Цветок, что так и не пророс

— Я уезжаю, А-Жань. Они стояли на продуваемой ветром площадке, но Мо Жань не чувствовал холода. Он смотрел, как Ши Мэй заправляет за ухо непослушную прядь своих волос, и уже не тянулся поправить ее. — Тебе обязательно уезжать так надолго? — Мо Жань спросил без особой надежды и почти не расстроился, когда Ши Мэй отрицательно покачал головой. — Орден Гуюэе крайне серьезно относится к обучению. Мы встретимся лишь через два года, когда я завершу начальную подготовку. Мо Жань опустил глаза, с прорвавшейся-таки досадой кусая губы. — Но два года!.. — А-Жань, — прервал его Ши Мэй с необыкновенной твердостью в тихом голосе. — Глава Цзян лично отметил мои успехи и отправил приглашение. Это большая честь, я не хочу упускать свой шанс. — Я знаю, но... — Подумай сам. Я никогда не был так хорош на тренировках с мечом, как ты или Сюэ Мэн, — Ши Мэй опустил длинные ресницы. — Я... Просто не хочу больше быть бесполезным. Если я стану хорошим целителем, то буду достоин стоять рядом с вами. И нашим учителем. Их взгляды обращены вниз, где в предрассветном белесом тумане едва виднелась крыша Павильона Алого Лотоса. Его обитатель наверняка сейчас там — собирает очередного Ночного Стража или же прогуливается у воды, погруженный в свои мысли, и лотосы кивают ему вслед. Голос Мо Жаня, звенящий от душевного волнения, вмешался в эту возвышенную картину. — Но Ши Мэй, как же мы без тебя? А я... — он сжал руки в кулаки, глядя потерянно и несчастно. — Ты всегда был добр ко мне, а я два года не смогу видеть тебя рядом, не смогу тренироваться вместе с тобой, не смогу даже попробовать снова твоих пельменей! На миг нечто темное, неясное бросило тень на нежное лицо Ши Минцзина. Он отвернулся, глядя на полосы тумана вдали. — А-Жань, я должен кое-что рассказать тебе. — Что? Ши Мэй вновь повернулся к нему лицом, и яркий луч восходящего солнца пронзил туманную дымку, озаряя мягкую улыбку. — Я никогда не умел готовить пельмени. Мо Жаню почудилось, что скалы обрушились на его грудь, не давая сделать вдох. — Но тогда... — выдавил он. — Это был учитель. Всегда учитель, — веско повторил Ши Мэй. — Он попросил меня отнести тебе пельмени, поскольку стыдился своего поступка. Он заботится о тебе, А-Жань. — Ши Мэй, — только и смог пробормотать Мо Жань. Голова его от услышанного шла кругом, и он мог лишь молча смотреть, как Ши Мэй спускается по каменным ступеням. Пройдя половину пути, тот оглянулся и махнул ему рукой на прощание. Губы Ши Мэя шевельнулись беззвучно — ветер подхватил его слова, унося их прочь, как сухие листья. И все же Мо Жань узнал их сердцем. «Иди к нему». Он сбежал с подножья горы и припустил по дороге так быстро, будто боялся не успеть. Будто упущенное время утекло сквозь пальцы безвозвратно, и ткань мироздания неминуемо должна была пойти трещинами от недопониманий прошлого. Будто стены Павильона Алого Лотоса промолчат в ответ на зов, а образ учителя растает молчаливым укором. Но это было не так. — Учитель! Чу Ваньнин оторвался от увлеченного разглядывания механической руки и поднял недовольное лицо на запыхавшегося ученика. — Мо Жань, что случилось? Юноша помотал головой, пытаясь отдышаться и глядя на Бессмертного Бэйдоу во все глаза. Он чувствовал себя так, словно наконец прозрел, и учитель предстал перед ним в своем истинном облике, не омраченном тенью былых обид. Глубокая благодарность разлилась теплом по всему телу Мо Жаня при мысли, что за все это время Чу Ваньнин ни разу не сказал о своем поступке. Ни разу не попытался объясниться с ним, но всегда был рядом. Однажды в зимнем походе он отдал ему свою зимнюю меховую накидку, хотя весь оставшийся путь стучал зубами от холода. А как-то раз закрыл его своей рукой от атакующей демоницы, распоровшей учителю кожу на плече. Делал ли он хоть раз подобное для иных своих учеников? Теперь Мо Жань знал ответ. Ши Мэй прав. Чу Ваньнин всегда заботился о Мо Жане. Даже когда тот злился на него, не замечая протянутой руки, а порой и отталкивая ее, словно разбивая миску с горячим бульоном. И хотя этот бульон обжигал самого Чу Ваньнина, тот вновь и вновь наливал его, протягивая своему ученику с непоколебимым упорством. Несколько лет заблуждений подошли к концу, и Мо Жань протянул навстречу свою ладонь. Пристыженный и счастливый, он шагнул ближе к Чу Ваньнину, на лице которого отразилось замешательство. Низко поклонившись, Мо Жань выпалил: — Этот ученик лишь хотел попросить учителя однажды снова приготовить пельмени для него. С грохотом механическая рука Ночного Стража рухнула на пол, выскользнув из ослабевших пельцев. Бросив украдкой взгляд из-под ресниц, Мо Жань со смесью умиления и восторга увидел, как румянец пылает на нежной бледной коже Чу Ваньнина. Осознав, что отпираться смысла нет, учитель совсем смутился и отвёл глаза. — Хорошо, — выдохнул он. — Я приготовлю их для тебя. В утренней тишине за окном Павильона Алого Лотоса тихо покачивались цветы. А некоторые так никогда и не проросли. Туман рассеялся.