Я в рот ебал этот вокзал

— Оп-оп. Я сюда! Арсений быстро складывает два плюс два и за Димкой дальше по вагону не идёт. Залетает в первое купе и впервые благодарит российские железные дороги за советское старье. Внутри, конечно, тащит туалетом, а ещё пылью — от которой уже свербит в носу. Но даже это пластиковая стена под «дерево» сейчас кажется ему добрым напоминаем о лесах Дальнего Востока. А остальное тем более незначительные мелочи. Он занял двуместное купе — не баг, а фича в вагоностроении 20 века! — Арс? Сергуля уже собирается моститься рядом, но Арс нежной ручкой увлекает его в соседнее купе к Диме. — Пацаны, что у нас по пиву? Дима смотрит с придыханием — пиво, а Сергуля с непониманием. Но пожимая плечами, взваливает свой рюкзак на верхнюю. Антон же продолжает мохать на перроне с Зинченко и сигареткой. Еблан.

***

— Ты жопа, я попиздеть хотел. — Сергуль, у меня мигрень уже третьи сутки. Если ты хочешь, чтобы я во Владике кони двинул, сначала с ценами на перевозку тела ознакомься. — М… Арсений прекрасно опознал в звуке недовольства немой вопрос: «А Антон, которого ты чуть ли не силой затащил к себе в купе, значит мешать не будет?». Арсений понимает Сергулю почти без слов. — А Шаст упрется к Серёже играть в карты и все! Здоровый сон здорового человека. Арсений машет перед другом блистером с таблетками и закрывает краник бойлера. К запаху туалета добавляется аромат его «курицы» и позовской «говядины». Вас приветствуют РЖД. Наш сервис всегда готов предложить вам: запор, изжогу и +35 градусов в любое время года. Желаем вам приятного пути.

***

— Сосите, сосите! Тоха задорно показывает всем присутствующим факи и отпивает пива. Все присутствующие закатывают глаза. А через минуту в купе стучится Оксана и щикает на то, что они разводят шум: «люди, между прочим, спят уже». Как настоящая классуха. Антон мнет улыбкой подбородок до двойного, ему вся эта школьная ностальгия дико заходит. — Шаст, ты до этого трижды со всеми нашими картами сидел. Завали. — Серёг, а не кажется ли мне, что ты хочешь ввязаться в игру не по силам? — С тобой-то, о, да… — Давай на бабки, Серёг? Арсений кривит губы и складывает карты на стол: — Я пошёл. Всем спокойной ночи. Арсений пытается выразительно глянуть на Шастуна, но тот даже не смотрит в его сторону. Уже сцепился с Зинченко. Доказывает, что он здесь самый ловкий, быстрый и умелый, будто в джунгли собрался, а не проиграть последнюю пятихатку наличкой. — Давай, Арсюш. Бабосики побереги. — Димка единственный кто как-то реагирует на слова и даже недоумевает взглядом, когда Арсений не дождавшись реакции Антона гнёт спину и руки посреди купе, все повторяя, как он устал и как у него болит голова. — Да-да, спокойной, Арс. — Шастун отмахивается в Арсеньеву сторону, не отрываясь от тасовки карт — вдруг Серега наебет. Арсений складывает губы писей и пиздует умываться вонючей водой.

***

Через полтора часа (Арсений засекал) в купе прокрадывается Шаст. Елозит руками по верхней полке и уже планирует выходить: — Стоять! — Блять, напугал! Антон хватается за сердце и прижимает несессер к лицу. Плюхается жопой на нижнюю к Арсению в ноги. — Прикинь, пять косых просрал. Зинченко — черт! Лучше бы в фифу так играл… — Ты какого хуя так долго? Арсений лезет по матрасу к Антону. От него пахнет пивом и потом. Неприятно, но и не там плавали. Лезет губами к уху. — У тебя же башка болит, и ты отоспаться хотел. Ебать, в Хабаровске уже через пять часов будем. Ты давай, ложись. У тебя уже подглазники как у собаки. Я чистить зубы. Тоха кряхтит и выходит из купе неожиданно громко хлопая дверью. Еблан. Сам он собака — думает Арсений и стягивает трусы. У него изначально была какая-то тактика и он будет ее придерживаться.

