Лесник

      Когда Карина внезапно кулем свалилась в обморок, Катя вскрикнула и бросилась к сестре, но остановилась буквально через пару шагов и схватилась за живот.       — У меня, кажется, воды отходят, — выдохнула она.       Герман уже через мгновенье был рядом.       — Давай в больницу, быстро! — он попытался обнять ее за плечи, но ведьмочка зло глянула на него, отстраняясь.       — С тобой я не поеду, — голос ее был глух и достаточно зол.       — Я его отец!       — Который его едва не убил!       — Может хватит собачиться?! — Ева поднялась с пола и взяла Катю за локоть. — Идем, а ты, — глянула уже на брата, — езжай следом.       — А с Василисой кто останется?! — в голосе ведьмочки промелькнул испуг.       — А что, тебе мало нянек? Поехали, а то родишь по дороге.       Катя всхлипнула, снова прижимая ладонь к животу.       Карину перенесли на диван, а Сусанну Юра спустил в подвал. В доме, несмотря на позднюю ночь, началась такая суета, что за всеми заботами упустили, как черный туман незаметно вылетел прочь через открывающиеся и закрывающиеся входные двери. ***       Агееву казалось, что его тело полностью охвачено огнем. Его вопли тонули в шуме реки. Голос охрип, а сквозь мышцы, казалось, пропускали ток. А еще в голове постоянно звучал чей-то голос, что требовал успокоиться и смириться. Еще будучи в бессознательном состоянии ему привиделось, будто чей-то жуткий силуэт появился рядом, схватил в объятия, сливаясь с ним воедино. И это было настолько больно, что Олег тут же пришел в себя и теперь орал безостановочно уже несколько часов к ряду.       Иногда он переставал напрягаться и утихал на какое-то мгновенье и тогда этот, чужой разум принимался пытать его, будто изнечтожая изнутри. Агеев чувствовал, что еще немного и он не выдержит. Умрет.       Когда силы оставили его окончательно, Олег впал в беспамятство, чувствуя, как умирает его личность, как он перестает быть собой. ***       Всеволод был в ярости. Мало того, что в одном месте оказалась целая толпа оборотней, испортившие все его планы, включая ублюдка Андрея, которого даже он считал давно сдохшим. Так еще и проклятые недоведьмы. Кто умудрился наделить их такими силами? Как они смогли остановить Сусанну, которую он натаскивал столько лет? Она ведь была настолько сильна! Сколько месяцев она перекраивала сознание проклятого лесника, как хорошо навязала свою правду о жене и дочери, подготовила его тело к подселению души колдуна, а какая-то мелкая писюха всего парой фраз перевернула все с ног на голову. Да и второй мальчишка, он ведь подошел бы не хуже и все на смарку. Твари взяли не качеством, так количеством.       Таким лохом Всеволод себя еще ни разу не чувствовал. Ну, ничего. Пересидит пока в этом теле, а потом найдет подходящее, сильное и отомстит им всем. Только бы этот, в котором он сидел, не сдох.       Он полежал немного, привыкая к ощущениям, понял, что душа противника затихла, готовая сдаться. Усмехнулся. Люди такие слабые создания. Он пошевелил конечностями. Отлично. Уже слушается беспрекословно.       — Ну, поехали, мент! — ухмыльнулся Всеволод, поднимаясь на ноги.       — Duratus! — элегантная женщина в черном комуфляже вышла из-за дерева, следом вышли еще пять, выставив руки вперед, удерживая заморозку и он внезапно понял, что не только его новое тело не может сдвинуться с места, но и сам он не может покинуть свое вместилище.       — Госпожа Лаэрда, — одна из девиц выступила вперед, — он там, внутри этого человека, добивает душу владельца. Присосался клещом.       — Ничего, — главная ведьма ухмыльнулась, — и не таких отцепляли. Владельца жаль, таким, как раньше он уже не будет.       — Как думаете, что он делал в лесу? — одна из ведьм поднесла главной сосуд в форме черепа, и у Всеволода его новые волосы встали дыбом. Сосуд душезахватчик. Попади в такой, никакие силы не помогут сбежать.       — Что, признал?! — ухмыльнулась главная. — Признал, собака. Не знаю, что этот мент делал в лесу ночью, но оказался он очень к месту. Плохо, Клариса, что ты его сильно по голове приложила. Если жить и будет, то максимум теперь, овощем. Ну да ладно, зато своих никого приманкой не пришлось использовать.       — Откуда вы догадались, что это будет именно передача души?       — Эх, молодежь, учиться вам еще не переучиться. Посмотри на клочья дыма на деревьях. Это же след его ментальный. Я была здесь несколько дней назад, проверила все слухи, все происшествия за пол года. Да и смерть Клодетты. Она ведь умела быть переносчиком душ без опасности для себя. Ну, да ладно, начнем. Как зовут?! — это уже было обращено к древнему колдуну и тот вдруг понял, что не может сопротивляться ведьме.       — Всеволод, — прохрипели чужие губы.       — Попал ты, Всеволод. Добро пожаловать на ПМЖ.       Ведьмы медленно уходили прочь из леса. Там вдали на опушке их ждали комфортабельные автомобили. Дорога домой должна была пройти с максимальным комфортом. Впереди шла Лаэрда, прижимая к груди теплый сосуд в форме черепа. Вдруг, вспомнив что-то остановилась на поляне, обернулась к ученицам.       — Трое, к леснику на кордон. У него сейчас та шлюха сидит, что Клодетту убила! Она должна прибыть с нами в Петербург!       — А вдруг лесник.       — А лесник пусть поспит часок-другой покрепче! У него выдались тяжелые дни.       Девушки поклонились и бросились в сторону кордона. Лаэрда проводила их взглядом. Ухмыльнулась задумчиво.       — Молодец, девчонка, справилась со своим делом. Вернуть ее, что ли в ковен? — спросила саму себя.       — Вы что-то сказали, госпожа?! — спросила ее помощница.       — Просто мысли вслух, — отмахнулась та и ускорила шаг в сторону ожидающих автомобилей. ***       Герман мерил шагами больничный коридор, не находя себе места. Иногда останавливался, прислушиваясь, но из родовой не доносилось ни звука. Катя не позволила ему пойти с собой, и лесник не стал возражать. А теперь не находил себе места. Он едва не убил Катю и их ребенка. Простит ли она его после всего этого?       — Да угомонись ты, — Ева стояла в стороне, с нескрываемым раздражением глядя на него, — думаешь, если будешь метаться туда-сюда, то земля начнет крутиться быстрее и она скорее родит?       — Ева, ты была когда-то отцом? — Герман остановился и посмотрел на нее с выражением барана перед новыми воротами.       — Я была матерью, — сестра приподняла руки ладонями вверх, словно пожимающий плечами мемчик.       Тихий стон из-за стены заставил его остановиться и прижаться ухом к стене. Катя скулила с той стороны. А у него волосы становились дыбом. Ей там больно, а он тут. Не рядом. Считай, бросил.       Из родзала выглянула миловидная акушерка.       — Папаша, иди к жене. Она без тебя не справится.       — Она злится на меня.       — Я бы тоже злилась, если бы мне такой бык дете заделал. Иди. Ей поддержка нужна.       Герману не надо было говорить дважды. Он скинул куртку в руки сестры и бросился к Кате. Она стояла у кровати, опершись на ту руками, дышала быстро, болезненно. Иногда негромко рычала, когда подходила очередная схватка.       Лесник подбежал к жене, приобнимая под грудью, погладил по напряженной пояснице пальцами. Катя дернулась, хотела вырваться, но замерла и прижалась лицом к его груди.       — Чтоб я еще с тобой в одну постель когда-то легла! — всхлипнула она и снова негромко зарычала, а он снова принялся гладить ее по пояснице.       — Хочешь, я под нож лягу, вазэктомию сделаю опять? — он поцеловал ее в лоб, но ведьмочка лишь грустно усмехнулся.       — Бери уж сразу скидочную карту, как постоянный клиент, — очередная схватка заставила ее зарычать от боли.       Герман присел, помогая ей выровняться.       — Потерпи, чуть-чуть осталось, — зашептал, хаотично покрывая поцелуями ее лицо после каждого слова.       — Ты меня, гад, на руках должен носить за все, что ты сделал! — Катя вскрикнула, застонала низко. — Кажется началось…       — Ложись, малышка! — лесник легко подхватил ее на руки и уложил в кресло.       — Так, папаша, на выход, — врач появилась на входу, указывая большим пальцем на выход.       — Нет уж, никуда я от нее не пойду, — он упрямо замотал головой.       — Халатик надень и шапочку, и намордник на бороду, хипстер ты наш. А ты, милая, давай, приготовься. Сейчас самое веселое начнется.       — Я тебя кастрирую! — вырвалось у Кати, но истеричный выкрик внезапно перешел на крик.       — Давай, милая, тужься, — тон врача перешел на командный, — папаша, возьми жену за руку.       — Катен, держись! — Герман сжал ее ладошку в своей и тут эта самая хрупкая ладошка сжалась вокруг его пальцев с такой силой, что кости затрещали, а он едва не лишился чувств от боли. Что там те драки с нежитью, когда благоверная тут дробит ему запчасти в труху. — Еж твою налево!       — Твою мать! — заорала Катя.       — Не ори, тужься! — врач была строга. — Давай, поднажми! А то опять надрезать придется.       — Сукааа!!! Чтоб я еще с тобой…       Герман, уже и так в полуобморочном состоянии от того, что рука его была намертво закована будто в тисках, решил глянуть, что же происходит там, ниже. Сознание на мгновенье помутилось. Весь предыдущий опыт фельдшерской жизни можно было выкинуть в мусорник.       — Папаша, стоим, — рядом оказалась вездесущая санитарка и ткнула в нос ватку с нашатырем.       Лесника едва не вынесло от такой аромоатаки. Он перевел взгляд на Катю и замер, сколько же возмущения было в ее глазах. На мгновенье жена забыла даже о боли. Злость подействовала на ведьмочку стимулирующе, она сцепила зубы и зарычала зверем. Едва не согнулась пополам на кресле.       — Попробуй только вырубиться! — выдохнула она, пытаясь отдышаться.       — Давай, милая, последний рывок! — акушерка придержала ее за колено.       — Убью! — рыкнула Катя, напрягаясь из последних сил и упала назад в кресло.       Громкий крик ребенка огласил родовую палату.       — Поздравляем, родители, у вас мальчик! — акушерка похлопала Германа по плечу.       — Катен, любимая моя, сын, ты сына родила мне, любимая! — из глаз лесника потекли слезы, когда он целовал ее измученное лицо. — Василисе братика!       Он, словно завороженный повернулся в сторону, где акушерка профессионально приводила в порядок их новорожденного сына.       — Вася будет ревновать, — Катя вдруг скривила личико и разрыдалась.       — Не будет, милая, — он снова оказался рядом, целуя ее руки, — она будет самой любящей сестрой в мире.       — Тебе говорили, какой ты сейчас дурачок? — она улыбнулась сквозь слезы.       — Имею право, дорогая.       — Так, папаня, подвинься, — акушерка втиснулась между ними и положила на грудь Кате кряхтящее сморщенное тельце с темной топорчащейся в разные стороны шевелюрой.       Катя невольно то ли всхлипнула, то ли хохотнула.       — Еще один хипстер, — пробубнила она, прикладывая сына к груди.       — Молодец, богатыря родила, 4500 отличный мальчик. Можешь гордиться сыном, папаша.       — А я всеми ими горжусь, — прошептал Герман, нежно касаясь маленькой спинки кончиками пальцев, — они у меня самые замечательные.       — Как назовете-то?       Герман и Катя переглянулись. За всеми заботами прошлого, они совсем забыли, какие имена выбирали для будущего ребенка. Жена усмехнулась.       — Помнишь, ты говорил, что у тебя был какой-то очень крутой предок?       — Эй, мы же о Никите думали.       — Посмотри на него, ну какой он Никита. Он настоящий скандинавский воин. Эрик.       — Странный выбор, — пробурчала акушерка.       — А мы все здесь странные, — разноцветные глаза ведьмочки задорно блеснули. Эрик Германович Хендрикссон.