Представь нас вместе

Тело болит всё больше. Переворачиваться больно. Глубоко дышать больно. Плакать больно. А плакать очень хочется. То от жалости к себе, то от злости на Вэй Усяня, то от ненависти к Лань Ванцзи. Иногда всё меняется. Иногда Цзян Чэн ненавидит себя, злится на Лань Ванцзи, а Вэй Усяня — жалеет. Каждый вдох причиняет боль. Каждый вдох разрывает его изнутри. Даже воду больно пить. Он не чувствует голода, его тело смирилось, что больше не будет получать еды. Цзян Чэн сгорает на глазах. По комнате теперь всюду валяются кучи лепестков и испорченные одежды, которые Вэй Усянь и Лань Ванцзи в один момент просто перестали успевать уничтожать. Его организм абсолютно перестаёт принимать какую-либо пищу, вся она неизменно отторгается. Одежды висят на нём бесформенным тряпьём. Волосы его теперь кажутся почти седыми, а глаза потускнели, их заволокло пеленой. Снадобья и отвары, что с настойчивостью продолжал поставлять ему Юй Фэн, перестали приносить хоть подобие облегчения и спать становится абсолютно невыносимо. Цзян Чэн засыпал едва не на ходу и просыпался от цветов удушающих его. Стоит ему лишь прикрыть глаза и погрузиться в подобие сна как невыносимое першение в горле заставляло подрываться его. Это настоящая пытка. Потеряв возможность даже нормально спать, Цзян Чэн почти искренне начал желать чтобы всё наконец кончилось. Он утомляется ещё быстрее, его силы на исходе. Он пытается медитировать, но его тело и дух сопротивляются. Он перестает есть, и холод, сковывающий его не позволяет ему вставать с постели. Как только он покидает свои согретые талисманами одеяла, то начинает дрожать и долго потом не может согреться. Цзян Чен устал от всего этого. Он желает, чтобы всё наконец кончилось. Юй Фэн и Вэй Усянь, проявив небывалую для них солидарность, пытались убедить его вернуться в резиденцию, где Юй Фэну было бы намного удобнее следить за его состоянием, а Цзинь Лину навещать его, но Цзян Чэн непоколебим. По крайней мере его люди не увидят его жалкого состояния. Он не уйдёт из мира жалкой, замученной собственными чувствами куклой. В памяти своих людей он останется тем, кем был раньше. На исходе весны Цзян Чэн знает, что его время на исходе. Он и так продержался дольше, чем предполагал. Цзян Чэн не готов признать, но какая-то часть его счастлива, что последние дни свои он может провести не в полном одиночестве, как планировал. Когда вечерами Вэй Усянь, Лань Ванцзи и Цзинь Лин собирались все вместе рядом с ним, он ощущал утерянное уже давно чувство наполненности. Хотя в такие моменты, племянник просто пристально смотрел на него, ничего не говоря. И тогда Цзян Чэну приходилось отводить взгляд. Он не знал, что сказать ему. Не знал, как затмить ещё и болезненное чувство вины перед ним. Это слишком много. Неужели он недостаточно страдал? Постоянное присутствие Цзинь Лина рядом, каждый раз разбивало Цзян Чэну сердце и травило душу, пока однажды Цзян Чэн всё же не заставил его вернуться в Ланьлин давя на чувство ответственности за свой клан. Эгоистичная часть Цзян Чэна ликовала. Видеть как Цзинь Лин сереет от горя над ним — было выше его сил. Юй Фэн по-прежнему приходил проверить состояние Цзян Чэна каждые несколько дней. Он работает под пристальным взглядом Вэй Усяня и Лань Ванцзи и едва ли не пошагово объяснял им, что и как он делает. Это нужно чтобы они могли заботится о Цзян Чэне в его отсутствии. Но это не уменьшает количества колкостей и препирательств, которыми Юй Фэн всякий раз обменивается с Вэй Усянем. Юй Фэн навещающий