За тьмой

Басик большой чёрной кляксой развалился на крыше небольшого сарайчика. Пока несколько детей, в возрасте от пяти до двенадцати лет, топтались внизу. Они то и дело вставали на цыпочки и подпрыгивали, стараясь рассмотреть необычного для них зверя как можно лучше. — Чудная у вас всё-таки животинка, господин колдун. — пролепетал один из торговцев, глянув в сторону сарайчика. — Где только такие водятся? — У меня на родине. Очень далеко отсюда. — спокойно ответил я на давно приевшийся вопрос, пробуя на ощупь предоставленные образцы ткани. — Вот эта по чём? Мой палец упёрся в тёмно-серый лоскут из льна. — Три серебряника за локоть, господин колдун. — Что-то я не припоминаю такие цены ранее. Всегда был один серебряник за локоть. Это ведь не атлас, чтобы такую цену ломить. — Ну что поделать, — торговец пожал плечами, — времена сейчас такие, не спокойные. Я бы и рад продавать дешевле, но пути северного графства уже как полгода перекрыты. Приходится идти в обход, нанимать всё больше людей, больше тратиться на еду и скот. Из-за этого приходится повышать цены. — Ясно всё с тобой. Пять локтей мне отрежь. Расплатившись с торговцем, я прикинул оставшиеся монеты и горестно вздохнул. На замену линз уже не хватит. — Эй, ты что это удумал?! — крикнул я, краем глаза заметив, что один из мальчишек забрался на крышу сарая. Ребёнок уже протянул руку к шипящему на него коту, но, услышав мой окрик, резко замер. Подняв голову, он своими большими голубыми глазами испуганно уставился на меня. — Не смей трогать кота! Немедленно спускайся! — я быстрым шагом направился к сарайчику. Но ребёнок явно не захотел возвращаться к своим товарищам ни с чем. Поэтому быстрым движением схватил кота за хвост и попытался с ним спрыгнуть с крыши. Басик, возмущённый таким обращением, взвыл и вцепился в руку своему обидчику. Мальчишка с диким криком свалился вниз, в полёте выпустив кота. Тот, приземлившись на лапы, быстро шмыгнул мне под юбку. Ребёнок же заплакал и попытался встать. На помощь к нему метнулось несколько взрослых. — Что же это делается? Что делается-то?! Колдовское зверьё на детей бросается! — взвыла грузная женщина лет сорока, прижав к себе пострадавшего мальчика. — Сыночка, с тобой всё в порядке? Не волнуйся, сейчас мы им всем зададим. Я поморщился. Вот только разборок с местными мне сегодня с самого утра и не хватало. Вокруг нас уже начала собираться толпа. — Ты! — женщина ткнула в меня пальцем. — Твоё животное чуть не убило моего ребёнка! — Моё животное не заставляло его лезть на крышу сарая и хватать его за хвост, — холодно ответил я мамаше. — к тому же, ваш ребёнок полностью проигнорировал мой приказ не трогать моего кота. Что я могу расценивать как полное неуважение к моему статусу. — Да неужели! А кто-то это может подтвердить? — Женщина упёрла руки в бока и обратилась к толпе. — Эй, кто-нибудь из вас может сказать, что слова этого мужчины правда?! Толпа зароптала. Кто-то выступил вперёд, кто-то ограничился тем, что просто поднял руку, а были и те, кто с ходу на громких тонах начинали рассказывать о произошедшем, рождая этим ещё большую какофонию. Я самодовольно хмыкнул. Женщина же покраснела и возмущённо выкрикнула: — Предатели! — дёрнув ребёнка за руку, она потащила его через толпу, явно уже позабыв о том, что мальчик грохнулся с крыши сарая. Покачав головой, я подхватил на руки Басика и направился в сторону таверны в которой снял комнату на пару недель. Увы, но за прошедшее время этот городок меня сильно разочаровал. По моим сводкам возле города должно было находиться чуть ли ни целое гнездо тёмных духов. На деле же, облазив всё что было возможно, я нашёл лишь пару древних утопленниц на отшибе леса. Печально конечно, но каждый терпит неудачу в своём деле. Это нормально. Дойдя