Песня по просьбе

      Суй Хан, откровенно ухмыляясь Кэйлу, взял лиру Розалин и уселся поудобнее в своей человеческой форме. Все с интересом смотрели на него – сейчас радостное настроение ястреба-дебошира разрушилось, и показался усталый, спокойный и уравновешенный Ли Су Хёк времени апокалипсиса. Однако в его взгляде на Кэйла всё ещё плясали лукавые искры.       Кэйл стоически смотрел на него в ответ и думал, что так и выглядит дом.       Тепло, спокойно, уверенно, с посиделками вечерами у камина и песнями. С этим безоговорочным доверием и принятием даже самых страшных тайн друг друга.       С этим успокаивающим тембром руководителя группы, вознёй детей на его коленях и смехом Розалин; жуткой улыбкой Рона, хмуростью Бикрокса и грацией Эрухабена. Его дом – эти люди, эти, и многие другие.       Дом там, где сердце. И своё он отдал им.       – Разрываются в небе снаряды и пули свистят, мир застыл в ожидании нового круга. – Кэйл узнал эту песню. На самом деле, откуда её знает руководитель группы?       А Су Хёк продолжал петь. Расслабленно, естественно, наслаждаясь и растягивая гласные. Он мягко и горько улыбался, когда все стали прислушиваться.       – Гулким эхом в висках играет сердечный набат. Мы так близко и так далеко друг от друга.       Кэйл знает, что значит эта строчка.       Между ним и Чхве Чжон Су была пара сантиметров, когда тот умер. Между ним и Ли Су Хёком была тонкая завеса слёз, почти ничего, когда умер и он. И всё же Ким Рок Су ничего не смог сделать.       Это отвратительное опустошение.       – Рассыпается время, играет с хвостами комет. И дробится на части холодный ледник.       Рон видел глубокое понимание и невыраженную боль прошлого в глазах Кэйла. Рон слышал вековую усталость в голосе Ли Су Хёка. Иногда легко было забыть, что эти стойкие люди прошли через ад. Рон действительно уважал их обоих, даже если пичкал Кэйла лимонами и называл Суй Хана панком.       – Мотыльки всё так же летят на свет. Но предательский рвется из горла крик.       Струны лиры гармонично сочетались с голосом руководителя группы, когда Кэйл сделал вдох и запел припев вместе с ним.        – Мы пали жертвами этой войны. Мы теперь никому не нужны, снова взрывы над головой.       Эрухабен со скорбью смотрел на человека, которого считал своим сыном. Эта решимость и стойкость в сочетании с горечью во взгляде Кэйла действительно кололи его в сердце как стрелы.       Кэйл пел в терцию с руководителем группы, подстраивая нижнюю партию на ходу. Он не был силён в музыке, но эта песня... он действительно не мог не подпевать, когда Су Хёк пел впервые за такое долгое время. Это возвращало во времена первой команды.       – И, коль дождался прихода весны... Не спеши благодарить, что живой.       Как руководители группы, Кэйл и Су Хёк понимали смысл этих слов.       Зимой некоторые монстры впадали в спячку из-за холода, и в этом смысле становилось легче. Однако из причин был только холод, не недостаток продовольствия, как было у животных прежней Кореи. Продовольствия для монстров всегда было полно – люди жили повсеместно, как и они, и монстры совсем не брезговали каннибализмом. К холоду так же многие сумели приспособиться.       Однако люди страдали из-за зимы.       Снег замедлял передвижение и все следы были на виду. На их заметание уходило непростительно много драгоценного времени. Холод и вьюги выбивали человечество, практически полностью потерявшее электричество из колеи так сильно, что люди даже с сильными способностями на миссиях мерли как мухи.       Ли Су Хёк и Ким Рок Су были руководителями команды. Они не могли допустить смерти своих подчинённых.       Зимой кровь из носа Рок Су текла куда чаще. Его запись практически не переставала работать, а большая часть времени уходила на планирование миссий с минимальным ущербом.       Это было жутко сложно.       Каждый радовался окончанию зимы. Весной шансы на выживание несколько повышались. Все старательно не обращали внимания, что эти шансы априори были низкими.       – Раствориться в закатном огне, уйти налегке. Я мог бы, но только зачем же тогда идти?       Розалин чувствовала, как эта фраза задела неизвестную струну её души.       Бикрокс мрачнел из-за текста песни с каждой строкой всё больше, думая о реальности предыдущего мира молодого господина. Рон подумывал поспрашивать щенка о его навыках прошлой жизни некоторыми радикальными способами какое-то время назад, но сейчас, наблюдая за этой безграничной усталостью, решил повременить.       Эрухабен думал о самой возможности подобного катаклизма и приходил в ужас. Каково чувствовать себя беспомощным на протяжении всей жизни и постоянно находиться в опасности? Он не мог себе представить.       Раон попеременно сидел на коленях Суй Хана и Кэйла, проникновенным взглядом заглядывая им в глаза. Там, на глубине его глаз, морских пучин, светилось понимание. Раон знал это ощущение бессмысленности всего, за что ты стоишь. Раон не раз думал о том, есть ли смысл сопротивляться Вениону, когда день сменяет день и ничто не меняется.       Хонг опустил уши и выглядел подавленным, даже когда Он ободряюще обвила его хвост своим. Они молча думали о своей судьбе, останься они в деревне Туманных Котов или не сумей выбраться оттуда тогда.       Каждый в этой комнате тихо скорбел по прошлому. Не только своему, но Кэйла и Суй Хана.       – Тот, кто ступит на землю мою с мечом в руке – тот уйдет с клинком, горящим в пустой груди.       Глаза Кэйла на этой фразе холодно блеснули, создавая ощущение опасности без всяких аур и древних сил. Одним только взглядом Кэйл мог бы выводить врагов из строя. Он вспоминал невезучих наёмных убийц, часто приходивших в штаб команды.       Суй Хан выглядел так же устрашающе. Он, как прошлый лидер команды, тоже имел обыкновение разбираться с подобными людьми.       Такие люди умирали почти мгновенно. (Если мгновение после часового допроса считается).       – Удержаться в седле, не упасть в разноцветье трав, до последнего биться под солнцем и под луной.       Суй Хан перестал петь, глядя на поющего Кэйла. Тот выглядел так, будто снова заиграла одна из записей, и Суй Хан ни секунды в этом не сомневался.       Остальные же думали о том, насколько верна фраза «До последнего биться» для Кэйла. Он всегда шёл до победного конца и не принимал никаких полумер. И его воля к выживанию всегда была слишком сильной.       – Война не решает, кто виноват, а кто прав. Так ступай же за мной, cтупай за мной.       Каждая мысль в комнате крутилась вокруг войны, через которую они все прошли. Да, война была лишь средством. Отвратительным, ужасающим средством, которым пользовались все в своих целях. Но война действительно не разрешает конфликт. Она уничтожает жизни людей в угоду правящим монархам.       Все думали о том, насколько это мерзко.       – Ведь нам снова снятся странные сны, мы сгораем на этой войне, снова взрывы над головой.       Суй Хан снова пел вместе с Кэйлом и чувствовал, как в голову лезут воспоминания апокалипсиса. Как же он не хотел вспоминать.       – И, коль дождался прихода весны, не спеши благодарить, что живой.       Суй Хан в последний раз провёл по струнам лиры и положил её на плед. Он казался расслабленным и спокойным, внушающим чувство безопасности, в отличие от того, как вёл себя раньше.       Суй Хан был рад спеть с Кэйлом. Кэйл был единственным в этом мире, кто мог понять боль Суй Хана. Даже в виде молчаливой поддержки они были необходимы друг другу. Но Суй Хан не собирается молчать. Этот человек – его беспокойный донсэн, и Суй Хан позаботится о том, чтобы этот донсэн хотя бы немного говорил о прошлом и открывался этим людям.       Кэйл вошёл в раж и решил полностью пройтись по интересным песням, раз уж эта заварушка началась. Итак, он взял в руки лиру, а затем стоически посмотрел на Суй Хана.       – Помнишь, какую песню ты играл тогда, у костра убежища?       – Конечно помню.       Всеобщее предвкушение было словами не передать.