Шёпот твоей души

Некоторое время спустя

«В школе»

      Мы честно отсидели оставшиеся уроки. Пришлось пожертвовать дополнительными по русскому, но это не так важно, как наши дела. Переобувшись и забрав куртки, вышли из здания и направились к ближайшей остановке. Погода пока не спешила радовать ни снегом, ни солнцем, так что остаётся ждать возможных изменений. Только бы не замело нас, а так всё равно. До автобусной остановки дошли быстро и сразу же заскочили в первый подъехавший транспорт. Он оказался немного забитым, без свободных мест. Для меня это не стало особой проблемой, а вот другу было не комфортно и немного страшно. Точно, люди. Много людей. Осмотревшись по сторонам, пропихнул мимо стоящих и аккуратно взял его за рукав, перемещая к окну. Сам же встал рядом на небольшом расстоянии, как бы делая из своего тела границу его… спокойствия. Это его, по-видимому, немного смутило, на что он отвернулся и стал смотреть в окошко. Теперь и мне на душе спокойнее.       Кондуктор, полная женщина, ходила туда-сюда и пыталась пропихнуть себя. Я заплатил за нашу перевозку, чудом не выронив сдачу, когда водитель резко остановился на светофоре. Женщина едва не упала на меня… Повезло. Ехали, в принципе, спокойно, разве что Гено заметно дрожал, хоть и не подавал виду. Боится походу, и ведь не скажет. Мне хотелось сделать для него хоть что-то ещё, но увы, божественной власти у меня нет. С лёгкостью бы приобнял его или как-то заслонил собой, но не знаю, помогло бы это, если бы он не реагировал так на прикосновения, притом любые. Мне не известно, как тяжело пришлось ему в той школе. Знаю, что Киллер с теми придурками над ним издевался и довёл до немоты, скорее всего, он же и виноват в гаптофобии моего друга. Я читал об этом, её можно побороть и вылечить, при условии, что он этого захочет. Мы могли бы каждый раз при встрече касаться пальцами друг друга, это бы послужило хорошим началом. Только согласится ли он? Не подумает ничего обо мне плохого? Просить о таком как-то странно.       Вскоре мы доехали до нужного места и сошли на остановке. Погода не спешила меняться, как и наш настрой на хороший результат. Я шёл немного неуверенно, так как не особо понимал, куда конкретно нужно идти. Доверился чутью и карте в голове. Никто из нас и слова не проронил, от чего мне стало как-то одиноко. Как будто один иду. Всегда игнорировал эти мысли, но от этого парня никогда не шло тепло. Тело у него как у мертвеца. Может ли быть так, что он плод моего воображения? Нет, потому как остальные его тоже видят, или они все голограммы? Если я начал так рано сходить с ума, новый ли это симптом? Наверное, мне стоит почаще ходить к своему доктору и говорить с ним. Раз уж с отцом у нас пока не всё гладко. Кто-то, очень неуверенный в своих же действиях, схватил меня за рукав, тем самым останавливая. Обернувшись к другу, дожидался того, что он там начал писать. Неудобно всё-таки. Либо нужно как-то помочь ему начать говорить, либо уговорить выучить язык жестов. «Ты слишком сильно переживаешь. У нас всё получится, просто верь в это», — дописал и чуть ли не в лицо тыкнул свои блокнотом, нахмурившись. М-да, злится как котёночек. — Я верю в нас, не сомневайся. Лишь ты поддерживаешь во мне стержень уверенности, — гордо заявил ему и продолжил идти, представляя, как горело от смущения его лицо. Оборачиваться просто не хотел.       Скоро на горизонте показалось двухэтажное здание, похожее на то, что было на картах. Фасад этой постройки выглядел весьма чистым и новым, по цвету чем-то напоминал дом Гено. На всех окнах проглядывались жалюзи, где-то светлые шторы. На участке росло много деревьев, в особенности хвойных. На высоких столбах с фонарями висели ленты и треугольные разноцветные флажки в качестве украшения. Прямо над входом яркими буковками виднелась надпись: «Добро пожаловать в детский дом Солнечные качели!» Немного осмотревшись, взяв себя в руки, направился ко входу. Друг шёл рядом, стараясь не отставать, и, так же как