По ту сторону

Что делают люди с разбитым сердцем? Смиряются, пытаясь самостоятельно залечить душу? Но сколько разбитую вазу не склеивай, трещины все равно останутся. Они будут напоминать о случайной ошибке, и в итоге сосуд может разбиться вновь. Добиваются человека всеми возможными способами? Но Кадзуха не такой. Он не привык, разбивая ноги в кровь, гнаться за недоступным. Если человек не хочет, то он не сможет заставить его полюбить себя. Насильно мил не будешь. Вот и остаётся, что только наблюдать, как твоя любовь ускользает сквозь пальцы, как жизнь пронзённого копьём воина. Кадзуха будет медленно погибать, пока последний огонек надежды не будет потушен. Тогда он умрет окончательно. Каэдэхара отводит взгляд от неба, которое за последние полчаса успело потемнеть и обрасти свинцовыми тучами. Они хмуро, грозно нависали над опустевшим парком, в котором одиноко сидел молодой самурай с разбитым сердцем. Дождь пойдет? Ну и плевать. Пусть к чертям смоет меня, мою душу и чувства, а ветер отнесёт меня на заброшенное поле, где я смогу безмолвно погибнуть. Вторя апатичному состоянию юноши, первая капля приземлилась аккурат на нос парня. Он не стал смахивать ее. Как не стал делать это с последующей сотней холодных капель. Как хорошо, что ронину удалось удачно слиться с толпой на улице и Скарамучча благополучно его потерял. В ближайший час, наверное, он его не отыщет. Да и, вроде как, ему отменили только первую пару и вскоре он должен пойти на учебу. Дождь превратился в настоящий ливень, и те редкие прохожие, которым не посчастливилось оказаться под ним, прикрыли головы руками и бежали в укрытие. Это проливной дождь напомнил ему о том дне, когда он нашел арку на вершине Хулао, чтобы избежать промокания. Но сейчас... Сейчас он готов хоть всю жизнь стоять под ливнем, пока он не смоет черты лица, как рисунок карандашом. Раскидистые ветви недостаточно хорошо укрывают от холодной воды, неприятно стекающей за воротник. И Кадзуха даже рад, что теперь промокнет насквозь. Может, после этого он тяжело заболеет и умрет? Тогда на разбитое сердце, расколотую душу и Скарамуччу ему будет все равно. Но Богам плевать на желания смертных. Они наслаждаются их страданиями в свое удовольствие. Каэдэхара прикрывает глаза, и капли барабанят по векам, некогда ровно уложенные волосы теперь прилипли ко лбу и вискам. Одежда точно также липнет к телу, вызывая поток мурашек по коже. Плевать. Пусть хоть внутренности затопит. Глаза непроизвольно застилает мутная пелена слез. Нет, далеко не плевать. По щеке предательски течет горячая слеза, воедино сливаясь с крупицами дождя, и теперь не разобрать, что есть что. Кажется, что дождевая стена вокруг - его собственные слезы. Самурай снова начинает всхлипывать и тихий шепот в пустоту дрожит. —Почему именно ты, Скарамучча? Почему из миллионов людей я влюбился именно в тебя?! Судьба поистине ужасная вещь... —КАДЗУХА! - слышит самурай откуда-то справа. О, а вот и объект его мыслей явился. —КАДЗУХА! - голос зовёт настойчивее, пытаясь перекричать шум ливня. Кадзухе упорно игнорирует брюнета. —Кадзуха... Мать твою... Я тебя... Еле нашел... - проговаривает уже совсем рядом Скарамучча, попутно восстанавливая сбившееся дыхание. Чёртов дождь заглушил звук его шагов. Удивительно, но часа не прошло, как тот все же смог отыскать его. Каэдэхара старательно смахивает солёную дорожку на щеке и утихомиривает шторм внутри. Брюнет плюхается рядом, весь раскрасневшийся и запыхавшийся. —Мать твою.. ты зачем так рванул? Кажется, у меня сейчас лёгкие сгорят... —Ничего... ничего такого, о чем тебе стоит знать, - Кадзуха отворачивается и говорит бесцветно. —«Ничего»? Это ты называешь «ничего»?! Да ты буквально как сумасшедший сбежал от меня