Цижэнь относился ко всему, что касалось соблюдения семейных традиций. И хотя их отношения нельзя было назвать по-настоящему тёплыми, портить их Лань Чжаню вовсе не хотелось. Как-никак, дядя вырастил его и вместе с братом был ему единственной семьёй. И без того ужасное настроение стало ещё хуже. Раздумывая, как поступить, Лань Чжань пошёл выставить аварийный знак, а когда взял тот в руки, внезапно вспомнил: Вэй Усянь ведь предложил добавить его в WeChat именно на случай проблем с машиной! Безусловно, было в высшей степени дурным тоном беспокоить человека в праздничную ночь, но… он ведь не будет требовать, чтобы Вэй Усянь приехал, верно? Просто… договорится о другом дне. Просто послушает его голос, чтобы немного прийти в себя, успокоить безумный вихрь мыслей, от которого едва не кружилась голова. А после позвонит Сичэню, попросит забрать его на буксире, извинится перед дядей, и в остальном вечер пройдёт почти как обычно. Вернувшись в салон, Лань Чжань колебался всего несколько мгновений — а затем всё-таки набрал «Старейшину». Трубку сняли уже на втором гудке: — Лань Ванцзи? Привет! — поздоровался явно удивлённый Вэй Усянь, и Лань Чжань с облегчением выдохнул, сразу расслабляясь. — Привет, — ответил он. — Ты говорил, что к тебе можно обратиться, если будут проблемы с машиной… — Конечно! — тут же подтвердил Вэй Усянь и, кажется, шикнул на кого-то. — Так что случилось? — Снова лопнуло колесо. То же самое. — Что? Да ты само везение, Лань Ванцзи! Подожди-ка, это случилось только что? — Мгм. Но я… — Двойное везение, — хмыкнул Вэй Усянь. — Давай так! Сбрось мне своё местоположение с навигатора, и я сейчас приеду. Лань Чжань, никак не ожидавший такого поворота, замер на мгновение. Вероятно, ему стоило бы отказаться. Конечно, ему стоило бы отказаться. Но он не сумел. — Хорошо, — только и сказал он, а затем повесил трубку и действительно выслал свои координаты. «Уже еду!» — тут же пришло в ответ. Всё ещё не до конца веря в происходящее, Лань Чжань написал брату, что опоздает.

***

Странным образом нервозность после разговора с Вэй Усянем действительно полностью отступила. Но вместо неё пришло не менее странное волнение. Чтобы чем-то себя занять, Лань Чжань принялся читать. Сосредоточиться было почти невозможно, он перечитывал предложения по два, по три раза и к следующему абзацу всё равно забывал, о чём был предыдущий, однако так время как будто тянулось всё же не так медленно. Не прошло и сорока минут, как в зеркале заднего вида он рассмотрел стремительно приближающийся свет — это сияла лазерными фарами Чэньцин. Поражённый тем, как быстро Вэй Усянь преодолел такое расстояние, Лань Чжань заранее вышел из машины, не забыв набросить пальто. Как и в прошлый раз, Вэй Усянь остановился аккурат перед знаком и заговорил сразу, как показался из авто: — Мчался к тебе, как на крыльях. Не слишком заскучал? — Это опасно, — невольно нахмурился Лань Чжань. Освещения от фар хватило, чтобы заметить, как Вэй Усянь закатил глаза. — На Чэньцин можно положиться, брось, — взмахнул он рукой. И добавил, усмехнувшись: — А запас невезения ты уже исчерпал за нас двоих. После «за нас двоих» Лань Чжань не решился в чём-либо возразить. Вэй Усянь тем временем хлопнул в ладоши: — Ну что? Доставай фонарик, будем лечить твою крошку, — и, прихватив аварийный знак, сам пошёл к багажнику Чэньцин. К пробитому колесу он с собственной запаской и Лань Чжань с фонариком и инструментами подошли почти одновременно. — Так как тебя занесло так далеко от города, Лань Ванцзи? — спросил Вэй Усянь, устанавливая домкрат. — Ехал на семейный ужин. — Семейный ужин? — Вэй Усянь взглянул на него в замешательстве. — У вас дом не в коттеджном посёлке вашей компании? — В нём, — не стал лукавить Лань Чжань, хотя догадывался, к чему ведёт Вэй Усянь. Но, как ни странно, тот не спросил ничего, только сказал: — Похоже, тебе семейный ужин не очень-то по душе, раз ты поехал этой трассой. — Мгм, — признал Лань Чжань, отведя глаза. И вдруг ощутил осторожное прикосновение к руке. — Всё в порядке? — прозвучал столь же осторожный вопрос. Обернувшись, Лань Чжань встретил насторожённый взгляд Вэй Усяня. — В порядке, — сглотнул он, сумев ответить лишь спустя несколько долгих мгновений. — Хорошо, раз так! — улыбнулся Вэй Усянь и только теперь отнял руку и вернулся к колесу. — Посвети левее, вот так, отлично. Пока Вэй Усянь сосредоточился на том, что снимал колесо, Лань Чжань тоже решился спросить: — А что насчёт тебя? — Что насчёт меня? — обернулся Вэй Усянь на мгновение. — Я не испортил тебе вечер с семьёй? — уточнил Лань Чжань и, следя за действиями Вэй Усяня, посветил чуть выше. — Ах, это. Нет, — засмеялся тот. — Совсем нет. Я был с братом и другом, но эти двое прекрасно развлекут друг друга и без меня. К тому же они уже слегка набрались, а терпеть