На Бензиновой Тяге | Running On Gasoline

Нил отвлекал себя, разглядывая комнату: от миниатюрных распятий и библейских цитат в рамочках, развешанных по стенам, до кухни, выглядящей идеальной картинкой из каталога. У квадратного стола стояло всего два стула, но задняя дверь была распахнута. Сетчатая дверь-ширма была закрыта, но сквозь нее Нил все равно видел террасу. Там стоял уже накрытый стол — достаточно большой, чтобы всем хватило места. — Ники, — наконец поприветствовал Лютер. — Аарон, Эндрю. Ники словно язык проглотил, тогда как Аарон сказал: — Привет, дядя Лютер. Лютер улыбнулся, но вышло тухленько. Он вновь посмотрел на Нила и Кевина. — Я отец Ники. Можете звать меня Лютером. Добро пожаловать в мой дом. — Спасибо за приглашение, — ответил Кевин. — Это можно оставить здесь, — сказал Лютер, глядя на клюшку в руке Нила. Дождавшись, пока тот прислонил ее к стене, он жестом указал на заднюю дверь. — Проходите, располагайтесь. Обед будет с минуты на минуту. Ники вывел всех на заднее крыльцо. Террасу окружали невысокие бортики и тонкая сетка. По углам были расставлены тепловые лампы. Через сетку наружу уходила часть тепла, но вместе с тем она не пропускала внутрь холодный ноябрьский ветер, поэтому здесь было даже уютнее, чем в доме. Вокруг стола стояло восемь стульев — по три с боков и по одному в торцах. Судя по кружевным салфеткам на обоих концах стола, хозяева собирались сесть друг напротив друга, а гостей посадить по обе стороны от себя. Ники уселся посередине, так, чтобы между ним и родителями было по стулу. Аарон занял место между Ники и Марией. Кевин и Нил усадили Эндрю между собой с другой стороны, чтобы за ним присматривать; Нил сидел ближе к Лютеру, Кевин — к Марии. За едой Лютеру и Марии пришлось ходить на кухню трижды. Сев за стол, они склонили головы. Нил не понял, что происходит, пока Лютер не начал молиться. Нил тоже опустил голову — чуток запоздало — и покосился на Эндрю. Тот даже не прикинулся, что молится, в то время как Кевин с другой стороны от него из вежливости подыгрывал. Эндрю закинул руку за спинку стула и барабанил вилкой по столешнице, откровенно перебивая Лютера. Лютера, казалось, задело, но, видимо, он давно научился не выпрашивать уважительного отношения со стороны Эндрю. Завершив молитву, Лютер выпрямился и начал накладывать себе еду с ближайшего блюда. Остальные восприняли это как знак к началу трапезы, но Нилу пришлось ждать, пока наполнят свои тарелки либо Лютер, либо Эндрю, прежде чем он смог бы тоже положить себе что-то. Заметив, что он сидит сложа руки, Лютер спросил: — Ты верующий? — Нет, — сказал Нил. Лютер дал ему минутку продолжить и уточнить, однако Нил смотрел на него, не говоря ни слова. Наконец Лютер неодобрительно нахмурился и настоял: — Почему? — Я бы предпочел не поднимать этой темы, — ответил Нил. — Не хочу ввязываться в конфликт. — Впервые такое, — усмехнулся Эндрю. — Ты ведь у нас всегда такой категоричный. — Не понимаю, каким образом мой вопрос может вызвать конфликт, — сказал Лютер Нилу. — Пап, ты вправду хочешь начать именно с этого? — спросил Ники. — Может, поинтересуешься, как у нас дела, как успехи в учебе или как продвигается сезон? Вчера у нас была выездная игра во Флориде. Кстати, мы победили. — Поздравляю, — механически проговорил Лютер. — Ага, от всего сердца, — заметил Ники скорее с грустью, чем с обидой. Повисла неловкая тишина, но Ники прервал ее, вяло поинтересовавшись: — Когда перекрасили кухню? — Два года назад, — ответила Мария. — Человек, который делал ремонт, — прихожанин нашей церкви. Симпатично получилось, да? — когда Ники одобрительно кивнул, она перевела взгляд на мужа, ища поддержки, а потом сказала: — Так какая у тебя специализация, Николас? Где-то в глубине души Нил считал, что Ники преувеличивает, рассказывая об отчуждении с семьей, однако он был уже на втором курсе, а отец с матерью до сих пор понятия не имели, какое направление он выбрал. Непонятно, задала ли сейчас Мария вопрос потому, что действительно хотела получше узнать сына, или просто попыталась заполнить паузу. Нил надеялся на первый вариант; второй было