Я буду жить

Лиза встаёт медленно. Опираясь на забор. Губа разбита, тело болит. Ей кажется, она чувствует каждое свое ребро. Улыбается.  Ничего нового, так было всегда. Лизе хорошо знакомо это состояние. А он всегда говорил ей, что её будут ненавидеть, она всегда будет одна. Лиза улыбается своим мыслям, а глаза режет от слез. Что с ней не так? Она бы сейчас позвонила ему и сказала бы что угодно, только бы он был с ней. Только бы чувствовать, что она не одна. Она готова терпеть, что угодно и молчать столько, сколько потребуется. Её больше никто не полюбит. "Мне никто не нужен" – Лиза повторяет снова и сжимает челюсть. Она искренне пытается поверить в это. Однажды у неё получится. На удивление быстро Лиза оказывается на кладбище, калитка открывается громко с ужасным скрипом. Лиза оглядывается, листьев за неделю нападало много. Отличная новость, она приступит к работе прямо сейчас, будет, чем занять руки и голову. Она заходит в маленький домик прямо у входа.  Тепло и приятный запах кофе, как будто обволакивает девушку. Лиза вдыхает и прикрывает глаза. Ей здесь хорошо и спокойно, даже лучше, чем дома. Андрей Иванович, видимо, обходит территорию, Лиза тихо садится в кресло. Именно здесь она сидела неделю назад, когда в последний раз слышала любимый голос на том конце провода. Тогда смотритель впервые увидел панику и мольбу в глазах девушки. А Лиза как будто на секунду вернулась в детство, когда почувствовала на плече крепкую и тяжёлую руку старого смотрителя. Она не помнила своего отца, но на мгновение, кажется, узнала это ощущение. —Лиза, ты уже здесь? – Голос смотрителя прерывает воспоминания и Лиза бесконечно ему благодарна. — Здравствуйте, – выдыхает и улыбается. Впервые искренне. – Очень рада вас видеть. И она рада, она точно знает, что остаток этого дня проведёт с лёгкой улыбкой на лице и приятной пустотой внутри. Она как будто чувствует её в воздухе. Она чувствует любовь. Здесь, посреди кладбища, в маленькой доме смотрителя. В доме, где живёт любовь. Только вот перед глазами все ещё её образ. Образ той, которая прямо сейчас сидит в углу чужой комнаты, смотрит на корешки книг в старом шкафу и пытается дышать. Выходит пока плохо. Дыхание Крис громкое, неровное. Ей с трудом удаётся сдерживать всхлипы. Ей противно. Противно от себя и от того, что она давно уже не пытается остановить это. Как здесь уютно. Крис даже это делает больно. Она встаёт, подходит к шкафу, за стеклянными дверцами на полках аккуратно расставлены рамки. На них пожилая женщина и темноволосая малышка с кривоватой улыбкой. Лиза. Крис улыбается, проводит пальцами по стеклу и что-то тёплое разливается внутри. Она представляет, как женщина аккуратно заплетает малышке косички, как улыбается детским рассказам, развивая по тарелкам суп. В этой квартире живёт любовь. Вернее, она жила там раньше. Крис помнит, как несколько лет назад здесь все замерло, потихоньку, остановилось.  Помнит, как она просто допивала очередную бутылку пива во дворе. Помнит, как вынесли гроб из подъезда. Соседи говорили, что у неё осталась внучка. Крис не знала, что речь о Лизе. Да и её это мало волновало. А у неё все иначе. Не было супов и косичек. Не было смешных фотографий, книжек на полках и любви, которой здесь пропитан каждый угол. Кристина должна была защищаться. Она привыкла одеваться, убирать и создавать видимость работы, пока звук папиных шагов усиливается и дверь в её комнату резко открывается, ударясь в стену. Посыпалась штукатурка. —Убери! – его голос всегда громкий и грубый, а глаза бегают так, что взглянуть в них невозможно. Она и не станет. Ей страшно. Она бы хотела сбежать, спрятаться, только мама снова плачет на кухне. И Крис молча встаёт и не поднимая головы аккуратно складывает  куски штукатурки в детскую ладошку. Кристина зажмурилась, слезы скатились по щекам и она убрала их ладонью. Уже не детская. Костяшки выбиты, руки в шрамах и ссадинах. Она не могла иначе. Ей бы очень хотелось и она вдыхает ещё раз. Дом, где живёт любовь.