Не исправить

Юэ Цинъюань был зол и раздавлен. Тяжелое чувство вины неизбежно настигло его, когда он избавился от всех надежд и внезапно прозрел: шиди не вернется. Больше нет. После того, как Шэнь Цинцю оказался под арестом в водной тюрьме золотого дворца, об обратном пути стоило позабыть. Никакое возвращение ему не грозило — он оказался в ловушке. Время, отведенное на время суда, давно истекло. Самому из западни ему не выбраться. Юэ Цинъюань ненавидел. Себя ненавидел. Во второй раз он пускал все на самотек, наивно полагая, что не бросает Шэнь Цинцю на произвол судьбы. В действительности же он обыкновенный слабак, не способный обеспечить ему защиту. От его помощи из раза в раз шиди отказывался. Настолько не доверял ему, подлецу и предателю. Но честно, Юэ Цинъюань никогда не упрекал его в этом. Вся отстраненность заслужена. Он понимал и не хотел лишний раз тревожить. Но как бы он, дурак, не старался, все равно ненароком докучал младшему брату и делал только хуже. Шэнь Цинцю с трудом давались их разговоры. Он даже не пытался скрывать свою неприязнь. Его обида была столь глубока, что как бы Юэ Цинъюань не старался, ему этого не исправить. Стало поздно, с их детства утекло много воды. Теперь шиди даже смотреть на него не мог. Он отвергал любые попытки примирения. Юэ Цинъюань сожалел. Каждый прожитый им день не обходился без мыслей о его колоссальной оплошности. Все, чего он так жаждал — прощения. Для этого он был готов упасть к чужим ногам и биться о землю, пока его лоб не расшибется в кровь. Он был готов в отчаянии ползать на коленях перед Шэнь Цинцю, лишь бы тот позволил ему сказать. Но, как бы он не молил, тот не хотел слушать. Но даже в моменты безнадежности и крайнего бессилия Юэ Цинъюань не осуждал. Порицания заслуживал он, а не Сяо Цзю. Это он превратил его надежды в напрасные ожидания. Он все разрушил. Был ли хотя бы один способ извиниться? Все исправить? Безумно большое число возможностей уже было упущено. Он мог спасти своего шиди на миссии, мог выручить на суде, но отчего-то страшился. Юэ Цинъюань подозревал, его бессмысленные потуги только все усложнят. Шэнь Цинцю был близок к тому, чтобы делать вид, словно они не знакомы. Любой шаг мог стать для него последним. Как он мог рисковать? Но теперь все по-другому. Все же он должен был рискнуть. Быть может, шиди стал бы доверять ему свою спину. Быть может, если бы Юэ Цинъюань не был жалким трусом, этого кошмара удалось бы избежать. Авторитет Цанцюн слабел, пока новый глава Хуаньхуа наращивал влияние. Каждая из двенадцати вершин несла большие потери, пока ряды цветочного дворца без остановки пополнялись. Демонов в округе почти невозможно было сдержать. Юэ Цинъюань смотрел, как постепенно знаменитая заклинательская школа теряла былое могущество, как защита возведенная по периметру слабела, как его братья не справляются. Неужели он допустил подобное? Юэ Цинъюань корил себя за ошибки. Проигрывать было категорически нельзя, пока их доброе имя втоптано в грязь. Но какой из него лидер? Наверняка кто-нибудь сделал бы лучше. Возможно, его наставник в свое время был не прав, избрав на такую серьезную должность кого-то настолько слабого и никчемного. Их противник невероятно силен, и он попросту не представлял, как с ним справляться. Какую избрать стратегию, как правильно себя повести. Ло Бинхэ отказывался идти на всякие переговоры и с каждым днем все ближе подбирался к цели стереть с лица земли весь человеческий род. Помимо этого, он держал у себя в плену его Сяо Цзю. В большей степени именно за это