Особенная

      

***

      Из-за приоткрытых дверей кабинета проникала трель противного, но долгожданного, для всех поколений без исключений, школьного звонка, тем самым оповещая учеников, что урок наконец-то подошел к концу. Быстро запихнув сложенные кое-как свои тетради и ручки в рюкзаки, дети подорвались со своих мест и неудержимой толпой направились к выходу из класса.       — Все успели записать домашнее задание? Чтобы потом мне не звонили ваши родители вечером с вопросами, — крикнула вслед учительница, но школьников и след уже простыл.       Она оставила измазанную в мелу тряпку лежать возле доски и вернулась к своему столу. Опустившись на мягкий стул, она обвела взглядом стол, мысленно подсчитывая сколько осталось стопок с непроверенными тетрадями. Итог не радовал.       Была пятница и оставался последний урок перед тем как наконец-то попасть домой. Почему-то именно этот день недели всегда тянулся дольше остальных. Женщина мечтательно представила, как совсем скоро будет сидеть на своём любимом диване, в окружении десятка мягких подушек, укрыв ноги плюшевым пледом и потягивать пряно-цитрусовый глинтвейн. В углу красуется пышная нарядная елка, переливается всеми оттенками золота и серебра, на окнах мерцают разноцветные лампочки гирлянд, а под боком урчит их любимый кот Тимофей.       Слабая улыбка отразилась на губах женщины. Она перевела взгляд на окно: начинало смеркаться. Тонкая полоса глубокого синего цвета, разрасталась небом, окрашивая все на своем пути широкими мазками темного. Где-то вдалеке виднелись первые зажженные лампочки в окнах многоэтажках напротив. С неделю как начался первый месяц зимы, и вот сегодня пошел первый снег. Он так вошел в кураж, что не прекращал валить ни на минуту. Острые крыши домов, голые верхушки деревьев, вчерашние опавшие коричнево-желтые листья — все превратилось в белоснежную сказку.       «Я ещё и надела эти сапоги на каблуке, как назло» — раздосадованное пронеслось в голове Анны Викторовны.       Неожиданно на столе пискнул и завибрировал ее телефон, оповещая о новом смс. В груди растеклось тягучее тепло, когда она прочла имя на экране.       «Я за тобой заеду» — гласило сообщение.       Губы Анны Викторовны дернулись в нежной улыбке, но она тут же стерла ее, вспомнив, что в любой момент ее могут застать кто-то из учеников, или что еще хуже коллег, по-дурацки лыбляющуюся в экран своего мобильника. Чего еще пристанут с расспросами.       Со всем возможным серьезным видом, она принялась писать категорический ответ, стуча короткими ногтями, выкрашенными в бледно-розовый, по дисплею.       «А нечего было трепать мне нервы с самого утра… Теперь получай», — подумала про себя Анна Викторовна, с мстительным удовольствием представляя, как у ее собеседницы пойдет пар из ушей от следующего сообщения.       «Не стоит напрягаться. Я сама дойду»       Телефон возмущенно завибрировал еще раз.       «На тех каблуках, что ты нацепила?»       Цокнув, учительница быстро набрала нужные слова и нажала на экране «отправить». Зараза маленькая. Промолчать это же не в нашем стиле, конечно.       «Вполне, не сомневайся!»       Не успела Анна Викторовна заблокировать экран телефона, как со стороны раздался слишком знакомый голос и она слегка подпрыгнула от неожиданности, резко вскинув голову вверх:       — Ну и где мне тебя потом искать? В травмпункте?       Со сложенными под грудью руками, в дверном проеме стояла высокая молодая девушка, с подстриженными по плечи рыжими, вьющимися волосами и дерзкой ухмылкой на устах. Глаза учительницы невольно опустились ниже. Через расстегнутое серое шерстяное пальто, прекрасно видно, как идеально обтягивали фигуру черная обычная хлопковая рубашка и купленные на выходных новые голубые джинсы. Воспоминая об их жарких поцелуях в одной из примерочной магазина во время очень тщательного просмотра всех вариантов посадки джинс, вынудили Анну Викторовну нервно сглотнуть и отвести поспешно взгляд от проклятого элемента одежды. Но девушка все равно успела поймать мелькнувший в серых глазах знакомый до дрожи голодный блеск, от чего ухмылка на ее губах растянулась еще шире.       — Ты будешь в соседнем кабинете с переохлаждением, — иронично вскинув бровь, кивнула Анна на ноги девушки, на которых были самые обычные кроссовки одной известной фирмы. — Далеко идти не придется.       Пожав плечами, девушка прошлась к вешалке в углу класса и аккуратно повесив верхнюю одежду, вернулась к учительнице, присев за парту напротив нее. Шоколадные глаза с интересом наблюдали за каждым движением чужой руки, которая не жалея красной пасты и оставляла ручкой на полях тетради размашистые минусы.       