BLACK OPIUM

Антон с разбегу влетает в аудиторию, где уже минут как десять идет лекция. — Тысяча извинений! Можно пройти? — Задыхаясь выпаливает он, глядя на оторопевшую от внезапного визита преподавательницу. Женщина улыбается и кивает. Антон осматривает аудиторию и видит на последней парте сонную моську своего лучшего друга. Антон молниеносно взбегает по ступенькам и падает рядом. Макс быстро берет ручку и делает вид, что пишет конспект. Антон упирает голову на руку и пристально смотрит на друга. — Как вчера с политехом сыграли? Макс отрывается от тетради и переводит удивленный взгляд на Антона, он ожидал любого вопроса, но не этого. — Выиграли, но у них половины стартового состава не было, тоже к сессии готовятся. — Гуд, у вас в каких числах кубок будет проходить? — С пятнадцатого января и там дальше уже, как пойдет. Антон одобрительно кивает, смотрит на доску, достает тетрадь, открывает ее и начинает записывать уравнения. Макс хмурит брови, хлопает глазами и думает, что Арс позвонил сразу Антону. Но, он же ему четко сказал, что в любом случае сначала позвонит ему. — Больше ты у меня ничего спросить не хочешь? — Где ночевал? — Между делом интересуется первак, не отводя взгляда от доски. — У парня с команды, он рядом с политехом живет, решил не мотаться по ночи. — Круто, а то я переживал. Макс хмурит брови и придвигается ближе к другу. — Ты больше точно ничего не хочешь спросить? Антон поворачивается на него со строгим взглядом и стянутыми в тугую линию губами, которые вот-вот лопнут от напряжения. — А ты мне ничего не хочешь сказать? Хотя, если как всегда будешь врать, то лучше и не говори. — Как всегда… — Вздыхает Макс и закатывает глаза. — Один раз было, а уже как всегда. Он достает ключи и кладет Антону на тетрадь. — Короче, он уехал, просил присмотреть за тобой и за Твистом. Передал тебе ключи. Антон поднимает ключи за кольцо и пристально осматривает их. — Когда вернется? Макс закусывает губу и медлит с ответом. — Когда? — Не знаю, честно. — Куда уехал? — Тоже не знаю, но вроде в Москву. — И что за мода от меня в Москву сваливать, то Витя, то Арс… Вот Кутузов доброе дело сделал, дак нет, надо было обратно отстроить! — Да ладно тебе! Дня два и вернется! — Подбадривающе ударяет Макс друга по спине, чуть не ломая позвоночник. Антон подается вперед и роняет ключи на нижнюю парту. Такой шум без внимания не остается. — Так, молодые люди, если вы собрались болтать всю пару, то могли бы и не приходить! Антон быстро поднимает ключи и начинает усердно конспектировать лекцию. Паша заходит в кабинет Студенческого совета, где уже во всю кипит работа. Принтеры печатают огромные листовки, секретари оформляют протоколы собраний, президент совета висит на телефоне и усиленно с кем-то спорит, президент актива — Аня, проверяет в ноутбуке выкладку информационных постов по новогоднему балу. Паша падает рядом с ней и выставляет на нее игривые карие глаза, ожидая, когда она обратит на него внимания. — Да, да, я тебя внимательно слушаю. — Не отрывает она глаз от ноутбука. — Не слушаешь. — Обиженно вздыхает тот. Аня закрывает ноут и разворачивается, вызывая у Паши приступ оживления. — Дак что? — Твист, расскажи мне о нем все. — Натягивает он невозмутимую улыбку. Аня бегает взглядом по комнате и слегка краснеет. — Нууууу, он очень хороший и милый парень, мой одногруппник, помогал мне, когда я шла в председы актива, так и сдружились. Его сложно к чему-то припахать, но если хорошо попросишь, то не откажет. — А откуда он, с кем общается, может подрабатывает где? — Из Москвы вроде приехал. Общается… — Аня хмурит брови и пальчиками постукивает по столу. — Парень с ним ходит все один темноволосый, друг его, вроде