Такое туманное будущее

Кабинет профессора Дамблдора напоминал кусочек общей библиотеки. Книги были размещены в огромных шкафах, верхушки которых прятались под потолком — заглянуть туда без магии было практически невозможно. Ивет сидела перед столом профессора, закутавшись в пыльный шерстяной плед, который ей принес домовой. Несмотря на жар, исходивший от камина, стоявшего неподалеку, девушка не могла согреться. Ее страшно знобило, а по коже то и дело пробегал табун мурашек. Она ощущала, как внутри чего-то не достает, словно кто-то отломил кусочек ее души, а сама душа, подобно лоскутному одеялу, без этого кусочка начала просто рассыпаться на части. Когда их с министром нашли, Ивет не могла говорить, находясь в полуобморочном состоянии. Она лишь смотрела на профессоров и моргала, напоминая себе рыбу, выброшенную на берег. Девушка не помнила, как оказалась в директорском кабинете. Лишь когда маленький домовой пытался укрыть ее пледом, она осознала, где находится. Воспоминания о произошедшем нахлынули на нее, но Ивет прогнала их прочь. Зациклено смотрела перед собой, стараясь думать о чем угодно, лишь бы не о том злополучном доме. — Прошу прощения за то, что пришлось отлучиться, — гулкий голос мужчины разнесся по помещению, как будто он говорил отовсюду. — Как Вы себя чувствуете, мисс Ярвинен? — Холодно и… — она стеснялась признаваться, что ей плохо. Хотелось бы отмыть себя целиком, окунуться в ледяную воду и тереть кожу до крови, лишь бы перестать ощущать чужие касания. — Мне прискорбно знать, что в стенах Хогвартса могут происходить такие ужасные вещи, прямо у меня под носом, — мужчина сел за стол, наблюдая за фениксом, который чистил перья рядом. — Я поклялся защищать каждого ученика этой школы, но не прислушался к Вам, как следовало бы. — Я была недостаточно убедительной, да и дар предвидения… — Ивет ощутила себя глупой девочкой, как будто и правда была в чем-то виновата. — Мисс Ярвинен, Вы обладаете силами, гораздо более значимыми, нежели просто взгляд в будущее, — директор одобрительно улыбнулся, ловя взгляд девушки. — Ваша храбрость и сила воли стали настоящим оружием в той ситуации, в которой Вы оказались. Каждому представителю факультета Гриффиндор стоит у Вас поучиться... и не только им. Дамблдор многозначительно улыбнулся, намекая на то, что и ему самому не мешало бы чуть больше верить в силы, и не только свои, но и учеников. Ивет глубоко вдохнула, пытаясь удержаться на островке самообладания, который неумолимо разваливался, толкая ее в пропасть. Она поерзала на стуле, сцепила дрожащие руки в замок, не обращая внимания на жутко колючий плед. — Я использовала непростительное заклятие, — выдала она, словно на духу, не пытаясь утаить. Она знала, что не получится избежать этого. Рано или поздно чувство вины и страха вытолкнет эти слова из ее рта, и лучше сделать это сейчас. От занозы всегда нужно избавляться сразу, пока рана не стала гноиться, принося более плачевные последствия. Она ожидала чего угодно. Думала, что сейчас ее возьмут под руки и упекут в Азкабан, или профессор решит убить ее прямо здесь и сейчас. Мысли роились в голове клубком тьмы и боли, не позволяя чему-то хорошему согреть сердце и унять зудящий холод. — Вы помните, почему сделали это? — спокойно спросил профессор, чуть наклонившись вперед, как будто их могли подслушивать. — Я… я хотела это сделать, он… — Ивет всхлипнула, сжимая пальцы до боли, — …я боялась, что, если произнесу что-то другое, у меня не получится. Девушка напоминала ощетинившегося ежа, сжавшись так сильно, что директор едва разглядел ее лицо под копной черных волос. — Вы правда хотели этого? — Да, — не раздумывая, ответила Ивет. — Хотела, чтобы он ушел, чтобы оставил меня в покое, чтобы перестал делать то, что делал… Она дала волю своим эмоциям, и те разнесли ее плач по кабинету. Ивет тихонько выла от собственного бессилия, напоминающая банши. Ее плечи дрожали под грузом, свалившимся на нее злополучным днем. Она предупреждала всех об опасности, но сама не предприняла никаких мер, чтобы защититься. Она сама виновата во всем, что произошло. И эта мысль, чужая и колючая, въедалась в голову не хуже стальных иголок. — Дорогая мисс Ярвинен, в этой ситуации виноваты только мы — не предпринявшие действий, когда можно было предотвратить непоправимое, — его голос звучал по-отечески. — Вы же оказались жертвой, которая сумела дать отпор. Самооборона — не более. Вы сражались за свою жизнь, используя все доступные средства, и это единственный правильный выбор. Ивет молчала. Она не могла прекратить думать о том, как поступила. Не могла простить себя и отпустить все, что пережила. Раскачивалась на кресле, подобно маятнику. — Позволите помочь Вам? — Как? — сипло переспросила Ивет, все еще боясь взглянуть на директора. — Магия