Безжалостная как всегда. Хвала Богам, что ей больше не придется дрожать в ожидании получения своей оценки. Этот этап давно успешно пройден.       — Саша, ты рано, у меня ещё один урок.       Анна усердно продолжала делать вид, что ее совершенно не заботит присутствие девушки. Однако участившийся пульс от пребывания в одной комнате с ней, утверждал совершенно противоположное. Она сильнее надавила ручкой на лист, оставляя поплывшее красное пятно пасты.       — Я знаю.       — Чего ты вообще приперлась сюда? Нас могут увидеть, — попыталась скрыть за недовольством и громкими словами Анна, расползающиеся позвоночником мелкие мурашки от непривычно робкого, но при этом нежного, прикосновения другой ладони на своей.       Саша тихо рассмеялась и покачала головой.       — Действительно, никто же не замечает, как последние два года ты садишься в мою машину после работы едва ли не каждый день.       Анна Викторовна состроила недовольную гримасу, ведь девчонка то была права. Она едва ощутимо сжала Сашину ладонь в ответ и тут же оттолкнула ту. Бросив насмешливый взгляд из-под опущенных ресниц, она снова сделала вид, что проверяет тетради.       — Быстро пересаживайся за последнюю парту или я тебя вышвырну мерзнуть в машину. Скоро урок начнется.       — У меня есть климат-контроль в машине, — самодовольно подметила Саша, но услышав как за дверью, словно в пчелином улье, разрастался гул различных детских голосов, вздохнула и обреченно поплелась в конец кабинета.       — Вот и осталась бы там.       Чертовы джинсы в самом деле сидели на Саше невероятно соблазнительно. Вот бы скорее стянуть их с этих длинных ног и…       Прозвенел звонок и юрба школьников влетела в класс.       Саша пыталась скоротать эти несчастные сорок пять минут за просмотром ленты соцсетей, но каждые две минуты она то и дело невольно отвлекалась на Анну Викторовну, которая как раз стояла у доски и объясняла ученикам новую тему по биологии. Так как это был восьмой класс — они изучали строение тела человека. Сегодняшняя тема касалась сердечно-сосудистых болезней, в частности их профилактики избежания. Саша с трудом смогла подавить подступившее фырканье, когда Анна увлеченно рассказывала о необходимости занятий спортом, бросив при этом пару красноречивых взглядов на Сашу. Что поделать, если единственный вид спорта, который интересует девушку это тот, где вместе с ней в комнате присутствует горячее обнаженное женское тело и широкая, крепкая кровать. Такими физическими нагрузками она готова заниматься по несколько раз в день.       Ее откровенный взгляд скользнул учительницей. В очередной раз в голове Саши почти благоговейно пронеслось: «как же мне повезло». Анна Викторовна была невысокой женщиной, с ровными и блестящими до самых лопаток чёрными волосами, вечно насмехающимися над Сашей туманно-серыми глазами и замечательными изгибами фигуры. И вот сегодня ее черная юбка-карандаш до колена обтягивала все, что нужно, при этом небольшой вырез сбоку не позволял элементу одежды "выйти" из офисного стиля, соблюдая тонкую грань. Свободная шелковая блузка металлического оттенка, все пуговицы которой хотя и были наглухо застегнуты, при этом Саша совершенно точно знала какое нижнее белье находилось под ней, отлично дополняла образ. И эта шальная, будоражащая мысль никак не могла покинуть ее бедную голову. Глаза опустились ниже и, прищурились, заметив те самые сапоги на каблуках, из-за которых они проспорили все утро.       «— Ты в окно смотрела, женщина? А прогноз погоды? Или тебе телефон нужен для тупых видосов на Фейсбуке? — Саша стояла в прихожей в своей любимой позе — со скрещенными под грудью руками и наблюдала, как ее любимая натягивает на ноги сапоги на десяти сантиметровом каблуке.       — Видела, — застегнув молнию на одном из них, выпрямилась Анна.       — Я тебя забирать не приеду, когда снег выпадет. Придется проходить ускоренный курс по фигурному катанию на льду, — стояла на своём Саша.       Серые глаза метали молнии. Сцепив зубы, Анна процедила:       — Я и не просила. Сама дойду, — достав из шкафа длинный белый пуховик, она принялась его надевать, категорически отказываясь смотреть в сторону Саши.       — Только ноги не переломай, детка.       Саша хмыкнула и принялась доставать свое пальто. Как вдруг мимо ее головы со свистом пролетела щётка для чистки обуви. Девушка только и успела увернуться.       — Ты, блять, окончательно головой поехала?       — Ещё раз назовёшь меня «детка», Романова — я сама лично тебе сломаю что-то, — абсолютно спокойно объяснила Анна, взяв в одну руку свою сумку, а в другую кожаные перчатки.       — Она меня точно рано или поздно погубит… — запирая дверь, прошептала Саша, косо поглядывая на остановившуюся у лифта Анну.       