и я, осматривался, когда зашли внутрь. Не так всё радужно, как снаружи, но выглядит не так уж и плохо. Хотя бы стены не разваливаются, а если и батареи работают, то вообще сказка. Местечко это не вызывало никаких воспоминаний или ассоциаций, как бы не всматривался в каждый уголок. В соседних комнатах и наверху были слышны крики и детский смех, какой-то шум и топот ног. Взрослые где-то разговаривали, звонил телефон. Не сказал бы, что плохое место, но кто ж его знает? Не об этом нужно сейчас думать. Встретился сторож, вероятно, куда-то отходивший. Он нас внимательно осмотрел, удивился и присвистнул. — И кто это к нам пожаловал? — Здравствуйте. Я бы хотел поговорить с директором или кто у вас тут главный? — Это на каких основаниях? Ты от безделья это? — Нет, я просто хочу кое-что узнать. Вы мне поможете? — мой голос совсем не злился, а вот внутри меня закипал огонь от этого старикашки. — Нет. Всего хорошего, — уселся на стульчик дедок и принялся читать газетку, закинув ногу на ногу. Какой невоспитанный. — Не будь с ними так груб, они же дети, — вдруг мягкий голосок вышедшей из коридора девушки успокоил мою злость. — Что вы хотели? — Здравствуйте. Я узнал, что в детстве… я был, вернее, жил здесь… в общем, я хотел узнать о своих биологических родителях. Это возможно? — прошу, пусть хоть она скажет «да». — Хм, так ты здесь раньше жил? — уточнила она, чуть нахмурившись. — Да, примерно… лет четырнадцать назад? — не зная точной даты, поднял бровь. — Ну, я тогда здесь ещё не работала, поэтому не могу сказать, что знаю тебя. — Оу. Значит, вы не сможете мне помочь? — на всякий случай решил уточнил. — А где твои приёмные родители или опекуны? — Мама давно умерла, а отец… мы с ним в небольшой ссоре, как раз из-за этого. — Вот оно как. Я могу попробовать вам помочь, но ничего не обещаю. У нас так не принято. — Спасибо, спасибо вам огромное! — с восторженной улыбкой поблагодарил её. Скрещу пальцы на удачу. — Смотри работы не лишись из-за своей доброты, — усмехнулся старик. — За такое не уволят, — отрезала девушка и обратилась к нам: — подождите немного.       Наш ангел направился к лестнице и вскоре скрылся на ней. Осмотрев небольшой коридорчик, приметил мягкие зелёные диванчики на деревянных ножках и пригласил друга присесть. На удивление, они и вправду оказались мягкими. Всё лучше, чем стоять и ждать. «Ты как? Волнуешься?» — полюбопытствовал Гено. — Немного нервничаю. Наверное, из-за того, что не знаю, чего ожидать. Может, боюсь того, что отец окажется прав? Хочется верить, будто биологические родители окажутся хорошими людьми, ибо если это не так, то у меня не будет больше оправдания за сказанное отцу. В тот момент я решил, что ему нельзя верить, не после случившегося. К тому же, внутренний голос внушил, что это единственное, во что нужно верить. «Это будет не так важно, понимаешь? Конечно, о таком нельзя молчать. Но лучше не правду знать, а знать тех, кто тебя любит. Как думаешь, твой отец может быть плохим человеком, раз уж усыновил тебя?» — Навряд ли. Мама точно была хорошей, я это чувствую. А он просто… — даже не знаю, что можно сказать. «Просто человек, который считался с твоими чувствами и старался вырастить тебя тем, кем ты сейчас являешься?» — встретившись взглядом с мягкой дымкой в глазах, я словно бы видел перед собой Развалинку. До чего же они похожи. — Да. Пускай мой батя и врал мне, скрывал такое, но он ведь человек, который пытался сделать для меня как лучше. У него это не особо-то и вышло, но он пытался и пытается до сих пор, — согласился с ним, кивнув и улыбнувшись. — И не так важно, что я узнаю о своих биологических. Он — моя семья. Жаль, что я понял это только сейчас. «Не поздно, совсем нет. Ты очень сильный и решительный, Рипер. Я тобой горжусь!», — написал он это с такой искренней и широкой улыбкой, что это вызвало во мне что-то тёплое. Как будто мягкий зефир проехал в желудок. — Ты всегда знаешь, что мне сказать. Я не верю в отсутствии у тебя друзей, до того как мы встретились. «Просто ты первый за столь долгое время, с кем я стал открытым. Ты научил меня общению, поддержке и доверию. Мы иногда ругались и обижались друг на дружку, но так ведь друзья и делают? Мне нравится то, как мы ведём себя. Мне нравишься и ты», — отведя взгляд, слегка смутился парнишка. — Ч-чего? Ты что такое говоришь? — слова ещё не успели войти мне в голову, как лицо уже пылало от жара. «Да я не об этом! Я о нашей дружбе, придурок!» — краснее помидора прикрылся блокнотом человечек. — Лучше так не говорить. Это слишком странно. «Да ну тебя», — недовольно хмыкнул тот.       