обладает удивительными свойствами, которые помогают справиться с самыми разными трудностями и опасностями. Наше сознание, многогранное и непредсказуемое, может выдавать такие мысли, которые становятся по-настоящему опасными для жизни мага. И так сложилось, что мне дарована честь управлять воспоминаниями, — его голос убаюкивал, словно он читал сказку. — Но я не собираюсь забирать их у Вас, лишь облегчить ношу так, чтобы они стали похожими на сюжет книги, не способной тронуть сердце. — Почему не заберете? — шмыгнув носом, произнесла Ивет. — Воспоминания делают нас теми, кем мы есть, и забрав даже самую малость, можно полностью изменить как личность, так и судьбу человека. Я не хотел бы, чтобы с Вами это произошло. Ивет криво улыбнулась. С ней это уже происходило и не так давно, по вине все того же «профессора». Стала ли она другой? Изменилась ли ее личность? Она не могла ответить и не стремилась задумываться об этом. Слишком устала, чтобы искать изменения в себе, хотя их было предостаточно. — Я готова попробовать, — её голос охрип, дрожал, и сама девушка не знала, как справляться с эмоциями. Ей все еще было страшно, но она была готова рискнуть. Во время отсутствия Ивет, прошел последний этап турнира, который оказался смертельно опасным для одного из участников. Остальные пострадали меньше, но тоже оказались в больничном крыле на попечении мадам Помфри. Хогвартс с трудом отходил от печальных известий. Вместо праздника — траур. Ивет стояла у больничного крыла, сжимая и разжимая кулаки, стараясь собраться с силами, чтобы войти. После нескольких глубоких вдохов девушка толкнула дверь, просунула голову в образовавшуюся щель, чтобы убедиться, что внутри действительно кто-то есть. Виктор лежал недалеко от выхода, укрывшись одеялом почти с головой. Сердце Ивет сжалось. Она не знала, стоит ли подходить к нему сейчас или лучше дождаться утра. Но чувства в ней побеждали. Ивет не хотела ждать, хотела убедиться, что с ним все в порядке именно сейчас. Ей рассказали о том, что пережил парень, и его роль была ничуть не лучше, чем у самой Ивет. Если она наложила Империо, то Виктор стал его жертвой, по вине того же волшебника. Тихо, стараясь никого не разбудить, крадучись, словно кошка, девушка подошла к кровати. Присела на корточки, прислушиваясь к размеренному дыханию Виктора. Ей хотелось коснуться его, но она боялась, что помешает его чуткому сну. Отчего-то Ивет хотела, чтобы он хорошо поспал, чтобы сон забрал все тревоги и боль. Слезы покатились по щекам. Облегчение. Все наконец-то закончилось. Этот дурацкий год с его убийственными испытаниями подошел к концу. — Не ме оставяй сама, страх ме е, — тихо бормотал он во сне. Виктор сжался в комочек под одеялом. Ивет впервые видела его таким: не сильным борцом с темными силами, не чемпионом по квиддичу, а простым парнем, который тоже умеет бояться. Она не знала, что он шептал во сне, но по интонации могла понять, что ему было страшно. Положила ладонь ему на плечо, слегка сжимая, надеясь, что это развеет его кошмары, поглаживала большим пальцем. Всхлип вырвался из ее уст. Виктор встрепенулся и резко повернулся, вглядываясь в темную комнату, пытаясь отойти от сна. Ивет осталась сидеть с протянутой рукой, не сразу убрала ее, ощущая себя неловко и глупо из-за того, что ее поймали. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы понять, кто сидит перед ним. И еще меньше времени, чтобы сжать девушку в объятиях, надеясь, что это реальность, а не видение. Видеть её после кошмара было настоящим спасением. Он едва не сошел с ума, блуждая по лабиринту собственной памяти, раз за разом оказываясь в том проклятом месте, безвольной куклой, выполняющей все указания. Он осознавал все, что происходило, но не мог противиться. Нападал на тех, кого считал товарищами, пытаясь убить. И среди этого ужаса он пытался держать в памяти образ девушки: веселой, смешной и неловкой, забавно морщащей нос каждый раз, когда кто-то по-дурацки шутил. Ивет была его лучиком света, таким ярким, способным растворить все плохое вокруг. Он боялся, что она возненавидит его, когда узнает правду, посчитает его ничтожным за то, что не смог противостоять врагу. От неё пахло лесом — хвойными иголками, смолой и деревом. Она была его уютом и домом, тем, что поддерживало желание бороться. И Виктор будет бороться со всей тьмой, которая осталась в мире, лишь бы они смогли выбраться на свет вдвоем. Ивет уткнулась носом в его плечо и шептала какие-то глупости, борясь со слезами. Он чувствовал, как сильно бьется её сердце в такт его собственному, как она почти невесомо гладит его по спине, боясь потревожить раны. Дрожит, прижимаясь к нему всё сильнее, хватаясь за него, как за опору. — Прости меня, — пробормотал он ей в ухо, щекоча её дыханием. — Я оказался