Три года вместе, два из которых они живут вместе. Первые годы пролетели ускользающее быстро в «притирании» к друг другу, ослепляющей страсти, что не отпускала порой их целыми выходными из кровати, за романтическими ужинами и приятными сюрпризами. Со временем быт медленно, но все же неумолимо начал просачиваться в их жизнь: они обе приходят уставшие после тяжелого дня, возникают мелкие ссоры — кто должен готовить ужин, а кто выбрасывать мусор, чья очередь мыть посуду, или извечное — «а почему ты не можешь послать на хер родителей учеников, чтобы они не звонили больше в час ночи?!».       Последнее особенно раздражало Сашу. Анна постоянно держала телефон или в руках, или в поле зрения, чтобы быстро ответить на смс в групповом чате родителей или принять звонок от одного из них. Доходило до того, что они не могли больше ходить в кино, ведь Анна четырежды успевала выбежать из зала, дабы объяснить или продублировать домашнее задание. Апогеем стал ночной звонок мамы одного ученика из одиннадцатого «Б», которая наплевала на все нормы приличия, видимо, движимая ярым желанием узнать, что же произошло у них на уроке и почему у ее Мишеньки стоит «неуд» за итоговый зачет.       После нескольких особенно крупных ссор, где Саше пришлось прибегнуть к грязному шантажу, женщина все же сдалась и более доходчиво очертила свои личные границы — никаких звонков и смс после восьми вечера, а на выходных ее телефон становится полностью недоступным. Градус напряжения в отношениях спал и Анна со временем была благодарна Саше, что та надавила и она поставила обнаглевших порядком взрослых «на место».       Конечно, секс у них был регулярным, качественным и полностью удовлетворял обе стороны, особенно после того, как их перестали прерывать на самом интересном месте, однако Романова оказалась не прочь внести немного разнообразия в их интимную жизнь. Хотя она не могла представить в какой из параллельных вселенных Анна позволила бы взять ее в своем классе. Святая святых.       Ещё раз оглядев свою возлюбленную с головы до ног, внизу живота приятно скрутился тугой узел и она рвано выдохнула. В голове Саши начали мелькать картинки из не такого давнего прошлого, когда она сама сидела за партой ближе к учительскому столу, в этом же классе и пускала слюни на тогда еще свою совершенно недоступную, замужнюю учительницу. Это был долгий путь длиною в семь лет, полный препятствий, горьких слез, мучительных отказов, громких ссор и разбитых сердец. Но Саша ни на миг не позволяла себе сдаться и ослабить напор, хотя порой на нее накатывало такое выворачивающее изнутри отчаяние, что хотелось волком выть.       Она смогла. Теперь Анна только ее. Оглядываясь назад, анализируя весь пройденный тернистый путь, Романова понимала — все не зря. Анна стоит каждого потраченного усилия и пролитых в болезненной агонии слез.       В голове Саши быстро созрел коварный план. Она немедленно схватилась за свой телефон и что-то принялась печатать с загадочной улыбкой на устах. Через секунду смартфон на столе учительницы издал звук, оповещая о новом сообщении. Дав детям пять минут на изучение нового параграфа, Анна взяла его в руки, попутно включая беззвучный режим.       Саша: «Ты очень сексуально выглядишь у доски. Хочу трахнуть тебя на столе».       Анна Викторовна: «У Вас какие-то извращенные фантазии на счет моего стола, Александра».       Саша: «Извращенные фантазии у меня исключительно лишь о тебе. Только представь: я сажаю тебя на стол, раздвигаю ноги, медленно снимаю колготки вместе с трусиками…»       Не успела Анна Викторовна дочитать сообщение до конца, как тут же пришло следующее, и её тело моментально отреагировало на его содержимое постыдной мокротой между ног.       «… Целую шею, ключицы, расстегиваю блузку и поочередно ласкаю твою грудь. Ты тихо стонешь… Хотя мы обе знаем, что «тихо» это не о тебе».       Учительница сильнее скрещивает ноги и проводит языком по пересохшим губам. Она теряется в догадках, какие чувства её сейчас переполняют больше: возмущение от ужасно наглой провокации Саши, или отчаяние от того, что до конца урока оставалось целых пятнадцать минут, а эти сообщения, полные пошлых обещаний, уже смогли затуманить ее сознание. Она перечитывает их содержимое раз за разом. Даже через три года ее отношений с Романовой, Анна не могла понять, как той удавалось так прочно поселиться в ее голове и постоянно ругала себя за столь молниеносную реакцию своего тела на такие фантазии. Все безрезультатно.        Из этих пагубных мыслей Анну резко вырвал нарастающий шум в классе.       — Раз уж вы уже всё прочитали так быстро, то значит готовы отвечать у доски.       