Nightmare

Чуя слышит тревожный вой сирены, ещё когда она проезжает соседний квартал. Но он никак не ожидает, что спустя несколько минут «скорая» повернет на его улицу. Первая мысль — с Дазаем что-то произошло. Как бы он не успокаивал себя тем, что ему совершенно плевать на бинтованного чудака, да и вообще тот не внушает особого доверия, плохое предчувствие не покидает его. Этот дуралей наверняка просто неудачно приземлился и перепугал соседей. А ведь он единственный, кто сможет ответить на все его вопросы. Чуя выходит на улицу как раз в тот момент, когда «скорая» проезжает мимо и едет, как ни странно, к дому Ацуши. Острое, колючее чувство опасности с головой накрывает Накахару и он подрывается следом. Дазая, конечно, нигде нет. Но это и к лучшему: больно уж тот заносчивый, как показалось Чуе. А он сейчас не в состоянии парировать его остроты. Чуя не ошибся, скорая действительно приехала ко двору Ацуши и вывезла его же на носилках. Сквозь плач его мамы и крики докторов он слышит то, что заставляет его сердце сжаться. — Состояние стабильное. Пулевое ранение в грудь. Приступаю к реабилитации сердечного ритма, — монотонным голосом сообщает один из врачей. Ацуши заносят в машину, и Чуя больше его не видит. Зато замечает неподалеку Акутагаву. Тот такой бледный, будто вот-вот упадет без чувств, и его увезут рядом с одноклассником. Его губы поджаты, он сильно хмурится и часто моргает, будто сдерживает слёзы. Если бы Чуя не был знаком с ним, он бы подумал, что несчастный случай с Ацуши его сильно заботит. Хотя говорить о чувствах Рюноске заведомо провальная затея. Недолго думая, Чуя подбегает к нему. — Рю, ты видел, что произошло? — он часто дышит от бега и нахлынувшего волнения. Акутагава бледнеет сильнее (хотя казалось бы, куда уж более) и медленно качает головой. — Только выстрел слышал. На него и прибежал, — Рю едва заметно дрожит и отводит взгляд. — Чёрт, как его угораздило. «Так тот грохот был выстрелом, — мелькает в голове. — Как это я сразу не догадался?» Поглазеть на горе семьи Накаджимы собрались чуть ли не все соседи. Некоторые, проникнувшись им, плакали; кто-то тяжело вздыхал, качая головой и жалуясь, что раньше было лучше; несколько человек подошли поддержать родителей лично. Скорая тем временем уже отъехала, и не слышно было даже сирены. — Мы поедем в больницу, — решительно произносит Чуя, тем самым выводя друга из оцепенения. — Сейчас же. — Сейчас? — неуверенно переспрашивает Акутагава. — Ты ведь хочешь его поддержать? Так чего же ждать? — Чуя искренне не понимает этого страха. — Мы хоть и не можем помочь ему физически, но поддержать морально в наших силах. — Ты прав, — согласно кивает Рю и вновь хмурится. Это уже вошло в привычку. — Вызовем такси. Чуя соглашается, и спустя двадцать минут они уже подъезжают к зданию городской больницы. Расплатившись, направляются к главному входу. И Чую не перестают мучить сомнения. Связан ли как-то Дазай со всеми этими происшествиями? Можно ли ему доверять? Почему он искал именно отца? Чтобы хоть как-то отвлечься, Чуя принимается разглядывать помещение. Просторно, светло, немного пахнет хлоркой и мятой, а ещё полно людей. Мысли сбиваются в кучу и ощущаются, как застывший клей. — Уверен, что нас впустят? — доносится из-за спины — Акутагава. — Нет, — на автомате отвечает Чуя. — Но попробовать стоит. На коридоре возле реанимации шумно. Мужчины и женщины в белых халатах снуют туда-сюда, время от времени выкрикивая заумные медицинские термины, и совершенно не обращая внимания на Чую и Рюноске, сидящих в самом конце коридора. Оно и понятно: сейчас главное — спасти жизнь Ацуши. Чуя сидит, как на иголках, вздрагивая от каждого шороха. «Всё-таки