Юэ Цинъюань хотел избавиться от выродка. Сяо Цзю никогда не был добр. Замкнутый и недоверчивый. Злой. Даже когда он поднялся наверх, превратившись в недосягаемого бессмертного мастера, это не прибавило ему великодушия. По-прежнему он считал, что мир перед ним в долгу. И Юэ Цинъюань был так чертовски согласен. Но какими бы не были прегрешения Шэнь Цинцю, он не заслуживал того, что ему пророчило нахождение в стенах холодного и сырого подземелья. Он не заслужил всех испытаний, перепавших на его долю. Он не заслужил, нет-нет-нет... Юэ Цинъюань не допускал и тени мысли о его смерти. Никто не может знать наверняка. Надежда была. Он спасет Сяо Цзю. Вызволит его из грязной темницы и обязательно вернет обратно домой, где ему ничего не будет угрожать. Если понадобится, для этого он перебьет в округе всех темных тварей. Даже ценой собственной жизни он защитит самое дорогое, что у него есть. И он непременно насадит Ло Бинхэ на острие Сюаньсу, если тот решит помешать им уйти. Юэ Цинъюань сделает то, что не смог много лет назад — успеет. Сяо Цзю больше не будет больно. Ему не придется томиться в ожидании спасения. Спешно он собирается и прямо в ночь покидает Цюндин. Боевой настрой придает ему сил. Он летит на мече и не замечает боли. Дождь нещадно хлещет его по лицу, заливает глаза водой, но Юэ Цинъюань не сбавляет скорость. Нужно торопиться. Он не пытается согреться с помощью Ци, и холод заставляет его тело крупно дрожать. Меч опасно виляет, но глава школы умело выпрямляется. Упасть и разбиться? Он не мог. Умирать было рано. Пока он не попробует, он не позволит своему духу покоиться с миром. Спустя шичень непрерывного полета, в ночной мгле виднеются яркие огни, освещающие высоченные дозорные башни. Приблизившись к мерцающему бледным алым куполу, без церемоний Юэ Цинъюань спрыгивает с лезвия, чтобы ухватить Сюаньсу за рукоять. Он наносит один чудовищной силы удар, и на барьере тут же появляется широкая трещина. Подняли тревогу, и сотни стрел летят в его сторону. Но он готов. Приземляясь, он скользит по мокрой траве и лишь крепче сжимает в руке оружие. «Сяо Цзю, дождись,— молит он про себя,— Ци-гэ больше тебя не оставит. Он уже идет»

///

За полупрозрачным пологом виднелись две фигуры, сплетенные в жарких объятиях. С постели то и дело доносились стоны, прерываемые спертым дыханием. Обомлевший, Юэ Цинъюань оставался стоять в дверях и не решался ступить внутрь. Поперек его горла образовался ком, пока он наблюдал, как в такт движению бедер меж раскинутых в стороны стройных ног на чужой взмокшей спине подпрыгивают волнистые пряди. Словно это был обман зрения, он попробовал прогнать наваждение. Но сколько бы он не старался, ужасающая картина не пропадала. Послышалось тихое шуршание простыней, и через мгновение глаза Юэ Цинъюаня встретились с Ло Бинхэ. Хищный оскал украшал его искусаные в кровь губы. Человек под ним завозился и охотно скрестил на его пояснице лодыжки, а после — властно уложил руки за шею, чтобы с силой притянуть к себе и до чистоты вылизать измазанный красными разводами рот. Юэ Цинъюань, стоило Ло Бинхэ отвлечься, почувствовал, как на него накатывает дурнота. Все это... Он не мог дышать. Наверное, в покоях пахло слишком приторным благовониями. Наверное, после сражения его легкие горели. Но тут Ло Бинхэ оторвался от своего любовника и, с вызовом глядя на незваного гостя, протянул: — Учитель, посмотрите, кто пожаловал к нам,— нежно он огладил тонкое запястье на своей шее, медленно спустился к напряженном плечу и бегло огладил бледную грудь с