Сто восемьдесят семь секунд

***

      Альт-Сити был, воистину, прекрасным городом. И по праву носил звание столицы Алотерры. Множественные небоскрёбы, уходящие шпилями высоко в небо, громадные площади, ранее собиравшие тысячи жителей, что ожидали начало выступлений или фестивалей, дороги, мосты, парки… Да, это действительно был величественный мегаполис. Был.       Пока не превратился в горящие полуруины.       Лололошка обязательно скорбил бы об этом, как и о десятках людях, что пали в битве с Империей. Если бы не стал ненавидеть это всё бесчисленное количество времени назад. Он не желал раз за разом отдавать свою жизнь ради шанса победы над тоталитарным режимом. Он горел жизнью, исследованиями, путешествиями. Горел помощью другим, горел заботой о своих друзьях и горел любовью.       Он не хотел умирать.       Даже если хотел бы, что бы это поменяло?       Словно злая шутка, неведомая сила отказывала ему в такой возможности, раз за разом возвращая в жаркий летний день, 22 июля, ровно в 14:26:53, за 30 минут до собственных смертей.       Воспоминания о них, временами, накрывали парня с головой, заставляя сжаться в комок и рыдать от нахлынувших чувств на пыльном холодном бетоне. И даже поделиться было абсолютно не с кем. По началу, тот, постоянно сбиваясь с мысли и выглядя, честно говоря, не в себе, пытался объяснить всё происходящее Радану и Райе, но последняя твердила что-то о недосыпе, крайнем нервном истощении и Свет знает чём еще… Надоело.       — Лололошка!       — А?       Парень слегка тряхнул головой, пытаясь освободиться от мыслей и сосредоточиться. Перед ним стоял Радан, который уже минут 5 как пытался достучаться до парня.       — Ты меня слушал? Я говорил, что…       »…Я поговорил с Кейт, она согласилась, что пистолет Шерон для ударной группы…бла-бла» — Лололошка мысленно передразнивает парня напротив, пытаясь не закатить глаза. Господи, Радан, ну хоть придумал бы новую речь! Эту он уже успел выучить наизусть.              — Да понял я тебя. — Комиссар говорит слегка раздраженным голосом и протягивает руку вперёд. Парень смотрит на него, слегка нахмурившись, но оружие даёт, а после, и патроны к нему.       — Ну что, выдвинулись? — звучит громкий голос, на который повстанцы отвечают радостными выкриками.       Лололошка привычным движением заряжает ружье усыпляющими патронами. Если бы полицейские пользовались такими, всё было бы намного проще.       — Ты это… — звучит над его ухом голос друга, слегка взволнованный, — не геройствуй.       Геройствовать не хотелось. Но ведь именно так должны поступать друзья, разве нет? Спасти Радана, оттолкнув его от летящей пули… Печальная история, о которой точно бы написали в книге новой истории Империи.       Пару раз он пытался предупредить парня заранее, позволяя тому вовремя укрыться. Вот только самому Лололошке это не помогло. Уже другое дуло пистолета практически вплотную приблизилось к нему, разнося половину черепной коробки. Не вышло…       Возвращаясь к размышлению о книге… Может, стоило бы написать не героическую повесть о спасении, а что-то совершенно другое? О, Лололошка бы с радостью выложил все свои мысли и воспоминания на бумагу. Да в таких подробностях, от которых у людей будет стынуть кровь в жилах. Может, у него медленно начинает ехать крыша? Какой человек в здравом рассудке будет думать о том, чтобы писать…об этом.       Парень метко стреляет, вырубая очередного полицейского.       Как ему стоило бы умереть в этот раз? Пустить всё на самотёк? Или умудриться найти тысяча первый способ погибнуть? Если задуматься, то выстрел в голову был не худшим вариантом. Мгновенный и практически безболезненный…       — Лололошка!       Парень широко раскрыл глаза, поворачиваясь в сторону, откуда исходил голос. Он ожидал, что его позовут, вот только на этот раз это сделала вовсе не Райя-Прайм. Что за чёрт…?       — Калеб…?       Парень медленно осел на пол, быстро моргая. Словно стараясь прогнать картину перед собой. Словно мужчина, подбежавший к нему был не более, чем мираж. Ладони находят чужую одежду, притягивая брюнета к себе, практически роняя его. Лололошка крепко сжимает плащ, пряча лицо на чужой груди. Как давно они не виделись? Сколько времени прошло с момента, как он в последний раз мог ощутить рядом тепло, ставшего ему родным, человека?       Пожалуйста, еще пару секунд. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…       Чужие руки прижимают его ближе, пальцы перебирают мягкие локоны. «Всё будет хорошо» — ему шепчут.       Всё будет хорошо? Ох, Калеб…       — Эй, голубки, потом обниматься будете! — кричит где-то позади Радан, вырубая одного из полицейских. Он не погибнет в этот раз. Хорошо.       …Вот и всё?       Выстрел.       Почему он… всё еще в сознании?       -…Калеб? Калеб! Калеб! — Голубые глаза смотрят на то, как кровавое пятно расплывается на чужой спине.       Секундная стрелка часов неумолимо идёт дальше. Но больше не слышно звуков выстрелов. И даже мир вокруг него перестаёт рушиться.       Тогда, кажется, был первый раз, когда его спасли.       Вот только Лололошка не хотел быть спасённым такой ценой.

