прекрасное далеко

— просто давай дружить, в губы давай дружить! «Земфира — кто?»

      Уже год, как маленький мальчик лежит в больнице под вечным надзором родителей и врачей. Уже год, как у маленького мальчика нашли рак крови, быстро прогрессирующий. Уже год, как маленький мальчик мечтает умереть. Нашли болезнь слишком поздно, но, говорят, что шансы есть. Но шансы такие ничтожные, что, кажется, уже никто не верит в спасение. Феликсу нужен донор. Он чувствует, как при малейшем неправильном и резком движении потеряет сознание. Мальчик потерял такую простую и наивную надежду выйти отсюда здоровым. Мальчик потерял свой смысл в продолжении лечения. Каждый день ему становится все только хуже, ведь кажется, что температура стала вечным его спутником. Он давно побледнел, глаза утеряли искру, а веснушки, что светили ярче звезд, стали такими тусклыми и еле заметными, будто их замазали. На голове появляются пара седых волос от вечного страха и нервов. Ему больно, но спасение одно: сон.       Сон напоминал детство, санаторий, первую болячку, вечную любовь всей жизни. Напоминал о чудных детях с кучей переломов и страшных болезней, о которых не говорят взрослые. О болезнях, доставшимся маленьким детям, которые не увидят мир, но они видят его друг в друге. А Феликс только в одном. Он видит свой мир в одном человеке. В его луче света в ужасно темной комнате. Он видит свой мир в его теплой улыбке. Феликс готов помнить его все слова и каждый шаг, лишь бы он был бы рядом. Лишь бы он был бы жив. Лишь бы он получил хоть одно письмо, но в ответ только тишина. Пустая, робкая и жестокая. И маленький мир Феликса разрывается на множество острых осколков, которые разрывают сердце.       Ночь душит, оставляет его одного и заставляет перебегать с мысли на мысль. Говорят, что твои страдания сейчас — это твоя расплата над тем, что ты делал в прошлой жизни, но что такого успел натворить прошлый Ли Феликс, ведь расплата пришла так рано? Ему вот-вот должно исполнится двенадцать лет, а все что он видет каждый день — серьезных врачей, недобрых медсестер и вроде бы счастливых родителей, в глазах которых виден ужас и боль. И с наступлением ночи Феликс дает себе право задуматься над всем в одинокой, холодной палате, опустить голову в подушку и сдавленно поплакать. Мальчик не разрешает себе показывать хоть кому-либо свое отчаяние, пусть он и хочет поскорее отсюда уйти. Но надолго ли он уйдет? А сможет ли когда-нибудь? Мысли Феликса продолжались бы так долго, если бы в дверь не постучали. Ли поднял голову и с прищуром посмотрел на вход. Он с опаской поднялся, держась за стену, чтобы ослабшие ноги не так тряслись, и прислушался, когда в дверь еще раз постучали. За ней удрученно зашептали голоса и послышались отдаляющиеся шаги. Мальчик приоткрывает дверь и незнакомец оборачивается, аккуратно подбегая. — Феликс! Это же ты? Это я — Чан.       Знакомый голос заставляет тело продрогнуть и поддаться вперед. Больничным тусклый свет заставляет ненадолго закрыть глаза, что раздражает его, ведь ему так интересно, тот ли обладатель родного голоса или ему снова кажется и это все сон. Глаза понемногу открываются и он видит перед собой подростка лет четырнадцати. Он такой же уставший, глаза немного прикрыты тяжелыми веками, а волосы растрепаны в разные стороны, словно облачка, и к ним так хочется притронутся. А этот говор с тем самым приятным акцентом… Феликс все понимает и открывает дверь. Его руки поддаются вперед и он слегка падает в объятия такого любимого человека. Для мальчика это кажется сном. — Я так рад, что это ты, Ликс. Я так скучал, мы не виделись с тех пор как тебе стало хуже и ты покинул санаторий. Я даже не успел узнать твой адрес, а потом сам оказался здесь. Вот ведь удача, правда? — Это же все сон? — аккуратно спросил мальчик, поднимая голову — Нет, что ты! Я настоящий и ты настоящий, мы все здесь, — говорил тот с трепетом, осторожно гладя по макушке. — Кто «мы»?       