Мы могли бы и дальше сидеть и дуться друг на друга, но к нам уже спешила девушка-ангел. Резко подскочив с дивана и сделав к ней шаг, я наверняка выглядел жутко, но мне так хотелось всё знать. — Ну? Вам разрешили? — сгорая от любопытства спросил у неё. — Да. Я могу ответить на любой твой вопрос, но каких-то адресов или номеров дать не смогу. — Ничего. Мне просто… боже, я даже не знаю, что спросить. Столько вопросов. — Тебе, наверное, хочется знать про их жизнь? Кто они, чем занимаются и почему ты оказался здесь? — она моментально поняла, что мне нужно. — Да, именно это я и хотел бы услышать. — Не знаю, что именно ты хочешь услышать, но тебе это точно не понравится, — предупредила она, печально вздыхая, — ты точно этого хочешь? — Пожалуйста. Лучше знать горькую правду, чем жить глупыми мечтами, — твёрдо решил я, всё же боясь немного. — Ну хорошо. Начну, пожалуй, с самого начала. Ты родился в семье Дерека и Мириеллы Бэкрайтов. Они поначалу были ничем не примечательными: порядочные граждане, платят налоги и содержат дом. Уж не знаю, что такого произошло в их жизни, но они изменились и стали… как бы помягче выразиться-то, безответственными, — кое-как подобрала она слово. — Твой отец, ещё до твоего рождения, был любителем выпивки и азартных игр. Он частенько пропивал все заработанные матерью деньги и спускал их на ставки. Разумеется, что он скоро влез в долги и деньги приходилось искать. Тогда он с твоей матерью и подсел на дурь. — Вы хотите сказать, что они принимали наркотики? — я малость выпал с такой новости, хлопая глазами. — В принципе, да. Один пьяница и закладчик. Вторая курила и принимала наркотики, но уже после твоего рождения. У них с деньгами всё было туго. Тратили на сигареты, пиво, водку, не знаю, наркоту. Но не это так страшно, как их отношение к собственному ребёнку. — Я был нежеланным, так понимаю? — Не знаю. Может, да, может, и нет. Но твоя мать решила рожать и родила. Ты жил с ними первые два года, затем тебя привезли сюда. Честно скажу, это был первый раз, когда наш директор плакал и клялся убить их, — чуть прошептала она, наклонившись ко мне. Стало не по себе. — Меня из-за их разгульного образа жизни забрали? — выдвинул осторожное предположение. — Если бы. Соседи жаловались на крики и шум из вашей квартиры. Твои родители всё время грызлись и делали это постоянно. Твой папаша, в особенности когда напьётся, избивал и тебя, и жену. Если бы не соседи, не знаю, дожил бы ты хотя бы до четырёх лет.       Меня будто кипятком ошпарило. По телу пробежали мурашки, а старые шрамы на спине, похожие на то, будто бы на меня напал хищник, болезненно защипали. Отец, конечно, говорил, что они нелюди, но я не думал, что до такой степени! Наркотики, сигареты, алкоголь… какая жуть. Теперь понятно, почему меня так от алкоголя тошнит. Лишь бы в моей крови не было этого дерьма. Не хочу опуститься до их уровня. Точно нет. — И что с ними случилось? — это больше интересовало, чем волновало. Не стану я беспокоиться об этих существах, хоть они меня и породили. — Раз уж меня забрали, значит, что-то должно было измениться? — Твоя биологическая мать сидит в тюрьме за убийство пятнадцатилетнего парня, который, как она выразилась, не продал ей амфетамин. Второй покончил с собой сразу же после того, как обнаружил долг в несколько тысяч. — Какая прекрасная семья. Как же меня угораздило в ней родиться? — усмехнулся своему «везению». — Тебе очень повезло, что одни добрые люди тебя забрали. Не уверена, что после всего пережитого, ты бы смог приспособиться к жизни среди других детей. — Вы правы. Я должен быть им благодарен, — виновато улыбнулся и отвёл взгляд. — Спасибо вам за помощь. — Рада была помочь. Если появятся ещё вопросы, я всегда здесь, — любезно улыбнулась она.       