Лесник

— То есть только сейчас ты решила, наконец, сказать мне, что ждешь ребенка?! — глаза Германа были не то, что желтыми, они были волчьими в самом худшем виде. — Ты вообще понимаешь, что делаешь? От кого?! От зверя! Вероятность того, что он тоже будет зверенышем, пятьдесят процентов! Он зверем ходил туда-сюда по комнате, поглядывая изредка в сторону облокотившейся на комод Кати. Она молчала, но по выражению лица было видно, что ведьмочка уже все для себя решила и отступаться от своего не собирается. В ее побелевших от напряжения пальцах была зажата полоска теста с такими недвусмысленными двумя полосочками. Лесник вдруг яростно рявкнул и подошел к ней, навис, поглядывая сверху вниз. Катя вперилась в него своими чудными глазами, покрасневшими от слез и нахмурилась, сжав губы. Переглядки затягивались, но яростный взгляд Германа не смог сломать решительный Катин. — Одумайся! Нам нельзя заводить общих детей! У нас есть Василиса, которой всего три и мать ей нужна безраздельно! Я уже не говорю о том, что тебе всего двадцать один! Мы даже для себя не пожили! — Я не убью своего ребенка! — сквозь зубы процедила она, хотя голос дрожал. — Если не нравится, то могу уехать сегодня же! Катя с силой толкнула его в грудь и быстрым шагом ушла в ванную комнату. Захлопнула за собой дверь. Зашумела вода. Герман, пылая от ярости, взвыл зверем, схватил в руки то, что первое попало (какую-то достаточно антикварную вазочку) и с силой запустил ту в стену, превратив в кучу звонких разлетевшихся по комнате брызг. Схватил куртку и опрометью вылетел из комнаты, оставив оцепеневшими мать и Карину с притихшей у нее на руках Василисой, стоящих в коридоре. Как вышло так, что даже сделав вазэктомию, он остался плодовитым, лесник не знал, но факт оставался фактом. Катя была беременной, и более того, в отцовстве своем он почему-то не сомневался. Те три недели, что не виделись они с любимой, были слишком маленьким сроком, чтоб проявились симптомы, гульни она налево, а больше месяца до этого у них был не просто медовый месяц. Они просто занимались этим при любом удобном случае, и, кажется, во всех углах дома, если никто не мешал. И о предохранении тогда думали в самую последнюю очередь. От этого Герману становилось совсем муторно. Уж лучше бы она загуляла! Он вылетел из дома, взял первую попавшуюся машину отца и поехал в клинику, удостовериться, что самые страшные его предположения верны. *** Кони впахивались в глубокий снег будто трактор, протаптывая в белоснежной целине широкую дорогу. Погода и впрямь, как описал Ингварр была не дай боже, но все дело было в том, что под небольшим навесом у кормушек пряталось от снега целое разношерстное стадо. И когда порядком подуставшие, парящие на морозе жеребцы вытащили сани на полянку, то копытные не бросились врассыпную. Они были слишком замерзшими и довольно сильно оголодали. Так что, когда Герман начал набивать кормушки, косули и кабаны потянулись следом. — Ты живешь тут с октября, как умудрился-то их приручить? — Ингварр, укрывший жеребцов покрывалами, стащил с саней мешок с яблоками и морковью, которые выдали осенью в лесничестве. Подтащил к кормушке, развязал и высыпал длинной полосой. — Я в них не стреляю. И волки мои режут только больных и нежизнеспособных. С моим появлением тут, наконец, появилась хоть какая-то стабильность. — А как же остальные стаи? — Здесь с волками было еще хуже, чем с копытными. Место хоть и глухое, но браконьерство процветает. Видел бы ты, что мы находили у них в подвалах, я таких капканов в жизни не видел. Пойдем дальше, увидишь. Половина зверья перекалеченное. — Хорошо, а как же тогда ты успеваешь следить за всем? — Обходы делал ночами. Раз в капкан угодил, хорошо, ногой. Хромал еще неделю потом. Но в деревне устроил раздолбон. По лесу фотолавушек наставил, потом вычислил по ним этих придурков, привлек, короче, все как обычно. — В деревне, думаю, от тебя не в восторге. — Да так. Катя ж к ним катается помогает фельдшеру, так пока терпят. Да еще и Миха там наставляет на путь истинный, Юрка помогает. Я отца в новом сезоне хочу привлечь, насчет экотуризма. Уже договорился с парой селян, будут слушать, помогу им с развитием хозяйства. — Ах ты гад, оппозицию организовываешь. — Скорее, уже коалицию. Сельский председатель за меня. Как и часть нормального населения. Маргиналов они уже на место сами поставят. — Ну да, пришли жить в одно село три лютых диверсанта, так весь уклад с ног на