торчащими от возбуждения крохотными сосками. Сердце Юэ Цинъюаня сжалось от всепоглощающей муки. Когда судорожный вздох донесся до его слуха, его внутренности в отвращении скрутило. Содержимое желудка грозило вот-вот вырваться наружу. Но как безмолвная статуя, он неподвижно стоял, не способный даже прикрыть рот. Окровавленный Сюаньсу в его ладони дрожал вместе с его коленями. Не то от усталости, не то от увиденного, ноги могли подвести его в любой момент. — Так это ты,— прозвучал сиплый голос. Юэ Цинъюань думал, что из его глаз позорно потекут слезы и он закричит. Однако, его потрясение и ужас выдавали лишь уголки губ, которые бесконтрольно дергались в истерической улыбке. Болезненной и совершенно разбитой. — Зачем ты пришел? Уходи,— устало попросил Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ сжал его бок, и он ахнул. В нем все еще был его громадный член, соединяющий их тела. И когда Шэнь Цинцю сделал движение назад, раздалось непристойное хлюпанье. Юэ Цинъюань видел, как плоть, разбухшая и перемазанная следами семени, в нем движется. Подавив назревающие рыдания, он собрал остатки своего самообладания и прерывающимся голосом обреченно сказал: — Я пришел за тобой!— стоило ему это прокричать, по помещению разнесся хриплый смех Ло Бинхэ. Демон послал ему злорадную ухмылку, и Юэ Цинъюаня охватило бешенство. — Вы опоздали,— заметил демон. — Снова,— вторил ему Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань отказывался верить. Он правда..? — Сяо Цзю...— растерянно начал он,— прости, прости меня. Пожалуйста, пойдем...пойдем со мной. Все будет хорошо. — Мне хорошо,— усмехнулись ему в ответ,— или ты не видишь?— он предупредил,— если еще раз с твоих уст сорвется это имя,— расслабленное от удовольствия лицо помрачнело,— тебя настигнет самая мучительная смерть, Юэ Цинъюань. — М-м, да,— согласился Ло Бинхэ, сделав особенно глубокий толчок,— этот ученик позаботится об этом,— и посоветовал,— Держите свой язык за зубами, глава школы. Конечно, если не хотите лишиться его. — Шиди, шиди...— забормотал Юэ Цинъюань,— прошу... Я хочу помочь! Натянутая маска самообладания окончательно была сорвана. Испуг вперемешку с безысходностью полностью затопили воспаленный разум. Соленые ручейки текли по его щекам, обжигая испачканную в пыли кожу. Брови жалобно надломились. — Да с чего ты взял, что мне нужна твоя помощь? Юэ Цинъюань ощутил ни с чем не сравнимую боль. Как будто его сердце разлетелось на тысячу осколков, и теперь они вместе с бурным потоком крови путешествовали по всему телу, чтобы ранить его повсюду. Рука сама по себе разжалась, и Сюаньсу с оглушающим звоном упал на пол. — Я не понимаю... Он прошел сквозь пламя, чтобы оказаться здесь. Чтобы в жестоком поединке одолеть Ло Бинхэ и спасти Сяо Цзю. Чтобы все и наладилось. Чтобы они поговорили. Чтобы...исправить. Чтобы...Как же так? — Тебе и не обязательно,— как бы утешил его Шэнь Цинцю,— просто убирайся отсюда и впредь больше не приходи. — Постой!..— Юэ Цинъюань захлебнулся слезами. — Я не хочу тебя видеть. Проваливай,— для убедительности он отвернулся от него, чтобы слиться в неторопливом поцелуе с Ло Бинхэ. Юэ Цинъюань все-таки рухнул вниз. Его колени ударились о пол, но он даже этого не заметил. Внутри него что-то с треском сломалось. Он больше не мог подняться. С ничего не выражающим лицом он посмотрел на свое нечеткое отражение в Сюаньсу. В ушах застучало. Он потянулся к мутному лезвию и слабо провел по нему пальцами. «Может..?» Внутри он был мертв. Безграничная темнота, безграничная пустота.