Неожиданно пришло ещё одно оповещение. Она бросила короткий взгляд на экран и ее губы сложились в жесткую линию.       Саша: «Ты уже мокрая?»       Женщина еле сдержала себя, чтобы не взвыть.       Анна: «Я тебя убью, Романова!» — всё, что смогла ответить она и послала самый злобный взгляд на который была способна. Перед тем, как вызвать ученика к доске, Анна перевернула телефон экраном вниз и отодвинула подальше.       «Я хорошо ее раздраконила…» — ухмыльнулась девушка, с удовольствием ловя этот взгляд на себе. Она даже и не пытаясь выглядеть пристыженной.       Остаток времени Саша провела за разглядыванием пейзажа за окном, погрузившись в свои мысли.       Кое-как нацарапав на доске домашнее задание, Анна Викторовна наконец-то закончила урок и вздохнула с облегчением, хотя и понимала, что радоваться еще слишком рано. Дети поспешно принялись покидать класс, остались только парочка дежурных, которые как назло чересчур медленно убирали. В конце концов Анна не выдержала и сказала оставить все как есть, пообещав закончить самой.       Когда класс полностью опустел, Анна Викторовна осталась сидеть на своём месте, делая вид что увлеченно заполняет журнал с оценками.       «Захотела играть, а вот и сыграем».       Через пять минут Саша не выдержала, встала из-за парты и не торопясь направилась в сторону центрального стола. Оказавшись возле учительницы, она протянула ей раскрытую ладонь в немой просьбе.       Так же не глядя и без слов, Анна вложила ей в руку ключи от кабинета. Она понимала, что возможно совершает роковую ошибку, создавая прецедент, который потом скорее всего, Саша еще не единожды захочет повторить, а ей будет трудно отказать в этом девушке.       Когда раздался звук поворачивающегося в затворе ключа, Анна отложила ручку в сторону и встала. Она немного прошла и прислонилась бедрами на край злополучного стола, что фигурировал во многих, как оказалось, фантазиях ее бывшей ученицы. Со сложенными на груди руками, она наблюдала как Саша с ухмылкой хищника направлялась к ней. По телу пробежали мурашки только лишь от одной улыбки, что обещала ей многое.       — Я же говорила, что убью те…       — Да ты замолчишь когда-нибудь?       Женщина не успела договорить, так как была безоговорочно вжата в стол, а ее губы накрыли в жарком, не терпящем возражения поцелуе. Саша знала, что командовать Анна любила больше, чем что либо в этой жизни. Однако Саша так же знала, что единственный человек, который мог заставить женщину подчиняться это была именно она. И сейчас самое время воспользоваться этой привилегией во всю.       Их языки встречаются, находя друг друга без труда, посылая по телам электрический ток и другой мир, помимо этого, перестает существовать.       — Жалюзи, Саша, — между поцелуями шепчет Анна, в последней отчаянной попытке разума удержать рассудительность и крохи адекватности на поверхности.       Скорее всего, Анне так кажется в любом случае, она еще успевает предпринять несколько неубедительных попыток запротестовать и остановить происходившее неподобство после того, как Саша оторвалась от нее и в два счета пультом закрыла жалюзи. Затем, без любых промедлений, она вернулась к раздеванию своей бывшей учительницы.       Все доводы о неправильности происходящего улетучились в тот момент, когда Саша сменила напор на нежность и мягко коснулась языком ее нижней губы, осторожно пробираясь внутрь. Анна растворяясь в ласках, кладет свою руку на Сашин затылок, прижимаясь и позволяя чужим, но при этом таким родным рукам, покорно избавлять себя от одежды. Саша сдерживается изо всех сил, чтобы просто не рвануть пуговки на блузке. Вместо этого она почти что со скоростью и ловкостью профессионала выуживает каждую, оголяя сантиметр за сантиметром светлой кожи. Она с моментально припадает к ней губами, очерчивая языком круги.       Анна пахнет любимыми духами Саши — сладкая ваниль и горький апельсин. Она сильнее втягивает носом аромат, проводит кончиком языка у кромки лифа. Ее завораживает, то как кожа мгновенно реагирует, покрываясь мурашками. Пышная грудь медленно вздымается и опускается и Саша с гордостью ловит каждый тихий стон, исходящие из приоткрытых чувственных губ Анны, когда она сдвигает чашечку бюстгальтера в сторону и касается и без того уже возбужденного соска. Пока ее язык во всю изучает, то мягкую, то затвердевшую упругость груди любимой женщины, руки Романовой медленно, но уверенно отодвигают край Аниной юбки, нежно щекочут гладкую кожу на внутренней части бедер, провоцируя новый сладкий спазм удовольствия внизу живота у нее. Анна податливо выгибается, покорно позволяя своим ногам раздвинуться чуть шире. Ей кажется, что она покраснела, когда представила, что сейчас подумает Саша, обнаружив какой мокрой она стала прямо сейчас. А как она выглядит со стороны - стыдно представить! Ведь блузка уже напрочь смята и висит на одних лишь локтях, открывая соблазнительный вид на белое кружевное, острые колени разводятся в сторону для того, чтобы через миг голени Анны скрестились за спиной Саши, порывисто притягивая ту как можно ближе. Ее щеки пылают, волосы спутались, а губы слегка покалывает от несдержанно-горячих поцелуев.       