Снеговик

      — Вы дополняете меня, доктор Канавут, это судьба привела нас с Йодой в тот день в Вашу всемирно известную, отмеченную наградами ветеринарную клинику… и теперь, когда я нашёл Ваши исцеляющие руки, я никогда Вас не отпущу, — Мью Суппасит приближался к его губам, напрягая бицепсы, прижимая его к операционному столу, когда аромат его одеколона проник в героически раздутые ноздри Галфа. Подождите… отбеливатель для мытья полов из ведра? Что это было…? Всё ближе и ближе губы старшего опускались, глаза Галфа закрывались, надутые губы раздвигались в готовности наконец встретить свою восхитительную судьбу и-       -Неожиданный предмет в багажном отделении… неожиданный предмет в багажном отделении.       Галфа вырвали из праздных, порочно потакающих фантазий кассира настойчивым механическим голосом — голосом, который, как он подозревал, доставил бы роботизированному удовольствие преследовать его даже в месте его последнего упокоения.       — Иду, тётушка, — окликнул он через свою кассу седовласую покупательницу с рамкой zimmer в зоне самообслуживания, упрямо удаляя и заменяя кокосовый орех на повторе — и в результате только вызвала повторяющийся гнев механического голоса…       «Неожиданный предмет в багажном отделении.»       Иногда Галфу казалось, что он разговаривает с этим безымянным, безликим «существом» больше, чем с любым другим человеком — ну, кроме своего «бабушкиного фан-клуба», как дразнил менеджер магазина. Жизнь просто проходила мимо — удушающий паралич этого чувства, когда ты рассеянный читатель собственной биографии, без работающего пера для какого-либо автобиографического голоса.       И всё же, разве это не выглядело так, что реальность не терпела поворотов сюжета? Всё просто должно было быть так (так скучно). Контракт помощника по обслуживанию клиентов на 50 часов в неделю в Tesco Lotus стал единственным, что поддерживало его жизненные амбиции на плаву в надежде накопить достаточно средств для возвращения и заканчивания третьего курса ветеринарной науки в Университете Таммасат.       Ну, и ещё одна его мечта. Эскапизм. Краснеющий фанатик видит своего единственного кумира… всегда прекрасная мотивация хотя бы постирать бельё…       В канун Нового года в пригороде Бангкока было необычно жарко, ртуть достигла 36 градусов по Цельсию, а влажность ощущалась как минимум на 10 выше. Дешевая синтетика обязательной униформы красного костюма Санта-Клауса pillar box прилипла к спине Галфа, пока он запирал входную дверь магазина, радио объявило — наконец-то — что наступило время закрытия, девять вечера.       Это был его любимый момент дня, те секунды, когда он стоял один во внезапной, безутешной пустоте безлюдного рынка и выключал свет в торговом зале. Одна за другой каждая флуоресцентная лента с жужжанием погружается в спокойствие, как каскадное падение оптических костяшек домино. Телесное, чувственное осознание того, что то, что раньше казалось тишиной, на самом деле оказалось своего рода шумом в ушах, переходящим в оцепенение, с источником за источником неузнаваемого шума — и только тогда, в этот момент каждый вечер, дирижер-маэстро приказывал им замолчать в настоящую тишину, такую, которая оглушает.       Но не в ту ночь.       Отдалённый, но безошибочный скрип закрывающейся противопожарной двери со стороны кладовой…       Магазинный вор? Нет, усмехнулся про себя Галф, этот район служил практически деревней для престарелых.       Опустив свой рюкзак на пол и со вздохом натянув верхнюю половину самовоспламеняющегося костюма Санты — используя его, чтобы вытереть бисеринки пота со лба — добросовестный сотрудник с тёмными, растрёпанными волосами вошёл в заднюю комнату, прищурив глаза, пока он боролся с приспособлением к следующему уровню внутреннего мрака.       — Привет, кхраб? Пи’Ваан, это ты? — одна из его самых ярых поклонниц, 82-летняя библиотекарша на пенсии, которая любила кормить Галфа сладкими ханом буангами, пока они разгадывали кроссворды, и сравнивала фотографии кошек во время его обеденных перерывов в будние дни. Несколько месяцев назад произошёл случай, когда старшая в недоумении блуждала по запутанному лабиринту задних магазинов в бесплодных поисках туалетов для покупателей.       