слишком сложно переварить. Пускай его собственная мать порой бывала жестокой и ужасной, но она была отчаянно ему предана. Они были двумя половинками несчастного целого, неразлучными сообщниками. — Маркетинг, — сказал Ники. — Двоюродная сестра Эрика работает в PR-компании в Штутгарте. Она сказала, что устроит меня в свою фирму, если я окончу универ с хорошими баллами. — Ты собираешься вернуться в Германию? — Мария бросила на мужа изумленный взгляд. Ники сжал челюсти и все-таки, глядя в глаза матери, сказал: — Да. Там у Эрика карьера. Я бы не стал просить его бросить работу ради меня, да и сам бы этого не хотел. Мне нравилось жить в Германии. Это потрясающее место. Вам стоит как-нибудь навестить нас. — Нас, — блекло сказала Мария. — Значит, вы все еще… Она не смогла договорить, так что Ники сказал: — Да, мы все еще вместе. Я вернулся, чтобы присмотреть за Эндрю с Аароном, а не потому, что расстался с Эриком. Я люблю его, окей? Всегда любил и буду любить. Когда вы уже это поймете? — Когда уже ты поймешь, что это дурно? — спросил Лютер. — Гомосексуализм — это… — Лютер, — вмешался Эндрю. Он больше ничего не сказал, но Лютер покосился на него с опаской. — Я люблю его, — настаивал Ники. — Неужели для вас это ничего не значит? Почему вы не можете порадоваться за нас? Почему не можете дать ему шанс? — Мы не можем потворствовать греху, — сказала Мария. — Вы не обязаны любить грех, но вам ведь полагается прощать и любить грешников. Разве не в этом суть веры? — Суть веры в том, чтобы следовать заповедям божьим, — ответил Лютер. — Но человек не бывает однозначно плохим или хорошим, — жалобно проговорил Ники. — Я тоже не такой и таким не буду. Зачем вы нас позвали, если опять заводите старую шарманку? Глубокая печаль Ники нисколько не тронула Лютера, и он спокойно сказал: — Недавно выяснились кое-какие обстоятельства, которые заставили нас пересмотреть нынешнюю ситуацию. Мы решили восстановить добрые отношения между всеми членами нашей семьи, — он посмотрел на Марию, и та радостно закивала. — Хотя и понимаем, что этот путь будет долгим и тяжелым. И сегодня мы пригласили вас сюда, чтобы вместе обсудить первые шаги. — Просвети-ка нас, — Эндрю подался вперед, словно ему не терпелось услышать ответ. — Если первый шаг не в том, чтобы проявить терпимость, то каким же его видит парочка ханжей? Лютер спокойно выдержал пристальный взгляд племянника. — Первый шаг — исправление ошибок прошлого. Именно поэтому вы здесь. — Ну, нет, — возразил Эндрю. — Я здесь только потому, что Нил все приставал и приставал ко мне, пока я не согласился поехать. Так что меня можете вычеркнуть. Лютер нахмурился. Мария на другом конце стола примирительно подняла руки и сказала: — Давайте поедим. На пустой желудок такие разговоры идут тяжело. Пообедаем и тогда поговорим. А потом всем в награду десерт. Пирог уже в духовке. Яблочный, Николас, твой любимый. После суровых слов Лютера это предложение перемирия выглядело жалким, однако Ники был готов отчаянно цепляться за любой проблеск надежды. Он кивнул и уткнулся носом в тарелку. За столом какое-то время царила тишина, которую в конце концов нарушил Аарон. Он принялся расспрашивать родственников о неизвестных Нилу местах и людях — очевидно, тех, с кем познакомился восемь лет назад, когда Тильда перевезла его в Колумбию. Тема была нейтральная, поэтому Лютер и Мария с легкостью ее поддержали, а у Ники появилось время успокоиться. Ближе к концу обеда Эндрю встал и ушел в дом. Лютер отодвинул стул и последовал за ним, чтобы поговорить наедине. Нил слышал их голоса через сетчатую ширму, но слов разобрать не мог. Он напряженно прислушивался, опасаясь стычки, и порывался даже пойти к ним, но понимал, что его появление положит конец разговору. Лютер сказал, что хочет исправить ошибки прошлого, и если он намеревался принести извинения, то Эндрю следовало их выслушать, желал он того или нет. Ники разговаривал с Марией, активно жестикулируя, и случайно опрокинул свою кружку, расплескав ее содержимое. Нил отмахнулся от его извинений и встал, радуясь подвернувшейся возможности проверить, как там Эндрю. Он