Кивнув ей, позволил такому же растерянному другу выйти на улицу. На свежий воздух. Как только он скрылся за дверью, сразу же обернулся к девушке и быстро спросил: — Скажите, а вы не знаете, болел ли из них кто-то? — Нет, к сожалению. А что такое? — Да ничего. Просто решил уточнить, — вежливо улыбнулся ей, идя к двери. — Спасибо ещё раз, до свидания.       Покинув добрейшей души работника детского дома, открыл себе дверь в мир свободы, которого лишены местные обитатели. Вышел во двор, полный зелёных елей и пихт, прикрыл глаза, вдыхая такой сладкий аромат зимы. Подул лёгкий ветерок, слегка взлохматил мои волосы и осел, оставляя после себя лишь глухоту. Тишина совсем не давила, только приятно успокаивала и не напрягала. Подойдя к стоящему у лестницы парню, плюхнулся на одну из ступень, громко и протяжно вздыхая. Этим я его немного взволновал, потому как он начал быстренько что-то писать. «У тебя всё хорошо? Голова не кружится? Позвать кого-нибудь?» — глаза, полные тревоги за моё состояние, буквально прожигали своим волнением. — Нет, я в порядке, не переживай ты так, — натянуто улыбнулся и неловко рассмеялся, пытаясь скрыть напряжение из-за его пристального взгляда. «Но это ведь не так. Твоя улыбка всегда такая яркая и искренняя, как солнечный луч. Но сейчас она будто бы скрывает твою душевную боль, твоё смятение. Такая вымученная и несчастная, я это вижу», — поделился своими наблюдениями печальный сероглазик. — Хах, а от тебя ничего не скрыть, верно? — усмехнулся его проницательности. «Просто у меня есть способность чувствовать эмоции других и понимать их. Хоть в этом мне повезло». — У меня сейчас в голове такая неразбериха творится. Столько информации за последние пару дней, столько нового выпало на меня. Это всё скомкалось, собралось в один клубок и никак не хочет распутываться. Мне нужно разложить всё по полочкам, немного осмыслить всё. Правда не знаю, как это сделать. Это… выше моих сил, — грустно вздохнув, опустил взгляд на серую землю. «Я знаю, что тебе сейчас нелегко и прекрасно понимаю, что именно ты чувствуешь. Когда та девушка рассказывала о твоих биологических родителях, мой мозг просто уплыл от меня в дальние страны. Она так много говорила и говорила такие жуткие вещи». — Ты тоже ждал, когда она остановится? — подняв бровь, взглянул в лицо друга. — Мне казалось, что она никогда не замолчит. Расскажет вообще всё. И не только про их разгульный образ жизни, про всё незаконное.       Собеседник лишь улыбнулся, тем самым подтверждая мои мысли. Так-то мы сами решили её выслушать, так что нечего жаловаться. Но кто знал, что правда может стать настолько тяжёлой? Я не был к этому готов. «И что ты думаешь обо всём этом?» — поинтересовался друг. — Даже не знаю. Когда узнал о том, что являюсь приёмным ребёнком, о вранье отца обо мне, о себе, о маме, — хотел просто взорваться. Бросить этого негодяя, уйти из дома и никогда не связываться с ним, не иметь ничего общего, разорвать все связи. Не понимал его намерений, не знал всей правды, поддался эмоциям и совсем ослеп от злости и обиды, но… — подняв глаза в ту часть неба, где виднелся голубой свет, выдохнул, — теперь это не имеет для меня значения. Нет, правду нужно знать, в любом случае, но она не так важна. Мне всё равно на своих биологических родителей, на своё усыновление и эти тайны. Мы с папаней прошли через это вместе, он — моя семья. Остальное не имеет значения. «И что будешь делать? Думал уже об этом?» — У меня в голове крутились варианты развития событий и того, как быть после, — поделился с ним мыслями. — Если бы родаки оказались хорошими, можно было бы наорать на