mi buena

       Рамона приходила к этому озеру с мамой кучу раз. Здесь она плела ей чудные венки и потом переносила эти цветы на платья. Теперь цветы давно завяли - поздняя осень, а жизнь цветов так коротка.        Наверное, ничто ещё так не ранило Рамону, как смерть мамы и сестры. Живя в городке, находившимся под покровительством волшебной семьи, в жизни никогда не было особых огорчений. Первые же трудности поломали Альварес, и если отец держался хорошо и забывался в работе, то девушка тонула в жалости к себе и сожалениях. Она грубила Мирабель и Камило, сразу же чувствуя свою вину перед ними, но не была способна извиниться — Рамона была совершенно не в ресурсе. Каждый день она чувствовала себя всё ужасней, ужасней и ужасней. Она искала себе оправдания, потом бросалась в самоуничижение, ненавидела себя за жалость к самой себе и, кажется, рушила те остатки прежней жизни. С Рамоной было всё не в порядке.        Каждый день у озера. Каждый. Отец беспокоился, семья Мадригаль настойчиво интересовались, всё ли хорошо, но Рамона всем отвечала, что это не их дело и отворачивалась. В мыслях каждый раз одно и то же:        — «Рамона Альварес, как ты можешь так поступать, они все так беспокоятся! Ты бессердечная! Как ты можешь? Прекрати!».       Как же она устала. Каждый раз она уже готова начать новую жизнь, но раз за разом изо рта вылетает:        — Это не ваше дело, вас это волновать не должно. Отстаньте, хватит-хватит-хватит!.        Опять у озера. Холодная земля отзывалась покалыванием, но лучше тут, где тишина. Дома, в городе, всё будто кричало о маме. Любое воспоминание выпускало её внутренних демонов. Главный порок Рамоны Альварес - вечная жалость к себе.        Неподалёку промелькнуло знакомое песочное пончо, и через минуту перед ней стоял Камило. Возможно, идти сюда было плохой идеей и Рамона опять пошлёт его, но он тоже человек, и пока его подруге плохо - он и сам места найти себе не может. Касита уже несколько раз удерживала его от падения с лестницы, когда он пропускал ступеньку, слишком задумавшись о Альварес, и он уже намерен с ней серьезно поговорить.        — Эм, ну, hola, сеньорита Рамона, — парень неловко перекатывался с пятки на носок. Думать об этом разговоре было несколько легче, чем подходить вживую.        Альварес кусала губы, сдерживая желание уйти или напротив, прогнать Мадригаль. Если он сейчас не уйдет — она снова наговорит грубостей и будет жалеть. Только этого ей не хватало.        Не услышав ответа, Камило, всё же, на свой страх и риск, присел рядом. Земля была холодной до чертиков! Помолчав с минуту, он набрался сил начать разговор:        — Рамона, mi buena, тебе необязательно мне отвечать, просто я очень хочу, чтоб ты выслушала все, что я тебе сейчас скажу. Запомни, ты - самая крутая девчонка, что я встречал за всю мою жизнь, мой самый лучший друг. Долорес слышала многие твои слова, которые ты говорила, когда думала, что никто не слышит, так что знай - мы с Мирабель, да и вся семья, никогда не отвернёмся от тебя. Все прекрасно понимают, что тебе тяжело, никто не держит зла на тебя за твои, порой, грубые ответы. Ты - это ты, и если тебе тяжело… Какие же мы друзья, если отвернемся? — Камило склонил голову к Рамоне, изо всех сил желая, чтоб она в полной мере осознала, о чем он говорит.        Альварес сжимала зубы, чтоб не сболтнуть чего-нибудь ужасного. Она сейчас самоуничтожится от одной только мысли о том, с какой добротой они отвечают на её грубости. Ощутив тяжелый ком в горле, Рамона прикрыла глаза и поняла, что никто ни в чём не виноват. Ни она, ни Камило, никто. Пора бы перестать тонуть, хотя бы постараться.        — Камило… Спасибо. Только вот, это лишнее. Я не знаю, как вернуться на круги своя. Моя жизнь была простая до боли всю жизнь, и когда такой огромная её часть исчезла… Я не знаю, кто я теперь. Вы… Вы всегда на своих местах. Ваша жизнь идёт как по сценарию, все знают, что им надо делать. Ваша поддержка, безусловно, очень дорога мне, но что делать дальше?        Лицо Мадригаля обрело до ужаса печальное выражение, будто бы что-то из её слов жутко обеспокоило его. Он устремил взгляд к противоположному берегу озера, задумчиво перебирая пальцами жухлую траву.        — Знаешь, Рамона, ничего у нас не по сценарию. У меня так точно. Моя способность не несёт за собой очевидной пользы людям, а эта самая помощь - главный постулат семьи. — Камило, будто быстро что-то обдумывая, мотнул головой и нахмурился, — За каждым новым человеком, в которого я перевоплощался, я теряю себя. Кто я, если могу быть кем угодно? Может я никто? А может все сразу? Где заканчиваюсь я, а где начинаются другие люди? Этот вопрос… Он всю жизнь был со мной, но когда ты сказала об этом… Я кое-что переосмыслил. Зачем быть кем-то определенным? Когда наберёшь многое от других, то сам становишься чем-то совершенно новым. Ты - Рамона Альварес. Потрясная швея с огромным сердцем и волей, просто запутавшаяся. Я тоже запутался, запутался еще давным-давно, но вот ты помогла мне разобраться. Может ты сможешь помочь сама себе, может и я помогу тебе, но закрываться в себе - самый худший выход. Конечно, я никогда точно не узнаю себя. И ты себя, наверное, тоже не узнаешь. Но просто представь, у тебя непочатый край собственных мыслей и находок, разве это не намного интересней, чем просто «быть на своем месте»?        Навряд-ли такой огромный диалог здраво бы уложился в мыслях Рамоны прямо сейчас, но она осознала главное - она и вправду не одна. И не знать, кто ты есть - не приговор.

