По ту сторону

Мона, демонстративно взмахнув хвостами, удаляется из комнаты. Он нарушил чёртов договор. Ну и плевать. В объятиях Скарамуччи, таких теплых и необходимых, все опасения и тревоги превращаются в молекулу. И Каэдэхара почти вырывается из объятий, когда догадывается, что он до сих пор одежду то не поменял и она наверняка неприятно холодит кожу брюнета, но вовремя вспоминает, что сила анемо уже давно успела высушить ее. Да уж.. страданий стало непозволительно много и он умудрился забыть о таком. Удивительно. Кадзуха утыкается носом ему в основание шеи, вдыхая аромат пиццы, одеколона и чего-то совершенно особенного. Каждый человек обладает определенным «особенным» запахом, и от Скара пахнет звёздами. Они вообще имеют запах? Навряд ли, но самураю кажется, что именно ими он и пахнет. Слезы на ресницах высыхают и дыхание окончательно приходит в норму. Боль отступила. Даже дождь за окном прекратился. —Прости, опять от меня одни проблемы.. до сих пор не понимаю, почему ты продолжаешь терпеть это.. - тихо произносит ронин, опаляя кожу возлюбленного горячим дыханием. Он стискивает его футболку крепче. —Почему? Почему?! Да потому что я тебя.. - начинает Скарамучча, но прерывает предложение. Молчит секунды три и отвечает, - ...я тобой дорожу, Кадзу. Ты чуть ли не единственный человек, который терпит меня. Даже сегодня, когда я пытался тебе в душу залезть, ты все ещё позволяешь мне находиться с тобой рядом. Тарталья мой друг с детства, но и он временами меня не выдерживает и просто нахуй посылает.. - Скарамучча говорит тихо и продолжает поглаживать белобрысую макушку, зарывшись кончиками пальцев в них. В сердце наступает оттепель. Кадзуха прячет нос ему куда-то в плечо, потому что лёд даёт трещину и щеки заливает закатным румянцем, а сердце начинает очередной марафон, и он молит Архонтов, чтобы Скар этого не расслышал. Кадзуха, готовый разрыдаться снова от избытка чувств, закусывает губу. И снова наступает молчание. Но оно теперь не кажется удушающим и не холодит кожу. Это... Приятное молчание. Это молчание, в которое хочется укутаться с головой. Но эта спокойная идиллия прерывается влетевшей в комнату Моной. —Да сколько можно ждать?! Скара, пошли уже! - девушка хмурит брови. —Иду-иду, милая! - Скарамучча отстраняется и с извиняющимся видом следует за девушкой. Темноволосая фыркает, через плечо бросив презрительно-гневный взор на самурая. Ронин минуту сидит в оцеплении. Он смотрит в окно, и вдруг голову, как ядовитой стрелой, пронзает осознание: договор нарушен. Да, это понятно было ещё десятью минутами ранее, но чёртов Скарамучча, рядом с которым мысли в кашу превращаются, лишь своим присутствием отгоняет тревогу назад и Кадзуха не понял всю серьезность ситуации. Каэдэхара, громом пораженный, выбегает следом. Удивительным образом они уже устроились на диване: Скарамучча незаинтересованно пялит в экран телевизора, поедая пиццу, а темноволосая смотрит прямиком на него, будто ожидала, что он придет. Хищно улыбнувшись, она показала ему средний палец и издевательски медленно начала раскрывать рот. Кадзуха позади нее десяток раз похоронил себя, помолился Семерым и на фотоплёнке воспоминаний увидел свою жизнь. Это конец. Теперь она собирается всю правду выложить. —Скарамуччааааа~ - Мона специально тянет время, чтобы лицезреть, как на лице блондина зарождается паника, безысходность и отчаяние. Девушка скалится, глядя на него. —Да? - отвечает Скар, не отвлекаясь от просмотра шоу. —А ты знал, что Кадзухааа~ - Мона говорит приторно и ронину хочется блевануть от ее тона. А ещё очень хочется прямо сейчас сделать харакири. —Кадзуха что? - совершенно равнодушный к беседе, вопрошает тот. Удивительно, как от прежних его эмоций не осталось и следа. —Он... - продолжает она, ядом отравляя сердце самурая. Тот сейчас бледнее чистейшего снега. —Он..? - все также бесцветно повторяет Скара. Он все ещё «увлечён» скучнейшим шоу. Время замедляется. Останавливается. Прекращает существование, и Кадзуха застревает в нем, как в золотистом янтаре. До неизбежного несколько секунд. Звонок в дверь разрушает янтарь и прерывает предложение Моны. —О, вторая доставка. На этот раз суши, - осведомляет Скарамучча и глаза его загораются энтузиазмом. Он встаёт и уходит к двери. Кадзуха, пользуясь моментом, подлетает к девушке. —Не смей говорить ему! Не смей! —Хм, с чего бы это? Ты нарушил условия нашего маленького договора, - равнодушно отвечает темноволосая, накручивая на изящный палец локон своих волос. —Это был один-единственный раз, больше не повторится! - Каэдэхара складывает ладони в молитвенном жесте. Мона оглядывает его с ног до головы, проводит какой-то замысловатый мыслительный процесс, приложив пальцы к подбородку. Снова тянет время, как смолу древесную или сладкий мёд, устремляет взор куда-то в потолок. Скарамучча вот-вот вернётся и тогда ничто не помешает ей совершить задуманное. Самурай топчется на месте, от волнения