тебе кажется

Володя, устало вздохнув, садится в старое кресло, стоящее возле небольшого круглого столика из тёмного дерева и высоких напольных часов с кукушкой, раздражающее тиканье которых очень быстро начинает действовать на нервы. Он оглядывает гостиную, в которой его оставили дожидаться времени «приёма» у хозяина поместья. Когда он только приехал, припарковав в гараже свой любимый мотоцикл, его у порога встретил незнакомый высокий мужчина: бледный, длинный, молчаливый. Он проводил его до нужной комнаты и тихо ушёл дальше заниматься своими делами. «Наверно, дворецкий» — думает рыжий, нервно трогая кончиком языка выпирающий левый клык, которым его одарила мать-природа. Нервно трясёт ногой, разглядывая изысканный в своей старинности интерьер. Как же долго. Он вздыхает, прикрыв глаза и откинув голову назад, на жёсткую обивку кресла. Зачем он вообще решил сюда поехать? Просто чтобы не расстраивать брата, чтобы снова начать с ним общаться? Да он же сам не верит, что весь этот бред способен кому-то помочь. Или если и способен, то точно не ему — ему уже ничего не поможет. Он безнадёжен, жалок, уродлив, опасен… — Бедняжка, — вдруг слышится знакомый голосок. Володя тут же открывает глаза, глядя на Флегетона; тот слегка печально, кажется, смотрит на него через розовые линзы очков, стоя прямо напротив него, — такой пустой. У тебя сердце пустует, поэтому всё так. Поэтому ты так истощился, бедный мальчик… Он тянет руку к его лицу, но мужчина не даётся, рефлекторно отвернувшись. Флегетон на это лишь немного улыбается, убирая руку. Вдруг отворяются двери гостиной. Раздражённо ругаясь, высокий мужчина в зелёном пальто, мокром от прошедшегося недавно по округе дождя, заходит внутрь, тут же оглядывая грозным разозлённым взглядом всех присутствующих: — Отвратительная клиентоориентированность! Что у таксиста с его этим «не поеду я туда, здесь выходите», что у вас! — он снимает пальто, пытаясь отряхнуть его от капель. — Вы бы ещё в сибирских лесах свою избушку поставили! Девять кругов ада пройти нужно, чтоб до вас добраться, вы в курсе? Флегетон приветливо улыбается: — Нельзя пускать человека в рай, пока он не пройдёт через ад, — в ответ на его слова мужчина лишь фыркает презрительно, бросив взгляд на сидящего в кресле немного растерянного Володю, — к тому же, — вновь привлекает его внимание блондин, — поверьте, вам всё компенсируется. Оставьте пальто мне, а сами можете пока пройти в библиотеку. Прямо и направо. Володя весь замирает, продолжая смотреть на высокого мужчину. Его чёрные, вьющиеся от влаги волосы, слегка прилипшие ко лбу; его некрупное, подтянутое тело; его элегантная одежда, в которой он столь непринуждённо выглядит; его изумрудные, яркие глаза, слегка оттенённые усталостью и тоской, пропитавшей черты его уже не юного лица. После слов о библиотеке его хмурость слегка смягчается; всё ещё презрительно глядя на улыбающегося Флегетона, он всё же благосклонно кивает, протягивая ему своё пальто и, взяв чемодан, катит его за собой следом в указанном направлении, немного высокомерно приподняв подбородок. На сидящего в кресле парня он не обращает ровно никакого внимания. У Володи же от одного его вида будто дыхание захватывает. Он, не отдавая себе отчёта, провожает его взглядом, пропуская мимо ушей несколько фраз Флегетона. — Мальчик мой, — вдруг слышит он сладкий голосок, возвращающий его в реальность, — какой ты сладкий! — А? — Володя растерянно вскидывает брови. — Пора тебе уже, пора! Умные люди не любят долго ждать, — говорит он, протягивая руку в сторону двери кабинета и полушутливо кланяясь, — тебя просят зайти. Володя торопливо встаёт, поднимая с пола полупустой рюкзак и закидывая его на одно плечо, и подходит к двери, замирая возле неё на пару секунд, но после всё же набираясь решимости взяться за ручку и войти внутрь. Колёсики чемодана тем временем мерно катятся по полу, издавая монотонный, парадоксально расслабляющий звук. Поэт рассматривает корешки книг, проходя вдоль полок, надеясь найти для себя среди них что-то новое. Вдруг он останавливается, подняв голову и глядя на висящее на стене охотничье ружьё. Александр смотрит на ствол, на котором ясно виден замысловатый узор, очень похожий на старинный орнамент. — А я знал, что ещё вас увижу, — звучит знакомый мужской голос за спиной. Саша дёргается весь, рефлекторно одной рукой схватившись за сердце; обернувшись, он смотрит на Ахерона слегка недовольным взглядом: — Вы меня перепугали. Мужчина улыбается: — Я случайно, — он делает шаг, вставая рядом с ним, — а вас заинтересовало ружьё, я погляжу? — Мгм, — кивает Поэт, — неужто Чеховское? — шутит он. Ахерон ему в ответ слегка ухмыляется, скрещивая руки на груди и обращая взгляд к его лицу. Загадочно отвечает: — Это вряд ли.

