Remember Me

О суициде вяло намекаешь К моим приятелям меня ревнуешь. Мне всё равно, где ты и с кем бываешь Какие песни ты предпочитаешь. Мне всё равно, что обо мне ты скажешь Послушай, мальчик, ты не понимаешь...

      В голове Стива не прекращал бушевать всепоглощающий хаос, заставляя то чувствовать себя запредельно счастливо, то ставя на колени под натиском бессмысленного существования. Градация настроений, в купе с завершением Изнаночной эпопеи, окончательно расшатала рассудок. Оставалось только помнить данное самому себе обещание, туннельным зрением прокладывая путь вперёд, куда бы его не привела эта дорога.       — Раны уже почти полностью затянулись и не тревожат меня.       — Замечательное время для не менее замечательных новостей.       — Совсем нечего сказать, да, большой мальчик?       — Ну, поздравляю, наверно? Хватило полминуты напряжённого молчания, возникшего между ними, чтобы Стив с тяжёлым вздохом повесил трубку. Позвонить в дом Харрингтонов посреди ночи, перебудив обыденно уставших от своих дел родителей, тем более после прошедших событий, когда весь Хокинс бесновался от «землетрясения», являлось верхом чужой наглости. Странно, ведь за Эдди должны были присматривать не только работники больницы, но и прикреплённые к его делу полицейские. Последние, кажется, активно вели расследование под руководством неожиданно для всех вернувшегося шерифа Хоппера. Уж кто-кто, а он точно знал все хитрости сотрудничества с федералами на секретных уровнях, поэтому скорость принятия решения о снятии подозрений должна быть удвоена. Но, в целом, это не так важно для Стива. Такие подробности ему довелось слышать лишь от восторженного Дастина, что с трепетом относился ко всей ситуации, карауля под палатой Эдди едва ли не на круглосуточной основе. У самого Стива дел невпроворот и странные звонки, граничащие с маниакальностью, в этот список не выходили. Зато туда добавился пунктик прочтения нравоучений Хендерсону за то, что тот простодушно поделился номером друга. За плечами очередной отказ из колледжа, трепещущий от страха родной город, поиски новой работы, если это вообще было возможно в пределах всеобщего сумасшествия. Для Стива сейчас было важно не оставаться на месте. Идти, бежать, или, если придётся, ползти, но ни на секунду не замирать на месте. Как будто твёрдая почва, к которой он так привык, рассыпалась прямо у него под ногами, вселяя в сознание страх, что если дать осечку, то тёмная пучина забвения проглотит его безвозвратно.       — Почему-то я был уверен, что ты охотишься только за вниманием умницы Уилер.       — Допустим.       — Теперь у меня есть повод предполагать, не из-за её ли угрюмого бойфренда это было?       — Что бы это не значило. Сколько бы времени не прошло, обиду на Нэнси Стив так и не нарастил. Не пытался. Наоборот, слишком тепло относился к ней, одухотворённо вспоминая, с каким мужеством она, такая миниатюрная и хрупкая, гордо держала спину прямо смотря в лицо опасности. Он точно осознавал, что Нэнси сама воспитала в себе эти качества, но не мог отделаться от мысли, что она зеркально копировала его. С тем лишь отличием, что полыхала жаром бесстрашия без отблеска усталости за хрустальным бликом глаз. Без стыда Стива признавался себе, что в ней хранилось гораздо больше силы, чем ему когда-либо можно было достичь. Тем более он не держал обиду на Джонатана. Им удалось без лишних слов установить более тесную дружескую связь, и каждый раз, как Джонатан обнимал его на прощание — как бы странно это не звучало, но это также безмолвно вошло в обиход их взаимоотношений, — Стива пронзало топлёным под сердцем чувством, будто он дома, в мягком комфорте, совсем слепой до урагана, жестоко стучащегося в окна. Не храня более высокие чувства, страшно было просыпаться от забвения, но не потому, что это тепло принадлежало Нэнси. А потому, что его личное тепло давно умерло. Поэтому подобного он не ощущал ни с Дастином, ни с Робин. У их объятий был протрезвляющий привкус, остававшийся на корне языка онемением, наделяя пониманием того, что для них он должен был оставаться героем. Непомерно сильным, безрассудно храбрым и дерзко хладнокровным. Более правильно было назвать это неуравновешенной попыткой разделить с кем-то нерастраченный потенциал стойкости. Каждый раз, как хотелось опустить руки, Дастин и Робин неосознанно напоминали ему, что не всё ещё потеряно.       — У нас с ребятами намечается небольшая репетиция, будет здорово, если ты придёшь.       — Я занят в этот день, к сожалению.       — Но я даже не назвал дату.       — Я в любом случае занят в этот день. Резкий наплыв энергии колотил каждую мышцу в теле, отпечатком одержимости завладевая всем пространством в голове. Непостоянство сковало глубокой вдумчивостью о том, куда направить энтузиазм, ведь вариантов бесконечное множество. Как нельзя кстати рядом снова оказались друзья, которые точно найдут применение активному потоку. Не важно, проведёт ли вечер Стив в задушевных разговорах о Вики с Робин или решит сопроводить Дастина на очередные ребяческие посиделки. Подвезёт ли Лукаса до больницы, чтобы уделить немного времени бессознательной Макс, рассказывая о тех событиях, что она пропустила, находясь в коме. Простые бытовые монологи обязаны были стать спасением, как когда-то ею стала музыка в сопротивлении Векне. Можно попробовать себя в помощи гражданам, своими руками постепенно приводящими Хокинс в порядок. Робин обязательно ввяжется в очередную волонтёрскую деятельность, и здесь тоже можно было посодействовать, утоляя сразу две нужды самого Стива. Главным оставалось успеть растратить волю к деятельности прежде, чем беспросветная тоска снова завладеет им на несколько дней, а может и недель.       — Хендерсону через пару дней стукнет шестнадцать. Такое, знаешь ли, происходит раз в жизни.       — Совсем сбился со счёта дней, но приглашение получил. Устное, а со слухом проблем нет, и письменное — читать умею.       — Уф, от такого холода хочется удавиться. Не язви, я знаю, ты не только большой, но и очень умный мальчик. Уже придумал, что подаришь ему?       — У тебя, вроде как, неплохо с фантазией. Своих секретов я не раскрываю. Праздник, организованный для любимого сына мисс Хендерсон в небольшом чудом уцелевшем ресторанчике, оказался нужным глотком свежего воздуха в пропитанной гнилью отчаяния атмосфере. Счастливые лица приглашённых гостей, в числе которых и новые знакомые, ведь после пережитого количество друзей у ребятишек значительно выросло, выглядели по-важному живыми. Непринуждёнными, без тени страха за завтрашний день. Все куда-то спешили, беспечно шумели, бойким вихрем заполняя собой пространство помещения. Каждому здесь нашёлся интересный собеседник, только Стив сидел в самом углу, желая побыть в одиночестве под фоновый шум голосов. Отвлечься от тягости бытия никогда не было так легко и так сложно одновременно. Ему прельщало нахождение с близкими, но не редко проскальзывающая моментами радость резко сменялась сводящими с ума отвращением, раздражительностью. Внутри что-то тревожно сигнализировало о том, для полноты картины не хватало ещё одного мазка кистью. Тихий шорох за спиной явно не был тем самым финальным штрихом. Улыбка Эдди до сюрреалистического широкая, обличающая мягкие складочки под щеками, подчёркивающая притомленные огоньки в горящих неистовством глазах. Вальяжно расположившись на обеденном столе сидя, он держал на бёдрах гитару, прижавшись лицом к грифу, сверля спину Стива обжигающе-влюблённым взглядом. Его пальцы изредка судорожно вздрагивали, глухо ударяя по струнам, добавляя звучности тихим вдохновлённым вздохам. Стив устало опустил голову на ладони, упираясь локтями в спинку стула, на которую налегал корпусом. Кожа на лице яростно горела, в глазах влажно щипало ненавистью ко всему живому вокруг. Он так давно не плакал, почти что с детства, и расплакаться сейчас было бы самым страшным кошмаром, даже беря во внимание все те ужасы, что он пережил за последние пару лет. Ему показалось, что чья-то рука невесомо опустилась на затылок. Именно что показалось, слишком аккуратным и воздушным было прикосновение. Стив медленно поднял голову, в рефлексе сложив руки замком и опуская их на спинку стула. Перед ним совершенно точно стоял Билли, в том виде, в котором Стив его помнил всё это чёртово время. Проекция, созданная больным уставшим разумом. Полупрозрачная эфемерная фигура, светящаяся по контуру, с отсутствующим лицом, но зло прорисованными сгустками почерневшей крови на груди. Билли сместил руку с затылка Стива на его пальцы, поднимая голову, даже при нехватке глаз явно устремляя взор ему за спину. Стив согласно кивнул, ведь самое главное сейчас то, что он помнил. Помнил Билли и обещание, которое дал самому себе. Ему это было нужно для того, чтобы окончательно не лишиться рассудка. А Эдди? Эдди просто не знал. Оттого и не понимал.

На гитаре под окном играешь, И меня глазами раздеваешь, И ночами обо мне мечтаешь, Только, мальчик, ты совсем не знаешь...