Лесник

На рассвете все село, включая самые дальние дома высыпало на центральную площадь от того набата, который устроил лесник в звоннице, что была на часовне. Хреначил по колоколам от всей своей широкой души, заставляя несчастные орать не своим голосом и едва ли не трескаться при каждом ударе. Миша выскочил первым в одном исподнем. Из дома выглядывало испуганное лицо матушки. Выбежал глава и несколько крепкого вида мужиков с отчетливым желанием навалять дебоширу, но все замерли, увидев Германа в его истрепанном, ободранном и откровенно жутком виде. Лесник спустился со звонницы и, припадая на левую ногу, подошел к собравшимся. Молча развязал рюкзак, вынул оттуда грязный воняющий кровью и разложением сверток. — Вызови всех, — он повернулся к председателю, — я хочу, чтоб никто не пропустил новостей сегодня, чтоб потом не говорили, что не знали! Голос Германа был хриплый, чуть свистящий в болезненно блестящих глазах сверкала мука и усталость. Михаил подошел было к другу, но тот сделал предостерегающий жест, останавливая. Бросил сверток к ногам и отошел в сторону. Председатель попытался раскрыть его, но лесник жестко прижал ткань плоской подошвой берца. Да, в деревне он уже успел переодеться в чистые брюки, натянул берцы. Майку или футболку натягивать не стал. Раны саднили, серебро в плече горело огнем, причиняя нестерпимую боль и рука плохо слушала хозяина. Да еще и рана, нанесенная волчицей добавляла некоторых проблем. А еще была грудь. Еще в лесу ему пришлось повторно стравить воздух, ведь задыхался лесник еще сильнее, чем в первый раз. Голова кружилась от боли, усталости и потери крови. Он слегка пошатывался, но смотрел на мужчин так серьезно, что у тех не хватило храбрости выйти вперёд, заломать, повалить на землю. — Откроешь, когда соберутся все. Обзвони! — прошипел он с легкой угрозой в голосе. — Чего случилось-то? — сзади подошел Юра и кто-то из мужиков прошептал ему что-то на ухо. — Гера. Чего у тебя там стряслось? Ты опять медведя застрелил, да? Покажи хоть. Герман не стал оборачиваться, по запаху чувствовал выброс адреналина в кровь участкового. Неужели он тоже знал? Ну ничего, об этом узнаем потом. Он осмотрелся. Главная площадь понемногу наполнялась людьми. Вдалеке загудел клаксон и УАЗик заехал на вымощенную брусчаткой центральную площадь. Остановился и Степан Карлович с трудом вышел с пассажирской двери. И, кажется, что в этот момент Юра пропотел еще сильнее. У лесника на это из горла вырвался невольный рык, который тут же перешел в надрывный кашель. Герман сплюнул на землю приличный сгусток крови и встал по струнке, насколько смог, перед подошедшим лесничим. — Что у тебя там? — Карлович посмотрел на подчиненного с сочувствием. — Я его достал, — едва слышно произнес лесник и слегка пошатнулся. — Что ты хочешь сказать селянам? — Лесничий слегка нахмурился, но Герман махнул рукой, показывая, что все нормально. — Предупрежу их, а там, пусть сами решают, что им делать. Вокруг уже сгрудилась большая толпа, и он больше не стал ждать. Развернул дерюгу и за шкварник вытащил из нее голову недомедведя без нижней челюсти. Толпа ахнула и кто-то отпрянул назад, так как при попадании первых относительно солнечных лучей, голова стала деформироваться, шерсть осыпаться и скоро выпала из рук лесника и уже обезображенная голова Всеволода подкатилась к ногам старосты села. Люди подходили к голове, присматривались и с явным ужасом в глазах отходили назад. Молчали буквально несколько мгновений, а после зароптали. Сначала женщины, кто-то заверещал, кто-то плакал, а кто-то начинал разводить базар. Потом загудели голоса мужчин, но тут Герман поднял вверх руку и внезапно рявкнул так, что все заткнулись в один момент. — Ваш идол сдох! — выдохнул он, с большим трудом сдерживая рвущийся из горла кашель. — Ваша грязная тайна более не является таковой! И больше никто не даст вам приносить в жертву Чернобогу своих детей! И теперь, если я узнаю, что в этом селе снова погибло или умерло типа в младенчестве дите, то все равно