Но ответа не последовало — и со слухом у этой леди всё было в порядке.       Так что Галф продвигался дальше, всё глубже и глубже в жуткие джунгли из коробок с хлопьями. Проходя мимо погрузчиков для сбора вишни, погружённых в спячку, — проход за призрачным проходом, пока, наконец, он не добрался до каменной двери, ведущей к последнему рубежу. Северный полюс супермаркета, обозначенный знаком: Охлаждённое хранилище.       Рука на мгновение замешкалась на дверной ручке, поскольку он рискнул оценить текущее состояние игры: если не Пи’Ваан, то, вероятно, это был озорной уличный пёс, верно? И ни один уважающий себя будущий ветеринар не мог оставить животное на ночь запертым в том, что по сути являлось гигантским холодильником.       Так что, успокоив дыхание, Галф переступил порог в это холодное царство, вход захлопнулся за ним с подмигивающей, предвещающей окончательность. Включая свет, осматривая всё вокруг — в целом всё выглядело тихо, неподвижно, пока…       Две вещи произошли внезапно и одновременно. Радиоканал франшизы включился из-за активации другой электрической цепи в комнате, и существо — злоумышленник, кем бы, чёрт возьми, оно ни являлось — было так поражено неожиданным взрывом шума, что опрокинуло башню из сложенных бутылок со свежевыжатым соком, издав болезненный визг, когда они рухнули вниз.       — Не двигайся! Я помогу тебе, клиент! — закричал Галф, бросаясь навстречу бедствию, отмечая, что таинственное существо на самом деле оказалось полностью человеком и в настоящее время с ног до головы залито липким манговым соком, комично пытаясь сдвинуть обломки и каким-то образом избежать приближающейся помощи.       Детская розовая шапочка, падающие тёмные очки, спортивный костюм от Гуччи обнажались один за другим, пока Галф неуклюже убирал бутылки, чтобы перевернуть незваного гостя на спину и…       …отступить в быстром обратном направлении, широко раскрыв глаза и побледнев, как будто его отбросили назад каким-то невидимым всплеском криптогенного напряжения.       — Ты?!       Галф всегда надеялся, что если он когда-нибудь встретит своего кумира — того самого человека, для которого он визжал «Уууууу» в подушку в своей комнате в общежитии, всякий раз, когда тот смотрел прямо в объектив камеры, — он сделает это с видом заранее отрепетированного, достойного, утонченного безразличия. «О да, это ты, не так ли? Мне кажется, я однажды, возможно, был на твоём концерте…»       Увы, нет. Реальность заключалась в том, что он, поражённый ужасом, отшатнулся назад, в соседнюю пизанскую пирамиду из семейных банок с клубничным йогуртом, и оказался немедленно погребён под ними, желая со всей своей тайно сохраняющейся детской верой в магию, что если он будет достаточно усердно притворяться, что его там нет, то каким-то образом он исчезнет. Потому что… жизнь просто не могла быть такой жестокой, не правда ли?       Поэтому Галф лежал неподвижно, тело напряглось, ладони сжаты, глаза крепко зажмурены в упорном отрицании, даже когда он почувствовал, как последний из упавших предметов подняли с его груди. То, о чём он молился, не произошло, так что это действительно означало, что всё это приключилось на самом деле: Мью Суппасит заговорил с ним.       — Эмм, ты собираешься открыть глаза, Нонг?       Решительное покачивание головой в знак отрицания.       — Нет? Что ж… значит, они пострадали при падении?       Ещё одно покачивание головой.       Неловкое молчание. Затем безошибочно узнаваемый звук Галфа, напевающего себе под нос:       — Это не реально, я ударился головой, его здесь нет. Это не реально, я ударился головой, его здесь нет. Это не реально, я ударился головой, его здесь нет…       — О…кей, похоже, у тебя есть кое-какие дела, над которыми ты работаешь, так что я просто пойду сейчас — извини за беспорядок, и… — голос Мью галантно затих, поскольку он направился к двери.       Звук поворачиваемой ручки.       И медленно, очень медленно тело Галфа отпускает долгий, мучительный выдох облегчения. Он приоткрывает один глаз, снова оказавшись в успокаивающей, вызывающей сочувствие пустоте прохладной комнаты-       -и взвизгнуть в оперном, пронзительном ужасе, потому что столкнулся со второй парой более тёмных глаз над его собственными.       — Аааааа!       — Извини! Это снова я! — Мью поднимает обе ладони в знак дружелюбия. — Я пришёл с миром, обещаю. Думаю, дверь заклинило. Ты здесь служащий, верно? У тебя есть ключ?       Нахмурив брови, Галф отвёл взгляд, чтобы не вступать в дальнейший опасный зрительный контакт с другим мужчиной. Наконец, он поднялся на ноги с аурой абсолютной решимости притвориться, что предыдущих моментов просто не было, надменно отряхнулся, прежде чем зашагать (ультра профессионально, подумал он) к проблемному выходу.       — Прошу прощения, сэр, дверь может быть немного сложной, позвольте мне помочь Вам… — да, это выглядело впечатляюще, какое восстановление. Внезапные грёзы о своём кумире Мью Суппасите, заполняющем невероятно комплиментарную форму обратной связи в магазине о помощнике по работе с клиентами Канавуте Трайпипаттанапонге. Этот хладнокровный, обаятельный храбрец, спасший день ловкими пальцами, чтобы выпустить их обратно в ночь…       Но, блять, дверь реально заклинило.       — У тебя что, нет ключей? Ты здесь последний, так что, должно быть, владелец ключа.       Потрясающее, издевательское воспоминание о том моменте, когда Галф положил свой рюкзак на пол снаружи, чтобы избавиться от надоедливой клаустрофобии джемпера Санта-Клауса… ключи звенят — как будто кричат ему в пророческой тревоге — из кармана.       — Она не заперта, ключ не нужен, — невнятно пробормотал он.       — Да, но её заклинило, если ты воспользуешься ключом изнутри, это может помочь, — тон Мью становился всё более настойчивым.       — Эмммм.       — Давай, Нонг, мне нужно кое-куда сходить, сегодня канун Нового года. Попробуй ключи, на?       — Я, ммм…       — Ключи!       — Просто я…       — Передай мне ключи, я сделаю это…       — У МЕНЯ НЕТ ГРЕБАНЫХ КЛЮЧЕЙ, ЯСНО?       «О боже, » — руки взлетают вверх, прикрывая рот, лицо Галфа делает свою лучшую попытку замаскироваться под хамелеона с помощью светящихся рубиновых баночек со сладким перцем чили на полке позади. Он развернулся лицом к стене, ритмично постукивая по ней лбом и делая выговор. — «Какой фанат будет кричать на своего кумира?! Отличная работа, Галф, лучшая поддержка, давай сделаем тебя президентом фан-клуба, идиот»       — Подожди, я… твой кумир? — голос Мью мгновенно стал мягче. Более личный, как будто внезапно осознал своё влияние на молодого человека перед ним и взял на себя ответственность за это. — Что ж, ммм. Всё в порядке, Галф, правда — так тебя зовут? На самом деле мне очень нравится, когда на меня время от времени кричат. Становится немного скучно постоянно находиться в окружении «Согласных мужчин». Хорошо?       Он протянул руку с намереньем мягко повернуть молодого человека за плечо лицом к себе ещё раз.       — Хорошо?       — Да, — глаза прикованы к беспокойным пальцам. — Конечно, я знаю, что Пи не рассердится, ты всегда добр к фанатам. Я просто хотел произвести хорошее впечатление — быть крутым фанатом, которым ты гордишься, а не… мистером Бином.       — Мистер Бин всегда являлся моим любимчиком, кхраб. Он сделал меня счастливым.       Обменялись застенчивыми улыбками. Затем Галф, наконец, позволил себе полный зрительный контакт с другим мужчиной, подняв шоколадные миндалевидные глаза навстречу почти чёрным мерцающим полумесяцам перед ним. И было ли это прерывистым дыханием старшего, когда он это сделал, или просто дрожью от холода в комнате?       Мгновение… чего-то, пока:       — Нонг, у тебя есть с собой телефон? Ты можешь позвонить своему начальству и сообщить им?       Ещё одно дразнящее воспоминание об этом чёртовом рюкзаке на чёртовом полу по другую сторону этих чёртовых стен.       Покачивание головой.       — А ты, Пи? У тебя есть свой?       — Нет. Я оставил его в своей машине, когда прибежал сюда. Должно быть, сейчас там полно пропущенных звонков от моей управленческой команды, они с ума сойдут.       — Так что мы… действительно застряли здесь до начала утренней смены в шесть утра…       — Похоже на то. Чёрт. Ну что ж, — кривое пожатие плечами, — я полагаю… похоже, мне придётся возместить ущерб за нарушение контракта торговому центру, в котором забронировал выступление с новогодним обратным отсчётом.       — Ты собирался дать новогоднее представление? Я пропустил обновление расписания? — нетерпеливый, милый, проснувшийся фанат.       