О чем молчит Цижэнь?

Почти тридцать лет назад Облачные Глубины лучились особенно безмятежной благодатью. Такой, словно здешняя земля не стремилась зачерстветь, а жизнелюбивые растения с животной жаждой впитывали редкие слезинки, уроненные с небес. Осколки горных хребтов, устремившиеся свечками под облака, способствовали не только идеальному климату, но и защите простых торговцев от варварских набегов. Гунны терпели поражения в схватках с адептами ордена. Часто удавалось прогнать негодяев даже местным жителям. Точнее, подкупить. Удобная жизнь продолжалась из поколения в поколение, пока... не пришли дурные предзнаменования. Каждые пять лет глава Гу Су Лань с близкими родственниками соблюдали традиционное гадание во время празднования Чуньцзе*. Способные заклинатели уединялись в горном храме, предварительно постясь двенадцать дней. Там, под покровом ночи, проводились жертвоприношения, и подобного рода осведомленность не распространялась дальше общества старейшин. Ирония заключалась в том, что поклонники святых совершали тяжкое преступление — убийство невинного ради процветания клана. Они подкупали новорожденных богов, совращая на принятие кровавого подношения, а взамен просили благополучный расклад Гуань Инь* на половину десятилетия. День, когда Глава вернулся раньше положенного, свирепо круша мебель вокруг, выцарапал уродливый шрам на сердце четырнадцатилетнего Лань Цижэня. Предсказание о грядущих годах сулило ужасные испытания, выпавшие на долю семьи Лань, но, по неизвестной никому причине, гневная оплеуха, по привычке, обрушилась на младшего сына. — Отец, прошу, не бейте диди!— поспешно вбегая, Цинхэн-цзюнь закрыл собой тело брата. Надо сказать, что несмотря на разницу в год, Лань Цижэнь сильно уступал старшему в росте и телосложении. При желании, издалека можно было принять хрупкого юношу за девушку в нежном возрасте, из-за чего младший Лань не любил гулять в оживленных местах и предпочитал с великим интересом рассматривать носки собственных ботинок, если выход в общество был неминуем. Он болезненно относился к неприятным слухам в свой адрес и редко покидал комнату для тренировок, поэтому от мальчика постоянно пахло сандаловыми благовониями, будто вместо учебы адепт служил в часто посещаемом храме. — Он даже не слышал о предсказании и тем более не понимает в чем провинился! — старший Лань скрыл от посторонних глаз испуганного Цижэня, закрыв неприветливый мир пышными рукавами одежды. Младший со всей силы вжался в защитника. Зарывшись лицом в чужое ханьфу, он панически обмер, отсчитывая тянувшиеся секунды по размеренным ударам сердца брата. Раз, два, три, четыре… — Этот паршивец в ближайшем будущем...предаст наш клан, — громко рыкнул глава, попутно скидывая локтем все бумаги, лежащие на низком столике, — и последствия будут необратимы. Пять, шесть, семь, восемь... — Отец, может, пророчество неверно истолковали и диди не причастен к нему? — с надеждой в голосе медленно проговорил Цинхэн-цзюнь и крепче прижал к груди сопящего мальчика. Теплая ладонь нерасторопно поглаживала голову Цижэня, даря ему ощущения внутреннего спокойствия и уверенности. ...восемь — ... — Отец, известны ли подробности? Глубокая хмурая морщина рассекла лоб Лань Гучжэна. Он думал. Обо всем понемногу. Мужчина не любил умершую жену, но был неравнодушен к своим детям, хотя бы потому, что вместе они возьмутся за управление орденом. Цинхэн-цзюнь уже давно радовал отца своими успехами в искусстве боя, да и за последние пару месяцев подросток окреп, став достойным преемником. Младший сын же безмерно раздражал Гучжэна слабостью. Наивный взгляд карих глаз, узенькие плечи и тонкие волосы вызывали у сверстников желание поиздеваться над ним. Глава Гу Су старался закалить Лань Цижэня. Сделать из олененка настоящего мужчину, способного отстоять честь рода. Правда, по-своему. Отец не замечал, что тактика очерствения за счет постоянного унижения и насилия дает отравленные плоды: мальчик все больше замыкался в себе, боясь лишний раз сказать слово или выйти на улицу. Он медленно угасал изнутри. Лань Гучжэн не ведал секрет, унесенный Лань Шу в могилу. Ведь у их младшего сына имелись симптомы саморазрушающегося ядра. Он мог не дожить даже до семнадцати. — В этот раз боги не стали вдаваться в подробности, но дали знать, что беда придет со стороны семьи и обречет ее на гибель. Цижэнь вздрогнул, почуяв фантомный запах горелой плоти. В ушах гудел лязг выпущенных стрел. От напряжения пальцы мальчика скрючились в подобие орлиного захвата, полного бессилия и уныния. Дагэ легонько сжал руку брата, перехватив впившиеся до крови ногти. — Отец, у меня есть одолжение. Оно станет единственным в моей жизни — Цинхэн-цзюнь непоколебимо устремил пронзительный взгляд в глаза Лань Гучжэну. В этот момент глава Облачных Глубин не ожидал от старшего сына меньшего. — Я твердо уверен, что судьбу возможно изменить, приложив усилия. Если подозрения пали на диди, то небеса нам благоволят. Я клянусь, что возьму ответственность за его воспитание и пресеку любые ситуации, при которых может случиться катастрофа. Гучжэнь промолчал. Уголки его губ озорно вздрогнули, преобразившись в довольную улыбку. — Лань Ву, ты действительно мое дитя. Чего не скажешь о Цижэне. Прямые