отца, обидеться на него и уйти из дома, но идти мне некуда, так что вариант явно плохой. Если бы они оказались просто нехорошими, то мог бы извиниться или обидеться на него. Но, учитывая, насколько они далеко от плохих людей, у меня нет иного выбора, как молиться , чтобы он простил. «Почему ты говоришь об этом так, словно это что-то странное? У тебя есть какие-то проблемы с извинениями?» — изумился человек, подняв брови. — Нет, я умею извиняться и ты это знаешь, — недовольно фыркнул в ответ. — Просто… Мне так стыдно, неловко и мерзко от самого себя. Стыдно за все слова, которые наговорил ему в порыве злости, за своё отношение, за реакцию. Мне кажется, что ничего не получится. «Эй, возьми себя в руки! У тебя всё получится, видишь? Ты самый смелый и решительный человек, которого я когда-либо знал. Тебе по плечу поговорить с отцом и всё ему объяснить. Хоть я и не знаток таких вещей и не знаю, как тебе помочь, но… постарайся говорить прямо и открыто. Говори от души, от сердца, с чувствами. Я уверен, что твой папа тебя поймёт и простит, он и сам извинится, скорее всего. Не думаю, что он будет тебя ругать или ещё что. Он ведь наверняка понимает, что ты чувствуешь». — Вау, а ты хорош в моральной поддержке, — широко улыбнулся ему. — Почему ты всегда говоришь то, что мне нужно? Неужели это твоя особая способность к эмпатии? «Просто я знаю, что ты хочешь услышать, вернее, прочитать от меня», — неловко, немного смущённо улыбнулся парнишка, отведя взгляд. — «Встанешь?» — Конечно, — в доказательство поднялся с грязных ступенек и отряхнулся, — не пристало Афэро сидеть на грязной земле и трусить. Мы не сдаёмся, не опускаем руки, а идём до конца, как бы тяжело и страшно не было. «Так ты всё же решил?» — Да. Я буду тем, с кем связана моя жизнь. С тем, кто подобрал меня, воспитал и любил. Это и есть семья.       Улыбнувшись друг другу, мы направились в сторону остановки. Дошли быстро, зато автобус пришлось ждать некоторое время. Когда же тот приехал, то оказался немного свободным, нам даже удалось найти себе место, чтобы не толкаться в проходе. Ехали молча, не нарушая редкую тишину, возникающую на каждой остановке или светофоре. Доехали до нужной остановки и сошли, потопал в сторону школы, где и разошлись. «Не забудь написать сразу же, как поговоришь с ним. Хочу быть в курсе», — попросил напоследок друг. — Обещаю. Пока.       Попрощавшись, пошли по своим домам. Я шёл не очень быстро, потому что никуда не спешил. Дома никого нет, да и ждать меня некому, поэтому можно и не торопиться. Вскоре дойдя до родного строения, вставил ключ в замок и провернул, открыл дверь и зашёл внутрь. Стояла тишина. Только часы тикали и напоминали мне о том, что место не постороннее, а своё, родное и любимое. Закрыв дверь и бросив ключ на тумбочку, прислонился к двери и прикрыл глаза, запрокинув голову. Как же паршиво. Стыдно за себя и то, как вёл с ним, столько гадостей в порыве эмоций наговорил. Как теперь извиняться, да и выйдет ли это у меня? Почему я никогда не ценил его заботу? Не ценил его любви? Что же я за сын такой? Так глупо и поздно начал об этом думать. Мяуканье кота вытащило из мыслей, заставляя неохотно открывать глаза и разуться, повесить куртку и присесть перед животным. — Привет, ты скучал по мне? — протянув руку к его пушистому тельцу, провёл рукой от головы, проходясь по спине. — Ты мне сегодня очень сильно помог. — Мяу? — с каким-то удивлением спросил кот. — Ладно, не ты. Мой друг очень похож на тебя. Вернее, ты на него. Вы оба очень чуткие до других. Хорошо понимаете эмоции и чувства людей. — Мяу? — Слушай, а может, ты и есть он? — резко выдвинул предположение, отстраняя голову. — Гено, я знаю, что ты маг. Хватит быть котом и стань человеком. — Мяу, — произнёс мой котик грубо и обиженно, дексать: «чё ты несёшь, хозяин?» — Я понял, прошу прощения, — усмехнулся и поднялся с пола. — Пошли, покушаем.       Он сразу же подобрел и побежал в сторону кухни. Что-то и мне есть захотелось. От стресса ли?