***

Антон встречает Арсения на пороге купе. Смотрит тупо, не понимая: то ли выходить собрался, то ли наверх лезть. Стоит в дверях, ждёт. Арс раздраженно мычит, тянет Шастуна за руку на нижнюю полку и тихонько-тихонько закрывает дверь, а дальше на защелку — хлоп. — Громко закрываешь! Арсений поясняет свою странность и седлает Антона. Тут же лезет ко рту. Вкус пива перемешался с мятой и уже не так противно. Даже вкусно, хочется подлезть поглубже — распробовать. Языком мажет по слизистой, мнёт губами. Хорошо, ебать. Антон тут же руки на зад кладёт, у него уже рефлексы, жмёт. Хорошо — ебать. — А сразу сказать, не? «У меня мигрень. Не подходите к двери и на метр. Шастун, ты сегодня идёшь в купе-казино». Ахуеешь какой актёр! — Тихо. Ты бы все сдал. А я намекал! — Как? Тоха понял, что Арс без белья и тут же автопилотом увлеченно лезет под мягкие шорты, сдвигая их под зад, чтобы мять в руках голую кожу. — Твои намеки хуже женских. Там погнулся, здесь посмотрел. Что я понять-то должен был? — Я тебе глаза в глаза сказал, что у меня болит голова и мне поможет только массаж. — Ага, блять, простаты. А что ж ты отказался от помощи Димки. Он уж был готов руководствоваться клятвой Гиппократа. Антон кусает в плечо по-злому, разгоняя в голове картинку, как Арс так же сидит на Позове. Дикость. Но сердцу не прикажешь — жжёт злобой. Старый друг Арсений дороже двух (чуть более молодых). — Только не говори, что с самого Благовещенска это придумал. Арсений и не говорит, молча лижет потное ухо и лезет языком в раковину до щекотки. — Пёс, да? Могли бы уже давно и потрахаться, и поспать, а так спецом с Серегой яйца просиживал, чтоб ваша графска рожа отоспалась. Я пиздец в заебе, поэтому, Арсюш, давай. — Э-э. Ты чо, Шаст? Арсений с самой искренней обидой смотрит на друга, который спихнул его со своих колен. Тот только клюёт в выпяченные губы и лезет на верхнюю полку. — У тебя же уже почти стоит! — Арс, ты сегодня Сеня: сам не ам и вам не дам. Спокойной. Арсений готов бить ногами по полу, как дети перед витриной с конфетами. Счастье так близко и так далеко. — Нет, нет. Ложись со мной. Ну ты чо! Я уже весь издрочился на твой светлый лик и на фантазию секса в поезде. Шаст. — А я думаю, чем пахнет. Арсений толкает дурака под рёбра рукой. Он же метафорически! — Ну спустись, пожалуйста, Тох. В голосе что-то дрогнуло. Так заметно, что даже Шастун повернулся от стенки — проверить. — Арсень… Арсень только глазками хлопает, ресницы раз-два, раз-два. Ещё и снизу-вверх глядит. Под тусклым светом глаза блестят и красным отливают. Когда только последний раз нормально спал? Шастун лезет на нижнюю. Ложится на спину, изгибаясь весь не пойми как. Его почти два метра на древнюю полку в 1,6 не помещаются, куда здесь влезет ещё один такой же — открытая математическая проблема. Сдаётся конечно, как всегда: не может сказать «нет». Не может сказать «нет» Арсению. — Без траханья, крох. Засну по дороге. — Хочешь возьму в рот? — Не, иди сюда. Арсений тоже с недоверием смотрит на узенькую койку. Жмётся тело к телу. Жарко и липко. Только не так как хотелось бы Арсению. — Но все так сложилось… Места эти, ночной поезд. Наши только через два купе. — Арс. Давай приедем, будут там выходные и я возьму люкс до Питера. Кровати шире, купе больше, кондиционеры. Ну или люкс до Воронежа. И будет тебе трах в вагоне. Хоть туда-обратно. — Так, ну пятнадцать минут мы займём, а остальное время чо? Тоха щипает за сосок в наказание и гаденько хихикает, когда Арсений весь на нем дёргается от боли. Зато замолк. Тоха даже уже в сон валится в этой тишине. И пусть на нем тяжеленный Арсений, липкий от пота и поза совсем неудобная. Из-за смены поясов он уже два дня не спит дольше 3 часов. А спать он любит. Почти так же как мять за жопу Арсения. На первом месте в этом хит-параде его мыслей, конечно, мамин борщ. Арсений возится, бочком подстраиваясь и бедра гладит: вверх-вниз, вверх-вниз. Аж волоски на ногах поднялись. Мягко, жарко. Тоха тоже ближе льнет — приятно. Они ж потрахались, да разбежались по номерам, никаких