Ураганы с человеческими именами

— Ты, конечно, охуеть как любезен, но есть разговор. — Я тогда ужрался в ноль, так что просто забудь, — Питер хмуро взглянул на соседа из-под бровей, догадываясь, какой будет тема разговора. Он совершенно не горел желанием объясняться перед Тони и сочинять какое-нибудь невероятное оправдание. Прошедшие выходные оказались неожиданно тяжелыми, и единственное, чего хотел Паркер, — это остаться в покое на пару дней, потому что он чувствовал себя жутко опустошенным. Когда Моррис вызвал его и Брук, Питер уже тогда понял: дело пахнет жареным. Интуиция никогда его не подводила, а поэтому были основания ей верить. Он пытался. Правда пытался отговорить Босса и убедить, чтобы сестра осталась дома. Питер бы и сам справился, либо же умер в одиночку, но подвергать Брук опасности не хотел. Однако Моррис никогда не заботился о его желаниях.

***

— Это подстраховка. Вы двое, слушайте внимательно, — машина выехала из двора и повернула на дорогу, сразу набирая скорость. — у Босса запланирована крупная сделка. Сами понимаете. Паркеры переглянулись. Генри был напряжен и не сыпал подколами, как случалось обычно, — лишь вёл автомобиль. И это настораживало. — Ты, Питер, заменишь нескольких телохранителей. Тащить целую толпу наших ребят слишком подозрительно, но ты знаешь, что от тебя требуется, — сухо продолжил охранник, — Брук, контроль за денежными переводами на тебе. — Заблокировать их оператора, когда они переведут деньги, и закодировать сеть? — уточнила девушка, глядя в окно. Она пыталась запомнить направление движения машины, чтобы хоть примерно понимать, где пройдёт сделка и каким путем им убираться оттуда по окончанию. — Да. И проследи за суммой. Пять миллионов, ни больше, ни меньше. — Долларов? — Конечно же, долларов! Что за вопросы... — фыркнул Генри на удивление Питера. — Не истери, птенчик. Раздражаешь. — Я никогда не истерю! — парень вспыхнул за долю секунды, вновь мечтая разбить охраннику лицо. Они никогда особо не ладили, но Паркера бесило то, что Генри насмехался над его состоянием, хоть сам Питер не мог контролировать панические атаки и приступы агрессии. — Ты сейчас этим и занимаешься. Прекрати, иначе я выстрелю тебе в колено и до сделки ты успеешь прилично истечь кровью. — Да какого хуя ты себе позволяешь? Катализатор всегда действовал отлично: в голову ударило ненормальное желание убить, и лишь блядское самообладание не позволило парню начать душить Генри. Вместо этого он яростно дернулся, как животное, запертое в тесной клетке, ударяя локтями и коленями по салону машины, а после сжался, впиваясь ногтями в собственную голову. — Заткни рот, ублюдок, ты даже не знаешь, почему... — громко начал шептать Питер, потягивая себя за волосы. Его голос дрожал, как порванная струна, и казался чужим. — Ты не знаешь... — Да закройтесь оба! Разозленная Брук продолжала смотреть в окно. Её сведенные брови говорили сами за себя, однако Паркеры были слишком похожи. Она нервничала ещё с момента звонка, и спор охранника с братом лишь все ухудшал. Брук затравленно посмотрела на Питера, отказываясь верить в такую резкую перемену. Парень видел, как сестра смотрела на него, но даже этот взгляд не был способен утихомирить проснувшуюся агрессию. Краем сознания Питер понимал, во что выльется эта перепалка: перед заданием он должен быть холоден и сконцентрирован, и никак иначе. Дрогнувшая рука могла все испортить. Но вариантов у них не было, в особенности у Паркера-старшего, который прикрывал и себя, и Брук, и Морриса одновременно. Эта ненормальность не покинула Питера. Просто теперь она перетекла в другую форму. — Какая смелая. В постели тоже командовать любишь? — жестоко усмехнулся Генри. Девушка лишь плотно сжала зубы и промолчала. Промолчал и Питер. В такой накалённой обстановке они добрались до места сделки. Все не могло пойти неправильно, но так и случилось буквально с первой