Гокарна

Oscar Isaac, Marcus Mumford – Fare Thee Well (Dink's Song) Тихое солнце гладило пляжи Гокарны и разливалось в бездонно чистой воде. Скоро здесь появятся люди, рождённые из этого песка и этих волн. Они будут добывать еду, плакать, мириться, любить и воспитывать своих детей, которые будут уезжать из этих мест, чтобы потом всегда возвращаться обратно, домой. Через сотни лет здесь совсем другие, негокарнские, мраморные, домашние дети будут совершенно дичать и опять обращаться в смуглых дикарей, чумазых и ловких чертенят, преодолевающих каменистые тропы и узкие скальные проходы на босу ногу. Наравне с теми самыми коренными индийцами эти дети будут расходиться только чтобы поесть и дать беспокойной матери отмыть себя от песка. Им предстоит скатываться по песчаным откосам, разбрызгивать воду и кричать так громко и счастливо, как умеют кричать только дети. Пока что Гокарна пустовала. Единственным исключением из волн, ветра и соли являлись двое людей, неспешно прогуливающихся по берегу у самой кромки воды. Вернее, это были два переливающихся сгустка света, которые пытались сохранять форму шагающих людей. Иногда через мягкое свечение даже проглядывали черты лица, но они быстро менялись, расплывались и таяли в свете. –Скоро придёт племя, в котором я что-то смыслю. – Кастиил остановился и уставился себе под ноги. – Наверное, единственное, что я смогу понять– это они. –Да? – Гавриил вынырнул из своих мыслей и удивлённо повернулся в его сторону. –Бесстрашные, быстрые, неутомимые. – Кастиил резко поднял голову и остановился, жадно осматривая бесконечно далёкие просторы. – С неуёмным трескучим пламенем познания, зудом будущего восторга. – он повернулся к Гавриилу всем телом. – Этот голод любопытства и необдуманности, не дающий ни усидеть, ни дослушать, ни доесть и влекущий туда, где повеселее и поопаснее. Эту радость они будут стараться успеть приобрести везде– и там, куда нельзя, и там… –И там, где мы будем их ждать, чтобы обработать их раны и отпустить обратно. – несколько насмешливо подытожил Гавриил, уворачиваясь от рук Кастиила, который бешено жестикулировал. – Я как-то, знаешь, ничуть не удивлён, что ты так хорошо их понимаешь. Ты сам такой всю свою жизнь. И не надо так на меня смотреть и фыркать, ты сам прекрасно это знаешь. И, похоже, – архангел не удержался от колкости, – как раз ты замечательно научишь их любопытству и необдуманности, выделив на это хотя бы один день из своей загруженной недели… Куда там тебя папа распределил? – Гавриил остановился, изображая мучительную задумчивость. – Ах да, точно, пятый по счёту, четвертый по неделе – четверг. –Прекрати. – Кастиил попытался создать нахмуренное лицо. – Я вовсе не такой, я самый спокойный из всех серафимов. Поэтому мне и доверили целый четверг. –Ну конечно. – Гавриил наклонился к Кастиилу. – Знаешь, дорогой мой чернокрылый брат, в тихом омуте черти водятся. –Кто такие черти? – непонимающе воззрился на него серафим. –А, забудь. – махнул рукой Гавриил. –Это пока закрытая информация. Подрастёшь – узнаешь. Кастиил фыркнул и отвернулся от архангела. Он с любопытством, радостью и щемящей тоской оглядывал пляж, волны, лениво поедающие песок, шапки зелени чуть выше по откосу, яркое тёплое солнце и неспешные кудрявые облака, плывущие в высоком-высоком нежно-голубом небе. –Хочу, чтобы у тебя были волосы. – обратился наконец ангел к Гавриилу. – И чтобы они были как эти облака. –Я учту. – откликнулся старший. Некоторое время они шли молча. Тишину опять прервал Кастиил: –Они скоро родятся. Совсем скоро. –Да-да. – Гавриил остановился, словно прислушиваясь к чему-то в своих мыслях. – Эй, мечтатель, нам пора. Папа зовёт. Кастиил кивнул. Ангел и архангел сделали ещё несколько шагов, и свечение их несуществующих тел медленно растворилось в лучах ясного гокарнского утра. Пляж опустел. Природа была неизбежно первозданна. Гокарна ещё даже не знала, что будет называться Гокарной.