заострил внимание на том, как Мария старалась вывести его через другую дверь. — Я в порядке, спасибо, — он не обратил внимания на ее слегка взволнованный вид. — Дрейк!.. А, Нил, я не слышал, как ты вошел, — опешил Лютер. Взгляд Эндрю быстро переместился на Нила. Сердце которого пропустило удар. — Дрейк? — Ты прервал личный разговор. Нил быстро нашел оправдание. — Мне нужно воспользоваться вашей ванной, — Нил пытался понять, что произошло, по выражению лица Эндрю. Его привычная маниакальная улыбка немного сползла с лица, а взгляд опустел. — Нет, нет, все в порядке, — Эндрю сделал театральную паузу, улыбнулся и откинул голову. — Продолжай, Лютер. Что ты там говорил? Что-то о том, что он «прекрасный молодой человек»? — Уже неважно. Нил, я… провожу тебя в уборную, — Нилу стало интересно, сделал ли Лютер эту паузу, чтобы обдумать, какое из двух зол меньшее: позволить Эндрю вернуться к Марии в одиночку или позволить Нилу разгуливать по своему дому без присмотра. Очевидно, он выбрал второе, отчего в груди Нила разлилось смутное самодовольство. В неловком молчании они вдвоем прошли по коридору и поднялись наверх. Нилу указали на уборную на втором этаже. Он поблагодарил Лютера и подождал, пока за дверью утихнут шаги, после чего расслабился. Нил сложил полотенце для рук вдвое и намочил, затем приподнял рубашку, чтобы протереть липкие пятна. Запасной одежды с собой не было, поэтому он смирился с тем, что остаток вечера придется провести в этой рубашке. Он вышел в тихий коридор и проскользил взглядом по ряду дверей. Нил задумался, вела ли одна из них в старую комнату Ники. Может быть, у них все-таки получится улучшить отношения внутри семьи? Однако было очевидно, что в ближайшее время этого не произойдет. Не сейчас, когда Лютер все еще не был готов поступиться ни одним из своих консервативных принципов. Нилу было интересно, что же все-таки смогло бы побудить Лютера пойти навстречу. По стене пронесся скрип. Нил практически подпрыгнул от испуга, вырвавшись из своих мыслей, и врезался в стену. Он понадеялся, что Лютер и Эндрю его не услышали. Мысль о них заставила его вспомнить, что Эндрю прямо сейчас мог держать Лютера или Марию на острие ножа. Нил потер затылок и развернулся к лестнице. — Я тебя слышал, Энди. Нил замер на первой ступеньке. — Давай же, я так сильно ждал нашего трогательного воссоединения. Голос донесся из-за двери слева, за ванной. Дрожь пробежала по спине Нила, когда он расслышал его. Это было неправильно. Вся эта ситуация была неправильной. Нил сделал глубокий вдох и попытался осознать услышанное. Это всего лишь слуховая галлюцинация; если бы он открыл ту дверь, то никого бы за ней не увидел. Или какой-то незнакомец, который ненавидел Эндрю, и которого Лютер пригласил, чтобы усмирить его. Он медленно переставлял ноги, перебирая в мыслях еще несколько других возможных вариантов и, стараясь не паниковать, взялся за ручку. Выдавать себя не хотелось, но мысли о том, кем для Эндрю мог быть этот человек, не давали покоя. — Как долго, ты меня дразнишь. Он открыл дверь, и его глаза встретились с громадным верзилой в цепях и с биркой члена военно-морского флота. Он был настолько огромен, что Нилу пришлось выгнуть шею, чтобы разглядеть лицо. Шея — сплошь мускулы, а на лице пляшет безумная ухмылка, которая снова напомнила Нилу его отца. Ухмылка человека, которому нравилось причинять боль. Которая внезапно сменилась замешательством. Дрейк. Нил попытался сглотнуть, но комок застрял в горле. — Ха, — сказал Дрейк, — какой приятный сюрприз. Он попытался убежать, но пятки вонзились в ковер. Дрейк схватил руку Нила своей грубой ладонью; толстые пальцы впились в мускулы. Нил потянулся вперед, чтобы вырваться, но ноги предательски скользили по ковру, как бы он ни старался. Дрейк был слишком силен, хоть и держал его всего одной вытянутой рукой. На Нила внезапно нахлынули воспоминания об ощущениях, которые вызывал у него отец много лет назад. Он понимал, насколько крошечным был. Что создан для скорости, а не для проявления силы. Осознавал, каким беспомощным мог быть. — Отпусти! — вскрикнул он. Дрейк затащил