жизнь несправедлива, — думает он, нервно вздыхая. — А смерть ещё несправедливее…» — Нет, с ним всё будет хорошо, это же Ацуши, наш солнечный мальчик, — вдруг произносит он, скорее для себя, чем для кого-то другого, совершенно забыв, что рядом сидит Акутагава. Тот вздрагивает и поворачивается к другу. Шум в коридоре прекратился, и сейчас здесь сидят лишь три человека: Чуя, Рю и дежурная медсестра за стойкой. — Что? — тихо спрашивает Акутагава. — Он выживет, — теперь уже увереннее отвечает Чуя. Нервы на пределе, и усидеть на месте кажется непосильной задачей, поэтому он принимается мерить шагами коридор. Акутагава безучастно следит за каждым его шагом, задумчиво закусив губу и чуть ссутулившись, от чего его черные пряди небрежно падают на лицо. Неизвестно сколько они там просидели, но когда главный хирург выходит из операционной солнце уже зашло и на город опустились сумерки. Мужчина выглядит уставшим, но удовлетворённым результатом, и от этой мысли ноги подкашиваются от облегчения. Благо, Чуя стоит возле стенки и успевает на неё опереться. Хирург удивлённо оглядывает их и переводит взгляд на медсестру. — Родители мальца не приходили? Девушка собирается ответить, но не успевает: раздается телефонный звонок. Она несколько секунд слушает, а затем слабо улыбается. — Впускайте. Мы уже закончили, — она кладёт трубку и смотрит на врача. — Пришли. Сейчас поднимутся. Хирург кивает и вновь поворачивается к Чуе и Рю. — А вы, молодые люди, кем ему будете? — Друзья, — не медля, отвечает Чуя. — Он будет жить? Наверное, он сейчас выглядит жалко и даже наивно, потому что врач негромко смеётся и по-дружески хлопает его по плечу. — Всё с вашим другом будет хорошо. Пулю вытащили, кровотечение остановили. Дальше — дело огранизма, — он говорит это так спокойно, что Чуя волей-неволей начинает верить. Акутагава в это время внимательно слушает. — Скажите, — тихо просит он. — К нему можно зайти? — Не вижу в этом смысла, он ещё не отошёл от анестезии. Но если хотите, то ненадолго можно, — соглашается врач. Чуя и Акутагава заходят в палату, куда уже успели перевезти Ацуши, как раз в тот момент, когда в отделение входят его родители. Они с волнением расспрашивают хирурга об операции, благодарят за проделанную работу; мать Накаджимы даже всплакнула от радости, когда спокойный, как кит, врач объяснил, что их сын ещё легко отделался и что скоро он будет, как и прежде, радоваться жизни, не вспоминая даже о недавней травме. Палата оказалась одиночной, специально для тяжелобольных, вероятно. Рядом с кроватью попискивают приборы для измерения давления и общего состояния больного, вкусно пахнет лекарствами и, кажется, спиртом. Акутагава кидается к кровати почти сразу же, как только заходит в комнату. Но у самого её края останавливается и молча смотрит на спящего Ацуши. Лицо у того пока бледное (ещё бы, потерять столько крови), но в целом он выглядит лишь ужасно уставшим, нежели смертельно больным. Чуя не понимает такого странного поведения друга, обычно его и бомбой не испугать, и не смутить, а тут такое яркое проявление чувств, что даже жутко становится. Он тоже подходит к кровати, но с другой стороны и смотрит Ацуши в лицо. — Что же ты сделал, чтобы на такое нарваться… — голос несколько хрипит то ли от усталости, то ли от долгого молчания. Чуя поднимает взгляд на Рюноске, будто надеясь услышать ответ. Но тот молчит, не отводя от Накаджимы своих серых холодных глаз. Кто знает, что у него в голове и сердце? Что чувствует этот вечно хладнокровный и недружелюбный парень по отношению к своему недодругу или переоднокласснику? Вряд-ли Чуя когда-нибудь узнает ответы на эти вопросы. Остаётся лишь наблюдать и делать выводы.