Мью хихикает.       — Нет, Нонг, это должно было стать сюрпризом.       Опущенный взгляд Галфа вызвал у старшего ещё более искренний смех.       — Подожди, ты расстроен, что пропустил моё шоу-сюрприз, когда это шоу вообще не может состояться, потому что ты заперт со мной в холодильнике в реальности прямо сейчас?       Младший неуверенно хихикает.       — Ну, если ты так говоришь…       — Вот, я заключу с тобой сделку, Галф. Продолжай заставлять меня вот так улыбаться, и я устрою тебе личное представление с обратным отсчётом в полночь. Если утром они найдут нас в виде ледяных скульптур, то, по крайней мере, наше время прошло весело. Что скажешь?       — Договорились, — улыбка растянулась на лице молодого человека, на щеках появились ямочки.       — Милый, — инстинктивно выдохнул Мью.       — А?       — О, я имею в виду, ничего особенного, — что было не так с его собственным лицом? Кожа внезапно становится горячей даже при искусственной прохладе воздуха, глаза дико сканируют доступный реквизит в поисках любого отвлечения, эта монопольная карта «выйди из тюрьмы бесплатно» — Выпивка!       — Что, Пи? — поинтересовался Галф, когда Мью потянулся за не очень стильной пластиковой бутылкой с надписью «Мохито — свежевыжатый с изюминкой».       — Ты пьёшь, Галф?       — Время от времени, с моими друзьями в общежитии.       — Ну вот, давай немного выпьем вместе. Увидимся в Новом году с лучшей вечеринкой на двоих, которую мы можем устроить здесь, это также должно согреть наши внутренности.       — Давай сделаем это, — затем снова робко спросил:       — Может, мне немного приглушить радио, чтобы мы лучше слышали друг друга? Люди любят поговорить, когда выпьют…       Пока Галф регулировал громкость, Мью разорвал большую картонную коробку, вынул её содержимое, а затем расплющил для создания слоя изолированных сидений, которые будут распределены по полу.       Эти двое сидели, скрестив ноги, друг напротив друга, потягивая дешёвый коктейль с ромом, передавая бутылку из рук в руки, размышляя каждый о своём, как застенчивые, провинившиеся подростки в каком-нибудь тёмном, пустынном парке.       Пока, конечно же, тепло не начало открываться и разворачиваться внутри. Огнедышащий дракон, пикирующий в глотки и в глубокие впадины желудков, дабы с ревом прогнать мурашки, начавшие покалывать полярную кожу обоих.       — Значит, Галф, ты студент? Ты сказал, что живёшь в общежитии.       — Угу, — простой кивок.       — Что ты изучаешь?       — Ветеринария.       — Ты можешь рассказать мне больше? Помни о нашем уговоре, Нонннг. Давай подбодрим друг друга.       — Просто я… чувствую себя странно. Ты говоришь со мной, так что тебе легко, но я говорю с… тобой.       — Да. Я говорю с тобой, а ты говоришь со мной…       — Но ты отличаешься от меня. Потому что ты Мью Суппасит, а я просто… Я имею в виду, что следил за тобой с тех пор, как был подростком, и ты всегда вдохновлял меня, и ты мне так нравишься. Как я могу просто так с тобой разговаривать?       Мог ли молодой человек начать понимать, насколько восхитительно он выглядел для своей аудитории, когда горячий румянец неуклонно полз от его ушей с намереньем покорить другого мужчину в те секунды, даже если бы ему сказали прямо? Нет, несомненно, нет, размышлял Мью, изо всех сил стараясь просто сосредоточиться на произносимых словах. Да, важные слова…       Без колебаний он протянул руку, схватив Галфа в промежутке между ними.       — Нонг, я рад, что вдохновил тебя, но… Я сплю и просыпаюсь точно так же, как и ты, не так ли? Я пью мёд с лимоном, когда меня тошнит. Я выгуливаю свою собаку и использую мешки для сбора какашек. Я отрываюсь, когда мне это нужно. Мы оба просто… мужчины.       Галф внезапно отдёрнул руку, глаза расширились, как блюдца.       «Вот дерьмо», — ругнулся про себя Мью. — «Зачем ты упомянул своего долбанного придурка Суппасита? Контролируй себя…»       — Послушай, попробуй поговорить со мной, и ты увидишь, какой я нормальный. Ты учишься на ветеринара? У меня есть собака по имени Йода.       — Я… знаю, Пи.       — Ау, хорошо, конечно. Итак, у тебя самого есть домашние животные?       — Да, у меня есть два белых кота, Жозе и Хуан.       — Интригующие имена, почему так?       — Ну, мне нравится английский футбол. ФК «Челси» — моя любимая команда, так что они связаны с ними. Но я знаю, что ты не очень любишь спорт…       — Всё в порядке, расскажи мне об этом подробнее, мне нравится слушать, как ты говоришь.       — Что ж, Жозе Моуринью — «избранный», легендарный тренер, перевернувший судьбу клуба. Хуан Мата — мой любимый игрок, с тех пор, как я был маленьким ребёнком. Он стал для меня волшебником на крыльях. Раньше я каждый день после школы практиковался в приготовлении мускатных орехов и отчеканивание мяча, надевая его футболку. Однажды я дошёл до трёхсот!..       Пока Галф говорил и пил, забывшись, казалось, что туго намотанная нить внутри распускается на глазах Мью. Только это была уже не нить, а ликующая, упругая струна йо-йо, отражающая неожиданный всплеск эмоций в груди самого старшего.       Это счастье?       — А ты, Пи? Почему ты назвал свою собаку Йодой? Ты фанат «Звёздных войн», поэтому все предполагают, что это потому, что ты любишь фильмы, но я не думаю, что ты когда-либо объяснял.       — Ну… это правда, что я люблю фильмы, но на самом деле причина не в этом.       Чёрт, он реально собирался рассказать? Почему? Но прежде чем он смог обратиться к своему собственному допросу:       — На самом деле, когда я учился в начальной школе, у меня возникали некоторые трудности с речью. Вот почему я всегда любил петь, потому что пение выходило так легко. Но слова или разговоры, они становились проблемой. Пока я проходил курс логопедии из-за своего заикания, одноклассники довольно сильно дразнили меня. Издевались, полагаю, можно сказать. Но я полюбил персонажа Йоду — то, что он говорил, находилось в неправильном порядке, но каким-то образом всё равно имело идеальный смысл. Он был могущественнее любого нарушения. Я выучил все его реплики и повторял их каждый вечер в своей комнате, пока пересматривал каждый фильм. В конце концов моя собственная речь выработалась сама собой, и к тому времени, когда я поступил в среднюю школу, те дни забылись… но я предполагаю, что назвал свою собаку Йода, чтобы вспомнить ту одинокую часть меня, того маленького мальчика.       — Ты прав, — наконец высказался младший, — мы оба просто мужчины и… независимо от того, читал я каждое интервью, которое ты когда-либо давал, или нет, я никогда не смог бы узнать тебя настоящего. Не настоящий ты, потому что как фанаты мы можем видеть только то, что ты решишь нам показать. Спасибо тебе за то, что показал мне немного больше, Пи. История Йоды настолько личная — я буду хранить её как сердечную тайну-       -на что Мью цинично выгнул бровь.       — Ты уже пьян, Нонг?       — Хой! Значит, только потому, что я говорю что-то глубокое, я должен быть пьян? Почему, потому что я молодой, или мужчина, или ветеринар? У ветеринаров тоже есть эмоции, ты знаешь? Возможно, мы изучаем научную специальность, но у нас всё ещё есть чувства в такой же степени, как логика и интеллект. Кто кого сейчас формирует стереотипами?       — Хорошо, хорошо, прости, на кхраб, Кхун Вет. Я не хотел быть, эм, стереотипным, — Мью фыркал, сложив руки в вай, низко склонив голову в смущённом извинении, в частном порядке подтвердив, вне всякого сомнения, что молодой человек определённо прибывал, по крайней мере, навеселе.       — Итак, мой кумир. Могу я взять у тебя интервью?       Галф энергично меняет разговор, величественно подкреплённый выпивкой.       — Это будет зависеть от того, о чем ты хочешь спросить, ты уже заставил меня раскрывать здесь тёмные секреты…       — О, просто твой обычный сценарий. Музыка или актёрская игра — что ты предпочитаешь?       — Хммм. Что ж, с актёрской игрой я рассказываю истории других, в то время как с музыкой я рассказываю свои собственные, так что, думаю, всё зависит от того, какие туфли я хочу носить каждый день.       — Сегодня?       — Если бы ты спросил меня несколько часов назад, я бы выбрал любую обувь, кроме своей собственной.       — А теперь, Пи? — с лёгким придыханием в голосе Галфа, когда он задал этот вопрос, как будто преодолевая какой-то невидимый барьер на неизведанную и, возможно, коварную территорию.       — Сейчас… Мне нравятся мои туфли. Они мне очень нравятся. Я думаю, что они милые и… очень красивые.       