Лесник

Он бесшумно лег рядом и Катя невольно поежилась от того холода, что исходил от его озябшего безмерно тела. И, хотя за окном была всего-лишь осень, но там, где был сейчас он, было намного холоднее и Катя точно знала, что ему, в кои-то веки очень холодно. Меж тем, он крепко обнял ее и с силой прижал к себе, зарылся в светлых волосах лицом, вдохнул, ловя наименьшие частички аромата. Катя повернулась и спрятала лицо у него на шее. — Я очень скучала. — Мне тебя не хватает… Телефонный звонок надоедной трелью, практически силой вырвал ее из объятий такого приятного сна. Зачем? Зачем в самый интересный момент? А? Тихонько матерясь, Катя, все еще не открывая глаз, нащупала уже слегка ненавистную трубку и прижала к уху. — Да, Константин Александрович? Ну что вы, какой спала, я колдовала, как вы любите говорить окружающим. Да какой сарказм? Абсолютно серьезно! Ну, если на то пошло, вы хотя бы на время хоть иногда смотрите? Что, приняли все-таки? А я же вам говорила. Успели с ним контракт заключить? Ну, вот и хорошо. Поздравляю, вы не рассыпались от того, что послушались женщину. Теперь можно я все-таки посплю, мне вставать через три часа. Спасибо. Она отключила смартфон и с раздраженным стоном упала обратно в кровать. В кои-то веки удалось увидеть ставшего дорогим ей человека, и вот на тебе! Вот не мог подождать до утра! Хотя, с другой стороны, ей теперь плюс будет. Смартфон на столе дзенькнул пришедшей СМСкой. Катя взяла его в руки, разблокируя и улыбнулась. Благодарность Вагнера старшего не заставила себя ждать. Деньги прилетели на карту. Ну да, она говорит, что и как, он делает. Когда все сбывается, то он присылает деньги. Вот такое взаимовыгодное сотрудничество. Только как-то не очень весело было от этого всего. Герман больше не появлялся. Она грустила, но никак не решалась съездить к нему в село узнать. Тот самый медведь, видимо, еще гулял на воле, а в последнее время она будто нутром чувствовала какое-то нехорошее внимание к себе. Будто следил кто-то. И покоя не было ни днем, ни ночью. Она задумалась, вздохнула и снова набрала номер, который уже успела выучить наизусть. И снова услышала бесстрастный ответ оператора о том, что абонент находится вне действия сети. — Куда же ты запропастился? — Катя положила телефон назад на тумбочку и спрятала голову под подушкой. Доспать, нужно было хоть немного доспать! *** Он вышел на порог, задумчиво поглядывая на простирающуюся куда глядели глаза пушистую снежную белизну. Волосы тут же начало трепать промозглым ветром. Снежные хлопья летели в лицо, обжигая побледневшую от холода кожу. Герман никак не мог вспомнить, сколько же прошло времени с того момента, как он впервые появился в этой деревне. Сколько же месяцев он уже живет здесь? Метель усиливалась. Герман покрепче запахнулся в покрывало и спустился с порога. Босые ноги тут же обожгло ледяным холодом. Он сцепил зубы, сбрасывая теплый покров с плеч. Вздохнул и встал на колени. Тело его пробрала дрожь и через несколько мгновений на снегу сидел уже не человек, а бурый волк, размером с годовалого бычка. Он пристально смотрел в сторону леса и из горла вырывался едва слышный стон. — Что ты хочешь? — Митрофан возник будто бы из ниоткуда. Встал поодаль. — Я скучаю по дому, — Герман снова стоял в снегу, так же как минуту назад бурый волк, изучал темневший впереди лес, натянул покрывало обратно на плечи. — Мне приснился сон. В селе случилась какая-то беда с одним из моих друзей. — Ты научился многому, но сколько еще предстоит узнать, даже не представляешь. Уходить от нас тебе еще очень рано. — Если я не вернусь домой сейчас, то боюсь, что кто-то из моих близких, возможно, даже погибнет. — Уйдёшь сейчас, больше не будет возможности вернуться. Разве забыл наш уговор? — Я ничего не забываю. Но разве у тебя не бывает предчувствий? — Ну, решай сам. Я не имею права держать тебя здесь силой, — староста пожал плечами и собрался было уже зайти в избу, как со стороны леса донесся вдруг пронзительный, чуть стертый метелью, вой. Оба тут же напряглись, прислушиваясь. Вой приближался. Очень скоро через забор перемахнули две достаточно крупных волчицы и тут же две обнаженные девицы сорвали с себя длаки, переворачивая их и набрасывая зябко на плечи. Герман отступил назад, украдкой поглядывая на их животы. Но девицы были плоскобрюхие и подтянутые, как в первый день их встречи и лесник облегченно выдохнул. За все время его пребывания в деревне, кажется, не понесла ни одна. — Беда! — выдохнула светловолосая Ангелина, с нескрываемым вожделением косясь на Германа. — В дальней деревне! Кто-то зашел в деревню, убил одного из сторожей и вырезал целую семью. Пропали двое детей. Немовля и подростка убогого. Соседи на нас косятся. Недобро косятся. Их староста с пятью воинами сюда идут. — Твою мать, — выдохнул Митрофан, — с чего это они на нас наезжают? — Со сторожа шкура содрана была до того, как он в сапиенса обратился. Сказали, раз у нас неофит, значит он и взял шкуру на длаку. — Этого еще не хватало. — Я чем-то могу помочь? — Герман вопросительно посмотрел на старосту и тот крепко сжал его плечо большой, очень сильной ладонью. — Стой тут и не одевайся. Видимо, прав ты. Пора тебе потихоньку в дорогу собираться. Враги твои вооружаются. — В смысле? — Новый обороток уже добыл длаку, либо себе, либо своему учителю. А еще он украл детей. Думаешь, почему в вашем селе до сих пор такой большой уровень смертности. Особенно среди детей? Когда поклоняющиеся Чернобогу замышляют какое-нибудь важное для себя дело или желают попросить что-то полезное для себя у господина, они приносят жертву. Лучше, конечно, если жертва своей крови, но и чужая подойдет. И чем моложе жертва, тем лучше. А тут дети хранителя леса. — Так вот почему дети и внуки Захария не ладят меж собой. Герман похолодел. — Своих детей отдавать на смерть жалко. А племяши тоже пойдут. — В корень зришь. — Значит секта никуда и не делась. — Нет. И твое дело сейчас забрать шкуру, пока они не применили ее по назначению. — А потом я наведу в селе свой порядок. — глаза лесника вспыхнули желтым. — Я из них эту их традицию зубами выгрызу. А кто противиться будет, тот сам в лесу пропадет.