Феликс смотрит вперед и видет небольшую группку людей, таких же счастливых, как и тогда. Они все смотрят так тепло, что хочется рыдать, обнимать каждого и говорить с ними часами. Его самые родные люди здесь. Банчан берет чужую руку в ладонь и тянет за собой, вытягивая из тьмы палаты. А Ли становится так тепло и легко, что кажется он может летать. К нему подбегают все друзья, обнимая так, чтобы не сделать больно, а мальчик наоборот сдавливает их в ответ. Столько дней молчания и вот они — те самые друзья со множеством болячек, о которых не говорят взрослые. — Давайте-ка свалим отсюда, пока нас не поймали, — тянет один из них. — Джисон, дай ему нарадоваться, — отвечает тихий голос сзади Феликса.       Ли мгновенно отрывается от одного из ребят и видит перед собой подслеповатого мальчика, у которого когда-то были множественные переломы. Тогда счастью внутри не было предела и казалось, что он вот-вот взорвется от внезапной радости. Несмотря на всю боль внутри, что начинает просыпается и понемногу разъедать его собственное тело, Феликс подрывается и подбегает к своему другу, обнимая так крепко, что у того кажется все треснуло. — Чанбин! Я и представить не мог, что вы ко мне придете, — шипит от радости тот.       Чанбин прикрывает глаза и тихо-тихо шепчет, что кажется они вот-вот отнимут от него Феликса. — Мы пришли забрать тебя отсюда…       Он пятится назад и сзади его приобнимает Банчан, чтобы успокоить и также тихо-тихо шепчет над ухом. — Мы пришли спасти тебя, Ликс-и! Это был наш план с самого начала, — тот слегка целует того в висок и отпускает ладони с талии, нежно беря за руку, — идем с нами.       Феликс немного непонимающе смотрит на ребят, на Чана и чувствует в них ту самую надежду. Он прикусывает губу и идет вперед, зная, что сюда он больше никогда не вернется. Рядом с ним компания дружно хихикает и бежит вперед по невзрачным коридорам онкологического отделения. Вокруг слышен тихий стук аппаратов, а где-то за ними слышен умиротворенный писк, и Феликс не дает себе оборачивается назад.       На улице так свежо и легко, словно ему дана новая жизнь. На крыльце у больницы стоят множество велосипедов, ровно такие же, как и тогда. Феликсу хочется смеяться и невольно он начинает хихикать себе в кулак. Ребята озадаченно смотрят на него, а тот еще громче заливается задорным смехом. — Это все кажется таким ненастоящим, хотя каждого из вас я могу взять за руку, обнять и тому подобное. А эти велики, — он взглянул на Банчана, и тот ласково улыбнулся, притягивая к себе, — напоминают мне то короткое беззаботное время. — Но теперь тебе не нужно об этом волноваться, — схватился за свой велосипед Джисон. — И правда, Феликс, ты теперь с нами, а эти взрослые нам ни к чему, — твердо проговорился Чонин, которого все любяще раньше называли Нини.       Феликс снова рассмеялся. Его вновь потянули за руку и он оказался у трехколесного велосипеда Чана. Он аккуратно провел рукой по сиденью и присел на пассажирскую сидушку сзади. — Прям как тогда, правда? — весело сказал Минхо, похлопывая его по плечу.       Мальчик промолчал, но улыбнулся так по-детски счастливо и глупо. Он потянулся вперед и крепко обнял за талию любимого человека, кладя голову ему на спину. — Ну что, отправляемся к речке? — громко спросил Банчан. Все хором закричали, и тот двинулся первым.       По дороге ребята что-то весело обсуждали, несдержанно громко смеялись и радовались этой возможности снова оказаться всем вместе. На душе становилось так легко и свободно, а тело чувствовало себя намного лучше, чем прежде. Феликс мог говорить так, как он мог пожелать сам, а не так как ему велели эти взрослые. Он прикрывает глаза, сильнее прижимаясь к Чану и полностью отдается моменту. Через время они останавливаются и слышен приятный шум речки. Мальчик нехотя открывает глаза и видит перед собой знакомый пейзаж. Впереди разливается приятный туман, вода спешит куда-то вперед и волнующе бьется, а позади всего этого стоит полу-разрушенное здание, которое кажется чем-то невероятно знакомым. Феликс опускает руки и потягивается. Он идет вперед, задумавшись, и садится на траву близ реки. Он хочется коснуться ее руками, почувствовать недолгий холодок и зарыться этими же пальцами под чью-то футболку, чтобы внезапно испугать. Мальчик легко улыбается