секунды. Стоя за спиной Морриса чуть левее его плеча, Паркер едва чувствовал, как его дыхание ровно скользит по груди. Стучавшее чуть быстрее, чем обычно, сердце заставляло волноваться. Мертвая тишина нарушалась лишь голосами двух говорящих, и, Питер боялся двинуться, чтобы не издать какой-то случайный звук. Брук сидела между мужчинами за длинным столом и напряжённо смотрела в экран. Понимая взгляд сестры, Питер и без слов осознавал, будто что-то должно было пойти не так. Однако тишина оставалась слишком молчаливой, напряжение — слишком сильным, взгляды — слишком строгими, сумма — слишком большой. Слишком много слишком. Питер и Брук лишь переглядывались. Между ними было не более пяти метров. Оставшееся расстояние не лишало их статусов брата и сестры, однако они не были той идеальной семьёй из рекламы. Они даже не знали, где их родители. Что они вообще чувствуют после пропажи обоих детей. Что бы они сказали, увидев оружие в руках сына и ноутбук с программой взлома перед дочерью. Разочарование, которое они принесли своими решениями, не сравнивалось даже со смертью. Лишь об этом постоянно думал Питер. Эти мысли не отпускали его ни на секунду. Даже сейчас. Он не слышал и не понимал, о чем говорил их Босс и другой незнакомый человек. Паркер-старший смотрел вперёд и осознавал свой личный ад. На первый взгляд могло показаться, что Питер привычно спокоен и холоден, однако у него едва не тряслись колени. Он не хотел оставлять Брук ни на секунду, поэтому молился, чтобы сделка закончилась как можно быстрее и они убрались в ту неприметную квартирку целыми и невредимыми. Иначе Питер не хотел и думать. Дыхание на секунду рухнуло вниз, а с губ Питера почему-то сорвался отчаянный и полный боли стон. Парень и сам не поверил, что произнёс это. Стон казался тихим, но в тишине все повернули голову в его сторону. В глазах резко защипало и помутнело. — Тебе плохо? — спросил, обернувшись, Моррис. Вопрос донёсся как сквозь толщу воды, с булькающим звуком. Не желая разочаровывать Босса и срывать сделку, и в привычке говорить «все нормально», даже истекая кровью, Питер мотнул головой и сжал в ладонях винтовку. Он сглотнул и постарался сделать более осмысленный взгляд. — Выглядишь не очень. Думаю, ничего не случится, если мой подчинённый пойдет подышать свежим воздухом? — мужчина, как его назвал Моррис, мистер Свонн — Брук запомнила это — кивнул головой. — Питер, можешь выйти. В таком состоянии ты бесполезен. Паркер хотел возразить. Он уже открыл рот, чтобы произнести очередную ложь о том, что с ним все хорошо, но не смог. Слова застряли в глотке, как острые осколки. Физическая боль была ничем по сравнению с той, которая окутывала парня сейчас. «Паническая атака», — пронеслось в голове, и шум в ушах стал все более резким. Лишь благодаря какому-то чуду Питер все ещё стоял на ногах. — Пойдем, — Генри подошёл к нему и потянул за плечо в попытке увести парня. Тот стоял ещё несколько секунд и в итоге, пошатываясь, последовал за охранником, все ещё глядя совершенно пустым взглядом. Оба вышли за дверь, и Питер припал к бетонной стене. Он все ещё сжимал оружие в руках так, как ребёнок стискивает игрушку. Голова шла кругом. Его тошнило, и блядская, такая необходимая таблетка как всегда осталась где-то дома. — Не понимаю, почему Моррис так тобой дорожит. Как ты ещё не сдох от своих этих припадков... У парня не было сил спорить с Генри или кидаться на него. Вместо этого он закрыл глаза и опустил голову. Чёрная одежда, оружие в руках, снова эта прядь волос на лбу, сухие губы и почти слезящиеся глаза — это все делало из него убийцу, которым Питер не хотел быть. Неправильного, но забирающего жизни других раз за разом. Его тошнило от самого себя, а паническая атака подступала к горлу. Генри несколько раз пощелкал перед лицом Паркера. Тот лишь отвернулся, и охранника вполне устроила эта реакция. Он пожал плечами, махнул