ночей бок о бок. Арсений даже затарахтел по-кошачьи прямо в ухо. Антон сквозь сон все ловит, бороздит на волнах полудремы. Перед глазами узоры разводами пляшут. Арсений ноги гладит, свои тоже гладит. Арсений шею лижет, за бока мнёт ласково. Ногтями пытается царапнуть. — Ммм. — Нравится? Арсений будто не в ухо шепчет, а в саму голову. Но Тохе не то чтобы не похуй, он даже успевает словить в этом ощущении какую-то метафору о близости, но она быстро ускользает со всем остальным, глубже в темноту дремоты. Арс пальцами скользит по хлопку белья, гладит у резинки. Выжидает и вот, на трибунах раздаются крики болельщиков, ещё минута: Антон поддаётся вверх за рукой — и это точное попадание по воротам. Россия, Россия, Россия — кричит фантомный Губерниев. Арсений благодарит за разрешение: целует губы, перебирая мягко то одну, то другую. Лезет верхом, липнет теперь тяжело, всем весом. Антон уже с пересохшим ртом, как всегда бывает со сна, но Арс свою слюну не жалеет. И через движение все губы мокрые — звучат друг об друга. — Крох, я не смогу. Антон скрипит тихо-тихо и его почти не слышно за шумом колес. Арсений больше по недовольному лицу улавливает в чем дело и как сурок, ожидающий опасность, сидя на Антоне, по струнке вытягивается: — Я все сам-сам, лежи! Антона этот ответ более чем устраивает. И зачем нужно было ломаться? Арсений ведь осознает потенциал своего, прости господи, любовника. — Говорил же, что стоит! Арсений нагло хватается за член в белье, без предисловий и лишних ласк. Вижу цель — не вижу препятствий. Но и Антон своё слово держит: ноль секса, ноль — лежит молча, молчит лёжа. Арсению это не нравится, даже бьет по ощущениям. Он весь такой…старается, крутится, соблазняет, сам себя уже хочет. А Тоха, что будет взаправду спать? И плевать, что ровно об этом Антон и говорил. Арсений уязвляется. Как это, его — и не хотят так же яростно, не жрут глазами, не ласкают в ответ? С учётом, что последний раз их секс был больше четырех недель назад (да, Арсений считал, и что?) Арсений грустно сгибается на полке в ногах, раскидывая длинные Антона по разные стороны от себя. Не готовый принимать поражения, лижется у сгиба бёдер, наглаживая член через ткань. Размазывая небольшое пятнышко смазки из стороны в сторону. С этим можно работать. Арсений так хватается за это пятно на белье, что за ним же цепляется мысль, что пусть через сон и усталость, но Антон позволяет делать с ним все, что захочется. И тело мужчины реагирует, как всегда — радостно встречая Арсения. Эго сжимает обидой уже не так сильно, становится интересно. Острота запретного сковывает живот. Антон взаправду засыпает в его руках: дыхание выровнялось, углубилось, рот нараспашку. А тело вот, перед ним, раскинулось, как может на узкой кушетке — бери — не хочу. Арс в этом новом чувстве себя топит как в кипящем масле. Аккуратно, чтобы не побеспокоить и не развеять морок, тянет трусы Антона вниз, насколько позволяет поза. И так же аккуратно проходится губами рядом с членом, дыша теплом на кожу. Проверяет не спит ли еще Антон и себя проверят — точно готов? Но хочется больше, чем думать о последствиях неактивного согласия. И Антон все равно не уснул глубоко, все так же летает у границы сознания. — Антон? — М? — глухо и тихо. Значит разрешает? — Я хочу отсосать тебе. Можно? Антон хрюкает звуками похожими на смех и толкает бедра вверх — можно. Даже сам помогает стащить с себя трусы, приподнимаясь на пятках. Полка недоверчиво скрипит под движениями. Картинка достойная метки «art» на порносайтах: свет луны ложится на голую кожу, тусклая желтая лампочка теплеет под потолком. Обычно, если попробовать сфотографировать такой по-особенному романтичный момент ночи выйдет отвратительно, остается только запоминать. Арсений готов это воспоминание прокручивать до конца дальневосточного тура точно. Арсений ловит взгляд — Антон тоже ждет, пусть эта тишина и медлительность не похожа на их привычный секс, Антон заведен. Крупный стояк лежит на сгибе бедра и предэякулят течет и течет, блестит в темноте. Арсения