Цзян Чэна всё чаще, уходит с хмурым взглядом, говоря ему, чтобы он успокоился и берёг себя, не заставлял себя делать то, что его ещё больше утомляет. Каждый раз Цзян Чэн огрызается и говорит, что почти ничего не делает, кроме как спит весь день напролёт, ну или отчаянно пытается сделать это. И тогда Юй Фэн приносит ещё более сильное снотворное и обезболивающее, которые приносят всё меньше пользы. Но это всё, что в его силах и Цзян Чэн ценит это. С каждым своим визитом Юй Фэн выглядит всё более раздражённым и уставшим. Цзян Чэн знает, что он ищет способы помочь ему: читает, изучает, изобретает. И знает, что это бесполезно. Несколько поколений лекарей клана Мэйшань Юй, и не только они, пытались разработать лекарство. — Это бесполезно, — устало сказал ему Цзян Чэн однажды. — Ни у одного моего предшественника не было такого стимула, — ответил ему Юй Фэн. Он продолжает искать. Юй Фэн приносит всё больше пахучих снотворных снадобий, каждый раз делая их всё сильнее. И только когда разочарование от невозможности сделать для Цзян Чэна больше становится для него невыносимо, он уходит. С Вэй Усянем и Лань Ванцзи дела обстоят сложнее. На их плечах не лежит бремя ответственности на которое можно надавить и отправить их восвояси. Они почти не оставляют его. И не собираются уходить, ясно давая понять это. В определённый момент Цзян Чэн принимает это. Смиряется. Они работают вокруг друг друга. Цзян Чэн притворяется, что не замечает опухшей красноты глаз Вэй Усяня, когда тот заботиться о нём. Вэй Усянь ничего не говорит о том, как сильно Цзян Чэн похудел или какой серой стала его кожа. Вэй Усянь развлекает Цзян Чэна, или просто заботится о нем. Он расчесывает Цзян Чэну волосы, хотя у Цзян Чэна давно уже пропало всякое желание ухаживать за собой. Вэй Усянь настойчиво открывает окно, чтобы впустить солнечный свет и свежий воздух. И рассказывает истории. Большую часть ночей Вэй Усянь не покидает комнату в которой располагался Цзян Чэн, слишком параноидальный, чтобы оставлять его одного слишком надолго, и движимый желанием быть рядом в тот момент, когда он снова откроет глаза. По ночам, когда он думает, что Цзян Чэн спит, нежно гладит его по лицу и осторожно целует руки, едва уловимо сотрясаясь и всхлипывая. При свете дня он никогда не позволяет плакать себе. Вэй Усянь читает ему вслух. Цзян Чэн не может долго бодрствовать, прежде чем выматывающая усталость отнимает у него сознание, но ему все равно нравится слушать голос Вэй Усяня с такими знакомыми с детства переходами и интонациями. Хуже всего то, что он снова начинает привыкать и привязываться к этому. К чувству наполненности и тепла, что даёт ему Вэй Усянь. Цзян Чэн снова начинает верить. Это плохо. Всё это может кончиться так же как и началось — по прихоти Вэй Усяня. И тогда Цзян Чэн не уверен, что сможет перенести очередной удар. Лань Ванцзи просто ничего не говорит. После короткого разговора, что случился у них, а затем и разговора с Цзинь Лином, между Цзян Чэном и Лань Ванцзи установилось подобие перемирия. Они почти не разговаривают, но Цзян Чэн больше не отталкивает его так рьяно как прежде, не сыплет презрительными взглядами и ядовитыми замечаниями. А Ванцзи в свою очередь не напирает. Он держится на расстоянии, помогает, когда Вэй Усяня нет рядом, и играет ему исцеляющую музыку. Юй Фэн предполагает, что музыка Лань Ванцзи благотворно влияет на состоянии Цзян Чэна и Ванцзи с готовностью проводит возле его постели с гуцинем в руках, почти всё время. Цзян Чэн предполагал, что