даже живут вместе. На счет подработки не знаю… А, точно! Он с преподом молодым вечно тусит в лаборатории, исследовательскую какую-то пишут. — Интересы, вкусы, увлечения, девушка может имеется? — Паша, это что за допрос?! Зачем тебе все это! — Заливается она смехом. — Надо, ну скажииииии… — Строит он щенячьи глазки. — Да не знаю я, я же за ним не слежу, да и хрен чего добьёшься от него! Паша понуро утыкает голову в руки - слишком мало информации. Арс чувствует запах еды, его нос дергается, заставляя вслед за ним проснуться и весь организм. Он открывает глаза и сладко потягивается, давно он так не спал, примерно с того дня, когда ему успокоительное вкатили в психушке. Арс смотрит по сторонам и настороженно хмурит брови. Он проснулся в уже знакомой комнате. Он лежал на большой двухместной кровати, которая стояла в углу, напротив огромное окно, рядом с которым находился рабочий стол, в другом углу стоял шкаф с книгами и сундук с игрушками. Это была его любимая комната из прошлого. Летом, они с дедушкой почти все время жили в этом доме, он находился далеко за чертой города в тихом уединённом месте. Арс сползает с кровати, идет к окну и раздергивает шторы, щурясь от яркого света. Да, так и есть, огромное бескрайнее поле, которое ведет к речке. Приятно возвращаться в родные места. Наверное, именно это место он бы мог назвать своим домом. Арс прогуливается по комнате, приятно удивляясь, что с его отъезда ничего не изменилось. Он достает одну книгу, раскрывает ее и находит между страницами ромашку, которую когда-то они с Твистом добыли, перебираясь через речку на самодельном плоте на другой берег. Арс подходит к зеркалу, осматривает себя и радостно выдыхает — он был все в тех же черных джогерах и толстовке. Он дергает за ручку и настороженно замирает — дверь открыта. Он выходит и, осторожно ступая, идет на приятный запах, который доносился с кухни. Дом был двухэтажным. На втором этаже находилось четыре комнаты: комната дедушки, комната Арса, комната Твиста и гостевая; на первом: гостиная комната, большая кухня и выход на веранду. Сам дом был деревянным, поэтому приятный запах леса здесь стоял постоянно, и это так умиротворяло. Арс медленно спускается по деревянной лестнице в пустую гостиную и заворачивает на кухню. — Мама? — Замирает он в дверное проеме, удивленно уставившись на Татьяну Владимировну, которая в бежевом худи и трико, с забранными волосами в пучок, стояла у плиты и жарила блины. Татьяна Владимировна оборачивается и расплывается в улыбке. — Сеня, уже проснулся, проходи за стол, будем кушать. Арс, не отводя взгляда от мамы, идет вперед и усаживается за деревянный стол. — А ты что тут делаешь? — Готовлю блинчики! Ты же любишь блинчики? Арс кивает. Мама выставляет на стол тарелки с различными начинками: фарш с рисом, творог с изюмом, банан с шоколадом, а также ставит тарелку с блинами. — Сына, что пить будешь? Молоко, кофе, чай? — Молоко. Арс в шоке смотрит на все происходящее, ощущая себя Коралиной в стране кошмаров, которой вот-вот выдадут пуговки. — Мама, а что вообще происходит? — Семейный завтрак! — Улыбается она, ставит две кружки с молоком и садится напротив сына. — Кушай, а то все остынет. Арс берет блинчик, закидывает в него фарш, заворачивает конвертиком, накладывает в тарелку сметаны, обмакивает в нее блинчик и откусывает. — Вкусно… — Тихо шепчет он, пытаясь все еще понять в чем тут подвох. — Я рада, хоть дома поешь нормально, а то вы с Ваней, один тоще другого, совсем не питаетесь в своем Питере! — Мам, а который час? Женщина закидывает голову и смотрит на деревянные часы. — Три доходит, а что такое? — Это, конечно, все мило, но поиграли в семью и хватит, где отец и что я тут