его руки потеют. Он судорожно бросает взгляд на Скара, оплачивающего доставку. Так и происходит. Скарамучча возвращается с упаковкой еды и с довольным выражением лица усаживается на диван. —Так что ты хотела сказать? - Скарамучча возвращается к вопросу, поставив упаковку на стол. Кто тебя только за язык тянул?! —Хмф... Кажется, я забыла. Уже ничего. - отвечает Мона и цепляет свой взор к экрану. На Кадзуху она уже не смотрит. Он, успевший попрощаться с жизнью несколько раз, чуть на колени от облегчения не падает. Она не сказала. Но все же стоит больше договор не нарушать, потому что в следующий раз она уж точно не простит подобной вольности. —Я, пожалуй, пойду проветрюсь. —Понимаю.. иди, только больше перед грузовиками не бегай, - отшучивается Скарамучча, через плечо кинув на него свой чернеющий взгляд, но Каэдэхара отчётливо улавливает беспокойство, которое он попытался скрыть. Кадзуха кивает, хотя Скарамучча уже не смотрит на него и быстро уходит. *** На этот раз улица встречает его куда приветливее: после дождя ветер присмирел и теперь лишь немного развевал пепельные волосы, солнце радостно освещает осеннюю природу. Кадзуха, вдохнув полной грудью, пошёл вперёд. Может, написать парочку хайку в парке? Поможет успокоить шторм в душе На границе с асфальтом он не заметил красного сигнала светофора и предупреждающих окликов прохожих. Правила дорожного движения вновь нарушены. На него снова со всей скорости несётся грузовик. Возможно, это тот же самый, что был в прошлый раз. И на этот раз некому вытащить его из объятий Смерти. Столкновение с корпусом машины выходит больнее ожидаемого и Кадзуха отлетает на несколько метров вперед. Люди срываются на крик и кто-то бежит к нему. Тело пронзает тысячью обоюдоострых клинков, с губ срывается болезненный стон. Со рта тонкой струйкой вытекает алая жидкость. Хотя... Ее тут полно. Где-то под рёбрами невыносимо жжется, затылок мучительно свирепствует. Всё тело - единая масса боли, но на этот раз - физической. Уши закладывает звоном, а перед глазами размытый мир погружается во тьму. Как жаль, что я так и не успел сказать ему. Стоило все же сделать это... *** —И каким образом мы должны его Глаз забрать, а?! Он же его просто так не отдаст. - Тарталья нервно подергивает коленом, сидя на небольшом кожаном диване черного цвета в маленькой комнатушке. Розалина рядом выдыхает кольцо дыма, зажимая в пальцах ментоловую сигарету. На ее губах появляется хитрая улыбочка. —Хм... А что, если он сам отдаст его нам? - улыбка стремится шире. Рыжий смотрит на нее очень странно. Так, как смотрят на лишившихся рассудка людей. —Ты издеваешься? —Нет, конечно нет. - Синьора придвигается к рыжему ближе и укладывает голову ему на плечо. —И... Что ты предлагаешь, Роза? - Тарталья игнорирует ее жест. —Нуу... Обмен? - девушка хватает пальцами подбородок рыжего и притягивает его лицо ближе. - Что-то, что для него по цене может сравниться с магической силой или даже превысить ее, - Синьора делает затяжку. —Стой, ты же не намекаешь на... Розалина не позволяет ему закончить мысль, утянув в поцелуй. Она выдыхает сигаретный дым ему в рот и отстраняется. Парень начинает кашлять и сквозь него пытается что-то сказать: —Стой... Кхе-кхе! ... Я не буду... Кхе.. этого делать, потому что... Девушка затыкает ему рот, приложив свой изящный палец к губам —Молчи, Аякс. Нам придется сделать это, иначе Дотторе с нас шкуру живьём сдерёт. Усёк? Тарталья покорно кивает, опустив взор голубых глаз на собственные руки. Им придется. *** Иль Дотторе, безумный учёный, сумасшедший чудик, психбольной - у него много титулов и все они правдивы. Ни один человек в здравом уме не будет пытаться создать восьмой элемент - восьмую стихию - объединением семерых предыдущих ради своих сумасшедших замыслов. И для этого не хватает последнего - анемо. Доктор, как его ещё называют, рассматривает шесть брелоков почти с благоговением, будто перед ним нечто драгоценное. —Они пожалеют. Пожалеют, что изгнали меня... - Дотторе большим пальцем правой руки поглаживает Глаза, которые на действия отвечают довольно податливо и ласково. Излучают приятное щекочущее свечение. Доктор хрипло смеётся. —Вы всегда были слишком глупы, чтобы понять меня, потому и избавились... Боги Селестии, вы чересчур самоуверенны, раз решили, что отправка меня в другой мир избавит вас от кары. Ошибаетесь... - Доктор, поднявшись с мягкого стула, подошёл к устройству в центре. Аппарат был похож на большой аквариум-башню до потолка. На нем множеством маленьких экранчиков мелькали подсчеты и вычисления, по всему устройству змейками бегали проводки и множество кнопок. В центре механизма было семь ячеек - для семи Глаз, расположенные горизонтально по всей площади аппарата. Чуть выше над ними была расположена ячейка чуть бо́льшего размера, чем другие. Для восьмого элемента. Дотторе аккуратно разложил шесть имеющихся Глаз по ячейкам. —Совсем скоро, Селестия, я отомщу тебе.