***

       Прошла неделя со встречи Рамоны с Камило у озера. Под конец она окончательно растрогалась и долго-долго обнималась с парнем, отпуская всю эту ситуацию. Жизнь и вправду должна продолжаться: Рамона должна быть поддержкой для отца, которому тоже не сладко, должна держать ателье, пусть и не так основательно, как это делала мама.        Завтра должен быть День Рождения малыша Антонио, на котором он получит свой дар. Альварес собиралась к Мадригалам - ей пора извиниться за свою грубость. И, самое важное - поддержать Мирабель. Наверное, она дико переживает насчет способностей Антонио, и будут ли они вообще.        Как же давно она здесь не была! Два месяца прошли будто вечность. Рамона жутко скучала по заботливой Касите.        — ¡Hola, Casita! — радость Альварес скрыть не могла, и дом дружелюбно помахал расписными ставнями, затягивая гостью ко входу.        Сразу же она взглядом зацепилась за Мирабель, нетерпеливо топчущуюся у входа, трепетно ждущую её.        — Мирабель! Ох, mi sol, как я скучала! Прости меня, тысячу раз прости! — Рамона кинулась обнять Мадригаль, та счастливо засмеялась и девушки покружились по двору.        — Так рада видеть тебя, Рамона! Мама места себе не находила, очень переживала. И я тоже! Как же хорошо, что ты вернулась, даже Касита соскучилась! - и в подтверждение её слов, дом захлопал ставнями и пустил волну черепицей, — Пойдем? Антонио сейчас с Изабеллой, комната свободна, поговорим наконец?        В комнате было немного душновато и тесно, но вся эта атмосфера напоминала о их детстве. Как они строили базу под кроватью, как разрисовали стену напротив мелками и как случайно пробили дыру в двери. Ох, Abuela и Касита долго на них дулись тогда!        — Ну и что? Как ты? — тревожно спросила Мирабель, подавшись корпусом вперёд и готовая слушать.        — В целом… Я долго мучалась от горя, и от того, как неблагодарно обходилась с вами, и в один день… Я всё переосмыслила. Стало чуть легче. Я начала помогать отцу, взялась за ателье и нашла несколько старых маминых наработок. На самом деле, разговор с Камило очень помог.        — Разговор с Камило? Так и знала! Вот почему он пришел такой радостный тогда! — Мирабель будто осенило, пазл в её голове собрался воедино. Чудное чувство, как же Мадригаль его любит!        Рамона же несколько засмущалась и лишь кивнула.        — Ничего сверхъестественного, Мирабель, мы просто чуть-чуть поболтали и… Пришли к выводам.        — Все равно, очень классно! Он ходил чернее тучи так долго, а потом в один момент стал обычным, будто ничего не было. Тетя Пеппа как только не выпытывала, что же случилось, а вон оно что!        Альварес не могла сдержать улыбки и постаралась как можно быстрее перевести тему. Ей все еще было неловко от того, как же за неё беспокоилась их семья. Теперь она должна обязательно извиниться и отплатить им таким же добром.        — Скажи лучше, как ты? Антонио сильно волнуется, вы разговаривали с ним об этом?        — Антонио волнуется, но не так сильно, чтоб за него стоило беспокоиться. Он не осознает полностью, что это за собой несет, и, наверное, осознает только перед самым началом. Я, по ощущениям, волнуюсь намного больше. Что же будет, если у Антонио тоже ничего не проявится? Я забрала магию у дома? Может ли такое вообще быть? — глаза у Мирабель бегали, она нервно сжимала одеяло и поджимала губы. Эти вопросы мучали её уже десять лет, и чем ближе был день рождения Антонио, тем больше её волновали ответы на них. Сегодня это достигло своего апогея.        Рамона, не зная, что же ответить, была в силах только поддержать подругу.        — Знаешь, Мирабель, когда мы с тобой встретились на вашей кухне, с первого взгляда я поняла, что ты особенная. Да, пусть у тебя нет этих способностей, но когда у тебя целый дом людей, у которых они есть, особенные уже не они. Ты никак не могла забрать магию, я в этом уверена, магия этой свечки и Каситы еще всех нас переживёт! Так что послушай, я готова поклясться, что ты еще выстрелишь и все поймут, какая же ты нереально крутая, так и знай! — Альварес, для пущей убедительности, взяла Мирабель за руки и смотрела прямо в глаза, чтоб Мадригаль не только услышала, но и поверила в её слова. Сколько же лет они дружат, и всегда бок о бок, лицом перед любой опасностью, пусть и самая страшная для них ситуация - разъярённая тётя Пеппа.        Мадригаль опустила глаза и кивнула, силясь сдержать слезы. Все её переживания последних лет просыпались в ней с новой силой, и как же хорошо иметь такого друга, который готов поддержать в такой ситуации. В порыве любви м нежности к Рамоне, она подалась вперед и несколько неуклюже обняла подругу.        — Спасибо.