до деревянного двухэтажного здания с характерной вывеской в виде синего кувшина, я скользнул внутрь. Быстро преодолев обеденный зал и лестницу, я оказался в своей комнате. Просторное помещение с прочной дубовой мебелью встретило меня лёгким беспорядком. Дама с ярко-синими фруктами, изображённая на картине рядом со шкафом, взирала на всё с немым укором. Опустив Басика на пол, я запер дверь на щеколду и подошёл к окну закрыв ставни. Взяв со столика гребень, я опустился на двуспальную кровать. Стянув со своей головы очки и все три платка, я принялся расплетать ранее спрятанную косу. С момента моего побега из города, где я раскурочил дом местного градоначальника, прошло около трёх лет. За это время многое изменилось, а особенно сильно изменился мой внешний облик. Во-первых, я начал носить платки полностью скрывая волосы, которые на данный момент опустились чуть ниже поясницы. А чтобы волосы не выбивались, я переплетаю их в тугие косы и закрываю сразу несколькими платками. Наверное кто-то скажет: а не проще ли просто отрезать волосы и не мучиться с косами. Проще, конечно же, но для меня длинные волосы — это не просто украшение, а память о детском доме и приобретённой свободе. Несмотря на то, что от детдома у меня осталось множество светлых воспоминаний, там всё же были некоторые вещи, которые поначалу вводили меня в полное недоумение. Среди этих вещей было правило о том, что воспитанники не могут иметь длинные волосы. У нас даже девочки ходили стриженные. Поэтому, как только мне исполнилось восемнадцать, я перестал стричь волосы. Конечно, тогда мне уже было понятно, что это правило ввели не из-за простой прихоти директора, а в целях экономии шампуня. Так как детскому дому от государства каждый месяц выделялась строго фиксированная сумма без учёта инфляции товаров. Помню, что в последний год моего пребывания там, начали даже сокращать персонал. Вторым же значимым изменением в моей внешности стало то, что я начал носить очки. Не потому, что у меня испортилось зрение, а затем чтобы скрыть цвет глаз, ресниц и бровей. Если сравнивать их с земными аналогами, то они больше похожи на очки стиля стимпанк: два круглых стёклышка, помещённых в металлическую оправу и выделанные толстой кожаной подкладкой, закрывающей собой половину лба. Третьим моим самым неординарным решением стало носить платье в пол и обязательно с длинными рукавами. Это решение я принял около двух лет назад. Как сейчас помню: лето было в самом разгаре и зной меня буквально убивал. Дело усугубляло ещё то, что тогда мне надо было куда-то бежать, общаться с людьми и налаживать связи. И вот, возвращался я как-то вечером домой, смотря на закатное солнце, и в моей голове что-то щёлкает. А ведь в платье, из-за лучшей вентиляции, жара должна переноситься куда лучше. На следующее утро я уже был у портного и пытался втолковать бедному парню что же я от него хочу. На объяснение ушло около получаса, так как местного аналога земных платьев и юбок здесь попросту не существовало. Да-да, все местные, без исключения, носили только штаны, бриджи или шорты. Через неделю моё платье было готово. И да, мне так понравилось его носить, что вскоре мой гардероб пополнился ещё несколькими экземплярами. Хотя, если быть до конца честным, то под определение платье, моя новая одежда тянула лишь отчасти, гораздо больше ей подходило слово балахон или хламида. Но это уже формальность. Ведь настоящее название так никто и не узнает. Закончив расчёсывать волосы, я улёгся в постель. Басик прыгнул мне на колени и потребовал свою долю ласки. Запустив руки в тёплые бока, я начал петь на русском одну из полузабытых мною песен. Это была наша с Басиком маленькая традиция, сложившаяся три года назад. Я даже позабыл день, когда она взяла своё начало.