их пьяными на трезвую голову — та ещё задачка. Цзян Чэн и трезвым бывает невыносим, а уж когда выпьет… Я собирался завтра утром поехать к сестре, так что сам не пил, — и к счастью, а то пришлось бы брать такси. Повисло молчание, во время которого Лань Чжань осознавал услышанное. «Брать такси»?.. — А мы слаженная команда, Лань Ванцзи, — наконец вновь заговорил Вэй Усянь. — Ты сегодня светишь, куда нужно, даже раньше, чем я успеваю подумать о том, чтобы направить тебя! Та-ак, и это был последний болт. Готово! — он поднялся и потёр руки, подышав на них. — Ты замёрз, — запоздало понял Лань Чжань. — Ерунда! Сейчас быстренько всё уберём — и ко мне в Чэньцин! Однако по тому, как Вэй Усянь съёжился, когда встал, было очевидно, что замёрз он сильнее, чем хотел показать. Лань Чжань снял расстёгнутое пальто и набросил ему на плечи раньше, чем он сумел бы возразить: — Иди первый, я сам уберу. — Но… — Услуга за услугу, — перебил Лань Чжань вопреки обыкновению. — Ах-ха, ла-адно, — всё же согласился Вэй Усянь. — Но потом приходи ко мне. Скоро полночь, раз уж мы оба здесь, встретим её вместе? — Мгм, — чуть улыбнулся Лань Чжань и склонился собрать инструменты. До этого момента он был так сосредоточен на присутствии Вэй Усяня рядом, что и не задумывался, что они могут встретить Юань-дань вместе. Праздник был по большей части семейным, так разве не сближало их то, что они встретят его вдвоём? Думает ли о чём-то подобном Вэй Усянь? Размышляя в таком ключе, Лань Чжань убрал в багажник инструменты и второе испорченное колесо и уже шагнул было к Чэньцин, но затем вернулся к своей машине и взял пакетик с заднего сиденья. А когда открыл пассажирскую дверь Чэньцин, сразу же услышал негромко играющую западную рождественскую музыку и ощутил аромат еды. — Садись-садись, — поторопил его Вэй Усянь, и Лань Чжань послушно нырнул на сплошное сиденье, посередине которого было расставлено несколько коробочек с едой. — Перед твоим звонком мы как раз проводили доставщика еды, так что я прихватил немного. Не знаю, ешь ли ты сладкое, но я стащил рисовые шарики у Хуайсана, и он будет припоминать мне это до конца моих дней. Ну, или его, кхм. В общем, я о чём, мы по-любому должны их съесть! — Съедим, — согласился Лань Чжань, тронутый тем, что Вэй Усянь не только приехал помочь, но и организовал для них праздничный ужин: помимо сладких рисовых шариков он рассмотрел в коробочках пельмени, лапшу и что-то мясное. Сев удобно, он протянул Вэй Усяню пакетик, который прятал в руке: — У меня тоже кое-что есть. — Мандарины! — обрадовался тот. — Ну вот, теперь у нас точно настоящий праздник! — Мгм. Еда, конечно, успела ощутимо остыть, но всё равно была вкусной, и какое-то время они молча отдавали ей должное. По правде, Лань Чжань очень проголодался, так что был вдвойне благодарен за ужин. В конце концов тишину нарушил Вэй Усянь: — А знаешь, раз мы встречаем Юань-дань вместе, то уже почти как семья, м-м? — Мгм, — согласился Лань Чжань, от удивления совсем позабыв, что за едой не разговаривают. — Так вот, — продолжил Вэй Усянь, — раз уж мы как семья, почему бы тебе не называть меня Вэй Ином? Лань Чжань застыл на несколько мгновений и лишь затем ответил: — Хорошо, Вэй Ин, — и добавил: — Я — Лань Чжань. — Лань Чжань — какое чудное имя! Тебе очень подходит! — Вэй Усянь… Вэй Ин потряс в его сторону палочками — к счастью, на них не оказалось соуса. — Как и тебе — твоё, — улыбнулся Лань Чжань. — Сестра тоже всегда так говорит, — усмехнулся Вэй Ин, и у Лань Чжаня замерло сердце от того, сколько нежности проскользнуло в выражении его лица. После небольшой паузы Вэй Ин заговорил снова: — А ведь это самая безумная ночь на Юань-дань в моей жизни! И в твоей наверняка тоже, да? — он чуть склонил голову набок. — Тоже, — подтвердил Лань Чжань и добавил неуверенно: — Будет странно, если я скажу, что она всё равно мне нравится? Вэй Ин смотрел на него, казалось, очень долго, а затем наклонился чуть ближе: — Мгм, странно. Так же, как и то, что я очень хочу поцеловать тебя, Лань Чжань. — Поцелуй, — только и сказал Лань Чжань. На мгновение вглядевшись друг другу в глаза, они подались навстречу — а когда соприкоснулись губами, по радио зазвонил колокол, возвещая о наступлении нового года. И с каждым ударом Лань Чжань становился счастливее и словно бы легче, забывая обо всём, кроме настоящего момента. Они оторвались друг от друга с последним ударом, и Вэй Ин — с влажными губами и сияющими глазами — сказал: — Знаешь ведь, говорят, как новый год встретишь, так его и проведёшь? — Если это значит, что я проведу его с тобой, я согласен, — отозвался Лань Чжань. — Как и я, — улыбнулся Вэй Ин и снова увлёк его в поцелуй. Прежде чем раствориться в нём окончательно, Лань Чжань признал, что ночь на Юань-дань — лучше любого наступившего первого дня нового года.