Nightmare

Дома Чуя застаёт настоящий разгром: повсюду валяются картонные коробки, скотч, сами вещи разбросаны по полу или лежат комом на диване и столах. Родители почти не переговариваются, лишь изредка бросают одно-два слова типа: «Книги вон в ту коробку, а одежду сюда». Всё это наталкивает на одну мысль, однако Чуя боится даже думать об этом. — Мам, пап? Что происходит? — он с трудом пробирается через горы коробок к кухонному столу и садится за него. — Мы переезжаем, — сухо отвечает отец. — Мы должны ему рассказать, — с некой тревогой произносит мама. — Он слишком мал, — отрезает он. Чуя закатил бы глаза, если бы не был так напуган. Гадкое чувство опасности, которое, казалось, улеглось, с новой силой набрасывается на него. — Мне уже семнадцать лет, пап, — напоминает Чуя, наблюдая, как родители заклеивают коробки скотчем. — Что происходит? Мы куда-то уезжаем? — Да. Да, сынок, мы переезжаем из этого дьявольского города. Завтра уже будем в Токио. Сердце Чуи будто обрывается, а горький ком сдавливает горло. — Зачем? Почему? Он видит, как на глаза матери накатываются слёзы и ему тоже начинает хотеться плакать. — Всё будет хорошо, милый. Мы справимся, — её голос дрожит, и она подходит и крепко прижимает его к себе. Чуя чувствует, как намокает его футболка от её слёз, и ему становится ещё страшнее. — Папа, что такое? Мам, мам, пожалуйста, не плачь, — он чуть отстраняется от матери и легонько вытирает пальцем слёзы. Затем сердито смотрит на отца. Тот тяжко вздыхает и садится на стул рядом с ним. Он выглядит изнеможённым, даже больным. — Это всё из-за меня, — тихо произносит он. — Хотел добиться справедливости, а вышло, что сделал только хуже. Он выдерживает долгую паузу, видно, подбирая слова. — Я посадил сына одного очень влиятельного человека, и он… — папа поднимает взгляд и в его глазах Чуя видит столько горя и вины, что ему становится жалко отца. — И он вознамерился убить тебя. Ты только не переживай, мы с мамой уже всё решили. Всё будет хорошо, — торопится уверить он. — Мы переезжаем в Токио. Там мафия тебя не найдёт. Чуя закусывает губу до крови. Ему должен легче приниматься этот факт, но из уст отца это действительно звучит, как трагедия. И почему ему сейчас хочется, чтобы Дазай (этот монстр!) был рядом и снова успокоил его? Уверил, что у него есть план, и он не даст Чую в обиду. Переезд кажется разумным решением, однако Чуе этого не хочется. Ему и здесь хорошо. А с появлением бинтованного чудака всё очень сильно изменилось. Но виноват ли в этом сам Дазай?... Он, скорее, его единственное спасение. Как сложно воспринимать человека, который должен тебя убить и спасти одновременно! — М-может, подождем хотя бы до утра? — его голос дрожит от волнения. — Я хочу попрощаться с Ацуши и Рю. Мать поднимает заплаканные глаза и с каким-то виноватым выражением лица поджимает губы. Отец хмурится. — Тебе совсем не страшно? На Чую накатывает нервный смех. Страшно? Конечно, страшно! Но он не может так быстро отпустить своё чудесное прошлое. Не может уйти, оставив Ацуши, Рюноске и даже Дазая гадать, куда он запропастился. Это как строить карточный замок, а потом в один момент убрать нижнюю карту — вся конструкция тут же рушится. — Нет, папа, — через силу уверенным тоном отвечает он. — Ну, может быть, самую малость. Я боюсь лишь за вас. Он выдавливает вялую улыбку. В глазах мамы вновь блестят слёзы, она прижимает его голову к своей груди и заботливо гладит по волосам. — Ты такой храбрый, мой милый Чу, — шёпотом произносит она. Чуя хочет вырваться: ему стыдно — но он сдерживается, недовольно пыхтя. — Ну, ну, Марта, — тихо говорит отец. Его взгляд сквозит сочувствием к сыну, но он не решается присоединиться к жене. — Прошу, давайте подождем завтра, — выудив подходящий момент, осторожно просит Чуя. Папа устало вздыхает и молча кивает. Рыжик незаметно выдыхает. «Ну, теперь я хотя бы знаю, от чего все мои беды» — думает он. В комнате царит полумрак, и Чуя, чтобы не нарушать эту атмосферу, не включает свет. Сегодня ночью он не уснет, это уж точно. Прохладный ночной ветер едва колышет лёгкие шторы, сквозь окна в комнату просачивается тусклый лунный свет. Чуя садится на кровать и первые пять минут безучастно смотрит в одну точку. Он собирается позвонить Дазаю, но ужас от увиденного сегодня до сих пор живёт в нём. Когда стрелки часов подползают к одиннадцати часам вечера, он-таки достает телефон и набирает нужный номер. Через пару гудков, Чуя слышит какую-то мелодию где-то неподалеку. Он вертит головой по сторонам, пытаясь понять что это за звук. Наконец, Осаму отвечает. — Открой балкон, — не дав Чуе вставить и слова, говорит он. Накахара вскакивает, как ошпаренный, и распахивает стеклянную дверь. Там, опершись о парапет, стоит Он и улыбается. У Чуи от удивления выскальзывает телефон и с глухим стуком ударяется о пол. Благо, там ковер. — Какого…? — начинает он, но тут же обрывается. У него смешанные чувства: с одной стороны хочется ударить этого дурака, с другой — страшно. Мафиози всё-таки. Но одно ясно точно: от его визита стало спокойнее, как бы Чуя это не отрицал. — Я тоже рад тебя видеть, — как ни в чём не бывало произносит Осаму и аккуратно протискивается в комнату. — А у тебя тут неплохо. — Он по-хозяйски садится на стул и закидывает ногу на ногу. — Может объяснишь, что ты тут забыл? — шокированный таким поведением спрашивает Чуя. — А ты разве не хотел меня видеть? Рыжик хмурится: и правда ведь. — Но как ты узнал? Осаму усмехается и машет рукой, мол, забей. Чуя опускается на кровать и, грустно вздохнув, начинает рассказывать. Когда заканчивает, облизывает пересохшие губы и смотрит на Дазая. Тот поначалу молчит, наклонив голову набок, а затем цокает языком. — М-да, задачка, — наконец говорит он. — Понимаешь ли, если ты уедешь, и я не убью тебя, то мне влетит. Чуя вздрагивает, услышав это. — Что ты такое гов… — Тише, я думаю. — перебивает его Осаму. Пару минут Дазай молчит, откинув голову на спинку стула, а затем смотрит на Чую. — Ладно, есть один вариант. — Он берет со стола первый попавшийся лист и что-то быстро черкает на нём. Затем передает его Чуе. — Приходи сюда завтра в восемь утра. Просто поверь мне, — добавляет он, видя возмущение на лице рыжего. — Завтра всё решится. Ты останешься в живых, понял? Чуя кивает, скорее на автомате, чем осознанно, но Дазаю этого достаточно. — Без фокусов только, — просит его Чуя. — Обещаю, я никого не убью, — Осаму поднимает одну руку ладонью вперёд, а другую прижимает к груди. — Слово мафиози. Накахара нервно усмехается и ничего не отвечает. Что такого в этом бинтованном парне, что Чуя раз за разом верит ему?