встряхивает, он неосознанно толкается себе в руку, до этого, не ощущая насколько сильно накатило возбуждением: слишком был увлечен своей обидой. Антон разводит бедра шире, давая возможность себя рассмотреть, движение такое открытое и недвусмысленное — начинай. От чужой смелости Арсению становится неловко и стыдно, он собирается отсосать своему товарищу, а за хлипкой стенкой из ДСПшки едет хмурый вахтовик и семейная пара за сорок. Антон только меняет положение головы и даже лежа понятно, что тот насмехается — «ну что же ты, Арс? Сам же хотел». И Арсений ныряет резко к паху, преодолевая внезапные чувства. Ему больше нравилось фантомное ощущение власти над сонным Антоном, а не так, что даже лежа и в принимающей позиции тот снова контролирует ситуацию, показывая Арсению его место. Но все это у Арсения лишь в голове. Антон же с большой сдержанностью захлебывается хрипом: — Тише-тише. — хватает за волосы, почти вытаскивая с члена. — Глубоко. И сам дышит так же глубоко, Арсений вместе с Шастом пытается отдышаться — не рассчитал. Сосать назло идея хуевая. — Арс. — Арсений не видит, но ощущает очередной пристальный взгляд и снова чувствует себя бакланом. Антон не хочет? — М? — Ты еще хочешь? — Антон спрашивает хрипло, меняя интонацию голоса на более глубокую, обычно на Арсения это действует сразу на поражение. И сейчас, он уже не помнит себя. Хочется, чтобы Антон скорее притянул к себе за руки, припирая к широкой груди и все тем же голосом тарахтел грязные комплименты под стук колес. — Что? — Блять, трахаться хочешь? — рука Антона все еще в волосах, и он ведет за них, подталкивая Арсения к члену, не давая насадиться ртом, но водит губами по коже. — А мы разве не? — Арсений от нового толчка о губы понимает, что одна ошибка и он ошибся, поэтому подумав получше резво кивает. — Хочу, да. Ситуация настолько выходит на новый уровень, что Арсений уже не чувствует, как трется о матрас и чуть ли не скулит. Он пиздец как хочет. Зачем Антон вообще спрашивает? Разве по лицу Арсения не видно, что у него сейчас в шортах задымится? Арсений промаргивается удивленно, в глазах побелело от долгих переглядок. — Иди сюда, повернись. Дай салфетки, — Арсений тянется к сумке на столе, и смотрит вопрошающе — здесь? — Из косметички, да. Антон садится, жестом показывая, что Арсению нужно повернуться и валит его на грудь в матрас, рукой выклячивая чужой зад. Арсений задыхается в возмущении, его вообще-то можно было попросить. Но следующее затмевает все остальное: Антон оттягивает шорты и проходится влажными салфеткам по коже, подмывая. Они же даже не для интимной гигиены. —Они же спиртовые, блять! — Арсений не дает свою жопу в обиду, даже Антону. Тем более Антону. —Тихо. Не, гипоаллергенные. Вместе с гигиенической процедурой Антон наминает ягодицы в руках — точно рефлекс. Арсений тут же забывает, то саркастичное, что уже было на кончике языка для ответа. Сейчас там только слюна, с которой бы хотелось поделиться с Антоном и продолжить то, на чем они остановились в идеальном плане блицкриг Благовещенск-Хабаровск в голове Арсения: Антон, он верхом, они сосутся, за окном тайга. —Давай обратно, крох. Арсения внутри от этого постельного обращения всегда пробирает. Он взрослый мужчина. В какой-никакой форме. Да он бегает даже, и бицуха у него хотя бы есть, в отличие от Тохи. Но когда этот самый Тоха тихо рокочет ему на ухо «кроха» и после глубоко целует, он готов, он доброволец. Поэтому сейчас он садится обратно в ноги, подкладывая пятки под зад, как самая прилежная хурам перед хозяином. Он уже готов склонить голову и не задавать вопросов о странном порыве Антона к чистоте и химозным отдушкам. —Нет, на меня. Я тоже возьму у тебя в рот. Наверное, Арсений меняется в лице, походя точно на возмущенную сову. Потому что Антон начинает ржать и по-детски указывать пальцем на мужчину. За такую реакцию хочется ему этот палец откусить. Какая еще поза 69? Ее придумали для порно, а не для жизни и точно не для быстрого перепихона в купе поезда. Они же будут отвлекаться и никогда не