в его случает это бесполезная практика, но это смягчило выражение лица Вэй Усяня, его беспокойство в глазах и его навязчивую неугасающую заботу, так что Цзян Чэн неохотно уступил. Их отношения с Лань Ванцзи граничат между холодной вежливостью и отрешённым безразличием. Находясь в одной комнате они никогда не говорят друг с другом, всё решается посредством Вэй Усяня. Но взгляд Лань Ванцзи кажется, теперь всегда прикован к Цзян Чэну. Ванцзи жадно разглядывает его, и Цзян Чэн не знает, куда деться от этого внимания. Он смотрит на него всякий раз, как заходит в комнату. Всякий раз стоит возле самого входа, словно не решаясь подходить ближе, словно ожидая чего-то. Его взгляды будто живые. От них подводит живот и болит в груди. Цзян Чэн не знает, что ему делать с этим. Он просто ждёт. Скоро всё встанет на круги своя. Цветы в его груди неумолимо и стремительно растут. ------------ — Нельзя больше ждать, — решительно заявляет Вэй Усянь, серьёзно глядя в глаза Лань Чжаня. Рука его по наитию касается Цзян Чэна, словно ему необходимо чувствовать его кожей. Ванцзи чувствует, как содрогается его сердце. Они обсуждали это. Готовились. И Вэй Ин несомненно прав. Каждый вздох Цзян Ваньиня может стать последним, а они так и не смогли ничего найти. Хотя они видят как Юй Фэн пытается найти выход, его злит то, что тот упорно отказывается сотрудничать с ними. Возможно вместе у них было бы больше шансов спасти Ваньиня. И теперь им не остаётся ничего другого, как попытаться отыскать ответы самостоятельно. Но ни один из них не сможет оставить Ваньиня одного, поэтому они принимают это решение. — Я знаю, что в Мэйшань мне не будут рады, — говорит Вэй Усянь. Горькая полуухмылка кривит его губы. Взгляд его ни на миг не открывается от бледного лица Цзян Чэна. — Но это наш единственный шанс. Юй Фэн говорит, что это болезнь клана Юй, значит там и следует начать. Лань Ванцзи коротко поджимает губы. Вэй Ин прав, это всё что они имеют сейчас. Но шансов найти там что-то практически нет. Юй Фэн проводил столько исследований, он был выходцем из клана Юй, лекарем много лет занимающимся этой проблемой. Могло ли там быть что-то чего Юй Фэн не знал? Вэй Ин понимает его без слов. — Я знаю, что шансов мало, — продолжает он. — Но нужно с чего-то начать. Мы и без того потеряли столько времени. Он склоняется над Цзян Чэном измученно привалившимся к горе мягких подушек и затерявшимся в тяжёлом сне больше похожем на потерю сознания. Взгляд его наполняется скорбью и горечью. Лань Ванцзи разделяет с ним эти чувства, как и другое чувство, что неутомимым огнём горело в груди. Они оба любили этого гордого человека. И оба принесли ему множество боли из-за своих предубеждений, нерешительности и упрямства. И теперь оба расплачиваются за это, вынужденные наблюдать, как этот человек, перенёсший столько потерь и страданий угасает прямо у них на глазах. А они совершенно не способны помочь ему. — Я скоро вернусь, А-Чэн, — ласково обещает Вэй Усянь, нежно проводя ладонью по волосам Цзян Чэна. — Я обязательно найду способ помочь тебе. Только дождись меня, — он касается лба Цзян Чэна губами. И стремительно отходит от него, словно отрывая что-то важное. Это невыносимо. Для них обоих. Ванцзи знает, что чувствует его муж. Он вновь вынужден оставить Цзян Чэна. Всё снова повторяется. Затем Вэй Усянь поворачивается к Лань Чжаню и целует в губы, крепко зажмурившись. — Береги его, — говорит он, то что не нуждается в озвучивании. И когда смотрит на Лань Ванцзи глаза его влажно блестят. — Мг, — гулко