Я принёс тебе нарциссы

Если ты не помнишь, то я за тебя помню, память о тебе может сойти, хотя бы грамматически, за твою память и ради крашеного слова вполне могу допустить, что если после твоей смерти я и мир ещё существуем, то лишь благодаря тому, что ты мир и меня вспоминаешь. Владимир Набоков

Звук хлопка, смешавшийся с треском разбившейся корки льда, утонул в тишине. — Мерлин! Нарцисса, почему нельзя было выбрать место поприличнее? — выругался парень, машинально стряхивая грязные капли с пальто, словно это хоть как-то помогло бы очиститься. Малфою не повезло с перемещением. Точка для аппарации располагалась в неудобном месте между домами, которое большую часть времени занимала лужа. Подобно его неприспособленной к послевоенному обществу душе, она была заполнена грязным чёрным месивом, отравляющим всё внутри. Бормоча оскорбления и проклятья непогоде, он выбрался на относительно сухое место. — Тергео! — Спасительные слова помогли вернуть одежде приличный вид только снаружи. Для внутренних работ данная формула не подходила. Окрестности Сент-Андруса встретили его безмолвием, прервавшимся скрипом ботинок о свежевыпавший апрельский снег и ропотом очищающего заклинания. Здесь было тихо. Даже птицы учтиво покинули насиженные места. Это и к лучшему. Ему хотелось сделать это одному. Гордость, свойственная Малфоям, не позволила бы выставить подобное на обозрение толпе. Тёмная фигура, поднимающаяся по тропинке, смотрелась инородной. Чёрной кляксой на белоснежном пергаменте. Посторонним вкраплением среди спящего пространства. Солнце только начинало выходить из-за горизонта, окрашивая землю в тёплый, желтоватый оттенок. Единственное напоминание о царствующем времени года. Слова, кипевшие перегретым зельем, пытавшиеся сбежать из котла, должны найти выход. Хотя бы сейчас, спустя год. И даже разыгравшаяся на рассвете непогода была слишком слаба, чтобы отговорить его от задуманного. Руку грели две увесистых охапки весенних цветов, срезанных рано утром. Малфой крепкой хваткой прижимал их к груди, не боясь повредить. Потому что это невозможно. Потому что их выносливости и силы жизни хватит, чтобы срастить все порезы. Потому что они неколебимы, как и те, которым предназначались. Двум стойким женщинам, умудрившимся поселиться в его чёрством сердце. Старинная каменная арка с радостью приняла в гости долгожданного посетителя. Высокий парень оставлял после себя следы, нарушая белоснежный покров, вторгаясь в обитель спокойствия и умиротворённости. В этом месте всё было особенным, почти магическим. Тишина поражала, заставляя людей подчиниться своим законам. Оставить суетное во вне. Снег лежал нетронутым алмазным покровом на дорожке справа от основной аллеи. Он первый. Но сначала нужно было зайти к матери. Так проще. Сделать задуманное помешал сорвавшийся порыв ветра. В нос резко ударил аромат нарциссов, заставляющий его сменить решение. И этот запах другой, отличающийся от цветов, с которыми он жил уже больше полугода. Более родной, несмотря на то, что он попал в лёгкие впервые в жизни. Несколько шагов, казавшихся вечностью, падающими каплями в одной из средневековых пыток, привели Драко Малфоя к тому, чего он так долго боялся. Могила той, которая должна была жить вечно. Вечно и счастливо, как в сказках. — Ты смеёшься надо мной даже сейчас, показывая никчёмность… — парень взглянул на холмик, около надгробного камня, укрытый заснеженными цветами, почти такими же, как и те, которые он держал в руках, — …всего. Но я не могу иначе. Я должен это сделать хотя бы так. — Я шёл сегодня к матери, но решил навестить и тебя, — Малфой сжал пальцами переносицу и на выдохе оглушающе прошептал. — Бред, я шёл к тебе, Грейнджер. Полураспустившиеся нарциссы качнулись от солёного ветра, прилетевшего с моря. Подобное явление можно было бы отнести к своеобразному приветствию, но он этого не заметил. — Почему твоя любовь ко мне выбрала именно их? Ведь они больше подходят тебе. Только ты могла цвести, несмотря на весь окружающий ад. Малфой лихорадочно выдохнул, опустошая грудную клетку, в которой сердце отбивало ритм стаккато, созвучно стучащей крови в висках. — Знаешь, я так боялся, что ты придёшь ко мне. — Это же глупо, Малфой, — пародийно ответил самому себе. — Зелье сна без сновидений стало вечерней рутиной. Тогда я не знал, что через некоторое время выброшу все бутыльки. Запрусь в комнате с задёрнутыми шторами, стараясь провалиться в забытье. — Парень нервно сжал губы в попытке подобрать слова. — Но ты так и не пришла. Малфой провёл рукой по волосам, ещё крепче прижав к себе цветы. Тычинки нещадно пачкали пыльцой кашемировое пальто, но ему было сейчас не до пресловутого Тергео. — Помнишь, как-то раз ты возмутилась, что Малфой Мэнор славился розами. В его голове мгновенно набатом прозвучал знакомый голос, смазанный чередой воспоминаний: «Вы чёртовы эгоисты. Какие розы? В вашем поместье должны выращиваться только нарциссы!» Драко порывисто усмехнулся. Вышедшее из-за облаков солнце пригревало плечи, одаривало землю