рукой и отошёл от Питера. Ему было настолько все равно, что, если бы Питер сейчас упал на бетон в обморок, Генри не стал бы приводить его в чувство, а лишь хмыкнул бы. Поразительно знакомый короткий громкий звук раздался из-за двери, откуда минуту назад охранник выдворил Паркера. Он оборвал что-то внутри. Что-то, похожее на ниточку надежды. Плохо соображая от услышанного, парень дёрнулся как раз в то мгновение, когда звук повторился. А затем ещё и ещё, рождая непрерывный хаос. Питер прекрасно знал, что это выстрелы. Едва эта мысль коснулась его, он бросился к двери, почти с ручкой вырывая её. Перед глазами мельтешили точки, дым, крики и оружие. В груди стало больно, где билось сердце, которое, казалось, сжалось в невозможную точку, истерично выстукивая удары. «Ну конечно... Им лишь надо было убрать меня...» — ничего больше не имело значения. Ничего этого Питер не видел и не ощущал. Он слышал только несмолкающий упрёк внутреннего голоса и чувствовал жуткое ледяное дыхание смерти, вновь прильнувшее в его затылку. Сердце меж рёбер отбило один единственный удар. Там, посреди комнаты, около стола, лежала его сестра. Эти несколько десятков шагов казались непреодолимыми, и, когда они все почти исчезли, засветившуюся внутри надежду вместе со стеклом разбило множество холодных пуль, летящих вперёд и пронзающих все на своем пути. — Брук! Нет!

***

— Ну, как для пьяного, ты был уж слишком решительным, — усмехнулся Тони, вспомнив резкие движения парня. — Ага, круто. Так теперь ты отстанешь от меня? Питер сжал зубы. Ему было вообще не до полицейского. Старк и его великие детективные навыки не интересовали его в этот день и в подобном состоянии. Он хотел захлопнуть дверь. В образовавшейся суматохе Паркера интересовало только одно: Брук, которую задело одной из пуль. Это было спасением и проклятием одновременно. Убивающий кусочек свинца пронёсся невероятно опасно, но не принёс за собой смерть. Смерть Брук на руках Питера означала бы мгновенную смерть последнего. Рана, по заверению врача, который работал на Морриса, была неглубокой: пуля прошла вдоль грудной клетки Брук, рикошетом отлетев от стены. Девушка должна была отделаться только шрамом и неделей пребывания под присмотром медицинского персонала. У неё на груди растекалась алым кровь от порванной царапины, и футболка с толстовкой приобрели сырой запах крови и плоти. Крови его сестры, которая едва не погибла сегодня. Несмотря на то, что Моррис взял все расходы на себя и ни словом не упрекнул Питера, тот, по возвращению домой в одиночестве, все равно винил себя в произошедшем. Он просидел несколько часов в ванной, закопавшись так глубоко внутрь себя, что в его голове сейчас оставалась только одна мысль: если бы он был нормальным, ничего бы не произошло. Если бы не его болезнь, он бы не нарушил обещание, которое очень давно дал матери. За много лет это был первый случай, когда Брук пострадала из-за Питера и его болезни, — даже в самом худшем своем состоянии Паркер-старший всегда стоял за сестру горой и не позволял никому даже пальцем прикоснуться к ней, даже несмотря на то, что и Брук была не из робкого десятка. Поэтому сейчас он особенно остро и беспощадно терзал себя убеждениями собственной вины, и это только усугубляло его состояние. Принятый «Клозапин», который Питер трясущимися пальцами закинул в рот, подействовал только к утру, и перед рассветом парень сумел справиться с внутренней дрожью, которую вызывала вязкая, липкая тревога. Он пробыл в постели практически весь день, то и дело просыпаясь в холодном поту от жутких картинок, которые подбрасывало ему воображение во сне. Он плакал. Далеко не впервые за это время, снова не сдерживая слез, рыдал так, что казалось, будто сейчас он выплюнет сердце. Питер ощущал себя жалким. Его образ остроумного, уверенного в себе чертёнка, который он показывал всем, и даже Брук, разваливался по кусочкам, и