таким слабаком. Он усмехнулся, пряча лицо в её тёмных волосах. — Дамблдор сказал, что ты сам справился с заклятием. Пусть и не сразу, но всё же… — она шмыгнула носом, крепче сжимая его в объятиях. — Ты ни капли не слабак, Виктор, не смей даже думать об этом. Парень закрыл глаза. Он слишком сильно скучал по её голосу, такому твёрдому, когда Ивет пыталась что-то доказать или ругалась, и по её акценту, появлявшемуся, когда она волновалась или злилась. — Ко мне приходила твоя подруга, Анджелина, верно? Ивет отстранилась, испуганно глядя на него. Она не хотела рассказывать ему о том, что пережила, особенно о том, как сама воспользовалась проклятием. Но Анджелина любила спутать карты и разрушить выстроенный план. — Как ты? — взволновано спросил Виктор. На его лице не было ни тени отвращения, лишь волнение, нежность и радость от того, что они здесь, вдвоем, не считая тех, кто спал чуть дальше в крыле. — Она рассказала тебе, как я освободилась? — прошептала девушка, проглатывая ком в горле и опуская голову. — Да, — он коснулся её подбородка, заставляя смотреть на себя. — И я не виню тебя ни в чем. Ты самая храбрая девушка, которую я встречал, невероятно сильная. Виктор улыбнулся, стараясь подарить ей тепло, которое согреет и убережет от новых страхов. — Жизнь достойна того, чтобы бороться за неё всеми способами, — парень провел костяшками по ее щеке. — Мне лишь болит вот здесь, — он положил ее ладонь к себе на грудь, — от того, что не смог помочь. Какова тогда цена моим обещаниям? Ивет поджала губы. — Ты боролся с тем, с чем другие не в силах бороться, и ты справился… — она искала в себе смелости, чтобы продолжить говорить. — Ты помог тем, что остался жив, что стоишь сейчас передо мной. И… я так люблю тебя, что не знаю, что бы делала, узнай я о твоей смерти. Виктор ощутил, как волна жара окатила его с ног до головы. Он знал, как Ивет стесняется своих чувств, как боится говорить, но всего несколько слов вселили в него желание стать ещё лучше. Только для неё. — Моята вълшебница, — произнес он с улыбкой, вглядываясь в лицо девушки. Он всегда был хмурым, одиноким, с клеймом того, кто должен быть идеальным во всем, чтобы не посрамить репутацию Дурмстранга. Но сейчас ему было позволено улыбаться, быть любимым и не таким уж идеальным. Ивет поцеловала его. Ей так хотелось почувствовать вкус его губ, понять, что он правда рядом, жив и здоров. Она боялась, что не сможет этого сделать, что страх окажется сильнее. Но Дамблдор был прав. Воспоминания остались в прошлом, где им самое место. Они сделали её сильнее, но не отобрали волю, не навязали чужую. Не сковали цепями, не позволяющими сделать простой шаг. Ивет справится, забудет обо всем плохом и выстроит себе новый путь, в котором не позволит причинить себе вред. Её будущее было туманным, как и любое другое, но в этом тумане она видела очертания близких ей людей. Знала, что они всегда будут рядом и подставят плечо. Спасут даже от самой себя, если потребуется. И этого было достаточно, чтобы Ивет вновь обрела веру и силы бороться. Она улыбалась в поцелуе, и Виктор улыбался в ответ, освещая её будущее ярче самого солнца. — Говорят, Болгария очень красивая летом, — прошептала Ивет, поднимая взгляд и утопая в омуте его глаз. — А ещё там очень жарко, — подмигнул он. — Думаешь, справишься, льдинка? — Наколдую облачко со снегом над головой, — усмехнулась она, представляя, как это выглядело бы со стороны. — Хотел бы на это посмотреть, — тихо рассмеялся Виктор. В его взгляде Ивет видела столько нежности и любви, что сердце едва справлялось с желанием сжать Виктора до хруста костей. — Тогда… если ты не против, можем провести каникулы вместе, — буркнула она, радуясь, что темнота скроет её красные щеки. — Признайся, что твое «вместе»— это ты, я, Анджелина и близнецы? Ивет попыталась сделать вид, что слегка закашлялась, а не засмеялась. — Раскусил, змей. — Я не против, они кажутся мне весёлой компанией, если согласятся, конечно, — пожал Виктор плечами. — У них нет выбора, — грозно произнесла девушка. — Даже мне страшно, а я ведь уже согласился, — парень покачал головой. Ивет слегка ударила его по плечу. — Ложитесь спать, мистер Крам, Вам нужны силы, чтобы пережить завтрашний день, — девушка покачала головой. — Анджелина бывает громкой. — Думаю, я справлюсь с этим, — поцеловал Ивет в лоб. — Доброй ночи, моята любов. Смутившись, Ивет кивнула. Ей тоже не мешало бы поспать, но сначала нужно было обрадовать подругу, что они отправляются в путешествие. Подальше от Англии, Хогвартса и всего, что могло вернуть её в тот злополучный дом. Ивет нужно время, чтобы раны зажили. Чтобы она смогла принять новую себя и научиться пользоваться тем даром, который открылся ей в час опасности. Туман будущего становился все прозрачнее под ее взором.