теплом, которого лишила рано утром. — Ты никогда не выражалась. Даже после всех передряг, в которые влипали Поттер с Уизелом. А для этой фразы сделала исключение. Забавно, не правда ли? Малфой прищурился, смотря в сторону деревеньки. Жёлтый свет облизывал крыши домов, оттеняя дым, выходящий из труб. Люди начали просыпаться, пытаясь отогреть помещения. Только у него всё внутри уже давно заледенело. И виной этому не свежий апрельский снег. — Знаешь, осознание твоей смерти накрыло меня только в июне. Я разнёс весь розарий Бомбардой. Теперь там только нарциссы, но нет тебя. Он перевёл взгляд на надгробный камень. Подошёл чуть ближе, чтоб стряхнуть налетевшие снежинки. — Я должен был догадаться, когда увидел кровавый лепесток на мраморном полу гостиной. Выжившая из ума тётка пытала тебя Круциатусом, когда цветы начинали разрывать органы изнутри. — Малфой сделал глубокий вдох, чтобы на выдохе выплюнуть. — Мощнейшая комбинация. — Прости, я мог спасти тебя одной лишь фразой. Он протянул руку, чтобы обвести завитки её фамилии пальцем. Ей было суждено навсегда остаться Грейнджер. Ему бы не позволили сделать её Малфой. Эта участь была уготована другой. Той, которая надела ему кольцо на палец левой руки прошлым летом. — Помнишь, после пятого курса ты сказала, что я ничтожная копия своего отца. Ты ошибалась. Он хотя бы любил свою жену. Малфой отдёрнул пальцы от цифры восемь, стоящей в конце даты. Прикрыв глаза, прошептал тяжело давшееся признание: — Расставание с тобой и задание от Тёмного Лорда окончательно сломали меня. Он сжал зубы, отчего заходили желваки, оттеняя двухдневную щетину. Гортанно прорычал, размахивая свободной рукой. Высвобождая слова, так долго просившиеся наружу. Запертые в клетке сомнений, предрассудков и гордости. Отравлявшие организм своими токсинами сильнее, чем неправильно сваренный Напиток живой смерти. — Я не понимаю, как так вышло, что ты выбрала меня, ведь я тебя недостоин. И никто недостоин: ни Уизел, ни Крам, ни Маклагген, ни даже святоша Поттер. Ты приняла решение спасти мир, наплевав на себя. Но, если у меня сейчас был хоть один шанс вызволить тебя из преисподней, я бы даже воскресил грёбаного Тёмного Лорда и притащил к нему Поттера своими руками. Всё — лишь бы ты была жива. Усмешка вылетела из его рта вместе с облаком пара. — Хотя нет, ты не попала в ад. Вам уготовано лучшее место. Подальше от таких, как я. Сердце нещадно пыталось перегнать лишнюю порцию согревающей крови к покрасневшим пальцам. Можно было бы облегчить ему работу, надеть перчатки, которые подарила Астория. Но атмосфера Сент-Андрусовского кладбища выбила из головы такие банальные вещи. — Я теперь понимаю, почему Нарцисса выбрала это место. Здесь тихо. Вы обе были достойны спокойствия, и оно вас настигло хотя бы сейчас. Покалывание в руках усиливалось, но парень не замечал его. Мыслями он был не здесь — в более тёплом месте, которое почти разрушили до основания год назад. — Помнишь, на рождественских каникулах ты вернулась в Хогвартс на несколько дней раньше. Мы сидели и завтракали в пустом Большом зале. — Малфой опустил взгляд. — Снег кружился под потолком, но так и не долетал до нас, — произнёс он, растягивая слова. — Тогда мы пообещали друг другу, что всё будет хорошо. Пообещали, что ни ты, ни я не собирались сдерживать. — Драко устало протёр глаза, прогнав дорогую сердцу картинку из воспоминаний. — В тот день было так же спокойно, как и здесь сейчас. Малфой взглянул в сторону входа. Первые посетители начали заполнять кладбище. И никому не было дела до одинокого парня, стоящего у могилы героини войны. — Но знаешь, если ты этого не помнишь, то я за тебя помню. Пока жив я, жива и ты, настоящая. Не участник Золотого трио из заголовков газет. Многие за стеной стойкости не видели той хрупкости, которую ты решилась показать своему врагу. Теперь моя память — залог существования верной версии Гермионы Грейнджер. Той, которая способна пробить корку льда, чтоб расцвести и окутать мир собой. Он наклонился, чтобы положить срезанный букет к цветущим собратьям. Нарциссы на нарциссах. Тавтология, неточность, опечатка. Как и всё, что происходило с ним. — И я проживу эту жизнь за нас двоих. Слышишь? А потом… Плевать, ведь только девочка с Гриффиндора знала меня. Засохшая рана, к которой он так долго боялся притронуться, дала течь. Но это было верным решением — сорвать с неё корку. Только так она сможет правильно зарубцеваться, позволяя существовать дальше. И всё же подобные зашкаливающие дозы боли слишком вредны для организма. С горем необходимо справляться постепенно. Малфой развернулся в сторону основной аллеи, чтобы пойти уже знакомой дорогой к матери. Нарциссы не стало два месяца назад, и у него до сих пор не выходила из головы её странная просьба о месте погребения. Парень сделал глубокий вдох, чтобы дать тонкому аромату нарциссов окончательно обосноваться в лёгких. — Ты цветёшь во мне, Грейнджер, — прошептал Драко Малфой, не оборачиваясь. Он так и не сказал ей тех заветных слов, а она их так и не услышала.