***

      Настроение вроде как не было делать что-то с энтузиазмом, однако я старался подходить к каждому делу со всей душой, как бы сильно она у меня не болела. На завтра задали не так много, так что сделал всё максимально быстро и организованно, разве что математику с гдз скатал — всё же подобные предметы не моя стезя. Разобрался с домашкой, накормил себя и домашнего любимца, немного поигрался с ним и стал готовить примирительный ужин. Запёк лосося с картофелем и помидорками черри, добавил немного острого перца и розмарина, а пока занимался едой, мысленно готовил себя к предстоящему разговору. Признать свои ошибки или неправоту — для меня несложно, вот только принести извинения за подобное поведение… всё же трудновато. Сердцем чую стыд и вину по отношению к отцу, зря я так отреагировал. Много лишнего наговорил, а теперь боюсь извиниться. Хотя, конечно, больше не самих извинений боюсь, как его реакции на это. Поймёт и простит ли? Или я опять сорвусь и сделаю что-то не так? Прости, Гено, кажется у меня не выйдет быть искренним и сдержанным.       Вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, раздался скрип двери и звон связки ключей. Выйдя вместе с Развалинкой в коридор, увидел отца, снимающего обувь. Все его движения выглядели медленными и холодными, чем он походил на какого-то робота. Значит, на работе ничего не случилось. Это радует. Набрав побольше воздуха и разом его выдохнув, откашлялся и вложил в голос всю уверенность и силу. — Я ужин приготовил, будешь?       Человек поднял голову, взгляд его глаз выражал лишь каплю удивления, так как больше выглядел холодным. Не ожидал, что я с ним заговорю и за стол приглашу? — Хорошо, — пожал он плечами, вешая куртку.       Не задерживаясь в проходе, быстро вернулся на кухню, где уже был накрыт стол и восседал на своём стуле пушистый комочек. На сегодняшний день — это моя группа поддержки, надеюсь, что всё пройдёт гладко. Разложив по тарелкам еду и налив нам зелёного чая, — достаточно редкого напитка, — стал ожидать взрослого. Человек быстро вымыл руки и зашёл в комнату, сел за стол и молча начал есть. По лицу не было понятно, нравится ли ему рыбка или нет. По его лицу вообще ничего не было понятно. Наблюдая за тем как он ест, сознательно и сам начал, обдумывая в голове подходящие слова. Страшно-то как, до дрожи в коленках. Но всё же надо рискнуть. — Слушай, я… х-хотел бы извиниться перед тобой, — всё же волнение в голосе убрать не удалось, из-за чего пришлось сглотнуть, смочив горло. — Я не должен был себя так вести, грубить тебе и… то, что эта новость свалилась на меня как снег на голову и вызвала шок, не оправдывает того, как я себя вёл. Прости за это, — сказал и сразу же уронил взгляд в тарелку, готовясь к любой реакции. — Ты меня тоже тогда извини, — отложив вилку, обратился отец, подняв на меня глаза, чем вызвал лёгкое изумление. — Я повёл себя как какой-то эгоист. Моя обязанность, как твоего приёмного отца, было рассказать про твоё усыновление. Я должен был и хотел это сделать. Правда хотел. Просто… наверное, я испугался? Боялся, что ты меня возненавидишь за это или захочешь уйти. Вместо того, чтобы рискнуть и быть с тобой честным, предпочёл молча ожидать подходящего момента. — Но терпение — это ведь не про тебя? — усмехнувшись, напомнил ему про такой недостаток. — Да, но ради тебя мне пришлось научиться быть таковым, хотя исход оставляет желать лучшего, — горько усмехнулся он, опуская виноватый взгляд. — Не так ты должен был обо всём узнать… — Ничего страшного. И… я понимаю твои чувства. Честно, — неловко улыбнулся ему, пытаясь поддержать. — Ты ведь взрослый как-никак, многое в жизни повидал, в отличие от меня. Тебе в одиночку сложно нести этот груз, и ещё труднее говорить откровенно. Я не злюсь на тебя и даже не обижаюсь. Мне жаль, что я никогда не ценил то, что ты делаешь для меня. — Как и я понимаю твои, — также улыбнулся отец. — Тебе