эта маска спадала. Под ней, внутри, страдал жалкий слабый комок невырезанной из утроба матери плаценты. Существо, ищущее помощь, но находящее лишь острые лезвия. Только звонок сестры под вечер немного успокоил его — Брук звучала достаточно бодро и всеми силами пыталась убедить Питера, что она нормально себя чувствует. Слушая её хрипловатый голос, парень вдруг осознал, как сильно устал от подобной жизни. На прощание он извинился, кажется, раз восемь перед девушкой за то, что произошло, и пообещал вытащить их обоих из этого дерьма. Питер еще не придумал, как именно он собирается выбираться, поэтому визит Тони еще больше сбил его с толку. Паркер подумал, что складывается какая-то хреновая традиция: попадаться на глаза детективу в совершенно отвратительном разбитом состоянии. — Неужели не хочешь довести дело до конца? — уточнил полицейский и незаметно поставил ногу около двери, чтобы Питер не смог её захлопнуть. — Нет, не хочу. Ты-то сам понимаешь, чего именно добиваешься? — вопросом на вопрос ответил Паркер. Его это все так достало. — Можешь угостить меня кофе, а дальше посмотрим. Питер ощутил неприятный холодок внутри, глядя на усмешку Старка. За доли секунд у него в голове пронесся десяток сомнений в том, стоит ли впускать копа в свой дом. Будучи убийцей, Питер вообще сходил с ума от того, что общается с детективом. Конечно, у них не валялось оружие на каждом шагу, как и не было привычки разбрасывать свои вещи где попало, поэтому ничего подозрительного при первом взгляде найти не получилось бы. Стандартная квартира, обычные вещи. Не считая грязной одежды в пыли и тёмной высохшей крови, лежащей в корзине для белья в ванной. Но этот факт не отменял того, что Тони мог что-то заподозрить. С другой стороны, отказ вызывал еще больше вопросов. Да и наедине все, что делал парень, — погружался в мрачные мысли о плохом. Покопайся в самом себе — вырой себе могилу. Уставший мозг отказывался рассуждать трезво, поэтому Питер решил, что будет импровизировать в случае чего. Он лишь открыл дверь шире, отступая в сторону, чтобы дать Старку пройти. — Кухня слева, проходи, — запирая дверь, Паркер мимолетом взглянул на шкаф рядом, дабы убедиться, что он тоже закрыт и не привлекает внимания. Все выглядело нормально, поэтому парень двинулся на кухню, за собой прикрыв дверь в ванную. Тони осмотрелся по сторонам, пока шел в указанном направлении. Квартира выглядела уже более обжитой, чем в тот раз, когда он помогал Брук с вещами. Его догадка о том, что Питер спал, подтвердилась, когда он прошел мимо одной из комнат: в полумраке из-за задернутых штор была видна кровать со свернутой в ком постелью. — Сахар нужен? Питер появился на кухне спустя полминуты после того, как Старк удобно устроился за столом. Полицейский бегло окинул его взглядом: парень выглядел уставшим и помятым, почти как его тонкая темно-серая пижама. — Нет, — Тони мотнул головой, продолжая разглядывать соседа. — Ладно. Он ожидал волну колкостей и насмешек со стороны Паркера в свой адрес, заготовив несколько ответных фраз, но, похоже, они сегодня не пригодятся. Питер выглядел почти так же, как во время панической атаки, когда они встретились на улице, только с разницей в том, что сейчас его не трясло от припадка. Старк подумал, что, в отличие от него самого, Паркер не скрывал своих эмоций и вел себя так, как хотел, независимо от обстоятельств, чему стоило бы поучиться. — Как самочувствие? — вдруг спросил он, разом забыв о том, что хотел поговорить совершенно о другом. Забота не была ему свойственна, а поэтому Тони слегка удивился сам себе. Питер от удивления разжал пальцы, и ложка, которой он размешивал кофе в большой кружке, со звоном упала на плитку. — Нормально, — с подозрением ответил он, покосившись на детектива. — не надо вот думать, что я чертов псих и постоянно нахожусь в депрессии. — Я так не думаю, просто… Выглядишь... — Старк