делаю? — Строго спрашивает Арс, поедая блин. — Сеня, ну вот опять ты за свое! Ну что за тон?! Я тут готовлю все утро, а он то да потому! — Театрально всплёскивает она руками. — Мааааам… — Дожидается ответ на свой вопрос Сеня. — Я тебя сюда привезла, как только узнала, что ты с ним встретиться захотел. — Ты ведь понимаешь, что это неадекватное поведение взрослого человека? Почему всех детей родители встречают на вокзале, а меня усыпляют и привозят чуть ли не в багажнике? — Потому что все нормальные дети не шарахаются от своих родителей и не обходят их за три километра. — А может я поэтому и обхожу? — Рычит Арс откусывая блин. Татьяна Владимировна тяжело вздыхает, заворачивает блин с бананом и шоколадом и протягивает сыну. Сеня настороженно берет блин и осматривает его. — Я надеюсь, сюда-то ты ничего не подсыпала? — Сеня, ну ты какого обо мне мнения? И вообще, зачем ты с отцом хотел встретиться? — Отказ хочу подписать от наследства. — Зачем? — Надоело мне все это, у него уже крыша тотально едет! — Да… Я слышала про клинику, ты хоть как? — Поднимает она обеспокоенный голубой взгляд. — Лучше не бывает! Один, чтобы со мной увидеться ментов высылает к унику, вторая, усыпляет. Блеск! Вы, и правда, стоите друг друга! — Ну Сеня, вот станешь родителем, поймешь, как это непросто! — Хорошо, зачем ты меня сюда привезла? — Я хочу, чтобы ты остался тут до своего дня рождения и обдумал планы на будущее. Мне так спокойней будет. — Это исключено, у меня зачеты, сессия, я капитан команды, у нас собрания, мне надо возвращаться. И я свои планы на будущее уже давно обдумал. — Хорошо, посвятишь меня в них? Арс упорно пытается завернуть блинчик с творогом, но он упорно распадается. Он психует, берет нож, вилку и начинает его разрезать. — Нет. Но ни вас, ни Москвы, ни этой гребаной компании там нет. Арс пилит уже тарелку, разнося по кухне неприятный скрежет. Ему прилетает в лоб ложкой, он поднимает удивленный взгляд и смотрит на маму. — Сеня, ты хоть задумайся на секунду хоть о чем-то, кроме себя любимом. Компания отойдет тебе. И как ты ей будешь управлять? Из Питера не наездишься. Ты должен будешь держать руку на пульсе двадцать четыре на семь. Или ты ее собираешься распродать? Ты хоть представляешь, сколько людей в таком случае потеряют работу? Или хочешь оставить ее отцу? — Монотонно давит она на него своим ласковым голосом. — Хочешь, ты забирай. — Равнодушно отвечает тот, потому что вопросы блинчика с творогом занимают его куда больше вопросов управления. — Куда уж мне, у нас хоть и двадцать первый век, но система управления глубоко патриархальная, я и дня не продержусь. Арс смеется. — Ты с моим отцом справилась и с ними как-нибудь разберешься. — Нет, Сеня. Хочешь заниматься театром? Никто не запрещает. Юмором? Пожалуйста. Хоть все ТНТ выкупи. Но распредели сначала приоритеты. Ты уже не маленький, чтобы ставить свое хочу на первое место. Я не настаиваю, но просто подумай, трезво и рассудительно. Арс тяжело вздыхает и кивает. — Я подумаю, обещаю, но только из Питера. Мне, правда, нужно возвращаться. — Твой обожаемый Ваня проживет месяцок и без тебя, не помрет, а с преподавателями я договорюсь. — Хорошо, можно тогда хотя бы вернуть все мои вещи. — Да, но телефон не отдам, хочу чтобы ничего не отвлекало тебя от принятия верного решения. — Мне надо созвониться и встретиться с отцом! — Арс направляет на маму гневный взгляд и привстает из-за стола. — Поглядите на него! На день рождение так я его чуть ли не силой тащила, а сейчас бежит сам вперед паровоза! Или дело не только в отказе от наследства? Мама подозрительно осматривает сына, встает из-за стола, снимает с холодильника крафтовый конверт и осторожно кладет на стол