Обе пары глаз медленно притягивались к простым чёрным кроссовкам, которые он носил под яркими носками в виде танцующей пальмы. Галф сглатывает, кадык внезапно ощущается слишком большим для его горла — потому что, блять, Мью говорил не о своих ботинках, не так ли?       А потом вдруг заинтересовался этим выбором обуви. Мью Суппасит являлся иконой модного мужского стиля в поп-музыке — и всё же щеголял в таком непродуманном виде по дороге на новогодние мероприятие? Чем больше Галф размышлял об этом и о событиях ночи, тем больше что-то беспокоило.       — Пи’Мью, — затем он повернулся к нему лицом, не оставляя места, где можно было бы спрятаться, — что случилось сегодня вечером? Почему ты на самом деле здесь?       И с этими словами настала очередь старшего сглотнуть — не только слюну беспокойства, но и гордости, — когда он тихо ответил:       — Ты когда-нибудь хотел просто убежать, Галф?       — О чём ты, Пи?       — Я люблю свою работу, я люблю своих поклонников — так сильно. Но иногда мне просто становится так… одиноко. Ты знаешь это старое избитое клише о чувстве одиночества в комнате, полной людей? Что ж, я мальчик с плаката. Любимый издалека. Сцена, пьедестал, всегда отделённый от своей аудитории. Люди делают фотографии, а затем убирают телефоны в карманы и возвращаются к своей реальной жизни. Но я всё ещё там, на этой сцене, даже когда никто не смотрит. И сегодня вечером я просто хотел… узнать, каково это — тоже уйти. Так что после того, как я закончил съёмки и переоделся в гримёрке, я написал своему менеджеру, что встречусь с ним в торговом центре на новогоднем мероприятии, сел в свою машину и поехал.       — Ехал сюда?       — Сюда… потому что это было «где угодно». Я наблюдал, как ты помогаешь той пожилой леди, и это заставило меня улыбнуться. Но потом продавец объявил, что магазин закрывается, и я вдруг запаниковал, что кто-нибудь может меня узнать — моя «маскировка» не очень хорошо сочетается с вашей клиентурой, — поэтому я выскользнул на задний двор и подумал, что найду пожарный выход. И вот мы здесь, запертые в нашей собственной Арктике, — извиняющийся смех, но слабый, лишённый настоящего тела и поэтому просто вызывающий дрожь меланхолии.       — Это… грустно, — просто сказал Галф, выражение лица туманное, расфокусированное, как будто мысленно подыскивал другие слова. — Наблюдая за тобой, глядя на тебя, нам становится так хорошо, что я всегда верил, что видеть нашу привязанность должно быть тепло и для тебя, но… — он замолчал, слёзы подступили к его глазам, почему он плакал?       И вдруг он обнаружил, что заключён в крепкие объятия. Мью поднял их обоих на колени и заключил младшего в свои объятия.       — Это так, это правда тепло. Я так благодарен вам. Я просто имею в виду, что иногда мне хочется, чтобы что-то стало настоящим.       Галф чувствовал напряжение челюсти Мью, прижатой к его плечу, лёгкую дрожь в его мощных руках, когда он изо всех сил старался оставаться хозяином таких необузданных эмоций.       Пока, наконец, он не отстранился, обхватив лицо младшего обеими руками, смахивая упавшие слёзы подушечками больших пальцев. Потянувшись к вырезу своей свободной, забрызганной манго белой футболки, потянул тонкую серебряную цепочку вверх, показывая прикреплённый к ней крошечный амулет.       — Смотри, Нонг, это мой любимый подарок от фанатов, кто-то даже сделал мне моего собственного маленького Йоду. Как будто они знали меня лучше…       Слышимый вздох младшего. Увидев амулет, он вскочил на корточки и снова окрасился в алый цвет.       — Ты его носишь!       — Что?       — Я не знал, увидишь ли ты его вообще когда-нибудь.       — Подожди — это было…?       — Это было от меня.       И длинные пальцы Мью неторопливо прошлись по с любовью сделанному подарку, ещё один момент между ними углубился, воздух сгустился до более земного, пряного уда. Ящик Пандоры с паузой.       Стал ли это мятный привкус алкоголя в их дыхании или низменная потребность почувствовать тепло тела другого в этом ледяном дворце одиночества? В любом случае, сами не зная как, внезапно их лица оказались слишком близко друг к другу. Так близко, что они дышали дыханием друг друга — первая рука Галфа потянулась и сжала твёрдые мышцы предплечья Мью, в то время как вторая ладонь прижалась к контурам его грудных мышц, бутон соска под ним затвердел.       