отзывается Ванцзи, коротко сжимая ладонь мужа и уверенно кивая. — Будь в безопасности, Вэй Ин. Мягкий свет в глазах Ванцзи заставляет Вэй Усяня улыбнуться. Мгновение они смотрят в глаза друг другу, ничего не говоря, а затем так же в едином порыве, расцепляют руки. Вэй Усянь порывисто прижимается к губам мужа ещё одним коротким поцелуем, и не оглядываясь уходит. Он должен найти выход. Непременно. ----------- Лань Ванцзи проводит почти всё время в одиночестве комнаты рядом с Цзян Ваньинем. После ухода Вэй Ина, он взял на себя всё, что касается заботы о Цзян Ваньине. Хоть последний и сопротивлялся изо всех сил, пытаясь оттолкнуть его. Ванцзи понимает. Он причинил много боли Цзян Ваньиню и отнял человека, которого тот любил. Но он пытался исправить свои ошибки. Пытался дать им возможность быть вместе. Если бы Вэй Ин решил, что хотел бы остаться с Цзян Ваньинем он больше не вставал бы на их пути. Сосредоточившись на игре на гуцине, чтобы облегчить состояние мужчины и в надежде, что музыка достигнет его сознания восстановит силы, Ванцзи продолжает размышлять. Воспоминания не отпускают его. Он думает о ночах проведённых с Ваньинем, в попытках потушить огонь тоски сжигающий из обоих. Как они снова и снова сходились в борьбе, древней как этот мир. В какой момент среди этой молчаливой странной войны Цзян Ваньинь стал так много значить для него. И почему чтобы понять свои истинные чувства, ему вновь потребовалось едва не потерять? Ванцзи прикрывает глаза от вспышки боли в груди. Он не сможет вновь пройти через это. Он не сможет снова потерять любимого человека и не иметь возможности спасти его. Только когда кончики его пальцев начинают ныть от перебирания крепких струн гуциня, он позволяет себе прерваться. Поначалу он проводил эти перерывы в тишине, рассматривая Цзян Ваньиня большую часть времени пребывающего в забытие. Это не сон — это изматывающая дремота. Цзян Ваньинь, кажется лишился способности нормально спать. Только многочисленные отвары, снадобья и пилюли коими снабжает его лекарь помогают ему забыться. Но и это не помогает. Лань Ванцзи наблюдает, как лицо Цзян Чэна напряжено. Его ресницы беспокойно подрагивают. Рот напряжён, а дыхание частое и поверхностное. Сердце Лань Ванцзи разрывается. Он хочет, хочет, хочет этого человека. Живым и здоровым. С его суровыми взглядами, жёсткими словами и злыми ухмылками. Его сердце горит им. Он мечтал о нём все дни разлуки. Он наблюдает за морщинкой между бровями Цзян Ваньиня, когда он хмурится во сне, прослеживает напряжённые линии его лица. Лань Ванцзи размышляет о всех ошибках, что совершил в отношении Цзян Ваньиня. Болезненные воспоминания Лань Ванцзи прерываются, когда Цзян Ваньинь напрягается во сне, нахмурив брови и сдавленно выдыхает и заходится в мучительном хриплом кашле. Это происходит не в первый раз, но видеть это по-прежнему невыносимо. Видеть как тело Цзян Ваньиня беспомощно бьётся в конвульсиях за глоток воздуха, как его выгибает, ломает от напряжения. Как он тяжело хрипит, выныривая из убежища сна, чтобы тяжело провалиться к стене, пытаясь выровнять дыхание. Его плечи сотрясаются, тело напряжено, на лбу испарина. Лань Ванцзи напрягает всё тело, словно готовясь противостоять чему-то. Он хочет прикоснуться к нему. Облегчить боль, но не уверен, что ему это позволено. Он протягивает руку, но не касается. Ванцзи замирает и не сводит от лица Ваньиня напряжённого взгляда. — Не смотри на меня, — приказывает Цзян Ваньинь глотнув воздуха. Его голос приглушён из-за цветов во