перед Сеней. — Класс, мама, еще и обыск вещей! Боже! С кем я живу?! — Заламывает он руки вверх. — Не паясничай! Рассказывай, что это? — Высыпает она фотографии на стол. Арс опирает лицо в руки и обреченно рычит. — Отец отправил в качестве побудительного импульса к подписанию отказа. — А кто это? Друг? Арс расплывается в улыбке, устремляя игривый голубой взгляд на маму. — Парень мой. Антон. И мне надо встретиться с отцом, ведь если я сегодня же с ним не увижусь, угрозы могут воплотиться в жизнь. Арс собирает фотографии и складывает их обратно в конверт. — А у вас все серьезно? Когда с нами познакомишь? — Рассматривает мама одну из фотографий. — Никогда. Арс выдергивает фотографию у мамы из рук и убирает в конверт. — Хорошо, я прослежу, чтобы с твоего драгоценного Антона и волос не упал, а ты пока спокойно обдумаешь мои слова. Договорились? — Не договорились. Я уезжаю в Питер. Арс встает из-за стола и направляется к выходу из дома. Мама встает и плетется за ним. Около двери он цепляет какую-то огромную куртку, надевает ее и выходит на улицу, прикрывая слепящие глаза. Бескрайние белые поля раскинулись во все стороны, отрезая дом от цивилизации. Вдали кое-где виднелись черные машины с охраной, а по периметру дома стояли датчики движения. Арсений гневно рычит, заходит в дом, хлопая дверью. — Сеня, это для твоего же блага. — Воркует Татьяна Владимировна, перехватывая куртку. — Мама, оставьте меня в покое! Арс быстрым шагом взбегает к себе в комнату и запирает дверь. Твист сидит за столом в изящном белом халате, который подчеркивает бледность его кожи, и раз за разом опускает иголку в постепенно затвердевающий тампонажный раствор, фиксируя данные. Времени доходило четыре, а ему еще надо смешать и проверить три состава, жрать хотелось адово, а из еды тут был разве что галит, но Твиста пока на солененькое не тянуло, ну если только на чипсики. Лаборатория находилась почти в подвале, тут занимались только химики да буровики и то, только в учебное время, ведь таких жаждущих до знаний, как Твист, были единицы, и они между собой редко когда пересекались. Твиста веселила только музыка и осознание того, что Антон скоро свалит из его жизни и все встанет на круги своя. Вдруг парню на плечо падает чья-то рука, он вздрагивает, пытается силой мысли поднять сердце обратно из пяток и оборачивается через плечо со своим привычно равнодушным взглядом. Перед ним стоит высокий парень с темно-русыми волосами, карими блестящими глазами, в рубашке, рукава которой закатаны по локоть, обнажая забитые руки, проколотое ухо в котором болтается сережка в виде черного иероглифа, пухловатые губы, застывшие в улыбке, джоггеры, кроссовки, китель, накинутый на плечи, одним словом классика, ничего примечательного. — Что делаешь? — Радостно спрашивает тот. — Достань у меня из ушей наушники. Паша смотрит на руки Твиста, на которых были надеты перчатки, испачканные цементом, кивает, тянется двумя руками к лицу пранишки, мягкие пепельные волосы касаются его рук, и он замирает, боясь пошелохнуться. Обычно крашеные волосы на ощупь больше напоминали конский хвост или солому, но волосы Твиста были куда мягче настоящих. Паша смотрит на них с восторгом, как маленький ребенок на новую игрушку, но потом замечает серый угрожающий взгляд, мило улыбается, быстро достает наушники и кладет их на стол рядом со своим кителем. Твист возвращается к своим тампонажным растворам. — Что делаешь? — Проверяю время схватывания тампонажных растворов разных составов. Паша подходит ближе, наклоняется над его плечом и внимательно изучает установку Иглу Вика. Твист раздраженно выдыхает, берет мерный стаканчик, быстро перемешивает раствор внутри венчиком, уже хочет