***

Дождь только кончился. Вадим, выйдя из машины, тотчас выглянуло солнце, курит, сидя на капоте своего авто, и вглядывается светло-серыми глазами вдаль, в сторону дороги. — Никакой пунктуальности, кошмар, — фыркает он, выкидывая окурок и доставая из кармана коричневой куртки упаковку зубочисток, тут же отправляя одну из пачки в рот. Он вздыхает, продолжая ждать знакомую чёрную иномарку. Можно было бы убить Алтана сразу, как только тот приедет и выйдет из своего авто, забавно морща носик от окружающей его величество сырости. Выстрелить в голову, а потом уже разобраться с опешившем телохранителем — и свалить, по-быстрому сделав фотки для заказчика. Подумают, если что, Дагбаевы всё равно не на него, а на парней из этой стрёмной шарашкиной конторы — словом, идеальное время и место. Во всём этом идеальном плане была только одна проблемка: Скука. Вадим — не машина, он хищник. Ему жуть как хочется поиграться со своей жертвой, втереться в доверие, соблазнить, искусить, притупить её недоверие, а затем, когда она меньше всего этого ждёт — воткнуть нож прямо в спину. Или перерезать горло, которое до того нежно целовал. Вот это — сладко, красиво, хорошо. Опасно. Интересно. Вадик ухмыляется, замечая появившуюся на горизонте машину с выученным наизусть номером. Как же быстро летит эта птичка ему прямо в клетку, даже смешно. Как его высочество вообще решило поехать в это супер-подозрительное местечко всего с одним телохранителем? Бугая же первым вальнут, это классика всех фильмов ужасов. Глупое золотко. Хотя, может, это такой извращённый способ самоубийства? Ох, Вадим с удовольствием разгрызёт этот увлекательный орешек, разгадает его тайну, заставит душу перед ним вывернуть наизнанку. Автомобиль паркуется рядом. Пассажирская дверь тут же открывается, и с заднего сидения выходит Алтан, наступая прямо в лужу и брезгливо морща нос. Вадим улыбается ему: — А я уже успел подумать, что меня одного сюда позвали. А тут такая красота ещё приехала. Загляденье. Дагбаев ожидаемо закатывает глаза. Водитель и по совместительству телохранитель выходит и, не обращая внимания на Вадима, открывает багажник, доставая из него два больших чемодана. Вадим, вспомнив про свои пожитки, встаёт с капота и, открыв дверцу, берёт оставленный в машине рюкзак. В нём — самое необходимое: пистолет, патроны, один комплект сменной одежды, бритва, ноут с зарядкой, недочитанный сборник статей с исторической конференции. Вадим снова смотрит на Алтана, который нервно глядит в сторону особняка. Мда, малыш, чутьё вряд ли тебя обманывает: соваться туда и правда глупо, думает Вадим. Какое счастье, что он глупец. — Я Вадик, кстати, — улыбается он, однако Алтан его энтузиазма не разделяет; окинув его безразличным взглядом, он молча направляется ко входу. Вадима это забавляет: «маленькая змейка обозлилась на весь мир из-за случайной аварии, теперь притворяется злым и сильным драконом; огнём не дышит, но пыхтит изо всех сил». С хитрой улыбкой он, быстро закрыв машину, обгоняет Дагбаева, по-джентельменски учтиво открывая перед ним дверь.