брови Цинхэн-цзюня возмущенно дрогнули и незаметно вернулись в прежнее положение. — Мы благодарим Вас, за проявленную мягкость. Долгих лет и процветания, — голова Цижэня насильно оказалась в поклоне из-за руки брата. — Пойдем, — властный голос дагэ был полон созидания и спокойствия. Когда дом главы остался далеко позади, Лань Ву нарушил затянувшееся молчание, громко чихнув. Цижэнь недоуменно посмотрел на пристыженного адепта. — Диди, полагаю, что скоро наступит очень важный этап в твоей жизни. Облачные Глубины примут этой весной учеников из соседних кланов, постарайся найти среди них хороших друзей, — Цинхэн-цзюнь увидел поджавшиеся губы младшего и рассмеялся. — Понимаю, что общение с людьми дается тебе тяжело, но старайся постепенно привыкать. Ты ведь тоже будущий правитель Гу Су. Цижэнь в штыки воспринял речь брата, помотав из стороны в сторону цыплячьей шейкой. Мальчик мало разговаривал, но любил жестикулировать. — А ведь тогда тебе исполнится пятнадцать лет и отец должен дать диди взрослое имя. Каким оно будет...еще не думал? — парень прищурил раскосые глаза, окаймленные лошадиным пушком. — Мне не стоит надеяться на благородное значение вроде "изящный защитник" или "белоснежный воин", полагаю, мое новое имя разочарует тебя, — Лань Цижэнь скорчил жалкую гримасу. — Не переживай, я не позволю этому случиться. Если придется — пойду на крайние меры и переворошу весь учетный архив людей в ордене, чтобы переписать твои данные! — Лань Ву заулыбался, пораженный собственным бесстрашием. Диди одарил дагэ восхищенным вдохом. Несколько месяцев пролетело незаметно. Весна пришла в Поднебесную неожиданно и настойчиво. Цижэнь не успел опомниться, как в Гу Су Лань стали прибывать ученики других кланов, оставляя огромные чаевые в чайных домиках и гостиницах округа. Храмы ломились от табличек с желаниями, а тяжелые металлические барабаны с молитвами крутились не переставая. Близилась торжественная церемония по случаю совершеннолетия мальчика, превратившегося за короткий срок в юношу. Лань Цижэнь уже не был женственен, но сохранял хрупкость молодого парнокопытного. Его плечи распростерлись подобного крыльям свободной птицы, на теле показались первые волосы. Довольный подросток долго не мог нарадоваться изменениям и поклялся отрастить длинную бороду, чтобы произвести солидное впечатление на сверстников. Скоро предстоял первый день испытаний, но некоторые адепты успели выделиться из толпы задолго до тренировок. Ученик по имени Вэнь Жохань обрел дурную славу благодаря вечным похождениям в бордели и распитию алкогольных напитков на территории чужого ордена, чем снискал обожание со стороны обоих полов. Лань Цижэнь наивно полагал, что такого рода истории дети выдумывают из-за зависти или желания насолить. Он и не подозревал, что кто-то может гордиться проступками до такой степени, чтобы приказывать другим распространятся об этом при первой возможности. Младший сын главы надеялся на удачное стечение обстоятельств, по которому адепт с плохим поведением обойдет его за три тысячи ли или хотя бы никогда не попадется ему на глаза. Однако, Лань Цижэня ждала совсем другая история. Задолго до поездки в царство скуки Вэнь Жохань решил обзавестись полезными связями в Гу Су. Выбор пал на Лань Ву и его младшего брата, но беспредельщик никак не мог найти подход к обоим. Цинхэн-цзюнь, по нескромному мнению ребенка из Цишань, обладал скучным и нерасторопным нравом, юношу вряд ли можно было подкупить развлечениями, которые обычно любили молодые господа. Пришло время пораскинуть мозгами и понять, чего хочется благопристойному подростку, предпочитающему прилежно учиться. К своему сожалению, которое, впрочем, быстро развеялось, Вэнь Жохань обнаружил, что априори не добьется расположения от подобной персоны в связи с собственным складом личности. Тогда все внимание неугомонного подростка переключилось на нелюдимого Лань Цижэня. Он стал внимательно изучать поведение брата Лань Ву, на что потребовалась немало времени и сил, ведь младший сын главы по привычке редко выходил из покоев. Список оказался как нельзя скудным и неинформативным. Лань Цижэнь вставал на рассвете в пять утра, делая дыхательную гимнастику, хмуро смотрел вдаль на восходящее солнце, заложив руки за спину, неспеша заваривал зеленый чай, соблюдая церемонию от начала до конца, зажигал благовония и погружался в медитацию. Иногда юноша вдумчиво читал пособия или шел набрать трав в ближайших горах. Время сна планировалось на девять вечера. Точка. Вэнь Жохань недовольно укусил кончик кисти и озадачился еще больше. Внезапно его озарила гениально-ужасающая идея, заключавшаяся в подкладывании всякой литературы на окно Лань Цижэня. Если испытуемый возьмет книгу, значит она ему интересна, в случае с тем, что свиток останется на месте, Жохань поймет равнодушие хозяина домика к данной теме. Под вечер подросток приступил к исполнению хитрого плана. В дело пошло все — от записок мастеров о травах до откровенных рисунков с женщинами высшего качества. Только вот, будущий глава клана Цишань не учел, что глубоко за полночь Лань Ву проверял деятельность Цижэня за прошедший день и заботился о моральном здоровье брата, унося с собой непристойную, в понимании адепта ордена Гу Су, литературу.