неопределенно повертел ладонью в воздухе в попытке подобрать наименее обидное слово. — Вот тут да, дерьмово выглядеть — это мое перманентное состояние, — подхватил парень, бросив ложку в раковину. Он сжал кулак, жалея, что вообще впустил Тони в квартиру. — Я не это имел ввиду, ты хорошо выглядишь. То есть… Эм… — Тони осекся, заметив кривую ухмылку на лице Питера, когда тот повернулся к нему, чтобы поставить на стол две кружки, и понял, что его слова прозвучали двусмысленно. — В смысле, что ты конкретно сейчас выглядишь не очень…. — Я тебя понял, — Паркер тихо рассмеялся, усаживаясь напротив него. Детектив неожиданно почувствовал себя неловко. Его уже очень давно не посещало подобное чувство, поэтому он тихо порадовался, что профессиональная привычка держать лицо не позволила выдать смущение. — небольшие проблемы со сном, ничего такого. Знаешь, на новом месте первое время плохо спится. — Именно поэтому ты решил выпить огромную порцию кофе?  — Я слишком много времени провел в постели сегодня, пора взбодриться, — Питер пожал плечами. — Любишь кофе? — Обожаю. Но не натуральный: он слишком горький. И не три в одном, пять в одном, сто в одном... Просто кофе. Обычный. — Понятно, — ответ был очевиден, и Тони отметил внутри себя, что, когда Питер говорит полную правду и делает это без сомнений, как сейчас, он не отводит взгляд и не пытается давить эмоции. — Так, объясни мне, как так вышло, что ты требовал, чтобы я оставил тебя в покое, а теперь сам пришел, чтобы поговорить? — Из всех моих соседей ты оказался единственным, который захотел со мной переспать. Это… Интересно, знаешь ли. Питер поперхнулся и закашлялся, едва не пустив кофе через нос, и с громким стуком поставил кружку на стол. От резкого движения часть напитка выплеснулась на столешницу. Тони вскочил на ноги, сдерживая смех, и взял небольшую мочалку рядом с раковиной, желая вытереть коричневую лужицу. Паркер крепко стукнул себя по груди, чтобы прекратить приступ кашля, и сдавленно проговорил: — Интересно? Реально, ты называешь это интересным? — Ну, да, — полицейский пожал плечами, возвращаясь на свое место. — я не очень-то люблю заводить знакомства, если ты не заметил. Но ты упрямый, поэтому мне стало интересно, что же тебя так во мне привлекло. — То есть, ты уверен, что я вот просто так сейчас возьму и расскажу тебе, что мне в тебе понравилось? — брови Питера почти спрятались под его растрепанной челкой. Его в равной степени удивили и возмутили слова Тони. — Значит, все-таки понравилось? — самолюбие Старка довольно замурчало внутри него. — А как же твои замашки великого детектива? Сам не догадался? А может, в тебе есть что-то от секретного агента? — не скрывая сарказма, фыркнул Паркер. — Я буду в ахуе, если обнаружится, что переехал в один дом к Джеймсу Бонду! — Хм, думаешь, тут найдётся Мадлен, достойная такого агента ноль-ноль-семь? — Мне кажется, я начинаю понимать, почему ты не любишь заводить знакомства. От тебя, наверное, слишком часто сбегали люди, потому что это невозможно — выдержать то, как ты себя любишь. — Ты даже не представляешь, как! — заговорщески проговорил Тони, наклонившись вперед. Он вдруг понял, зачем в действительности пришел сюда. О том, кто такие Питер и Брук Паркеры и как они оказались в этом доме, он еще успеет узнать. Но вот то, что этот парень неведомым образом заводил его, оказалось очевидным фактом. Питер даже не шелохнулся, когда Старк практически перегнулся через стол, оказавшись слишком близко. Он только насмешливо выгнул брови, скользнув взглядом по лицу детектива сверху вниз. Их «гляделки» длились несколько секунд, которых оказалось достаточно для принятия решения. — Ты чего ждешь? Комплиментов? — Паркер нарушил молчание первым, отставив кофе подальше. Вместо ответа Тони резко поднялся со своего места, в мгновение ока обойдя стол. Ножки стула слегка скрипнули, когда Питер оказался вжатым в его