***

Володя неловко сидит в кожаном кресле, избегая прямого взгляда на Него. У мужчины, неиронично назвавшегося «Умным Человеком», волосы уже седые; на вид ему лет пятьдесят, он высокий и статный — это рыжий заприметил ещё только войдя в комнату, когда застал его стоящим возле окна с бокалом виски в руках. Одет он в белый костюм с повязанным на шее зелёным платком в тон жилетки. Когда мужчина сел напротив, Володин взгляд зацепился за желтые очки в металлической оправе, в которых легко было увидеть своё отражение. Именно потому он на него старался и не смотреть. Володя вообще зеркала не особенно любил, как и в принципе лишний раз на себя смотреться, особенно после того, что он сделал с собой во время одного из своих приступов. Но куда тогда смотреть? Он оглядывает быстрым взглядом кабинет, но это ещё хуже: на стенах в рамках в виде богатой коллекции висят наколотые на булавки бабочки. Володя сглатывает, паникующее вглядываясь в свои сухие ладони. — Что ж, говорите, — предлагает Он, затянувшись дорогой сигарой, — только честно. И по порядку. Кто вы? Зачем вы здесь? Что ищите? Володя нервно поправляет ломкие рыжие волосы, слегка ёрзая на стуле, пытаясь понять, что ответить хозяину поместья. Тот терпеливо молчит, давая ему время. — У меня… — он откашливается, чтобы голос его звучал не столь робко и хрипло, — уже как пару лет идёт тёмная полоса в жизни. Всё как-то… понимаете, всё в один день пошло наперекосяк. Что-то сломалось. Во мне. Кто-то из врачей предполагал, что это из-за недостатка кислорода и давления на мозг толщи воды, но обследования ничего не показали. Физически со мной… всё будто бы в порядке. Но фактически всё не так. Мои… приступы… я сильно врежу близким людям. Ну, тем, кто у меня ещё остался… и себе врежу. Ну, вы видите, какой я… — Вредите? — спрашивает уточняющее Он. Володя кивает, глядя на свои руки и слегка сгорбившись: — Да. У меня случаются приступы агрессии, которые я не могу контролировать. Я чуть не убил собственного брата. Избил его до полусмерти просто ни за что. А потом и себя… изуродовал. Наверно, потому что рядом не осталось никого, на ком можно было бы злость выместить. И выместил вот… на себя, получается. Пару раз. У меня… — он выдыхает медленно в попытке успокоиться, чтобы не впасть в панику, — у меня уже не осталось сил, чтобы с собой справляться. Я просто хочу от этого избавиться, хочу освободиться от себя такого, как сейчас. Хочу снова стать прежним. Свободным от этой болезни. — У свободы для каждого своя цена, — замечает Он, — ты сказал мне, что я вижу, какой ты, и ты прав. Но знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя? Я вижу треснувшее сердце, которое уже почти ни к чему не пригодно. В нём нет ничего, кроме солёной морской воды, в которой ты чуть не утонул, — Володя прикусывает до боли губу и жмурится, потирая пальцами вмиг разболевшиеся виски, — какую жертву может принести такое сердце ради освобождения? Да никакую. Хотя… что-то в нём всё же есть. Плещется на поверхности, ещё совсем слабое, как новорождённый котёнок. Вот-вот утонет, моргнуть не успеешь. Он открывает выдвижной ящик и достаёт из него деревянную шкатулку, богато украшенную разнообразными узорами и камнями. Открыв её, он протягивает Володе необычную колоду карт. Тот хмурится, глядя на них. — Таро? Это ещё зачем? — Вытяни две карты и прочти мне их названия, — просит Он с таким видом, что становится ясно — пояснений «зачем?» можно даже не ждать. Володя, чувствуя себя ужасно глупо, послушно вытягивает из колоды карты, переворачивая их и глядя на картинки. — Отшельник. И Повешенный, — говорит он мрачным, слегка раздражённым голосом. Не за таким лечением он сюда приехал. — Вот как, — он улыбается, откидываясь на спинку стула, — довольно ожидаемо, не буду врать. «Отшельник» описывает человека закрытого и малообщительного, который не может найти свой путь и