Трепещущее сердцебиение, учащающийся пульс, соблазн взаимного тепла между недавно изнывающими и издревле тоскующими глазами.       — Уже почти полночь.       — Почти.       — Ты собираешься убежать и оставить меня с красивой хрустальной туфелькой, Галф?       — Подходит ли мне эта туфелька?       И Мью потянул их обоих встать, держа Галфа за затылок, когда он наклонился вперёд, чтобы прошептать, приблизив губы к его уху:       — Потанцуем, Золушка?       Младший только застенчиво улыбался — такая бурлящая, пьянящая уверенность, мог ли он ощутить эту вновь обретенную силу очаровывать? — он повернулся, увеличив громкость радио и выключив неоновую флуоресценцию верхних ламп, оставляя только холодные, ледяные, голубые прожекторы закрытых морозильных шкафов, прежде чем вернуться в ожидающую иглу.       Фортепианное вступление. Мью прижал Галфа к себе и начал двигаться в прекрасной синхронизации — вальсирующий медленный танец дрожащих тел, купающихся в жизни и сиянии друг друга, пока они переплетались и кружились.       — Разве ты не обещал мне приватное представление, Пи? — губы Галфа шепчут на шее старшего.       Низкий смешок.       — Такой требовательный фанат, нааа. Конечно, кхраб…       И затем этот насыщенный, золотистый, струящийся мёдом голос, когда Мью пел дуэтом с песней — серенадой, вальсируя вдвоём, двигаясь как один — только для ушей Галфа:       Не плачь, снеговик, не передо мной       Кто поймает твои слёзы, если ты не сможешь поймать меня, дорогой       Если ты не сможешь поймать меня, дорогой       Не плачь, снеговик, не оставляй меня в таком состоянии       Лужа воды не сможет удержать меня, детка       Не сможет удержать меня, детка       Я хочу, чтобы ты знал, что я никогда не уйду       Потому что я миссис Сноу, и до самой смерти мы будем мёрзнуть       Да, ты мой дом, мой дом на все времена года       Так что давай, поехали       Давай опустимся ниже нуля и спрячемся от солнца       Я люблю тебя вечно, где мы немного повеселимся       Да, давай отправимся на Северный полюс и будем жить счастливо       Пожалуйста, не плачь сейчас, это Рождество, детка       Мой снеговик и я       Мой снеговик и я, Детка       Не плачь, снеговик, не бойся солнца       Которое понесёт меня, чтобы бежать, милый       Чтобы бежать, милый       Не плачь, снеговик, не проливай ни слезинки       Кто услышит мои секреты, если у тебя нет ушей, детка       Если у тебя нет ушей, детка…       Мой снеговик и я       Мой снеговик и я, Детка       Безвременье, когда песня затихла, а головокружительные вращения замедлились, полностью прекратившись, поскольку кажущийся далёким голос по радио начал обратный отсчёт до нового года. Галф поднял голову, чтобы спросить с искренностью, от которой у Мью заныли зубы, капающие нектаром полости тающего сердца:       — Но кто из нас снеговик?       На что он ответил:       — Разве не мы оба?       Перед тем, как тот слегка нахмурился, одновременно озадаченный и загипнотизированный его словами и действиями, Мью заправил выбившийся локон волнистых темных волос за ухо младшего.       — Может, Пи поцелует Нонга? Ты не против?       — Нонг тоже этого хочет, — застенчиво, да, но в сочетании с уверенностью.       — Десять.       — Девять.       — Восемь.       — Семь.       — Шесть.       Пока ни один из них не смог больше ждать, и они преодолели пустоту времени, поцеловавшись в старом году и продолжая целоваться в новом. Никакая другая часть их тел не соприкасалась, когда губы наклонялись только для того, чтобы преследовать друг друга. Мягкий и сладкий поцелуй, трепещущие ресницы, как украшенные драгоценными камнями крылья редчайшей бабочки.       Затем губы Галфа приоткрылись в дерзком приглашении, фоновый звуковой пейзаж фейерверков зашипел и засвистел из потрескивающих динамиков радио. Мью храбро продвигается вперёд, в жар этого соблазнительного рта. Встреча со своим возлюбленным. Два языка, резвящихся вместе, танцующих головокружительно, как пара, совершающая пируэты в восхитительной, позвякивающей музыкальной шкатулке, после возвращения Золушки домой.       