кончат, превращаясь в Уробороса. В коридоре кто-то грохочет дверьми туалета и через звуки движения поезда слышится смачный смыв бочка. Об этой романтике мечтал Арсений весь вечер? Антон внезапно хватает за руку и на его лице уже не осталось места детским дразнилкам, только горящий взгляд, что в темноте светится как у собаки, зеленым переливом. Да, именно об этом Арсений и мечтал. —Садись, тебе говорят. Мужчина, ощущая себя Гулливером в стране лилипутов, врезается всеми конечностями в мебель, больно бьется коленом о железную каемку столика, но каким-то чудом влазит на Антона. Интересный, наверное, видок в их окне с торчащей голой задницей. —Не бойся, не кусаюсь. — на этих словах Арсений приземляется пахом в подбородок товарища. Широкие ладони снова играют в лего и гнут тело Арсения под себя. Удобной позы на узкой кушетке им точно не добиться. Они бракованным паззлом теснятся друг на друга, Арсений уже готов дать заднюю: колени слетают с матраса, и он никак не может зафиксировать себя в одном положении. Антон дергается всем телом, спуская друга по себе ниже и присасывается к головке члена. Арс исступленно выдыхает и в этот момент поезд дергает на повороте, и колено все-таки соскальзывает к полу. Член так и остается во рту, Шаст давно знает наизусть монолог идущего к реке, видимо и жизненный принцип черпает оттуда же. Поэтому, будто не замечая заминки, продолжает массировать головку языком, всасывая в себя натекший предэякулят. Ведет носом дальше, к сгибу бедра, закусывая токую кожицу с длинными волосками, а после зализывает укус-засос. Ласка сменяет интенсивную стимуляцию, Арсения лижут и покусывают, давая время свыкнутся с ощущениями и пойти на риск самому. Арс довольно часто готов был поступится с принципами, особенно, когда те не вели его к желаемому результату. Потому тоже опускается ниже, продолжая им же и начатое, уже не взбрыкивая и капризничая от неудобства. Стояк у Шаста уже не крепкий, но член все равно кренится к бедру от собственного веса. Решает играть на контрасте, и в надежде, что съеденный на ужин доширак не пойдет через рот, проталкивает чужой член в горло, врезаясь носом в мошонку. Антон под ним содрогается, мычит стоном между арсеньевых ног. Так-то лучше. Запах сильный, терпкий. Антон, в отличии от Арсения, точно не предпринимал никаких гигиенических процедур в мойке туалета. Пахнет потом, с Арсения самого уже стекает, в вагоне все та же жара, несмотря на позднюю ночь. Липкость кожи мешается с липкостью возбуждения, которое разливается от груди к паху. Слюна обильно стекает по мошонке, впитываясь в накрахмаленную простынь. Арсению уши закладывает от громкости своих вздохов с членом в горле. Он совершенно точно уверен, что весь вагон уже вкурсе, чем они здесь занимаются. Дышать все сложнее, голова кружится от того, как из последних сил мужчина пытается одновременно удерживаться на Шасте и продолжать ласку в прежнем темпе. Антон только издевается, лижет расселину, убивая всю попытку сосредоточится. Арс пищит, закатывая глаза и впиваясь короткими ногтями в Шастовы бедра. Где-то за границей удовольствия скользит шутка про жопу с ароматом ромашки, но Арсений в состоянии только выдыхать коротко и часто, елозя пахом около чужого лица. В попытке вынырнуть из транса снова пропускает в горло, Антон наконец отцепляется от задницы и стонет громче положенного в их ситуации «как можно тише, не привлекая лишнего внимания». Воздух между телами раскаленный. Антон больше не дразнится, дышит так тяжело, что Арсения качает по его телу. —Бля. — короткий рокот и Антон вскидывает бедра, так что всю глотку саднит. Пара капель на языке, остальное стекает на койку, марая самого Антона. Тело под Арсением в миг расслабляется и ноги, удерживаемые Антоном, тут же скользят к полу. Арсений теснится к краю полки, измученно опираясь спиной о стенку у двери. Грудь Антона вздымается, он заглатывает сипящим носом воздух, но того все равно мало. —Лучшее снотворное, Арс. — Обращайся. — в голосе довольство вседозволенностью и это дурацкое «я же говорил».