выведаю, кто это сделал! И тогда смерть колдуна покажется вам просто самой невинной из моих шалостей! Так вот! Вашего черного капища тоже больше нет! Всеволод и его главные шестерки мертвы! Все его родственники, кто еще из вас остался в живых, если кто из вас посмеет занять место этого выродка, то присоединится к вашему предку-извращенцу! Кашель, все-таки пересилил, заставив Германа замолкнуть, отхаркивая новую порцию крови. Толпа загудела, но в этот момент уже староста села поднял руку. — Мальчишка прав, вы это понимаете. Ваш вековой беспредел когда-то должен был закончиться и, наконец-то нашелся тот, кто этот беспредел остановил. Мальчишка, пришлый, потерявший все, но взявший на себя ответственность за вас всех. Думаете, Всеволод дал бы вам умереть от старости? Сомневаюсь! — Теперь я лично буду следить за тем, чтобы никто из вас не творил беспредела с вашими кровными родичами! То, что вы делали со своими братьями, сестрами, племянниками, это уже тоже не секрет! — лесник снова встал возле старосты, уже более спокойный. На его сторону становились люди. — Вы приносили кровавые жертвы Черному богу ради собственных мелочных благ! Этого больше не будет! Я так сказал! Кого не устраивает, никто вас здесь не держит! Но предупреждаю! Туда, куда поедете вы, туда же пойдет телеграмма с тем, какая семья удостоил этого места своим вниманием. Я все сказал! И он медленно пошел прочь из расступающейся толпы. Прямо в сторону храма. Михаил и Юра быстрым шагом шли следом и, зайдя за клуб, Герман, что оставалось силы с левой руки засадил участковому под дых, сбив того с ног. — Ты подстроил аварию, в которой погиб твой племянник и невестка? — рыча выдохнул он. — Он был зверенышем уже с рождения. Не должен был такой жить. Брат бы с женой нового родили. — Вот только она тоже умерла! А твой брат превратился в зверя. Или ты его тоже продал? Ради чего?! — Мальчишку, я предложил ему только жизнь мальчишки! За то, что меня сделают участковым тут! — Господи, как же мелочно, — лесник сел возле него на корточки и впечатал навигатор в грудь, — сучка твоя научила? — Да, пришла как-то ночью, когда меня поперли с полиции района и предложила сделать именно так. — Ты же понимаешь, что это знание разобьет сердце твоему отцу. Это, — он указал на навигатор, — поисковик с координатами, где она привязана, можешь делать с ней, что захочешь, но чтоб в течение недели, ни тебя, ни ее в селе не было! И еще! Если не спалишь ее длаку, я сдеру ее в одну из ночей вместе с кожей! Он поднялся и пошел дальше, зашел на порог храма, тяжелым ударом сбил замок с его дверей и медленно вошел под темные своды с ненавистью глядя на черепа и кости, превращенные в замысловатые орнаменты. — Зачем? — священник встал рядом и заметил, что лесник вынимает из кармана брюк два фальшфейера. — Ты же понимаешь, что все это — их династия. Самые почитаемые, так сказать, члены семьи! Вот почему они были так за подобное творение! — Готовили новое капище. — Да. Я понимаю, как тебе близка была эта церковь. Собери все самые ценные иконы, я подожду. Больше ничего не бери. И еще, Миша, забери мои вещи. Скот, собери семью и валите прочь. Я думаю, что приход ты найдешь в любом селе. — Чего ты боишься? — Эти выродки не уедут отсюда. Они начнут войну за власть. Попытаются занять место Всеволода, найти его тайные книги и получить знания, а потом организовать новую паству. — Но… — Их слишком много. — Но ты же сказал, что будешь держать все под своим контролем. — Единственное, что я еще контролирую, так это остатки своего сознания. И если не хочешь, чтоб все село увидело. как лесника кондратий хватает на пороге храма, так собирай побыстрее. Они выходили из церкви, а за спиной уже начинался разгораться неяркий огонек, от полыхающего на деревянном полу масла. Гордо прошли мимо обмерших селян и только в своем дворе силы оставили лесника окончательно. Он встал на колени и Миша, едва сумел удержать тело друга. — Позвони моей сестре срочно! — прошептал Герман. — И еще, отвези моим волкам мяса. Я им обещал.