системный сбой.

«Противозаконно появляться в учебном заведении в таком виде». Аль-Хайтам комкает клочок бумаги, выпавший из увесистого трактата о синтаксических особенностях научного стиля, и прицельным броском отправляет его в урну. О, Бездна. Студенты Академии как дети обмениваются записками через книги. Слава Архонтам, что не пишут прямо на страницах — хоть за что-то этих идиотов можно похвалить. *** Авторы записок явно из Хараватата. Только это объясняет, почему в каждой чертовой книге, которую советуют на занятиях, Аль-Хайтам находит ебланские послания. Назвать их иначе язык не поворачивается. Они как легкие романы из издательского дома Яэ — безвкусные, примитивные, тошнотворные. Аль-Хайтам зачем-то читает все без исключения. И, конечно, выбрасывает. Может, так до этих имбецилов дойдет, что существует обычная почта. Или голубиная. Или, блядь, можно проговорить все словами через рот, а не вываливать свой эпистолярный флирт на ни в чем не повинных людей, которые используют научные трактаты по назначению. *** «А язык у тебя такой же натренированный, как тело?» Аль-Хайтам закатывает глаза. Налицо — прогресс в писательском регрессе. Придумать что-то банальнее и глупее невозможно. Нет, даже не так. Невозможно, чтобы существовал человек, который мог на полном серьезе написать такое. Может, кто-то проводит научное исследование для выпускной работы? В духе: «Отупляющий эффект от потребления сомнительной информации». *** В своде правил библиотеки Дома Даэны новый пункт — обязательная проверка книг на наличие повреждений при приеме. Чтобы его утвердили, Аль-Хайтаму приходится надругаться над томом «Введения в инженерные конструкции жилых зданий». Во-первых, литературу из отдела Кшахревара не так жалко. Во-вторых, повреждения незначительные — пара чернильных пятен и надорванных страниц. В-третьих, если бы он пришел в секретариат Академии с запросом «ваши студенты ебланы и занимаются эпистолярным эксгибиционизмом с использованием библиотечных книг — сделайте с этим что-нибудь», ничего бы не вышло. Даже правила не в силах остановить творца. *** Очередная записка с едва различимым шелестом приземляется на стол. «Фонетика хиличурлского языка» — трактат из запретной секции, попасть в которую можно только при письменном разрешении мудрецов. «Меня ничто не остановит — даже толпа разъяренных ришболандов или плесенников. Или всех вместе». Аль-Хайтам буквально выдирает из рук библиотекарши учетную книгу. В ней — имена всех посетителей запретной секции со времен основания Академии. В ней — имя мудацкого графомана, которое наконец позволит сдать его Великому мудрецу, матрам и гончим Разлома. В ней — нет ни единого имени студента с Хараватата. Как впрочем и любых других за последние месяцы. *** «Жаль, что я не матра. Мог бы легально заковать тебя в кандалы». Бездна издевается над ним. Аль-Хайтам воровато оглядывает аудиторию, комкая в руке очередной клочок бумаги, на этот раз лежавший между страниц учебника. Который ему только что выдал преподаватель на занятии. Теперь Аль-Хайтам уверен. Он получает эти записки неслучайно. О, Архонты. *** Раскрыть личность автора-еблана — теперь дело чести. На данном этапе в распоряжении Аль-Хайтама несколько улик. Первая — доступ к учебным планам. Большинство «помеченных» книг — из списка рекомендованной литературы. Реже — другие трактаты, которые также ложатся на учебную программу. Нужно быть или студентом Хараватата, или просто взломать доступ к нужной секции Акаши. Вторая улика — сами записки. До каждого студента Академии не доебешься, чтобы сверить почерк. Но есть нюанс: от всех бумажек исходила элементальная энергия. Правда, разная. И все же круг подозреваемых сужается — надо искать среди владельцев Глаза Бога. И третья улика — умственные способности