Здесь, в кабинете, где проводила уроки для детей неизменно последние пятнадцать лет; за этим столом, где еще полчаса назад она диктовала для них домашнее задание, теперь она сидит на нем сверху, сдвинув документы на другую сторону, и выполняет развратное желание своей также некогда ученицы.       — Это то о чем ты думала каждый раз, сидя на моем уроке? — прохрипела Анна, толкая бедра навстречу руке Романовой, что не стесняясь уже пробралась под ее нижнее белье и двигалась пальцами в единственно верном направлении, плавно поглаживая во всю пульсирующий клитор.       — Всегда, — неожиданно озорно улыбнулась Саша, посмотрев прямиком в затуманенные от желания глаза Анны. В этот самый момент, чем застала ее врасплох, Саша резко вошла в нее двумя пальцами. Заботливо поддержав женщину одной рукой за поясницу, она подвинула ее вперед по поверхности стола, ни на миг не разрывая их зрительного контакта. — Особенно в те дни, когда ты надевала то свое любимое блядское платье с леопардовым принтом.       Не выдержав переполнявших через край чувств и откровенно восхищенного взгляда, Анна прикрыла глаза, закидывая голову назад.       Она хорошо помнила это платье. Его так сильно не любил ее бывший муж, что Анна была готова выбросить его в мусорный бак, не смотря на то что ей самой оно было по душе.       Однажды вскользь, после урока, ученица одиннадцатого «А» класса, что никогда особо не отличалась щедростью на приятные слова, Романова Александра, без тени стеснения и неловкости подметила, что Анна выглядит в нем как роковая женщина. Анна Викторовна уже тогда догадывалась по вечно блестящим глазам девушки, что таковой она и является для самой Александры. И вот спустя долгие годы ей это наконец-то подтвердили. Il n'y a pas de fumée sans feu!       У них в распоряжении оставалось катастрофически мало времени. В любой момент кто-то может постучать в дверь кабинета и они обе это понимали.       С каждым новым толчком и жадным поцелуем, Саша словно забирала весь воздух из ее легких, вынуждая их гореть. В висках застучало сильнее. Саша ускорилась, аккуратно добавляя третий палец, а ее горячий рот накрыл зазывно торчащий сосок, от чего Анна закусила нижнюю губу в попытке сдержать рвущийся наружу стон.       Не отдавая себе отчета, Анна провела кончиками ногтей по коже головы Саши, запутывая на затылке удивительно мягкие волосы и слегка оттягивая их назад. В отместку Романова прикусила чувствительный сосок немного сильнее и женщина зашипела. Саша улыбнулась. Она нехотя оторвалась от груди, издавая при этом не совсем приличный звук, и оставляя по себе оставляя влажный след. Романова опускается на колени, отчасти замедляя движения пальцами внутри Анны.       — Романова, блять, не вздумай сейчас остановит… — тут же вспыхнула Анна, распахивая в удивленном негодовании глаза. Она изо всех старается звучать как можно серьезнее и злее. Насколько это вообще возможно в ее шатком положении.       — Я и не собиралась, Анна Викторовна, — томно прошептала Саша, игриво наблюдая за расцветшим, словно алый цветок мака, румянцем учительницы.       Время неумолимо ускользало от них песком между пальцами и с каждой минутой они приближались к краю пропасти.       Саша больше немедля припадает к влажному центру Анны, срывая тем самым изо рта любимой громкий стон наслаждения. Женщина прикрывает рот ладонью в последней попытке сдержать рвущиеся наружу вульгарные звуки. Она чувствует — финал близок и последний раз смотрит вниз — на обосновавшуюся между ее разведенных коленей рыжую голову Саши, с влажным от выделений подбородком и пошлым блеском в выразительных карих глаз. Это и становится той самой точкой невозврата.       Они перешли и эту черту.       Анна сглатывает, не имея больше сил оторвать глаз от довольной и сияющей, как никогда раньше, Романовой и мысленно посылает все страхи к чертям. Она отпускает себя, расслабляется, ощущая как каждая клеточка в ее теле взрывается от накрывающего экстаза. Она в последний момент успевает крепко схватиться рукой за плечо Саши, чтобы не упасть на вещи позади и блаженно прикрывает глаза. Анне абсолютно наплевать как она выглядит со стороны, ведь Саша смотрит на нее так, словно не существует никого прекраснее, чем она.