без объяснений... Так не делается, - дыхание Скарамуччи в норму приходит довольно быстро и в голосе зарождаются искорки раздражения. Ну конечно, Скарамучча иначе не делает. К Моне относится с благоговением, а к тому, кто ради него в осколки сердце превращает, с презрением. —Я не хочу ничего сейчас тебе объяснять. Иди, куда шел, и оставь меня здесь, - равнодушно отвечает самурай, физически ощущая, как сердце, которое уже покинуло его, покрывается слоем колючего льда. А если запечатать сердце навсегда, оно перестанет болеть? —Так я к тебе и шел, идиот. Заставил меня побегать... Когда погнался за тобой, Мона чуть следом не рванула.. Уверен, что позже за побег она выдаст мне порцию пизды по самое не могу, так что это будет на твоей совести. Тонкий слой льда стал на сантиметр толще. —Что ж, можешь возвращаться. Я ничего не скажу, - твердо отвечает Кадзуха. —Ну уж нет, не ради этого я искал тебя. Давай, выкладывай, - Скарамучча недовольно складывает руки на груди и сверлит в голове блондина черную дыру. Каэдэхара молча поднимается и под аккомпанемент дождя направляется к выходу. —Эй, так не идёт! - Скарамучча вскакивает и следует за ним, смахивая со лба прилипшие пряди. Каэдэхара молчит. Грозно так, как это делают родители, когда дитя в чём-то провинилось. Он равняется с ним и хватает за запястье, забыв о его неожиданно резкой отстранённости. Кадзуха чуть ли не с отвращением смахивает его ладонь и ловит пронзительный вопрос в глазах. —Да что с тобой сегодня такое?! То вдруг подходить ближе двух метров запрещаешь, то неожиданно сбегаешь, а после ничего объяснять не хочешь! Слой льда увеличился на пять сантиметров сразу. Кадзуха срывается на бег, оставляя Скара где-то позади, где дождевая стена глотает его слова. Он бежит. В своей жизни он много бегал: во время указа Сакоку, скрываясь от армии сёгуна; после смерти Томо он пробежал, кажется, тысячи километров, прежде чем оставить поле битвы позади. К несчастью долго бежать не получается, поскольку парк находился через дорогу от стоящих в ряд шестиэтажек. Он почти не глядя забегает в нужную и мчится наверх, не замечая существования лифта. Достает ключ, лихорадочно тычет им в замочную скважину, отворяет дверь и молнией бежит по коридору в сторону своей комнаты, которая кажется ему сейчас спасательным кругом. Юноша запирает дверь изнутри, и прижавшись к ней спиной, медленно сползает по холодной поверхности. К горлу снова подкатывает ком слез, и ронин затыкает рот ладонью. Если дать волю слезам, то точно не остановишь. А Скарамучча вряд ли оставит все как есть, поэтому с минуты на минуту явится следом. Кадзуха убирает ладонь ото рта и зажимает уши, услышав, как хлопнула входная дверь. Всхлипы приходится скрывать, до крови закусив губу. Самурая начинает всего трясти, когда даже сквозь неплотную защиту ушей он слышит его скорее обеспокоенный, нежели раздраженный голос. Слышится он глухо, но слова разобрать возможно —Кадзуха... Пожалуйста?... Ты мой друг, и я не хочу, чтобы между нами было недопонимание или ложь. Прошу, скажи хоть что-то.. Скарамучча, почему ты просто не можешь уйти?! Желательно вообще исчезнуть навсегда, чтобы сердце зря не мучить. Блондин не отнимает ладоней и продолжает молчать. По губе стекает алая струйка. —Кадзуха. Открой дверь.. - говорит Скарамучча и его голос приобретает стальные нотки. Значит, он начинает злиться. Отлично, если он разозлится, то уйдет успокаивать нервы к себе в комнату и оставит Кадзуху в покое. Скар дёргает ручку, но та не поддается. —Ладно! Всё! Я ухожу и оставляю тебя наедине, мистер молчаливость! Молчи хоть всю жизнь, мне абсолютно плевать! - ронин почти улыбается, когда, отняв ладони от головы, слышит удаляющиеся шаги. Блондин облегчённо