голову перевернули. Порядки свои поставили. Ну вы блин, даете. Ингварр ухмыльнулся и поднял со снега откатившееся в сторону яблоко. Выпрямился и замер. Рядом с лошадьми стоял лось и ненавязчиво жевал сено прямо из саней. Его огромный силуэт возвышался над конскими холками. — Гер, тут это… — начал он, заходя за круп коня. — Не суетись, главное, — Герман достал из под сиденья мешок, развязал и протянул лесному великану кусок белого хлеба, густо посыпанный солью. Лось фыркнул гулко, медленно с опаской потянулся к угощению мясистыми губами и взял его из человеческих рук. Лесник улыбнулся, надел назад перчатку. — Ну ты даешь! — Ингварр восхищенно посмотрел на брата. — Ты, как настоящий оборотень, должен понимать, что они не только наша добыча. Они наши союзники. А мы поставлены сюда не для того, чтоб уничтожать лес, мы возрождаем его. И убивать зверье ради своей прихоти не имеем права. — Поэтому ты приковывал себя цепью, когда не мог контролировать? — Именно, в том своем состоянии, я бы вырезал пол леса. Или села. Сейчас я охочусь иногда, когда мясо просто необходимо. И тогда я прошу у них прощения. — Мне далеко до этого, — младший брат поплотнее запахнулся в парку. С опаской подошел к лосю, втягивая носом воздух. Прикрыл глаза, — сколько в нем силы. — Мне тоже далеко, но нужно стремиться. Поехали, нам еще четыре подкормочные площадки объехать надо. — Слушай, но ведь этим не ты занимаешься вообще. — Да, егеря этим занимаются, но разница меж нами в том, что они откармливают зверя на убой, а я не дам стрелять тут. — Слушай, ты же половину сена высыпал сейчас. Дальше как? — Дальше есть хранилища. Лесничество уже все сделало к осени. Предыдущий лесник был профессионал. Жаль, не дали нормально жить. А я не дам жить тем гадам, кто его убил. — Не боишься? — Это им стоило бы меня бояться. Полезай в сани. — Ты, кстати, специально из двора всех крепких коней увел? — младший зарылся в сено, стараясь спрятаться от метели как можно сильнее. — Да. Нефиг в деревню по такой погоде ехать. Будто я не знаю, что собралась уже. Ей же еще часов в семь позвонили. Нивой она не пробурится, УАЗ заводить не научилась. Пересидит дома, а то местный фельдшер ей больно много на плечи повесил. — Бережешь будущую мать своих детей, счастливый папаша. — Я сильно похож на того, кто безумно счастлив? — голос лесника охрип и он задумчиво выдохнул дым сигареты в сторону лося, который, на удивление, потянулся к сигарете, принюхиваясь. — Сказать честно, так себе. — Вот и я о чем! Я ей говорил, просил, давай повременим, не время, да и вообще я немного не тот, от кого можно рожать толпу спиногрызов, тем более от кого. Дочь есть и хватит! Нет же, уперлась рогами, не сдвинуть! — Гер, ну, блин, я тут тебе не советчик, у вас своя семья. Раз она не хочет ничего делать, то, думаю, уверена в тебе. Да и понимаешь же, какой бы ни был, это ведь твоя кровь. — Ага, особенно после того, как наше родовое проклятье из двадцати пяти, превратилось в пятьдесят процентов еще и по мужской линии. Меня даже не это ужасает. Есть вероятность, что ребенок родится с любовью повыть на луну, но блин, мы живем у черта на куличках, она занята большую часть дня. Да и сама говорила, что Васю рожала тяжко. И заводить еще одного? От ведьмы и оборотня! И главное, она сама это понимает. Видишь же, как ведет себя. Вулкан. — Герман, если бы ты не был дорог ей, Катя бы не пошла за тобой в глушь. Ну, беременная, ну вредная, ты любишь ее, она любит тебя. Посмотри на нас с Алиной. Я умру за нее, если понадобится. — Сравнил, Ромео. Тебе сколько лет и ей? У вас в головах вообще еще игры да танцульки ваши должны быть, а у нас жизнь немного другая, включая общий быт. Это, как бы намного сложнее. Я не удивлюсь, что через годик вы сами друг от друга побежите, со скоростью двух приблизившихся галактик. — Не будет такого никогда, — криво ухмыльнулся младший, — я люблю ее слишком сильно, чтоб бросать или уходить. В этот момент где-то довольно далеко в чаще раздался раскатистый выстрел после которого последовал истерический крик. Звук вспыхнул и потух в шуме метели, но двое оборотней встрепенулись, прислушиваясь, после чего Герман приподнялся и подхлестнул лошадей, выводя сани на дорогу. Здоровенные жеребцы врылись в снежную целину, помчались, насколько хватало сил туда, откуда прилетел звук. И когда впереди замаячил силуэт, прорывающийся к ним навстречу, обы были готовы к тому, что увидят. Навстречу к ним бежал человек.