Одно тело застонало, и другое откликнулось, когда рты, а затем и конечности слились друг с другом, как горячий воск свечи. Это произошло с придыханием, более настойчиво, руки Галфа схватили пригоршни шелковистых локонов старшего — забытая шапочка-бини упала на пол, их ноги пошатнулись. Мью вёл своего партнёра назад, пока тот не оказался прижатым к кафельной стене.       Взаимное, ревущее возбуждение, настойчиво прижимающееся к бёдрам другого, когда старший прижимается пахом и бёдрами к Галфу, вздохи вырываются у младшего — он прикусывает нижнюю губу, ведь потребность вспыхивает белым пламенем по его телу, голова откидывается назад в экстазе.       Он никогда не чувствовал этого раньше — этой открытой капитуляции своего тела перед чужими прикосновениями. Это кричащее желание быть взятым, наполненным, вонзённым и… хой, трахнутым в роскошное, святое забвение.       И он был с Мью. Мью Суппаситом.       — Хааа, что… происходит? Чувствует себя слишком… хорошо, аахх.       Но внезапное напряжение — и в это мгновение старший мужчина высвободился и попятился. Он стоял в нескольких метрах от парня, согнувшись пополам, положив руки на колени, тяжело дыша, очертания его тяжелой эрекции проступали на зелёной, как мох, ткани спортивных штанов.       — Прости… мне… жаль, Галф, — выдохнул он, искренне смотря на собеседника.       — Нет, почему ты остановился? Я не хочу, чтобы ты останавливался, Пи, — младший раскраснелся, глаза его блестели, и он содрогался от утраченного удовольствия.       — Я чуть не потерял контроль.       — Так… потеряй его.       — Я хочу, поверь мне, я чертовски хочу, — темнота патоки, рычащих голос. — Но ты такой милый, совершенный, и мы оба слишком много выпили.       — Значит, ты пожалеешь об этом?       — Да. Только в том смысле, что я бы пожалел об этом, если бы причинил тебе боль. Потому что… я не думаю, что у тебя раньше был мужчина, верно?       Неуверенный кивок застенчивого подтверждения от младшего, перед более сильным уточнением:       — Я целовался с несколькими парнями. Но я хочу… тебя. Я хочу тебя таким.       — Значит, теперь моя очередь ждать тебя, Снеговик. Ты позволишь мне подождать тебя, Галф, пока не придёт время?       — Ты имеешь в виду, что хочешь увидеть меня снова?       — Если ты тоже этого хочешь. Я не знаю, что это такое, но я странно чувствую себя «собой», когда с рядом тобой, — простейшие, проникающие в душу слова, пальцы инстинктивно возвращаются, нащупывая амулет, висевший у него на шее.       Для Галфа ирония заключалась в том, что Мью мог чувствовать себя с ним таким «настоящий», в то время как сам он мог только верить, что всё это было сном. Низкопробный фанфик, загруженный на какой-то сайт. Но разве не этого оба так жаждали? Больше человечности, пристанище дома для одного и поэзия несбыточных мечтаний для другого.       — Что ж, как сотрудник Tesco Lotus, пожалуйста, позвольте мне порекомендовать Вам наш превосходный ассортимент замороженных овощей, сэр, — и Галф направился к ближайшему морозильному шкафу, выбрав один пакет замороженного горошка и моркови, прежде чем жестом пригласил озадаченного Мью сесть рядом с ним на картонную подушку, прислонившись спиной к стене. — Применяйте в соответствии с инструкциями.       И Мью разразился искренним смехом, когда Галф прижал замороженный пакет к выступающей, возмущённой выпуклости, спрятанной под алым бархатом его брюк Санты.       — Хорошо, кхраб.       Охладив огонь похоти и бушующего желания ещё на один день, а вместо этого открыв вторую бутылку, поэкспериментировал с белым русским — поскольку оно показалось подходящим в морозной обстановке. И действительно, они просто разговаривали, смеялись и делились друг с другом, понемногу, снежинка за снежинкой. Потом, когда глаза Галфа начали закрываться под тяжестью лавины сна, Мью уложил его голову себе на плечо, накрыв руки и грудь Нонга самодельным одеялом из своей куртки и прошептав:       — Спи, милый. Ты можешь положиться на меня.       Когда с затуманенными глазами, веселящаяся труппа коллег из утренней смены отправилась на работу в первый день сверкающего, покрытого голубым снегом нового года, именно так они и нашли их обоих, уютно устроившихся в удивительной реальности снов. Фанат, которого он стал бы боготворить. Или: мужчина и мужчина. Два снеговика, готовых к любви.

-Happy New Year-