when the morning comes

                           Ажурные занавески взмывают от лёгкого ветерка, разнося по кухне приторный летний воздух и тонкие стоны. В каштановых локонах путаются изломанные пальцы. На солнечной коже влажными отпечатками остаются сладкие поцелуи. В руках Сонхуна, как самый дорогой шоколад тает Чонвон, оплетая крепкими объятиями широкие плечи. Сцепляя узкие лодыжки на бледной пояснице, чтобы быть ещё ближе. Чтобы слиться совсем. Словно жидкое золото по мрамору, пальцы Чонвона стекают с волос Сонхуна на жилистую шею. Царапают первые позвонки, впиваясь дальше по напряжённой спине в острые лопатки. Словно белым шоколадом ладони Сонхуна накрывают сбитые бёдра, приподнимая Чонвона немного над краем кухонной тумбы, на которую парой минут ранее и усадили. Чонвон задыхается, хватая зацелованным и искусанным ртом воздух. Покрасневшими губами пытается сложить звуки в слова, но снова лишь стонет, жмуря кофейные глаза, закатывающиеся от нарастающего возбуждения. Ему кажется, что предела нет и он балансирует на самой грани, всем телом дрожа от очередного толчка. Но Сонхун ухмыляется, прикусывая солёные, как карамель, ключицы. Замедляется, вминаясь пальцами во внутреннюю сторону разведённых бёдер. Ловит хнычащее недовольство губами, в лёгком поцелуе. Чтобы ворваться в Чонвона вновь неожиданно, резко и глубоко. Срывая с кончика языка самый высокий и протяжный стон удовольствия напополам с негодованием. Влюбляясь в такого Чонвона вновь и вновь каждый раз. В спутанные и налипшие на лоб медные кудри. В трепещущие густые ресницы. Покрасневшие и нежные щёки. Истерзанные поцелуями и укусами открытые губы. В тянущееся и льнущее к нему тело. В связанную с ним, окутанную утренним солнечным светом, душу. Что любит Сонхуна этим утром, как и каждым предыдущим, всё больше. С дерзкой усмешкой вмиг сменяющейся коротким стоном. С утыкающимся во влажную шею носом, втягивающим природный, солнечный запах. С объятиями, держащими Чонвона так крепко, что ему никогда не о чем переживать. С открытым и бесконечно любящим сердцем, стучащим гулко и торопливо. Пока занавески продолжают ненавязчиво танцевать в воздухе, в котором сплетаются стоны и сладостный летний ветер. Солнце рисует по обнажённым телам узоры чистой любви и терпкого наслаждения.