Нила в комнату и одной рукой повалил его на пол. Нил с трудом поднялся на ноги, услышав щелчок, когда Дрейк запер дверь. — Зачем ты ждал Эндрю? — спросил Нил, залезая в задний карман, чтобы быстро набрать первый контакт из списка быстрого набора. Если он пострадает, то, по крайней мере, сможет получить какую-нибудь полезную информацию. Дрейк развернулся и прислонился к двери, полностью загородив ее. — Ну, в конце концов, он мой младший брат; Аарон тоже здесь? Пока телефон беззвучно записывал сообщение, Нил вынул руку из кармана, прежде чем Дрейк успел это заметить, и, пошатываясь, встал в другом конце комнаты. Это была простая спальня с занавесками на окне, кроватью и комодом. В углу стояла бутылка спиртного. — Зачем спрашиваешь? — Моя очередь, — сказал Дрейк. — Ты кто? — Я Нил, мы с Эндрю играем в одной команде, — Нил решил, что этот ответ был достаточно безопасным. — И я знаю, что ты Дрейк, и что ты подозреваешься в насилии над детьми, так ведь? Что ты с ним сделал? Дрейк раздраженно фыркнул. — Он рассказывал тебе обо мне? На самом деле я не под следствием; мы с Хиггинсом, знаешь ли, хорошие друзья. — Ты должен быть под следствием, что ты натворил? — выплюнул Нил. — Что ты сделаешь, если я не отвечу? Убьешь меня? — Дрейк прищурился. — Это я должен злиться, ведь я так хотел увидеть их двоих. Некоторое время назад я пытался убедить Эндрю, но он сбежал, а я отложил это в долгий ящик, и ради чего? — Ты хотел встретиться с Аароном, — догадался Нил, нащупывая в кармане ключи. — Эндрю бы этого не допустил. Потому что ты… ты пед… Дрейк сделал выпад и впечатал голову Нила в стену. Нил целился ему в глаза, — удалось оставить кровавый порез на одной стороне лица Дрейка. Дрейк стиснул зубы, и его опыт в ближнем бою дал о себе знать, когда он вывернул ключи из рук Нила и схватил его за запястье, развернул и прижал к стене, держа обе руки парня за спиной. Он прижал Нила к стене весом своего тела; Нил не мог даже шею повернуть, чтобы хоть как-то ударить его. Дрейк тяжело выдохнул слова в шею Нила: — Мне не нравится это слово, я предпочитаю тот вариант, который предложил Лютер. О, видишь ли, Эндрю просто не привык к братской любви, он неправильно выразился, так ведь? Просто перепутал слова, вот и все. Нил откинулся назад, вложив в свой взгляд всю ненависть, на которую был способен. — Ты, блять, больше никогда к нему не прикоснешься, — прошипел Нил. — Ну, мне повезло, кое-кто помог выбраться, так что я смог приехать сюда. Хотя я справился бы даже без этой помощи; Кэсс усыновила еще шестерых детей после ухода Энди. — Иди на хуй, — Нил навалился всем телом назад, на Дрейка, и пнул его в пах. Дрейк застонал от боли, но его хватка вокруг запястий Нила только усилилась, и он снова впечатал его в стену. — Да ты же послушная шлюшка. Ты напоминаешь мне Энди. Жаль, что я не смог затащить Аарона и Эндрю в постель вместе, вышло бы прекрасное зрелище. Нил безрезультатно боролся с ним. — Он убьет тебя, — прорычал Нил, надломленным голосом. — Я убью тебя. Дрейк хрипло рассмеялся, будто медведь. — Не раньше, чем я закончу, — он перехватил запястье Нила в одну руку, а другой начал лапать его. Задерживаясь в местах, прикосновения к которым доставляли Нилу особый дискомфорт. Нил достал телефон из кармана и швырнул его в стену. — Рико сказал, что заставит их снять обвинения. Он хотел испортить тебе жизнь, — дыхание Дрейка обожгло шею Нила. — Я был предназначен Эндрю, но… — Дрейк прижал одну руку к заднему карману и сжал ее; Нил стиснул зубы и втянул воздух, — и так сойдет. Нил запаниковал, когда понял, что именно Дрейк намеревался с ним сделать. В кровь прыснул адреналин; Нил отчаянно боролся, неуклюже пытаясь вырваться из рук Дрейка. Он попытался закричать, но Дрейк засунул ему в рот свои грязные пальцы. — Не верится, что он платит мне за это, — Дрейк рассмеялся, а затем весело произнес: — Заткнись, если хочешь жить. Нил почувствовал, как что-то холодное прижалось к шее. Он перестал сопротивляться; Дрейк схватил его за лицо и развернул, чтобы заглянуть в глаза. — Это что, цветные линзы? Сними их. Одна из рук Нила была