***

      Его действия не поддавались никакой логике. Сколько бы Лололошка не пытался просчитать их — всё было безуспешно. Калеб появлялся когда хотел и откуда хотел, никогда не повторялся в своих действиях. Это путало. Путало мысли Лололошки, рушило все его планы. Теперь приходилось думать не только о спасении своей задницы и жизни Радана, а еще и о… нём.       Может, это было даже к лучшему? Впервые за долгое время в нём снова проснулось дикое желание пытаться вновь и вновь. Пытаться выжить самому и спасти жизни тех, кто был ему дорог. Вот только чёртов… Главный секретарь. Жертвенный идиот, что постоянно лез вперёд, попадая под удар.       Чего он хотел этим добиться? Вела ли его та самая «третья сила», что, по какой-то причине, желала оставить Лололошке жизнь? Отчего делать это таким жестоким путём…? Зачем спасать его, взамен убивая любимого человека?.. Проделки истинного зла.       — Дурак… какой ты дурак! — Лололошка в очередной раз сидел над бездыханным телом. В ладони снова до крови был сжат острый осколок.

В тот день я поклялся,

Что заберу тебя прочь.

От всей этой боли

От всей этой боли в тебе.

      Он был искренне рад сначала. Лололошка сам не понимал того, откуда в нём, несмотря на всю сложившуюся ситуацию, появилось всё это. Эйфория от того, что он вновь смог увидеть любимого человека? Возможно. Надежда на то, что сможет встретиться с ним вновь? Вероятно. Ему хотелось стать персональным героем Калеба, бесстрашно спасти его, а заодно и себя, от злого рока судьбы. И после этого, он обязательно ему всё расскажет! Точно! И мужчина обязательно в это поверит. Поверит в то, что и сам ни один раз пытался спасти комиссара. Они крепко обнимут друг друга, а затем, как в надоедшей всем сказке, будет клишированное «И жили они долги и счастливо»

Я видел, как ты обернулся,

Я видел, как ты пал на землю.

От всей той боли.

От всего, что было внутри тебя.

      Радость быстро сменилась… пониманием. Грустным понимаем того, что для них, возможно, никогда не настанет счастливый конец. Всё, что он пробовал, не работало. Не сработало ни разу. Ни одна из его идей. И даже на метр не приблизила его к решению. Разочаровался бы в нём Калеб, поняв, насколько бесполезным Лололошка был на самом деле? Даже его фрактальная личность никак не помогала! Вот уж была бы потеха для Главного секретаря…

И я не знаю, как долго

Всё останется таким же.

И я не знаю, что не так

Или как исправить это место.

Я знаю, что некоторые вещи

Никогда не изменятся.

Но я хочу, чтобы ты знал,

Ты никогда не будешь одинок.

             Ему не нравилась злость. Отвратительное чувство, что полностью отравляло твой разум. Лололошка всегда старался думать рационально. Пытался, да, но теперь всё, о чем он мог мыслить, было чувство ненависти. К себе. К другим. Даже к Калебу. Идиот! Зачем, ну зачем ты вечно пытаешься его спасти? Неужели не понятно, что твой никому ненужный героизм ни к чему не приведёт?!       Лололошка наотмашь бьёт себя по лицу, вызывая удивлённые и напуганные взгляды других. Надо бы хоть на этот раз не сорвать свою агрессию на них…       Не понимает. Конечно нет. И никто вокруг не понимает тоже.

Некоторые вещи непременно исчезнут,

Но мы останемся навсегда.

Потому знай,

Что ты никогда не будешь одинок.

      Апатия? Вероятно, так это называли. Но Лололошке было так плевать, что не было даже желания уточнять у Райи истинное название тому, что он стал чувствовать. Временами, он просто лежал на одном месте, абсолютно не реагирую на крики и возню вокруг. Для чего? Смерть достанет его где угодно, в чём был смысл что-либо делать? Спасать кого-то? Тоже бессмысленно… Такие дни он считал плохими.       В хорошие же дни, он слушал речь Радана и покорно шёл за ним, отстреливая по пути полицейских. Это было легко, даже не требовало особых мыслительных процессов. Руки уже по привычке целились именно туда, где они стояли. Словно привычка.             Для чего он это делал? Наверное, чтобы почувствовать, будто… он мог решить что-то. Да, вероятно. А еще, чтобы вновь иметь шанс увидеть его —

День 309

      Лололошка мягко проводит пальцами по длинным коричневым локонам. Другая ладонь нежно поглаживает щеку мужчины, что лежал перед ним вновь.       «В завтра ты отправишься без меня» — так ты сказал, Калеб? Что ж, это многое объясняет.       Комиссару хочется громко засмеяться, но он лишь выдавливает слабую улыбку и аккуратно прикасается к чужим, холодным губам своими. Как он не догадался ранее? Стоило сделать это еще циклов… 50? 100? Назад. Да кто их считает…       Ты ведь знал, да, Калеб? Потому, раз за разом, пытался его спасти. Знал, что он умрёт. Знал. И ничего не сказал ему? Ах, да… Вероятно, ты думал, что Лололошка не догадывался о том, что происходит. Глупый, глупый Главный секретарь.       Хотя… не ему судить, так ведь? Он сам был слеп слишком долго.       Он обязательно извинится перед ним. Когда часы вновь покажут 14:26:53.