***

      Они выходят на улицу, как раз в тот момент, когда снег немного замедляется. Он изящным кружевом ложится на зеленые иголки сосен, белоснежный покров блестит, переливается под тусклой яркостью фонарей. Саша набирает полную грудь морозного воздуха и счастливо выдыхает, осматривая зимнюю сказку. Она робко касается холодной ладони Анны, тем самым привлекая ее внимание. Саша знает с какой осторожностью относится женщина к публичным проявлениям чувств, уважает ее решение, и делает это как можно деликатнее.       Анна останавливается и поднимает глаза на Сашу, смотря на нее с такой нежностью, что Саша на секунду теряется, не до конца все еще веря в то что такая как Анна, может любить ее. Небесные глаза счастливо светятся и на губах Саши скользит полуулыбка, а слова застревают в горле. Снежинки плавно, словно опасаясь, оседают на темных волосах женщины.       — Пошли за гаражи покурим? — вылетает изо рта Романовой быстрее, чем она успеет сообразить.       — Ты решила сегодня прям все гештальты закрыть одним махом? — хмыкает Анна, пряча лицо под капюшон длинного светлого пуховика. Лишь кончики волос выглядывают, касаясь плеч.       Саша не может разглядеть лица женщины, но почему-то ей кажется, что та улыбается. Тем не менее, она понимает, что возможно немного переступила черту, предлагая подобное сразу же после их секса в святых школьных стенах. Анна Викторовна образца двухтысячных точно бы потеряла бы сознание, если бы ей рассказали тогда, что через пятнадцать лет она будет позволять трахать себя на своем же столе девушке значительно младше ее. Она лишь недавно смогла побороть свой комплекс отличницы и хотя бы немного позволить себе отойти от вечных переживаний, что о ней будут говорить за спиной. «— Анна Викторовна, Вам скоро сорок, а Вы до сих пор переживаете о домыслах чужих, совершенно не интересных вам людей?» — пыхтела Саша, впервые услышав о намерении учительницы развестись со своим мужем.        Огонь негодования, сиюминутно вспыхнувший в глубоко посаженных глазах Анны, столкнулся с такою же пламенной решимостью Романовой. Анна ненавидела, когда ее намеренно провоцировали и выводили на эмоции, а эта совершенно несносная девочка проворачивала с ней это регулярно. Что стало удивлением для нее самой — подобная наглость постоянно сходила той с рук. Как в тот далеко не первый и не последний раз.       — Ну, а почему нет? Когда еще такое повторится? — неловко пожимает плечами Саша, превращаясь в неуверенного подростка. Она пускает в ход свою самую обворожительную улыбку.       Саша тоскливо смотрит на задний двор школы с гаражами на обрыве, что виднеются расплывчатыми очертаниями за спиной любимой женщины.       — Никогда, Романова, никогда, — вздыхает Анна, разворачиваясь на каблуках в противоположную от намеченного изначально маршрута сторону.       Сердце Саши начинается счастливо трепетать в грудной клетке.       Это кажется сном.       Вот она поджигает слегка дрожащими пальцами сигарету. Сначала учительнице биологии, в которую она влюблена по уши нескончаемое количество лет, а потом и себе. Саша жадно припадает губами к фильтру, чтобы побыстрее наполнить легкие ядовито-сладким никотином, что так похож на их любовь.       Лицо Анны скрыто тенью, но привыкнув к кромешной темноте, Романова начинает различать родные очертания. Ее взгляд скользит дальше, поверх плеча, по красным кирпичным стенам, которые долгое время служили для нее вторым домом. Она останавливается на трех темных окнах последнего этажа и кончики губ дергаются в меланхоличной ухмылке.       — Помнишь, как твой любимый Соболев, вдруг решил, что ты светило математики, и начал доставать тебя тупыми вопросами о тангенсах и котангенсах? Тебе пришлось звонить мне, чтобы позвать на помощь. Мне казалось, что еще немного и он начнет клясться в вечной любви, а у тебя пар повалит из ушей от «радости», — Саша стряхивает пепел и он, подхваченный вялым порывом ветра, кружится, плавно оседая вниз.       — Я жутко опаздывала на маникюр, — хмыкнула Анна, поднося тлеющую сигарету к своим губам. Саша каждый раз смотрит на эту картину, не дыша, как на самый настоящий венец искусства. — Твой номер оказался последним в набранных.       — Ну конечно.       — Что это означает?       