из-за этого чувствует себя несчастным. Знакомая ситуация, верно? Иногда, конечно, отшельник сам выбирает себе такую жизнь и дискомфорта по этому поводу и вовсе не чувствует… однако, как ты сам понимаешь, это к тебе никак не относится. Об этой карте я и подумал, когда ты вошёл сюда. А вот «повешенный» делает всё несколько интересней. Эта карта характеризует человека в состоянии кризиса, полной беспомощности, крайнего изнеможения… она может означать испытание, которое нужно пережить, или же наказание за сомнения. Повешенный… он склонен приносить себя в жертву. Видишь его умиротворённое лицо? Он самовольно выбрал себе такой конец. — Опыт показывает, что я не склонен жертвовать собой ради спасения других, — мрачно произносит Володя. Мужчина спокойно улыбается: — Это тогда не были склонны, в своей прошлой жизни. С тех пор ведь у вас совсем другая началась. Володя хмуро смотрит на карты в своих руках. Если бы «Умный Человек» не дал ему трактовки, он бы подумал, что они означают повесившегося отшельника. И, впрочем, усмехнулся бы точностью случайного попадания. Это ведь так хорошо его описывает. Он и правда давно уже отшельник, никому не нужный, сторонящийся других. Если бы он пробыл в таком состоянии ещё недолго, точно бы закончил жизнь в петле. Он даже верёвку купил. Просто страшно было замысел в жизнь воплотить. — Думаю, на сегодня достаточно. Можешь идти, Флегетон проводит тебя до твоей комнаты. А, и… свои карты оставь себе. На память. Володя неловко кивает, глядя в последний раз на своё отражение в жёлтых очках. Спрятав карты в карман штанов, он встаёт и идёт к двери. На выходе вдруг сталкивается с тем самым молодым мужчиной, чуть не снося его с ног. Смотрит снизу вверх широко открытыми карими глазами. Сглатывает. Тихо шепчет: «извини», и тут же торопливо выходит из кабинета, прижимая рюкзак с вещами к груди, чувствуя ужасную неловкость. Александр хмуро смотрит ему в спину, хотя всё же больше растерянный его поведением, нежели действительно раздражённый. Когда Флегетон закрывает за ним дверь, он оборачивается к сидящему за столом мужчине. Тут же обращает внимание сначала на зелёный платок, а затем — на стену, завешанную разными зеркалами, обрамлёнными деревом. Тихо выдохнув, Поэт садится в кресло напротив, глядя мужчине в лицо. — Что ж, полагаю, — произносит Он, — вы с удовольствием расскажите мне историю своей жизни. В вас чувствуется такое желание. Что ж, я весь во внимание. Поэт хочет оскорбиться, однако на первый раз всё же решает простить хозяину поместья подобную дерзость. Скрестив руки на груди, он отвечает, не сводя взгляда от отражения в его очках: — Я Поэт. Игнорируемый и никому неизвестный, хотя по качеству мои стихи превосходят творческие потуги любого из моих ныне живущих недоделанных коллег по перу. Я заслуживаю того, чтобы быть на сцене. Заслуживаю владеть вниманием публики. А эти идиоты даже не взяли меня в театральный! Из-за них мне пришлось стать обычным библиотекарем, который как тень крадётся между книжных полок. Но это всё не моё, понимаете? Я живу не свою жизнь, причём не по своей вине, а по вине этих отвратительных людишек из вступительной комиссии и непросвещённых тупоголовых читателей, не способных по достоинству оценить настоящее искусство! Порой мне кажется, что я проклят, как многие великие творцы. Но я не хочу, чтобы слава настигла меня только после смерти! Не хочу! Она мне будет тогда уже не нужна. Я хочу сейчас купаться в лучах славы! Моё гниющее и разлагающееся тело по достоинству оценить овации будет уже не способно. Мужчина снисходительно улыбается, глядя на его праведный гнев. Поэт сдувает со лба подсохшую завившуюся прядь, ожидая реакции на свою тираду и заранее приготовившись драматично забирать свои вещи и разочарованно покидать этот доисторический особняк. Вдруг человек протягивает ему колоду карт: — Я хорошо вас