залить в установку, но в раствор погружается чужой палец. — Тампонажный раствор… — Важно выговаривает Паша и усмехается. — Это же обычный цемент. — Растирает он серую эмульсию между пальцев. — Не смоешь, будет ожог. — Констатирует Твист, заливая раствор в установку. Паша испуганно смотрит на руку, подбегает к раковине, быстро промывает пальцы, на секунду замирает и хмурит брови. — А от цемента может быть ожог? — Дожить до третьего курса и не знать, что мелкая фракция цемента без труда проникает в верхний слой кожи, а в процессе затвердевания кристаллизуется и разрывает клетки… — Твист закидывает ногу на стул, обнимает колено и начинает опускать и поднимать иголку, засекая время, когда цемент начнет затвердевать. Комната погружается в монотонный звук удара иголки о железную плашку. Паша вытирает руки и начинает осматривать лабораторию. — Я тут впервые. А что в этих ящиках? Ого! Это что-то на химическом. — В ящике стоит миллион колбочек, разного цвета. — А тут что? — Паша открывает соседний ящик, заставленный мерной посудой. — Прикольно, я в детстве хотел быть химиком, до тех пор пока у нас химия в школе не началась. Мне казалось это чем-то волшебным, смешивать разные растворы и получать разноцветные взрывы. Паша смотрит на Твиста — как же ему похуй на то, что происходит вне его маленькой установки с тампонажным раствором. — А ты хотел быть химиком? Или всегда знал, что на нефтянку пойдешь? Хотя откуда ребенку знать про нефтянку, дети обычно хотят быть пожарными, космонавтами… — Надень на меня наушники обратно. Паша хмурит брови, подходит к столу, берет наушники и всовывает их себе в уши. — Pyrokinesis? Твист откидывает голову и замирает, будто Паша сейчас держал альбом с его детскими фотография и бесцеремонно разглядывал его голое тельце. Паша садится на стол, который стоял по середине, в отличие от тех, которые стояли по периметру и были предназначены специально для лабораторных работ, этот предназначался для учебы, а значит был девственно чист и не запятнан солидолом, цементом и другими химикатами. Он откидывается на спину и уходит мыслями в одну из своих любимых песен про Бога Смерти. Тут Паше на грудь прилетает что-то тяжелое, настолько, что даже дыхание перебивает. Он откашливается, снимает с груди железяку, покрытую солидолом, смотрит на рубашку, на которой конечно же было уже пятно. Твист в очередной раз опускает иголку, как рядом с ним с грохотом на стол приземляется железяка. — Ты зачем ею в меня кинул?! — Рычит Паша. — Потому что ты надел мои наушники, прежде чем пользовать чужую вещь спрашивают разрешение. — Спокойно отвечает тот, опирая подбородок на колено, не отводя взгляда от цемента. Тут звук долбежа иголки прекращается, Твист что-то записывает и продолжает опускать иголку. Паша сердито фыркает, идет к раковине, снимает рубашку и усиленно пытается ее отстирать. Твист разворачивается на стуле и скользит взглядом по его рукам, изучая татуировки, потом взгляд плавно переходит на широкую , накаченную спину и уходит обратно на иголку. — В шкафчике стоит жёлтая склянка, капни на пятна, должно помочь. — Эта? Твист откидывает голову, смотрит на Пашу, который вытягивает вперед в руке реагент, но реагент его сейчас интересует куда меньше, чем забитое плечо и частично грудь. — Да, и халат надень. Твист наклоняет голову к установке и продолжает свои механические действия. — То есть, снимать порнуху с моим участием тебя не смущает, а лицезреть мое накаченное тело в живую смущает? — Не смущает, но ни то, ни другое, особого восторга не вызывает. Паша усмехается на едкий комментарий, отмывает рубашку, выжимает ее и накидывает на батарею сушиться. Он подходит к железному шкафу, открывает его и