спинку. Он лишь промычал что-то нечленораздельное, когда полицейский слегка сжал пальцы на его шее, сходу грубо целуя, пробравшись языком в рот. Он будто пытался отомстить за пьяную выходку, в точности повторяя его действия. Тот же едва сдерживал ликование, лениво и как будто нехотя отвечая на поцелуй. Такой холодный и неприступный Тони Старк так легко и быстро сдался. Почти без боя. На мгновение преступник даже ощутил досаду, что детектив так просто взял и сам пришел к нему, не дав возможности насладиться этой странной игрой. Однако, так даже было лучше: меньше времени понадобится на то, чтобы закончить начатое и избавиться от осточертевшей жизни. — У тебя очень странное понятие о разговорах… — выдохнул Питер, когда Тони отпустил его, прервав поцелуй, и коснулся губами его шеи, слегка засасывая кожу губами. — Можем поговорить, если тебе очень хочется, — смех Старка прозвучал над самым ухом, вызвав у Паркера мелкие мурашки от горячего дыхания. — О, нет, второй раз ты не посмеешь обломать меня! Вместо ответа Тони вернулся к шее парня, покрывая ее мелкими поцелуями, зарывшись ладонью в его взлохмаченные волосы, пока Питер стягивал с него куртку, а затем принялся за футболку. С последней возникла проблема: на плечах полицейского красовались тонкие кожаные ремешки, мешающие снять одежду. На левом боку висела кобура с табельным пистолетом. Питер замер в нерешительности, случайно задев пальцами холодную ручку оружия. Металл был таким привычным, до жути родным этими пальцам. Старк, казалось, не заметил замешательства, увлеченный его шеей. Но Питер остановился, осознавая простую истину. Прямо сейчас ему представилась возможность решить все свои проблемы одним действием. Нужна была лишь смелость и чуть ловкости, чтобы вытащить пистолет. Питер обладал и тем, и тем. Тони остался бы безоружным и ничего не смог бы сделать, а Паркер принес бы Моррису то, что ему нужно, и получил бы желаемую свободу. Просто убить. Питер делал так уже давно. Так почему не мог решиться сейчас? Какая часть его самого мешала ему это сделать? Он постарался выкинуть эту идею, ибо она была безумно плоха. К тому же, на табельное оружие явно не устанавливали глушители, а звук выстрела мог привлечь внимание жильцов дома, спровоцировав лишнюю шумиху, чего Питер не мог позволить. — Черт… Вздох вырвался из груди, когда Тони неожиданно потянул за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и слегка прикусил тонкую кожу на ключицах. Мурашки пробежали от места укуса вниз, превратившись в теплую волну возбуждения в паху. Мысли об оружии тут же вылетели из головы Питера, и он машинально схватился за плечи полицейского, притягивая его ближе. Тони легко провел кончиком носа по шее Питера, вдыхая дурманящую смесь запахов недопитого кофе, почти выветрившегося дыма сигарет и легкого аромата парфюма, прежде чем снова поцеловать его, — горячо, нетерпеливо, кусая губы. Старк понимал, что, возможно, совершает сейчас огромную ошибку: Паркер останется в опасной близости от него, и просто игнорировать, как всех предыдущих партнёров, у него не выйдет. Но этот непонятный загадочный парень вызывал в нем такую гамму эмоций одним своим видом, что устоять не получалось. До той секунды, пока Питер не впустил его, Тони был уверен: между ними ничего не произойдёт. Как и в прошлые разы. Он просто разберется для себя, что из себя представляет этот человек, даст понять, что не стоит тратить на него время, и они разойдутся по своим квартирам. Но тот факт, что кто-то смог задержаться в его голове дольше, чем на несколько минут, да еще и вызвать у него интерес, выбивал Тони из колеи. Прежде никто не позволял себе такого дерзкого отношения по отношению к нему, и это сработало, как спусковой крючок. Старк понял, что просто так не уйдет из этой квартиры, ровно в тот момент, когда Питер поставил перед ним кофе. Парень был красив, а его снисходительная