тоже нелегко было узнать о таком, а ещё сложнее сохранить ко мне доверие. Ты имел полное право злиться на меня и грубить мне. Я ведь лгал тебе столько лет. Ты просто не знаешь, что чувствовать и как себя вести. — Я рад, что мы с этим разобрались. Мне совершенно не важно, что и откуда узнал. Главное — это то, что ты рядом. Родной по крови или же приёмный — разницы никакой. Ты был тем, кто дал мне жизнь в любви, воспитал меня и вырастил совсем один. Роднее тебя у меня никого никогда не будет, мир? — протянул ему мизинец, мыслями уходя в детство. — Мир, — протянул он свою руку, скрестив наши пальцы. — Отныне никаких секретов и тайн, окей? Будем честны друг с другом и не будем бояться говорить о сокровенном. Договорились? — Конечно, — улыбнувшись друг другу, мы возобновили трапезу.       Никаких секретов? Вот я влип. Наколов картофель на вилку и отправив его в рот, перевёл взгляд на заснувшего на соседнем стуле кота. Лежит такой пушистый и дрыхнет, хотя обещался мне помочь, предатель. Вздохнув, посмотрел с тоской в тарелку, делая глоток чая. И как мне быть? Мы ведь уже договорились — без секретов. Поздно спохватился. Желание рассказать о своей болезни есть, но… наверное, как нибудь в другой раз. Не сегодня уж точно. Вот только когда? Да и стоит ли вообще это делать? От правды никому легче не станет. Подняв опустошённый взгляд на отца, тихо вздохнул. — Я сегодня ходил в детский дом, узнать о своих биологических родителях, — поделился с ним своим похождением. — Знаю, нужно было спросить об этом тебя. Это было бы правильнее. — Но я повёл себя как придурок и ты был вынужден узнавать всё сам, верно? — усмехнулся он, сделав глотко чая. — Ничего страшного, я понимаю. Главное то, что ты теперь знаешь правду. Что думаешь? — Ты был прав, как всегда. Эти люди действительно не заслуживают иметь детей, — согласился с ним, опуская виноватый взгляд. Как я мог ему не поверить? — Просто я думал, что ты преувеличиваешь. Не могут же они быть так плохи? Но правда всё же ранит. Как меня только угораздило родиться в семье этих преступников? Такое ощущение, словно они между собой соревновались, кто будет более худшим родителем, кто нарушит больше законов. — Кто их знает, может, так всё и было? — усмехнулся отец, склоняя голову. Совсем не злится. Мне очень повезло с ним. — Мне правда жаль, что тебе достались такие родители. Куда только органы опеки смотрели? Хотя, они же твои родные, так что кто будет спрашивать? — Спасибо, что взяли меня к себе. Не знаю, чтобы со мной было, если бы не вы с мамой. Может, какая-то другая семья меня бы заметила? Возможно, кто-то другой бы меня забрал? Но я рад, что именно ты мой отец. И всё равно, что приёмный. Ты самый лучший родитель. — Ой, ну хватит. Ты меня вгоняешь в краску, — смущённо улыбнулся отец, отмахиваясь от меня. Я улыбнулся ему, видя, что всё не так уж и страшно, как я себе на фантазировал. Вкус рыбки явно стал ещё нежнее. — Но знаешь? Я думаю, что пора бы тебе услышать про свою мать. Давно пора. Я как-то медлил с этим. Ну, ты знаешь.       Мои глаза полезли на лоб, вместе с тем как упала помидорка с вилки в тарелку. Я не ослышался? Он правда мне про неё расскажет? Теперь всё встанет на свои места. Я узнаю, что с ней случилось на самом деле. — Правда? Я с радостью послушаю. — Ну и отлично, — слабо улыбнулся отец, погружаясь в воспоминания. — Сразу скажу, что всё, что ты о ней знаешь, — правда. О её кристально чистых глазах, подобные морским волнам, о любви к животным и классической музыке, коллекционированию старинных ваз и статуэток. О том, как она мило чихает на солнце, и как сильно любит грозу. Всё это чистая правда, за исключением того, как она умерла. — Не при моих родах, раз уж я приёмный, — напомнил ему о своём рождении. — Тогда как же? — У неё с детства было очень слабое здоровье, из-за чего она постоянно простужалась. Чуть позже у неё началась астма, как раз ей и болела её