осматривает белые халаты, висящие на плечиках. — Любой можно брать? Твист кивает. Паша надевает халат и поворачивается на парнишку. — Я видел, как точно также начиналась одна порнуха. — Ты еще долго меня отвлекать собираешься? Паша подкатывает круглый лабораторный стул, садится рядом, опирает локоть на стол и кладет на ладонь голову, пристально смотря на Твиста. — Ты сам назначил встречу. — На семь, время пять, или ты в другом часовом поясе живешь? — У меня пары закончились, мне не за чем тут до семи торчать. Иголка наконец-то входит в застывший тампонажный раствор на миллиметр, Твист записывает время, берет плашку, встает и идет отмывать прибор, чтобы залить новый раствор. — Ты подумал над моим предложением? — Подумал, но у меня есть один вопрос. — Какой? — Спрашивает Твист, обтирая сухими полотенцами установку. — Почему шесть из десяти? Твист усмехается. Ого! Что-то кроме глубокого похуизма, это что-то новенькое для Паши. — Адекватная оценка твоих пятнадцатиминутных стараний. — Ну надо брать в расчет, что я был в нули. — Я при выставлении оценки уже это учитывал. Твист ставит перед носом надоедливого активиста установку и достает серый порошок для замеса нового раствора. — Какая же ты сука. — Улыбается Паша, продолжая наблюдать за парнишкой, не отрывая головы от ладони. — Я тебе за такие слова цемент в глаза дуну, до конца жизни на ощупь перемещаться будешь. Твист поворачивается на Пашу с ложкой цемента и вбирает воздух в легкие. Паша улыбается и закрывает глаза, а когда открывает Твист уже стоит с какими-то пробирками и дрожащими руками отсчитывает падающие капельки. — Хорошо, я отправлю его на комиссию… — Но… — Но перед этим я тебя трахну. — Ты не в том положении, чтобы выдвигать хоть какие-то условия. — Даже не ведя бровью безразлично произносит он. — И парни не в моем вкусе, раз уж на то пошло. Паша усмехается и опускает иголку, которая с грохотом падает и ударяется о металлическую плашку. Твист переводит взгляд на иголку, ловит на себе игривый взгляд карих глаз и отворачивается обратно к раствору. — Хорошо, но я… Твист включает миксер и начинает перемешивать получившуюся эмульсию. Паша закатывает глаза, но это ведь невозможно! Да, как с ним люди-то общаются! Твист наклоняет емкость, чтобы промешать осевший на дне порошок, но вдруг лопасти останавливаются. Он смотрит на розетку, вилка выткнута и находится в руке Паши. — Но мне понадобится время до конца месяца. — Неделя. — Две. — Хорошо. Паша втыкает вилку обратно и слышит урчание живота, которое тут же заглушается миксером. Твист тщательно перемешивает раствор, откладывает миксер, оглядывается — Паши нет, он садится за свой стул и заливает раствор в прибор. Лаборатория снова погружается в монотонный удар иголки о плашку. — А вот и я! Потерял? В лабораторию заваливается Паша с двумя кружками чая и какой-то тарелкой с вкусняшками. — Ограбил Студенческий совет! Паша падает на стул и ставит кружку и тарелку с вкусняшками рядом с установкой Твиста, на что тот поднимает на него серый блеклый взгляд, а в ответ встречает лишь непробиваемую улыбку. — Там отрава? Паша хмурит брови, делает глоток из кружки Твиста и отрицательно качает головой. — Там сахар. Слышал, что ты ешь только сладкое и гадкое. Но пожалуй, сегодня обойдемся без гадости. — Ну почему же без гадости. — Смотрит он на активиста и ухмыляется. — Юмор на уровне четвертого класса, и как ты только второе место на КВНе занял. — Закатывает Паша глаза. Твист стягивает с одной руки перчатку, берет печеньку обмакивает в чай и ест, второй рукой опуская и поднимая иголку. Паша, заинтересованный таким новым способом поедания печенья, смотрит на руку Твиста и ужасается. — Это что за хрень? Твист