выдыхает и поднимается на ноги. Ни конечностей, ни души он не чувствует. Возможно, там, в парке, ветер всё-таки унес его на заброшенное поле и он там умер, а всё, что он видел в последние минут 20 - просто галлюцинации больного разума. С осторожностью юноша приоткрывает дверь и через щель смотрит наружу: Скарамучча действительно ушел, а не сидит где-то за углом, поджидая его. Блондин делает шаг из комнаты и ощущается это странно: как будто во время апокалипсиса выходишь из бункера на разведку, зная, что в любой момент выскочит монстр и сожрёт тебя. Самурай в последние несколько часов испытал стресса равное тому количеству, которое он пережил после нескольких покушений на жизнь и его желудок требовал пищи. Он идет к кухне неспеша, ещё замедляя шаг перед дверью соседа, и вдруг слышит звонок в дверь. Надеюсь, это Тарталья и Розалина пришли. Пусть вместе с Глазом и сердце заодно вырвут. Парень подходит к ней и без раздумий открывает. На пороге вместо ожидаемых предвестников оказывается... Мона. Ну конечно, следовало предвидеть. Ее драгоценнейший Скарамучча оставил бедняжку в кафе и теперь она пришла за объяснениям. —Скарамучча где? - с ходу начинает Мона, окинув Кадзуху скучающе-презрительным взглядом. —Аэм... В магазин ушел, - Каэдэхара цепит на лицо привычную маску дружелюбия. —Да неужели? - с сомнением выгибает бровь. —Кто там приш... - начинает Скарамучча, выйдя из комнаты. —Мушша! - Мона отталкивает самурая к дверному косяку и бросается к брюнету на шею. Скар приобнимает девушку за талию и та льнёт ближе. На это смотреть мерзко, но Кадзуха смотрит. Заставляет себя смотреть: мол, смотри же, Скарамучча влюблен в нее и у тебя ровно ноль шансов. Он не твой. —Мушша, кто этот парень? Я видела, что ты за ним погнался в кафе, и сейчас он сказал, что тебя дома нет! - Мона окидывает Кадзуху острым, как обоюдоострый клинок, взглядом. Она чертовски напоминает змею - такая же противная. —Он сказал что? Ах, не бери в голову. Должно быть, мой сосед не знал, что я дома, вот и сказал первое, что в голову пришло.. погнался я за ним, потому что он кое-что забыл, а я вдруг резко захотел ему помочь - Скар откровенно и очевидно лжёт и прижимает девушку ещё ближа. Та подвоха не замечает и растворяется в блаженной улыбке. Видимо, она ещё и интеллектом обделена. Скарамучча целует Мону и она зарывается пальцами к нему в волосы. Трещины у ронина идут по всему телу. Они невидимы людскому глазу, но очень больно ощущаемы. Это больнее всего того, что он испытывал до этого. —Ох, Мона, там же ливень! Пойдем, я тебе горячий чай сделаю.. - Скарамучча отстраняется, не замечая соседа, который в кухню заходит быстрее него, и ведёт свою возлюбленную к столу. Девушка по-хозяйски усаживается за стол и вальяжно разваливается на нем. —Мушша, я хочу чай с лимоном! Но только добавь туда не больше полутора ложек сахара! И я хочу с ароматом клубники! - командует девушка, накручивая на палец локон промокших волос. Кадзуха старается игнорировать их воркование и командование Моны. Он увлечен приготовлением перекуса себе. Сантиметра на два лёд на сердце становится толще. Просто. Игнорировать. Его. И. Его. Пассию. Кэдэхара заваривает себе лапшу быстрого приготовления и усаживается за стойку - ему не очень хочется сидеть с ними. —Милая, твой чай! - отвечает Скарамучча с нежностью. Но нежность эта отчего-то кажется самураю фальшивой. Но, наверное, он просто подсознательно себя в этом убеждает. И так проходит ещё минут пятнадцать, на протяжении которых Кадзухе приходится выслушивать их воркования и смотреть на трепетные касания. Пару раз Скарамучча кидал на него взгляды. Его глаза теперь не кажутся зачаровывающей бездной. Теперь это просто глаза. Совершенно обычные.