выше среднего. Такая хтонь — вряд ли принадлежит руке гения. Но в умении сопоставлять информацию и рассчитывать вероятности этому графоману не откажешь. Аль-Хайтам до сих пор не понимает, как удалось провернуть фокус с учебником на занятии. Настает время наблюдений. *** Студенческие вечеринки — катастрофа биологического характера. Одни проводят несанкционированные опыты — преимущественно с алкоголем и галлюциногенами. Другие — погружаются в неистовое изучение анатомии (и своей, и чужой). А третьи — совмещают. Аль-Хайтам здесь на правах куратора, но охуевшие в край первокурсники (и некоторые выпускники) — не его работа. Тигнари и Сайно со всем справятся сами. Или нет. — Гончие тебя задери, Кавех, это что?! Аль-Хайтам отрывается от книги и поворачивается на крики. Беседка в другом конце поляны увита венериными мухоловками. Двухметровыми. И, кажется, из одной из них торчат чьи-то ноги. Блядь. — Оформление площадки безвкусное — с этим нужно было разобраться! Я не виноват, что все пошло не по плану. — Ты всегда не виноват, — огрызается Сайно, оттесняя столпившихся вокруг беседки студентов в безопасную зону. Тигнари в это время копошится у основания растений, пытаясь усмирить их своим дендро. Венерины мухоловки в дикой природе безобидны. Но эти — буквально порождения детских страшилок. Огромные голодные монстры. Поразительно. Аль-Хайтам подходит ближе из праздного любопытства. — Я все еще жду ответа, Кавех, — с нажимом произносит Тигнари, отряхивая руки от земли. — Что это было? — Венерины мухоловки. Сам, что ли, не видел? — хлопает глазами Кавех. — Спрошу по-другому. Что ты хотел сделать и почему получилось то, что получилось, — сбоку от Тигнари вырастает фигура Сайно. — И лучше бы тебе ответить. — Лотосы кальпалата! — Кавех безоружно вскидывает руки. — Я просто хотел, чтобы с беседки спускались побеги лотосов. Думал, заодно протестировать, действительно ли это неплохо смотрится. Но, видимо, не стоило добавлять в бустер роста растений дендро. — Если бы ты учился в Спантамаде, Академия бы точно взорвалась, — вздыхает Тигнари. — Нельзя смешивать свою энергию с алхимическими удобрениями. Результат непредсказуем. В чем мы, собственно, и убедились. Хорошо, что твои венерины мухоловки оказались похожими на обычные и того беднягу не переварили в два счета. — Это значит, сегодня без объяснительной? — заискивающе уточняет Кавех. — И не мечтай, — отрезает Сайно. — Наказание комиссия определит завтра. Весь разговор Аль-Хайтам смотрит на Глаза Бога Тигнари, Кавеха и Сайно. Точно. Он здесь по делу. Из всех присутствующих на вечеринке никто не подпадает под портрет книжного членовредителя. В теории — это мог быть условный Тигнари. Если бы его интеллект вдруг опустился на уровень самой глубокой шахты Разлома. И если бы не существовало Сайно. Остальные — мимо. Лайла слишком аморфная. Коллеи слишком трепетная и по-детски трогательная. Дэхья слишком прямолинейная и пробивная. Кандакия слишком адекватная. Кавех слишком Кавех. — С тебя еще одна объяснительная. За порчу имущества, — цедит Аль-Хайтам, отряхивая со страниц винные капли. Этот еблан умудрился залезть на дерево и даже не выронить бутылку — упал вместе с ней. Прямо ему на голову. — Слушаю и повинуюсь, — пьяно расшаркивается Кавех, беспорядочно мельтеша руками над страницами книги и размазывая алые пятна по словам. Уже дома Аль-Хайтам находит еще одну записку. «Когда ты снизу, ты еще горячее». Возможно, Кавех умнее, чем кажется. *** — Ваши игры уже всех заебали. — Поддерживаю, — кивает Тигнари, заходя следом за Сайно в кабинет. — Не наши, а Кавеха, — отрезает Аль-Хайтам и откладывает стопку новых указов. Проверит их потом. — Что на этот раз? — Он предложил тебе переспать… — … написав об этом на всех досках объявлений Сумеру. — Блядь.