мать. Приступы случались от случая к случаю. Чаще всего в периоды сильного стресса или физического истощения. Даже ингалятор не всегда ей помогал. — Значит, она умерла из-за болезни? — подняв бровь, уточнил у отца, выглядящего опечаленным. Винит ли он себя в её смерти? — Да, но не от астмы, — ответил он, тяжко вздыхая. — Спустя пару лет от нашего брака, её здоровье стало ухудшаться. Выпадали волосы, ломались ногти, пропадал аппетит. Проблемы с дыханием только усугублялись, а мы списывали всё на стресс. В тот период у нас были небольшие проблемы с финансами, — пояснил он. — Но потом, когда ноги дошли до врачей, мы узнали, что она больна. Рак лёгких. 4 стадия.       Услышать такое я не был готов. Пока пребывал в ступоре и молчал, пытаясь осознать суровую реальность, отец сделал глоток чая и отвернулся, пытаясь незаметно стереть слезу, которую уже заметили мои глаза. Не думал, что всё так плохо. Получается, что всё это время, все, практически, семнадцать лет своей жизни, я просто так винил себя в её смерти? Она ведь просто от болезни скончалась. В этом нет моей вины и никогда не было. Всю жизнь чувствовал пронзающую осколком боль, боялся гнетущего одиночества, боялся оставаться наедине с чувством вины. А тут такое… камень с души не ушёл. Даже облегчения нет. — И что? Неужели её нельзя было спасти? Почему вы так поздно обратились за помощью? — попытался уйти от своих чувств и вернулся к разговору. — Потому что у неё была астма. Та же проблема с лёгкими, вот и не обратили внимание. Но потом уже было слишком поздно. Врачи не давали ей шанса, надежды не было. Метастазы разрастались быстрее, чем мы могли себе вообразить. — И поэтому вы решили взять ребёнка из детского дома? — догадался я. — Да. Дженна не хотела передать ни одну из своих болезней новорождённому. Поэтому мы и пришли в детский дом, чтобы спасти одного из его несчастных жильцов. — И нашли меня, да? — чуть улыбнулся, получая утвердительный ответ. — Но почему именно я? Разве других детей не было? — Просто твоя мама увидела тебя самого первого. Ты был так на неё похож, особенно глазами. Она влюбилась в тебя, ты ей понравился. Я сказал, что если мы усыновим тебя, то в будущем не будет никаких вопросов о том, что ты не родной нам. Идея понравилась нам обоим и мы тебя забрали. — А что было дальше? — Спустя несколько месяцев тебе исполнилось три года. Дженна умерла. Я сходил с ума от горя и встретил милую девушку. Посчитал, что она сможет её заменить, но увидев, как она к тебе относится, сразу же бросил и начал пить. Всё остальное ты и сам прекрасно знаешь, — сказал он и вернулся к еде, создавая тишину. Переварить бы ещё это. — Мне жаль, что всё так вышло, — извинился, будто бы в том моя вина. — Но я так и не понял. Почему ты так не хотел мне рассказывать про неё? — Если честно, то понятия не имею. Ни малейшего, — неловко усмехнулся отец, чуть не подавившись картошкой. — В её смерти нет ничего секретного или странного. Наверное, я просто боялся воспоминаний, связанных с ней. Думал, что если начну говорить, то погружусь в печаль, буду скучать. Не дай бог ещё и пить начну. — Нет ничего плохого в том, чтобы грустить о прошлом и скучать о ней, раз уж ты её любил, — напомнил о его праве. — И за последствия не волнуйся. Мне только в радость слушать про неё. — Если так, то я могу расскзать ещё несколько историй. — Конечно, рад буду послушать! — Хорошо, — отложив вилку, он откашлялся и начал рассказ: — Был один забавный случай, как сейчас помню. Мы с твоей мамой решили прогуляться в небольшом парке, покормить птичек, посмотреть на цветы. Я отлучился совсем ненадолго, чтобы купить нам по мороженному, а когда вернулся, её уже на скамейке не оказалось. Вместо этого она сидела на ветке дерева, держала в руках рыжего кота и неловко смеялась. Выяснилось, что она полезла на дерево, когда увидела на нём котёнка, а вот слезть с него уже не смогла и…       End POV Reaper