рту и руки прижатой к его губам. — Уходи! Лань Ванцзи поджимает губы. Даже если бы это был человек, которого он не любил, Лань Ванцзи не мог бы оставить его в таком ужасном состоянии. До этого он позволял Вэй Ину большую часть времени ухаживать за Цзян Чэном, приближаясь к нему лишь когда тот забывался сном. Потому что считал, что так будет лучше. Что Цзян Чэн не желает его присутствия, что ненавидит его и его вид может ухудшить его состояние. Но теперь Вэй Ин был занят пытаясь отыскать способы исцелить Ваньиня. Юй Фэн тоже не мог постоянно находиться рядом. Поэтому Ванцзи отказывался уходить. Молчаливо он протягивает Ваньиню плошку с водой, чувствуя себя разбитым, и упорно игнорирует приступ боли в собственном сердце. Он до отчаяния, до исступления, до судорог его… ----------- Вэй Усянь ушёл. Не то чтобы Цзян Чэн не ожидал этого. Он не может точно понять, когда это произошло пребывая на грани между сном и явью. Сколько он не приходил в себя? День? Два? А когда в полной мере осознаёт это, кажется, что Вэй Усянь рядом с ним, в этой хижине, и вовсе был лишь плодом измученного разума. Он не видит его несколько дней кряду. Он и предположить не мог, что ему может быть больнее, чем от всех его прежних уходов. Лишь неизменное присутствие Лань Ванцзи даёт понять, что всё это реально. Цзян Чэн спрашивает, где Вэй Усянь и Лань Ванцзи уверенно заявляет, что он скоро вернется и, что Ваньиню не стоит волноваться. Разумеется от этих заявлений Цзян Чэн волнуется ещё больше. Конечно, он ушёл, чего еще ждать от Вэй Усяня. Конечно, он заслуживает мира и свободы с Хангуан-цзюнем. Цзян Чэн никогда не рассчитывал, что он может быть достойным. Как он мог ожидать, что когда-нибудь будет достаточно хорош для такого исключительного человека, как Вэй Усянь или Лань Ванцзи? Это естественно, никто никогда не захочет его. Все кто оставался с ним, делали это из чувства долга. Он помнит холодность отца и резкость матери. Они не могли любить его, почему он когда-либо думал, что Вэй Усянь будет другим? Он должен был знать. Он знает. Он слишком жесток, слишком резок и вспыльчив, чтобы заслужить любовь. Лань Ванцзи становиться ещё отстранённее и тише, если такое вообще возможно. Он ходит бесшумно, касается осторожно и при большой необходимости. Вспышки боли неумолимо вспыхивают в груди Цзян Чэна, всякий раз когда он видит, как Ванцзи приходится переламывать себя, чтобы находится рядом с ним. Говорить с ним. Насколько скован он становится. Как осторожно избегает касаться его. Цзян Чэн горько вздыхает в своём сердце. Скоро он тоже уйдёт. Это лишь вопрос времени. Раньше они делили общую скорбь по любимому мужчине. Тогда Ванцзи не боялся прикасаться к нему, тогда они изливали друг на друга свою боль, злость, скорбь и отчаяние. Тогда всё казалось намного проще. Теперь они оба не знают, как вести себя рядом друг с другом. Между ними, казалось, не осталось места вражде, но и кем-то близким они друг другу не стали. У Лань Ванцзи нет причин находится рядом. ----------- Цзян Чэн оглядывается вокруг. Лань Ванцзи нет. Он не слышит ни звука, не ощущает чужого присутствия. Цзян Чэн знающе-горько улыбается. Это не стало неожиданностью. Он был готов к этому. Цзян Чэн отгоняет неприятное, ноющее чувство пустоты, разливающейся внутри. Лань Ванцзи, наконец, осознал, что игра в заботу слишком затянулась и он отправился вслед за своим мужем? Что ж, это к лучшему. Это было бы самым правильным решением. Он сам просил, требовал, желал этого, поэтому теперь не имел права чувствовать