улыбка добавляла его внешности чертовщинку, которая прочно засела в голове детектива. — Переспим? Питер смеётся. Нет, правда, его мир настолько жесток, что человек, с которым они уже в третий раз готовы заняться сексом, спрашивает об этом. Глупость. — А если я отвечу нет? — Ты не ответишь. Я тебя знаю. «Ты? Меня? — Паркеру хочется истерически рассмеяться. Его душит этими словами, этой уверенностью детектива — хотя какой же Старк детектив, если ищет по всему городу убийцу, стоящего перед ним. Так, жалкая пародия. Жалкая пародия, способная подарить ему и сестре свободу и нормальную жизнь. — Ты никогда в жизни так сильно не ошибался». На полминуты повисает тишина, в которой слышно, как где-то этажом ниже хлопают двери и раздаются шаги. Лишь в квартире Паркера как-то по-своему одиноко, ведь они со Старком, наверное, слишком в неверной ситуации оказались, чтобы быть близки. Питер не может считать эмоции по лицу Тони, хотя раньше это удавалось. Он не сказал бы, что алкоголь выпускал наружу эмоционал Старка, но все же усиливал, делал все контрастом. А сейчас очень трудно предугадать, что случится в следующее мгновение. — Где твоя сестра? — шепчет Старк, и отчего-то именно сейчас их разница в возрасте — всего-то два года — ощущается на все пятнадцать лет. — У подруги, — до боли грустной улыбкой врет Пит. Оборачивается. Брук не придёт, и ему прекрасно известно, что она одна. В какой-нибудь палате, с наложенными швами. А он здесь, с полицейским. Паркер чувствует себя предателем, но тешит мыслью, что это ради неё. Ради их свободы. Все, что он чувствует. — Вы в городе всего неделю, а она уже успела завести подружку? — опять шепчет Тони и, протянув руку, ведёт грубоватыми подушечками пальцев по его щеке к виску, убирая в сторону отросшие волосы. Медленно соскальзывает пальцами вниз, на его шею, и Паркер не дышит вовсе, только смотрит в глаза напротив, когда другой чуть сжимает его горло. — Ты видел её тягу к общению. Безумный экстраверт — горе в семье, — он жмёт плечами. — если ты об этом, не переживай, она не вернётся ещё ближайшие несколько часов. Но, чёрт знает, когда это успевает произойти, — чужая рука снова оказывается на затылке и толкает вперёд, и Тони целует его. Остервенело и горько. Не из приятных ощущений, наверное, только Питер не успевает даже подумать и решить. И оба знают, что произойдёт и что это будет значить для каждого, и, тем не менее, ни один не торопится останавливаться. Старк оказывается неожиданно грубым. Это стоило бы заметить как-то чуть раньше, но всё не удавалось. А Питер чувствует это со вкусом первой крови на губах. Когда детектив стягивает с него футболку, но руки оставляет прижатыми к стене — лишь тогда все становится понятным. В целом, поздно. Но Паркер, в общем-то, и не против. Не против, когда его резко опускают на кровать, — не кидают, — что, наверное, и определяет эту грань между сумасшествием и эстетикой. Наверное, Тони таким и должен быть. Питер чувствует себя игрушкой в его руках, но если это единственный путь к свободе и жизни без убийств, то парень тысячу раз согласен. Согласен и на вновь обездвиженные руки, крепко прижатые одной ладонью к подушке, — он также неожиданно сильный, черт бы побрал его образ, скрывавший это. Согласен и на капли крови на подбородке и на то, с каким рвением его лишают одежды. Тони заставляет смотреть ему прямо в глаза. Грубо растягивает, выбивая тихие вскрики, и Паркер просто сгорает от стыда и восторга. Это кажется чем-то новым, безупречно плохим и хорошим, и все смешивается, как чёрный и белый, как пастельный и мрачный, как долгая ровная линия и небрежный закругленный мазок. И уже позже, спустя несколько минут или пару вечностей, что вообще не принципиально, когда Старк вбивает его в постель — нет, буквально вбивает, потому что с каждым толчком парень чувствует, что куда-то проваливается; это слишком сильно, слишком