свободна; он поднес дрожащую кисть к глазам — медленно, надеясь, что кто-нибудь, кто угодно, зайдет и помешает; он снял одну, затем другую и бросил линзы на пол. Подумал было схватиться за нож, но ощутил, как тот прижался к его горлу — предупреждение. Вопящий изнутри инстинкт самосохранения победил, и Нил вернул свободную руку в хватку Дрейка. — Хороший мальчик, — похвалил он. — Ого, ледяной синий. Ты красивее Энди, выше и стройнее. Мне нравятся маленькие мальчики. Нил вздрогнул; отвращение током пронеслось по коже. — Иди на хуй. — Раздевайся. Нил не мог заставить себя сделать это, кровь застыла в жилах. Дрейк полоснул ножом по его рубашке и джинсам, разорвав их и частично порезав Нила. Нил перестал дышать из-за знакомого ощущения боли. — Ого, только посмотрите, — Дрейк провел шершавой рукой по шрамам Нила. — Ты мазохист? Надеюсь, я смогу тебе угодить. — Нет. Хватит, — взмолился Нил. Внутри него все застыло. — Отъебись, отвали от меня. Дрейк стянул с Нила обувь и сорвал с него одежду, бросил нож и поднял кричащего Нила, потащив к кровати. Когда оружие исчезло, Нил использовал любую возможность, чтобы кричать, царапаться, бить кулаками, пинать и кусаться. Он безжалостно использовал все свои защитные механизмы. Когда он начал кричать громче, Дрейк впечатал его лицо в подушку. Дрейк по возможности бил в ответ, делая это сильнее, чем Нил, и прилагая при этом меньше усилий. Оставляя более обширные синяки, более кровоточащие царапины и более глубокие укусы. Одну из рук Нила прижали к изголовью кровати, а другая болталась в попытках отбиться. Затем пришла ужасная боль там, где боли никогда не должно было быть. Нил услышал, как кто-то кричит, разрывая горло. Это был он. Было больно, каждую секунду. Нил отбивался всем, чем мог, при любой возможности: зубами, ногтями, локтями, костяшками пальцев. Он попытался поднять голову, чтобы закричать, но Дрейк вдавил его лицо в подушку тыльной стороной руки. Он привык к боли, но то, что делал с ним Дрейк, было неописуемо хуже. Казалось, что его разрывают на части. Ничего не помогало, Дрейк был слишком огромным и настолько тяжелым, что мог удерживать Нила одним лишь весом. Сила ударов Нила ослабевала, горло окончательно охрипло. Легкие окутал жар. Он вцепился своими онемевшими кистями в изголовье кровати. Он не мог думать. Не мог дышать. Не мог кричать. Нил не знал, сколько прошло времени, когда, наконец, ужасная повторяющаяся боль прекратилась. Не знал, как долго это продолжалось. Внезапно ему стало холодно. Отдаленно звучали крики, грохот, вопли, глухие удары. Он ничего не слышал из-за стука крови в ушах. И едва ли мог разглядеть что-то сквозь кровавую пелену, залившую глаза. Руки — не Дрейка, а поменьше, трясущиеся руки, натянули простыню на его тело, оторвали пальцы от изголовья кровати, а затем осторожно подперли его плечо. Нил делал неровные, болезненные и мучительные вдохи. Малейший рваный вдох раздирал на части. Сердце колотилось так, словно кровь покидала тело быстрее, чем оно ее вырабатывало. Всплеск боли — и Нил ахнул, попытался приподняться, а затем издал нечеловеческий вопль из-за нестерпимой боли. Кто-то что-то говорил; дрожащая рука слегка прижалась к Нилу и помогла лечь на бок — на подушку, пропитанную его и Дрейка кровью. Нил лежал, дрожа всем телом. Дыхание прерывалось. Тело было сломано, внутри и снаружи. — Эндрю, — прохрипел Нил, едва находя силы звучать громче, чем шепотом. Он схватился за ткань на протянутом запястье и сжал так сильно, не отпуская, что кровь прилила к пальцам. Голоса были едва различимы; кровь в глазах мешала понять, кто и что говорит; боль затмевала все остальные чувства. Слово «скорая» промелькнуло в его сознании, и Нил снова попытался встать. — Нет, — прохрипел он, — нет, нет, нет, только не в больницу. — Он крепче сжал запястье Эндрю и не отпускал, даже когда его перекладывали на носилки, причиняя боль. Даже когда чувствовал, что движется, сначала резко, потом медленно, Нил не отпускал Эндрю. В его заплаканных глазах мерцали огни: оранжевые, желтые, алые и бордовые. И даже когда кто-то пытался вырвать ткань, Нил не отпускал.