как одиночество течёт по его венам. Некоторое время Цзян Чэн лежит на спине и медленно моргает. Шевелит пальцами на руках, то сгибая, то разгибая их, прислушиваясь к ощущениям. Ему кажется, что он чувствует как цветы расползаются по его телу вместе с кровью, оплетают кости, стремяться наружу. С недавних пор на его коже стали появляться крошечные кровоточащие ранки, причиняющие зудящую боль. Ему кажется, что его тело разрывает изнутри. Он продолжает лежать, собираясь с силами. Ни слышно ни единого звука. Когда лежать становиться невыносимо, он осторожно садится, стараясь не кусать губы при каждом движении. Сидеть быстро надоедает, но и ложиться не хочется. Воспользовавшись тем, что остался один, он предпринимает неуверенную попытку встать. Его ноги дрожат. Тело тяжёлое и неповоротливое. Голова кружится. Цзян Чэн уговаривает себя на то, чтобы подняться и сделать пару шатающихся шагов. Тело выламывает от забытой нагрузки. Он бродит вдоль стен, то и дело касаясь их руками, удерживая себя в вертикальном положении. В голове вяло решается вопрос о том, что делать дальше. Не наткнувшись ни на одну преграду, в лице Лань Ванцзи или Юй Фэна, он медленно выходит на улицу. Его легкие радуются, что он больше не вдыхает застоявшийся воздух комнаты, и он жадно вдыхает свежий воздух. Недалеко серебрится гладь озера. Он так давно не ощущал покой охватывающий его при погружении в спокойствие вод. Дышать совершенно больно. Уже после нескольких шагов он задыхается. Теперь, когда он снова на ногах, он чувствует себя ещё более слабым. Эффект от присутствия Лань Ванцзи был хорош, но не излечивает болезнь. Он заставляет себя делать вдохи и выдохи во время ходьбы. Впервые за долгие дни он на ногах и у него есть цель. Каждый шаг отдается в ребрах, и ему требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к вспышкам боли. Влажный летний ветерок треплет его волосы когда он добирается. Берег пологий, а вода прохладная, когда Цзян Чэн ступает в неё босыми ногами. Он чувствует облегчение, скользящее по коже. Цзян Чэн закрывает глаза, ощущая прохладный воздух как передышку от духоты. Цзян Чэну почти нестерпимо хочется окунуться. Уйти под воду и раствориться там. Остаться на дне и перестать чувствовать. Он делает крошечный шаг вперёд, чувствуя как намокнув тяжелеют одежды. — Ваньинь, что ты делаешь? — строгий встревоженный голос вспарывает воздух. Цзян Чэн распахивает глаза. — Ты всё ещё здесь? — с изумлением спрашивает он, разворачиваясь так быстро как позволяло ему его тело и едва не теряя равновесие. Лань Ванцзи стоит на берегу встревоженно глядя на него. В его рука корзина с травами. Они смотрят друг другу в глаза. А затем в один миг Ванцзи оказывается рядом, поддерживает Цзян Чэна под руку, и непонимающе хмурится. Не обращая внимания ни на что тоже ступает в воду. По всей видимости, оценивая состояние Цзян Чэна, но придя к выводу, что Ваньинь не сошёл с ума отвечает вопросом: — Почему ты здесь один? Слепая, необоснованная ярость поднимается в груди Цзян Чэна. А с кем ещё ему быть?! Очень большую часть своей жизни он был один! В этом нет ничего нового. — Почему ты остался? — обвиняющие спрашивает он, отдёргивая руку. Кажется словно Лань Ванцзи давится воздухом. Пальцы его сжимаются в кулак. — Вэй Усянь ушёл, — словно это не очевидно говорит Цзян Чэн. — У тебя нет причин быть здесь. Цзян Чэн хмурится, его чуть шатает. — Это не так. И Вэй Ин никогда не оставит Ваньиня, — говорит Лань Ванцзи, пристально наблюдая за Цзян Чэном. — Неужели? — самоуничижительно