смотрит на свои ногти, которые обрамляла запекшаяся кровь, и отворачивается к прибору. — Что именно? — Ты знаешь, что с открытыми ранами, особенно на пальцах, очень просто подцепит заражение, потом гангрена, потом ампутация. — А потом смерть… Удивительно! А вот если не пальцы, то я смогу жить вечно. Твист записывает результаты и продолжает опускать и поднимать иголку. — Как тебе Питер? Лучше Москвы или ты из тех, кто считает, что лучше Москвы ничего нет? — Я смотрю, ты тоже обо мне справки навел. — Да, провел сбор информации, которая оказалась весьма и весьма противоречивой. От Твист - это самый милый человек на земле, до - я каждое воскресенье хожу в церковь и ставлю свечку за упокой. — Паша, а не пора ли тебе домой? — У меня рубашка мокрая, по чьей-то вине. — Делает активист глоток чая и с нервным раздражением смотрит на постоянно выпадающую челку, которая лезет в глаза, а Твист ее упорно сдувает или заправляет за ухо. — Позволишь? Паша встает позади парнишки, на что тот хмурит брови, разворачивается, оказываясь на уровне груди Паши, поднимает глаза и замечает сосредоточенный взгляд на своих волосах. — Чего тебе? — Да не шугайся ты так, хочешь заплету? У меня опыт есть, я двоюродную сестру вечно в школу заплетал. Парнишка удивленно осматривает уверенного в своих намерениях Пашу, а тот замечает, что у Твиста эмоциональный диапазон шире, чем у зубочистки. — У тебя сейчас твоя глина без твоего внимания застынет. Твист выходит из ступора, поворачивается к прибору и опускает иголку. — Дак, я заплетаю? Твист кивает. — Только, чтобы не тянуло, и было не больно, и чтобы у меня глаза на лоб не лезли, и чтобы я лысым не выглядел, и не забирай все волосы. — Это все требования? Твист кивает и откидывает голову немного назад. Чужие руки осторожно и мягко стягивают резинку, распуская наполовину забранные волосы, которые сразу опадают до плеч. Паша проводит подушечками от шеи до макушки, пропуская волосы через пальцы, расчесывая их. У Твиста резко выпрямляется спина от бегущих мурашек, очень странное ощущение, что-то от непривычно противного, до возбуждающе приятного. — А у тебя есть еще резинка? Твист ставит кружку с чаем, встряхивает руку вниз, а потом поднимает вверх, оголяя запястье, на котором висело еще резинки четыре. Паша осторожно снимает одну, скользя рукой по нежной коже. Твист опускает иголку и что-то записывает. Паша забирает челку и начинает уплетать ее в дракончик. — Не больно? — Нет. Паша ловко заплетает один дракончик, убирая челку и захватывая немного боковых волос, останавливается на макушке и завязывает на резинку, но из-за того, что для такой тоненькой косички, резинка была достаточно большая, хвостик стоял четко вверх, как листья у ананаса. Со вторым дракончиком он возился куда дольше, заплетая и распуская свое творение, потому что ему тупо нравилось держать в руках эти мягкие прядки. — У тебя какой настоящий цвет волос? — Этот. — В плане этот? — В прямом. Активист рассматривает прядь, пытаясь заметить хоть миллиметр отросших корней. — Я альбинос. Паша завязывает вторую резинку, тянет за два хвостика вниз, тем самым заставляя Твиста поднять лицо на себя. Парнишка возмущенно вскидывает бровью, по которой тут же проходит большой палец против шёрстки. — Ты брови красишь? Твист дергает голову обратно и опускает иголку. — Крашу. — И ресницы? — И ресницы. — Прикольно. — Ага, очень. Паша разворачивает Твиста к себе лицом, отходит на пару шагов назад, осматривает свое творение, улыбается и хихикает. — Что ты там наплел… — Устало выдыхает Твист, разворачивается обратно, берет телефон и смотрится в экран. — Очень здорово. — Фразы на грани сарказма, его привычная манера речи. В