Невыносимомо вокруг

Пассивное курение конечно очень затягивает, уже и поезд подъехал, пора подниматься. Голубин тушит сигарету и, подзывая, спокойно заходит в вагон, предварительно оглядываясь в поисках контролёров. Убедившись в их отсутствии, тянет младшего за собой, хрупкое тело само наваливается тяжёлой тушей. От неожиданности старший почти падает, но подхватывает под руку и сажает на ближайшее к выходу место, падает рядом. Почему-то Славик смеётся, чем вызывает недопонимание. Иногда ещё и так звонко, что мужик из другого конца вагона начинает возмущаться и тихо покрывать матом компанию из двух парней. – Отдыхай лучше, нам ещё часа полтора до конечной, – кладёт руку на плечо и слегка надавливает, пытаясь усмерить нового друга. Морти опускает голову и, запуская руку в волосы, расскидывает их, чтобы вода слетела. Голубин неотрывно наблюдает за каждым движением, взгляд падает на руку, точнее на запястье. Будто браслетом окольцовано из проступающих синих пятен. Славик ощущает прикованное к нему внимание, после тоже смотрит на свои кисти. – А, это бывает такое иногда, – увидев всё такое же непонимающее выражение лица собеседника, продолжает, – когда ты меня вёл сюда за руку. – Ты мог сказать, я бы ослабил хватку. – Мне не было больно, – снимает олимпийку и свою кофту, закидывая на верхнюю полку, чтобы вещи немного высохли. Когда Михайлов остаётся в одной только футболке, видны и другие отметины на его теле. Кажется, будто около пятидесяти процентов его кожи жёлто-синего цвета. Глеб тянется к вороту футболки, слегка стягивая его вниз. На выступающих костях ключицы и грудины так же виднеются синяки и не маленьких размеров, – не обращай внимания, у меня просто что-то с организмом, поэтому такое остаётся чуть ли не от любого касания. Не закрадывалось никаких сомнений, что кто-то что-то скрывает и недоговаривает. Зачем? Если бы его и били родители или или одноклассники, то скрывать это незачем. Может уже завтра они разойдутся и никогда больше друг друга не увидят. От этих мыслей не становится грустно или весело. Абсолютно всё рано или поздно может закончиться. Убрав подлокотник между сиденьями, старший аккуратно положил голову ему на колени. Михайлов только кладёт руку на его щёку и облокачивается на окно с тяжёлым стоном. – Тебе лет то сколько? – накрывает чужую ладонь своей, ласково улыбается – 17 будет скоро – Славик неожиданно для самого себя зевает, ещё и так протяжно. Окутывает приятная, на этот раз, тяжесть, будто он вот-вот резко провалится в сон. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны. Парни, почти успев выспаться, снова быстро накидывают все, так до конца и не высохшие, вещи на себя. Выйдя на платформу Славик оглядывается, вздрагивая, с шумным выдохом. – блять, как же холодно. Буйный северный ветер проникает сквозь тонкую ткань стремительно проникая под кожу и пробирает до костей. Конечно, проехали они достаточно много, но не сказать, что произошла какая-то смена локаций. Все та же серость, разве что здесь больше растительности и нет дорог. Здесь дышится легче, но только условно, ведь поток воздуха такой сильный, что вдох получается сделать с трудом.