Даже если бы они разговаривали с повязкой на глазах, то Саша все равно совершенно точно бы знала, что этот обвиняющий тон, которым был задан вопрос, подкреплен подозрительным прищуром светлых глаз. Порой именно этот взгляд, ярко-небесного оттенка, выбивал из ее легких весь воздух и лишал дара речи, даже во время самых жарких споров.       Это ее слабость. Она ее слабость. Анна об этом знает. Саша знает, что Анна знает. И знает как умело, совершенно по-женски мудро, Анна пользуется этим, склоняя Сашу к своим решениям. Благо сегодня удача очевидно расположилась на ее стороне и затянутое темными тучами небо добавляло немного уверенности Саше, помогая ей одержать победу хотя бы в этот раз.       — То и значит, Анна Викторовна, — сигарета медленно дотлела к фильтру и девушка равнодушно бросает ее на землю. Ей нравится шипящий звук, который та издает, соприкоснувшись с ледяными кристалликами снега. Саша поднимает взгляд на терпеливо ожидающую ответа учительницу. Горькая усмешка появляется на ее лице. — Ты всегда знала, что я люблю тебя. Ты знала это с самого начала.       — Этот взгляд побитого щенка невозможно было не заметить, — беззлобно говорит Анна. Она не хочет задеть или сделать больно, но это все же у нее это получается также хорошо, как и получалось всегда. Анна замечает, как Саша едва заметно поджимает губы и выдыхает носом. Тень разочарования проскальзывает на ее лице, но она быстро прячет ее. Чтобы хоть немного сгладить резкость брошенных слов, Анна добавляет. — Не притворяйся невинной овечкой, Романова. Ты сама-то всегда знала, что особенная для меня.       Саша молчит. Она делает пару маленьких шажков в направлении женщины, от чего Анна напрягается, не зная, какой фокус собирается выкинуть Саша в этот раз. Она судорожно пытается вспомнить как много школьных окон светятся за спиной и кто с ее коллег еще остался в кабинетах.       Но Саша не перестает удивлять. Она только заботливо поправляет ее капюшон, заправляет выбившийся локон, аккуратно стряхивает упавший на него снег и мягко улыбается. Анна поднимает голову, задержав дыхание. В темных глазах напротив столько боли, причиной возникновения которой несомненно служит лишь она одна вот уже много лет, и с горечью на языке понимает — ей никогда не расплатиться за это.       — Идем домой, — просто говорит Саша. Она едва уловимо касается кончиками пальцев ледяной руки Анны и медленно вынимает из них недокуренную сигарету. Она тотчас оказывается внизу с окурком самой Саши.       В груди Анны разливается обжигающее тепло, которое она никогда не ощущала ни с кем так часто и так сильно. Ей страшно представить даже самой себе, сколько же этих «впервые» у нее случилось именно с Сашей. У нее за плечами призраком маячит многолетний брак с единственным мужчиной, который когда-либо что-то значил в ее жизни. Анна сравнивала их отношения с «Китайской стеной» — длинные, крепкие, несокрушимые. Но все оказалось куда прозаичнее — сначала тебя, безусловно, впечатляет новый вид, будоражат новые ощущения, все вокруг наконец-то начинают принимать тебя, как полноценную ячейку общества, словно брак (само слово за себя уже многое говорит) — единственное к чему должна стремиться любая женщина. И ты, как и множество других таких же заблудших овечек, веришь, подчиняясь воле случая. Однако, чем дольше ты следуешь этому пути, тем скучнее и предсказуемее тебе становится. Даже самый красивый и захватывающий вид со временем приедается и обесцвечивается.       Так произошло и с их отношениями с Володей. Любовь иссякла, разрушилась куда быстрее упомянутой китайской легенде. Порой Анна задумывалась — а существовали чуства вообще? Владимир стал ухаживать за ею еще со школьной скамьи, а когда им исполнилось достаточно лет — ожидаемо сделал ей предложение. Анна не могла вспомнить в какой определенный момент она перестала думать о чем-то, кроме того, чтобы угодить Володе. Ведь все, включая ее собственную маму, постоянно жужжали о правильности ролевой модели, где мужчина главный в семье — царь и Бог, решения которого не терпят обсуждения, чертов добытчик. Главная задача женщины же — радовать глаз и желудок этого самого небожителя. Анне понадобилось долгие почти что пятнадцать лет, дабы прозреть и понять, что это все не о ней.       