усмешка кривит губы Цзян Чэна. — В этом не было бы ничего нового. — Ваньинь, — беспомощно говорит Лань Ванцзи, протягивая к нему руку. На самом деле Цзян Чэн больше не чувствует обиды по этому поводу. Люди уходят из его жизни, это просто нужно принять. Возможно, он должен злиться на то, что они так легко бросают его раз за разом. Вэй Усянь, Лань Ванцзи… Но, что на самом деле, что связывало их? Ночи, проведенные вместе с Ванцзи, когда одиночество стало слишком невыносимым? Украденные ночи с Вэй Усянем, которым Ванцзи почему-то не препятствовал? Он поднимает на Лань Ванцзи беспомощный взгляд. — Все уходят, — срывается с губ Цзян Чэна сухим рыданием. Это его проклятие, ему никогда не избавиться от этого. Он никогда не будет достаточно хорош, чтобы кто-то захотел остаться рядом с ним не из чувства долга. — Вэй Ин вернётся, — настаивает Ванцзи. — И я никуда не исчезну. Ванцзи продолжает что-то настойчиво и так несвойственно себе говорить Цзян Чэну, уверять его в чём-то. Но Цзян Чэн не слушает. Голова кружиться всё сильнее, перед глазами плывёт пелена, его тошнит. Он чувствует как внутри что-то натягивается, трещит, со скрежетом ломается. Вспышка ослепительной боли взрывается где-то за грудиной. И в тот момент когда его ноги подкашиваются, он чувствует как руки Ванцзи удерживают его от падения. Надёжно, уверенно, крепко. Он поднимает взгляд встречаясь с глядящим на него в ответ Лань Ванцзи. Его глаза… Чего в них только нет: бушующее море страха, раскаяния, боли и отчаяния. Цзян Чэн вдыхает аромат исходящий от Ванцзи, так давно он не чувствовал его. Волна сокрушительных чувств разливается по его телу: облегчение, переплетается со всепоглощающей любовью, тоска и надежда, страх вновь оказаться в одиночестве… Оказывается он всё это время был в нём, дрейфовал на поверхности и так легко было притвориться, что его нет вовсе. Но теперь, вновь оказавшись в руках Ванцзи, всего несколько мгновений раньше убеждённый, что он ушёл, снова… снова оставил его… Цзян Чэн чувствует лишь сокрушительное, острое желание чтобы Ванцзи остался с ним. Чтобы никогда больше не оставлял. Чтобы всегда держал в своих успокаивающих, крепких объятиях. Чтобы вернул Вэй Усяня и они были вместе. Даже если всё это ему не принадлежит. Даже если это обман. Столько сколько судьба позволит ему. — Я не уйду, — говорит ему Лань Ванцзи, всматриваясь в лицо Цзян Чэна. Он слышит его голос словно сквозь толщу воды. — И Вэй Ин тоже. Он всегда найдёт дорогу к Ваньиню. Цзян Чэн силится улыбнуться и не понимает почему выражение лица Ванцзи вдруг становится заледенелой маской непревзойдённого страха. Его глаза бегают по лицу Цзян Чэна, он говорит что-то необычайно взволнованно для себя. Цзян Чэн с трудом разбирает как тот зовёт его по имени и что-то спрашивает. Сквозь гул в ушах до него доносятся обрывки фраз, смысл которых он не в состоянии уловить. Во рту разливается вкус крови. Новая боль приходит внезапно. Такая выламывающая и сокрушительная какой он никогда не испытывал прежде, а он испытал её достаточно. Она взрывается в самом центре его груди, оплетает сердце и ломает рёбра. Он чувствует, как его кости трещат под напором убивающих его цветов. Кровь наполняет его рот и не в силах сдержать кашель, несколько капель попадают на Ванцзи, всё ещё крепко прижимающего его к себе. Того, кажется, это нисколько не заботит. Он снова и снова повторяет имя Цзян Чэн, но он не может ответить ни слова. Его медленно стягивает в темноту. Кажется теперь, наконец, всё кончено?