***

Солнце медленно возвышалось над горизонтом. А моя повозка уже выехала из-под городских стен. Старый бык недовольно водил носом по влажному воздуху: ему явно не нравилось, что его хозяин снова тронулся в путь, при этом выгнав его из сухого уютного стойла. И я его отчасти понимал, до конечной цели нам предстоит ехать около двух недель. Путь не близкий. И если верить картам, то около половины ночей придётся провести под открытым небом. Время тянулось медленно. Ближе к вечеру в небе начали сгущаться тучи. Холодный ветер прошёлся по коже, вызвав волну мурашек. — Блять, — прокомментировал я падение нескольких капель воды на моё лицо. — ненавижу дождь. Басик, глянув на творившееся в небе безобразие, нырнул вглубь повозки. Я же, сняв с быка хомут и накинув на него верёвку, которая была привязана к краю повозки, отправил его на выпас. И только потом последовал примеру кота. Внутри повозки было сухо, тепло и уютно. Я специально старался обустроить её так, чтобы путешествовать в ней было максимально комфортно. Поэтому ровно половина пространства была отдана под спальную зону и обита мягкой серой тканью. Так же я оценил любовь местных к большому количеству маленьких подушек. И теперь у самого их было чуть больше десятка. Вторая половина повозки была же похожа на склад с узким проходом посередине. Все шкафы и сундуки были намертво прибиты к деревянным полам и стенам. Вся мебель имела дверцы и закрывалась строго на ключ, который всё время болтался у меня на шее под несколькими слоями одежды. А с плоского деревянного потолка, как завершение картины, свисали небольшие веники из всевозможных трав и кореньев. Сняв очки и вытащив из одного шкафчика плед, я укутался в него чуть ли не с головой. Коротким движением руки зажёг желтоватый магический огонёк. Достав из сундука толстую книгу, я бережно погладил её по корешку. Потёртая надпись на обложке гласила: всё о духах, нечисти и нежити. Плюхнувшись сразу на несколько подушечек, аккуратно принялся переворачивать пожелтевшие страницы. Басик же устроился у меня под боком и тихо замурлыкал. Эта идиллия длилась около часа и была грубо нарушена громким лошадиным ржанием. Лошади — создания благородные. И позволить их могли либо очень состоятельные купцы, либо аристократы. Поэтому удивительно было услышать лошадиное ржание здесь — в поле, ночью и в дождь. — Сиди здесь и не отсвечивай, — сказал я, бросив серьёзный взгляд на Басика. Выбравшись из повозки, я поёжился. Холодный поток воды тут же обрушился на меня, заливая глаза и закладывая уши. Отойдя немного в сторону, мой слух уловил перестук копыт, становящийся всё громче. Оглянувшись, я понял, что огромная чёрная тень несётся прямо на меня. Рывок, и я ухожу от этого доморощенного паровоза. Рефлекторно мои ладони покрываются чёрным дымом. Услышав дикое ржание, я обернулся. Огромный чёрный конь встал на дыбы. И, видно не удержав равновесие, завалился назад, с гулким звуком упав на землю. Подойдя к животному, я аккуратно положил руку на его загривок. Конь жалостливо заржал и потянулся своей мордой к моему лицу, дав мне возможность хорошо рассмотреть уздечку, обильно украшенную посеребрёнными вставками. Создав парочку магических огоньков, я полностью осветил животное. Конь был тёмно-рыжего цвета. На его спине находилось не менее роскошное седло, на котором поломанной куклой висел всадник. Всадником же был мальчишка лет так пятнадцати. Его левая нога была придавлена лошадью. Положив руку шею всадника, я ощутил слабый пульс. Поняв, что мальчонку надо срочно вытаскивать, я взял коня под повод и потянул его на себя, приговаривая: — Ну давай, вставай, красавчик. Ты же хочешь, чтобы твоему хозяину помогли? Давай, встань на секундочку, а потом лежи сколько хочешь. Конь начал оттягивать повод на себя, явно не понимая чего же от него хотят. Вздохнув, я понял, что таким образом мне мальчонку точно не вытащить. Поэтому, достав из повозки жердь, я принялся слегка постукивать лошадь по крупу. Прибавляя сил к каждому новому удару. Вообще так поступают пастухи, когда коровы слишком долго залёживаются и не хотят идти дальше. Но, думаю, что это сработает и с лошадью. И да, коню явно не понравилось, что его бьют, и он неуклюже встал, при этом случайно сбросив своего хозяина с седла. Отшвырнув жердь, я бросился к поводу, чтобы конь даже не подумал куда-нибудь убежать, так как нога мальчонки осталась в стремени. Небольшое движение пальцев и черный дым окутывает ремешок, соединяющий стремя с другими частями седла. Нога мальчика падает на землю, а я отпускаю лошадь. Конь, поняв, что его больше никто не держит, быстро поковылял прочь, но метров через тридцать остановился и посмотрел назад. На его морде медленно выступило понимание происходящего, когда я водрузил мальчишку на плечо и понёс к повозке. Затащив того внутрь, я принялся стаскивать с него мокрую одежду. Снимая с мальчонки белую рубаху, заметил на боку красные пятна крови. Сердце пропустило удар, но, приглядевшись, я понял, что нет ничего страшного — лишь одна глубокая царапина красуется на рёбрах. Максимум шрам останется. А вот с ногой дела обстояли куда хуже. Конечность была повёрнута под неестественным углом, что говорило о переломе. Решив больше не беспокоить ногу, я взял нож и разрезал штанину вдоль, освободив конечность. Как раз будет чем шину накладывать…