принципе, прическа ему понравилась, это лучшее что было у него на голове, но вот эти торчащие вверх хвосты, делали его похожим на болонку. — Тебе, и правда, нравится? — Да, нравится, только надо будет завести силиконовые резинки. Твист опускает телефон и возвращается к своим исследованиям. Паша сует в карман наушники парнишки, забирает пустую посуду и уходит. Твист заканчивает, отмывает прибор и стол от цемента, снимает халат, закидывает его в ведро для стирки, накидывает китель, берет телефон, сумку, безразлично смотрит на вещи Паши и уходит. Он идет по коридору, на автомате засовывает руку в карман кителя, достает чехол из-под наушников, открывает его, но там пусто. Твист останавливается, проверяет все карманы, нервно вскидывает бровь и возвращается обратно в лабораторию. Паша заходит все в том же белом застегнутом халате и улыбается, увидев сердитого Твиста, который сидел на столе, закинув ноги на стул. — Ты меня дождался, так мило с твоей стороны. — Наушники. — Цедит он сквозь зубы. Паша достает наушники из кармана и перекидывает их в ладонь Твиста, на что тот встает и идет в сторону двери. — А куда халат? Твист разворачивается и видит Пашу в одних черных джоггерах, который держит на вытянутой руке халат. О да! Ему чертовски шли татухи. Парнишка кивает в сторону корзины. Паша кидает халат и снимает с батареи по-прежнему мокрую рубашку. — Не надевай, я тебя довезу. Паша переводит удивленный взгляд на Твиста, который уже вышел за дверь. Он быстро накидывает китель на голое тело и выходит за ним. Ребята подходят к черной ауди, Паша останавливается, как вкопанный, отказываясь принимать тот факт, что он сейчас поедет в карете дьявола. Твист удивленно осматривает его, подходит к пассажирской двери, открывает и рукой приглашает вовнутрь, на что тот отрицательно качает головой. — В чем дело? В том, что это машина этого гребаного Арса, и почему она сейчас у Твиста, и вообще, он уже столько раз представлял, как Арс на ней разъебывается, что в глубине души боялся, что карма его настигнет и это будет самая ужасная насмешка судьбы. — Садись уже. — Командует Твист. Паша робко подходит и занимает место на пассажирском сиденье, замечая огромное пространство в ногах. Да, так только Антон мог отрегулировать сиденье. Дверь закрывается. Твист занимает место водителя, заводит машину, включает печку на максимум, достает телефон и загружает навигатор. — Не парься, я покажу куда ехать. Твист кивает, откладывает телефон в сторону и стартует. Антон курит возле ворот, потому что администрация общежития с чего-то вдруг вспомнила о дистанции в пятнадцать метров от входа. Он смотрит в небо и ловит лицом мокрые капли снега. Тут прямо перед ним резко тормозит знакомая машина, да так, что слышен лязг колодок. Антон в шоке раскрывает рот, отчего у него сигарета выпадает из рта. Он делает пару шагов вперед и осторожно берется за ручку двери машины, слыша биение собственного сердца. Дверь открывает и перед ним вываливается Паша, продолжая диалог с водителем. — Я три раза поседел за эту поездочку! Паша хлопает дверью, разворачивается и удивленно смотрит на стоящего перед ним Антона. Первак хмурит брови, рукой отодвигает Пашу в сторону и заглядывает через стекло в салон машины. Твист замечает его лицо, показывает фак и стартует. Антон поднимает удивленный взгляд на Пашу. — Это что сейчас такое было? — Твист. — Я вижу, это как вообще… Ты с ним… Он тебя заставил? — Пытается Антон собрать все свое удивление в конструктивное предложение. — Да, брось ты, вполне сносный парень. — Ктоооо? Он? Он Омен! — Ты преувеличиваешь. — Поверь, я очень преуменьшаю! Ребята заходят в общежитие, продолжая спор о принадлежности Твиста к роду демоническому.