и поднимает голову, видя перед собой все того же маленького мальчика, с которым он познакомился два года назад. — Хенджин, ты не изменился, — хлопает рядом с собой Феликс. — Все такой же? Ох, думал, я давно изменился, похорошел там, — хихикнул Хван. — Я имею в виду такой же радостный, как и был. Знаешь, прибывая в больнице, — Ли ежится и прижимает колени к себе, — мне казалось, я чувствовал что кто-то из вас был все время рядом, точнее думал, что это только ты. Ты всегда заставлял меня забыться о болезни и быть счастливым даже, когда мир перед тобой рушился. — Оу, Ликс-и, я сейчас расплачусь, — хныкающе тянет Хенджин и приобнимает друга. Потрепав того по голове, он оборачивается и слышит притихший зов, — извини, меня кажется зовут.       Феликс отдаляется и смотрит вслед другу, не переставая улыбаться. Рядом с ним кто-то присел и, одновременно покачиваясь из стороны в сторону, они проговорили вместе. — Ликс-и ни капельки не изменился! — Ой, — еле слышно говорит он и оглядывается, — Сынмин, Нини, это вы! — Феликс встает с травы и радостно глядит на них, — Сынмин, мы не виделись дольше, чем с остальными. Мне сказали у тебя что-то случилось и тебе пришлось уйти, — грустно закончил Ли, но в то же время улыбнулся. — Не будем о грустном, главное, что сейчас я рядом, точнее мы все рядом. И мы больше не оставим тебя, Ликс-и! — Верно-верно! Мы всегда будем рядом и не отдадим тебя на съедение этим дурацким врачам! — героически произнес Чонин, а в далеке послышалось недовольное: — Это же я хотел сказать! — вредно сказал Джисон.— И вообще, идите сюда!       Парни нехотя встают и идут в сторону Хана, Феликс тоже идет вперед, но кто-то его останавливает мягко держа за запястье. Мальчик оборачивается и видит перед собой немного погрустневшего Чана. — Что-то случилось? — обеспокоенно шепчет Ли. — Нет, что ты. Просто хотел поговорить с тобой, останься со мной, — волнующе улыбнулся Банчан, присаживаясь на траву. Ли приземляется рядом и кладет голову ему на плечо. — Спасибо, что вытащили меня. Я так рад, что смог оказаться здесь. — Тебе не за что благодарить меня, это все придумал Бинни, — признавался Чан, кладя свою руку поверх запястья Ли, нежно поглаживая. — Ликс, знаешь…       Тот замялся и посмотрел на успокаивающую речку, что почти касалась их ног. — На самом деле, ты умер, Ликс-и.       Эти слова ударили по нему, и тот непонимающе взглянул на парня. — Не шути так, Чан, — нервно хохотнул он и оперся руками сзади себя, чтобы лучше видеть любимого человека. — Мы все давно погибли, Феликс, поэтому ты не получал от нас никаких писем. Минхо умер от остановки сердца, когда оставили его одного в санатории, — мальчик обернулся и увидел вдалеке громко смеющего живого Минхо, — Бинни, тот самый, кто придумал это, погиб в автокатастрофе, когда уезжал домой, — Ли вспоминает крепкие объятия друга, что произошли совсем недавно.       Чан сделал паузу и шумно выдохнул, оглядываясь назад, хотя обещал себе этого не делать. — Хенджин погиб от рака кожи, его нельзя было вылечить и помнишь, он летом ходил постоянно в свитерах. Однажды его нашли на крыльце больницы, его не успели спасти, — Феликс не хочет верить в эти слова, он хочет, чтобы это оказалось сном, — Джисон погиб… — Остановись…-- тихо протянул Ли, собирая слезы с щек. Чан тянется к нему, аккуратно целуя в висок и прижимая к себе так трепетно, словно тот сейчас разобьется. — Это разрушенное здание — наш санаторий. А то, что происходит сейчас — посмертие. Мы навсегда останемся детьми в этом месте, без вечных проблем, упреков и неизлечимых болезней. — Я думал, что я наконец-то вылечился, — грустно сказал мальчик. Перед ним оказалась вся его компания, что одновременно сказали: — Зато мы теперь всегда будем рядом, Ликс-и.       Они потянули за руки Феликса, а тот, грустно улыбаясь, протянул им руки. Они выстроились в цепочку, каждый крепко сжимая ладони другого. Они шли куда-то в направлении моста, медленно растворяясь в рассвете раннего летнего солнца.       Этот мальчик по имени Ли Феликс навсегда останется влюблен в вечное лето, в нежные касания друзей и в их добрые голоса.