приятно, слишком… И если тогда Питер чувствовал, что он сгорает, то сейчас он просто не знает. Взрывается, словно сверхновая, возможно. Его стоны порой перерастают в крики; ему становится плевать на соседей и на то, что стены в его доме почти картонные, до того тонкие, и пропускают любой шорох. Но стенки его разума ещё мягче картона. Матрас кровати скрипит под их весом. Тони заставляет Пита запрокинуть голову все дальше, открывая кадык, выгибать шею, открывать шире рот, и кусает больно и нежно. Последний легко вскрикивает и шипит; его выдёргивают из марева, и он ощущает это настолько остро, насколько возможно и невозможно тоже. Прохлада простыни, за которую цепляется Паркер, приятно остужает кончики пальцев, но этого слишком мало: единственный вдох после минуты без воздуха — всего ничего. — Тони… — шепчет он смазано, и его шёпот плещется на границе со стоном. — Что? — тот рассматривает его лицо, останавливая взгляд на мельчайших деталях. — Поцелуй меня. И Старк целует — резко, крепко, расталкивая губы, ища язык. Он пододвигается ближе; его ладонь гладит белое колено, слегка отодвигая в сторону. Детектив входит вновь, разгоняясь, и ему не хватает, кажется, вечности, чтобы впитать парня в себя, ведь его не будет достаточно никогда. После пальцев остаются царапины, после губ — влажный след. Тело Питера напоминает бумагу, только гораздо более живую и мягкую, способную принять на себя любой вид красок, будь то масло или акрил, да хоть дешёвый пигмент из баллончика для граффити — на нём все будет смотреться восхитительно. Член Тони подходится где-то глубоко, поцелуи оставляют послевкусие солёной карамели, и Паркер благодарит любые обстоятельства, из-за которых всё происходит именно так и никак иначе. Капельки пота на его лбу и жемчужных плечах блестят бисером, и Старк давится этой картиной перед собой. К черту Морриса. К черту убийства. К черту свободу. Все становится неважным, когда мир вокруг сносит ураган. Ураган с человеческим именем. Питер заставляет всё обвалиться из головы, заполняя собой всё, что возможно, и утонуть в Тони. Нет, взрывается тогда, когда электрическая вспышка, пересекая черту, заставляет всё перед глазами потемнеть и провалиться на секунду. Когда становится уже чересчур… А потом он падает. Чувствует себя главной уликой и фантомно закатывает глаза, едва не плача от того, что потрахался с полицейским. С кем угодно, но с человеком, который ищет Питера, сам того не зная... Ураган с человеческим именем разносит обломки все дальше по Вселенной. — Тони? — еле слышно пробормотал Питер, все еще лежа на животе. Он только повернул голову, с трудом заставив себя поднять руку и убрать влажные волосы с лица. Детектив лег рядом. У него никак не получалось восстановить дыхание, поэтому он только вопросительно взглянул на парня, придвинувшись ближе. Паркер облизнул пересохшие губы: — Ты был хорош. — Ты тоже, — самодовольство снова подняло голову, удовлетворенно рыкнув в душе Старка. Он без преувеличений мог бы назвать это лучшим сексом в своей жизни, но парню не спешил об этом говорить. Всё же, оказывается, девушки привлекали его куда меньше. — Останешься? Тони замешкался. Он собирался привычно оставить его, как и почти всех своих любовниц прежде, чтобы не развивать никаких отношений дальше. Но в голосе Питера было столько надежды, что он даже растерялся. Паркер почувствовал, что что-то не так, и собрал последние силы, подвигаясь к полицейскому ближе: — Пожалуйста… — прошептал он, легко и осторожно целуя в губы. — Останься, — Питер перешел на шею, собирая языком немного солоноватые капли пота, — мне так хорошо… — зубы слегка прикусили мочку уха, вырвав предательский вздох. — Тони… Сердце Старка, казалось, пропустило удар от того, насколько нежно прозвучало его имя. Он прикрыл глаза, понимая, что, возможно, совершает самую большую ошибку в жизни за последние несколько лет: — Только сегодня.