С принятием неизбежных перемен ей немного помог кое-кто ставший со временем незаменимым. Особенным. Они с Сашей редко затрагивают тему их общего прошлого, хотя Анна и замечает, как подобная отчужденность временами задевает девушку за живое, ведь у той хранится полон ларец с вопросами, но вот сама Анна пока не готова отвечать на них. Она обязательно сделает это, только позже. Саша понимающе не давит, веря, что придет время и ей все объяснят. Ей достаточно того, что Анна рядом. Это кажется самой правильной вещью во всем ее мире.       — Идем, — кивает Анна, выпуская изо рта клубок пара. Она топчется на месте в слабой попытке согреться.       Она смотрит на несколько сиротливо светящихся окон вдалеке и решает хотя бы на один вечер может наплевать на все. Самое страшное, что она могла сделать уже случилось. Анна тянется и переплетает их пальцы с Сашей. Она радуется чужому теплу, что так кстати, и наслаждается нежностью кожи. Брови на переносице девушки сдвигаются, тут же выдавая все ее эмоции. Тем не менее, девушка молчит, зная, что лучше не задавать лишних вопросов. Саша крепче сжимает хрупкую ладонь в ответ, наслаждаясь этой непривычной, трепетной близостью.       Когда они выходят из-за гаражей и натыкаются на одну мамочку из класса Анны, женщина сдерживает первый стыдливый порыв и не одергивает руку, а продолжает ее держать, изредка поглаживая большим пальцем прохладную кожу. Учительница чинно кивает на приветствие и с невозмутимым лицом проходит мимо, удивляясь собственной уверенности.       Между ними за эти года было практически все: громкие ссоры, испепеляющее ненавистью взгляды, достаточно нелестных слов в адрес друг друга, колоссальное количество умопомрачительных оргазмов до, во время и после скандалов, но все это померкло ровно в тот момент, когда Анна впервые позволяет Саше коснуться себя в публичном месте и показать, что она принадлежит только ей. От этого голова кружится сильнее, чем от всего перечисленного выше.       Между волнующими участившимися ударами сердца Саши проскальзывает одно и тоже самодовольное — «моя, моя, моя».       — Так и что там с Соболевым? — неожиданно напоминает Анна, останавливаясь у машины и наблюдая за тем, как Саша по-джентельменски открывает ей пассажирскую дверь.       — Каким Соболевым? А, Лешка! Ничего, просто увидела его на днях в «Мегаспорте», когда искала тебе толстовку для поездки в горы, — отмахивается Саша и в два счета обходит машину, плюхается на водительское сиденье и нажимает на кнопку «старт/стоп». Двигатель радостно гудит, а дворники тут же принимаются за работу — очищать лобовое стекло от тающего снега.       — И о чем вы говорили? — Анна щелкает ремнем, пристегиваясь. Она крутит колесико, настраивая климат-контроль под себя, добавляет пару градусов, чтобы побыстрее согреться.       — О тебе, конечно! О чем еще могут говорить преданные участники фан-клуба Грановской Анны Викторовны, как не о своей недосягаемой звезде? — открыто и заливисто хохочет Саша. Вовремя не увернувшись от прилетевшего болезненного толчка в плечо, она кривится, но продолжает отрывисто смеяться и плавно выезжает на главную дорогу.       Романова подключает телефон и салон наполняет приятный баритон несравнимого Элвиса Пресли, который делится мечтами о своем идеальном белом Рождестве.       — Боже мой, я действительно, когда-нибудь тебя удушу во сне, — вздыхает Анна, откидываясь на изголовник.       Она отворачивается к запотевшему окну: праздничные иллюминации развешаны по всему городу переливаются нечеткими пятнами, поэтому Анна проводит ладонью по стеклу, очищая его. Огромные красные банты на дверях различных заведений радуют глаз, группки молодежи со всех сторон улицы собираются у величественной елки на центральной площади, радостно смеются, попивая горячий пунш. Снег продолжает засыпать улицы, да так что дорожная техника с трудом справляется с нагрузкой. Саша на фоне ворчит о том, что местной власти нужно было бы побольше закупить техники, чтобы хоть немного спасти город от ежегодного новогоднего коллапса.       Элвис Пресли сменяется ее любимой рождественской песней. Анна прикрывает глаза и улыбается, тихонько подпевая. Все так как должно быть. Она ощущает себя удивительно спокойно, ведь точно знает, кому особенному она готова отдать свое сердце. Точнее она уверена, что сделала это задолго до того, как сама осознала.

«Last Christmas

I gave you my heart

But the very next day, you gave it away

This year, to save me from tears

I'll give it to someone special…»