понял. Достаньте, пожалуйста, две карты из колоды, и скажите мне их названия. Так у меня получится лучше вас прочувствовать. — Магия таро? Вы кто, психолог или гадалка с сомнительного сайта про гороскопы и прочую эзотерику? — скептически изгибает бровь Саша. — Ну вы же умный и начитанный человек, Александр, — мягко улыбается Он, — я уверен, никто из прочих моих гостей никогда этого не поймёт, но вы, если только призадумаетесь, осознаете, зачем мне это делать. Поэт слегка хмурится. Ничего не говоря, он всё же идёт на уступку и достаёт из колоды карты, разворачивая их лицевой стороной к себе. — Звезда и Башня. Человек довольно улыбается. — Никогда не перестану удивляться их меткости, — замечает он, щёлкая зажигалкой и затягиваясь сигарой, — что ж. «Звезда». Мечтательный философ, часто пребывающий в ситуации самообмана. Человек, предпочитающий жить в своём личном уютном мирке, поскольку реальная жизнь не вызывает у него ничего, кроме отчаяния и отвращения. И «Башня»! А я заметил, да. У вас взрывной характер, вы склонны к скандалам и истерикам. Очень горды, даже горделивы. Болезненно относитесь к любой критике в свой адрес. Часто разрушаете окружающий мир или себя самого. Этим вы мне чем-то напоминаете моего предыдущего собеседника… Но его сердце пусто, в то время как ваше заморожено. Как же много в вас льда… Вы так безумно боитесь, что вам вновь разобьют сердце, что решили больше никого и никогда в него не пускать. Выстроили стены вокруг. Взяли самое худшее от своей «Башни» и приумножили, лишь бы только вас никто не полюбил. Лишь бы только вам самим не полюбить. — Вам всё это карты сказали, или вы просто маньяк и досконально изучили всю мою жизнь? — спрашивает с вызовом Поэт. «Умный Человек» почти добродушно смеётся: — Это вы мне сами сказали, голубчик. Саша поджимает губы, слегка выпрямляясь в кресле. — Что ж, думаю, на этом сегодня с вами мы закончим… заберите свои карты. На память. Уверен, Флегетон уже освободился и готов учтиво показать вам вашу комнату, — говорит мужчина мягким жестом ладони указав в сторону двери, — можете идти… «Поэт».

***

— Здравствуйте, я Вячеслав Андреевич, личный телохранитель господина Дагбаева, — объясняет мужчина среднего телосложения Коциту и Стиксу, — можете выделить мне комнату рядом с комнатой моего нанимателя? Понимаете, на моих плечах лежит определённый набор обязанностей… Вадим отворачивается, глядя на флегматично стоящего рядом Алтана. — Какой-то хиленький у тебя телохранитель. Мне казалось, такое золотце, как ты, должен охранять как минимум Дракон, — он улыбается, мягко пихнув его плечом. Дагбаев лишь закатывает глаза, недовольный подобной фамильярностью. Вадик хочет сказать что-то ещё, продолжить флиртовать, однако вдруг на него падает тень, и он инстинктивно поворачивается в сторону того, кто её отбрасывает. Стикс спокойно встревает в диалог: — Прошу прощ-щ-щения, а мы вас-с-с, кажетс-ся, с-с-сюда не звали, — замечает он. Вадим несколько теряется первые мгновения, но потом абсолютно спокойно отвечает: — Да мне про ваш сайт один друг рассказал, понимаете? Меня кошмары уже много лет мучают, ничего не помогает. Я хотел заявку там оставить, а потом по дате посмотрел, что вы уже сегодня собираетесь, ну и решил не тратить зря время, примотаться по-быстрому. А что, без приглашения вообще нельзя было? Ну я если что могу как-то урегулировать данный вопросик… Стикс с едва заметной улыбкой выслушивает его оправдания. Алтан с любопытством разглядывает его, будто пытаясь понять, что во внешности высокого мужчины столь его смущает. Потом понимает — глаза. Слишком светлые, радужка на пару оттенков отличается от белка. Из-за этого взгляд кажется пустым. Нагнетающим. — Не переживайте, — мягко произносит Стикс, — мы прекрас-с-сно знали, что вы придёте, и подготовили вам комнату. Но с-с-сначала пройдёмте за мной. Умный Человек уже вас-с-с заждалс-с-ся.